Текст книги "Молитва о любви. Том II"
Автор книги: Ирина Каменская
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 5. Издательство
Рита проснулась, как всегда, рано. Да и ночью не спалось. Она слышала, как мать плакала. Горько, тихо, и отчаянно. Понятно, что это из-за Виктора. Рита несколько раз видела, как он приводил в дом высокую блондинку, щербатую и некрасивую. Мать рядом с ней просто королева, хоть и старше лет на десять. Отношения, видимо, у них разлаживаются, и это после 15 лет любви. Рите сейчас понятно, почему мама редко ночевала дома, а тогда, в детстве, была только боль. Виктор жил в соседней квартире за стеной. Жил с мамой, Беллой Антоновной. Их огромная комната была разделена на две половины. Они могли это позволить себе, так как комната была угловой, и имела три окна. Условия были такие же, как у всех в этом районе: колонка во дворе, умывальник в комнате, ночной горшок за дверью. Утром – длинная очередь из жителей дома в «место общего пользования», и у каждого ведро с помоями. Мыться ходили в баню раз в неделю. Это было дорогое удовольствие, да и времени занимает много, считай, полдня на это уходит. Каждый день не находишься.
После вчерашнего разговора с мамой о том, что ей надо остаться здесь, в родном городе, и работать «белошвейкой», невозможно было сомкнуть глаз. Замучили воспоминания. А стрекозы, которые спасли ей жизнь? Неужели для того, чтобы продолжать жить, как и раньше? Слышать оскорбления, упрёки, унижения. Оправдываться и постоянно чувствовать себя виноватой. По-прежнему сторониться ребят, ходить в кино только с мамой, бояться принести букет цветов после концерта. Один раз осмелилась, и тут же поступила реплика:
– Что, от ухажёра цветы? Думаешь, зачем ты ему нужна? Переспит, и бросит. На большее не рассчитывай. Меня все бросали, и тебя будут бросать.
Мама один раз за всю жизнь похвалила. За работу. Значит, надо работать. Надо найти такую работу, которая в будущем поможет стать журналисткой.
– Я найду работу в издательстве, – вслух произнесла Рита, и услышала стук в дверь.
На пороге стоял почтальон и держал огромный пакет.
– Вы будете Маргарита Ковальская?
– Я, – удивилась Рита, – Что это?
– Вам заказное письмо, вернее, даже, бандероль. Распишитесь, пожалуйста.
Рита, после ухода почтальона, долго сидела, глядя на огромный плоский пакет, боясь раскрыть его. Потом опомнилась, что может опоздать в школу, взяла решительно ножницы, и вскрыла пакет.
На стол выпали две огромные фотографии. На одной была изображена девушка в полупрозрачном одеянии во весь рост, а на другой – только лицо всё той же девушки. Приглядевшись, она поняла, что это снимок с картины. Внизу стояла подпись: Рублёв. На обороте фотографии во весь рост она обнаружила слова: «Авдотья Истомина – русская Терпсихора». На фото, где было только лицо, было написано одно слово: ТЫ. Крупными буквами. Никакого письма или записки в пакете не было.
– Сумасшедший художник, ты что сотворил? – спросила она Рублёва так, как будто он мог услышать её, – Похожа. Но это не я. Мои волосы, губы, глаза, фигура. Всё моё. Но это не я. Выражение лица не моё, характер не мой, а глаза? В них можно утонуть. Я, тоже, когда-то рисовала лица. Конечно, у меня нет такого таланта, как у Вас, художник Рублёв. Господи, сколько в этом взгляде смелости, страсти, насмешки. Милая Истомина, Вам можно только позавидовать. Мне бы стать такой. Смелой и свободной.
Рита, взглянув на часы, убрала фотографии в пакет, положила его под матрац, и, захватив книгу о жизни Ван Гога, побежала в школу.
Несколько дней подряд Рита ходила по всем редакциям города, прихватив с собой несколько школьных сочинений. Она, смущаясь и краснея, пыталась донести до секретарей, что хочет работать журналистом в их газете, и просила проводить её к главному редактору. На неё смотрели, как на снежного человека, спустившегося с горы Арарат, а оглядев с ног до головы юную девушку в школьной форме с фартуком, они неизменно отвечали, что в их практике не было ещё случая, чтобы детей принимали на такую ответственную работу, даже внештатно, и отправляли в отдел кадров.
– Мы на работу школьников не берём. Как платить будем? – спрашивали кадровики.
– Я готова работать без денег. Через год я школу закончу.
– Вот через год и приходи. Курьером, может быть, и возьмём.
Оставалась только одна газета, к которой Рита даже боялась подойти. Центральная. «Таганрогская Правда». Она находилась на её любимой Греческой улице.
Однажды, придя из школы, Рита решила всё сделать по-другому. Переоделась в своё красивое платье, расплела косы, достала портрет из-под матраца, внимательно на него посмотрела, и попыталась изобразить причёску, как на портрете, и придать своему вечно грустному выражению лица тот задор, страсть и смелость, которой обладала Истомина. Прихватив книгу Гёте «Фауст», которую в данный момент читала, она отправилась в редакцию.
Редактором газеты «Таганрогская Правда» был мужчина, Соколовский Анатолий Арнольдович. Секретарша поинтересовалась, записана ли девушка на приём, и, заглянув в свой журнал, высокомерно объявила, что придётся подождать, так как у начальника совещание. Рите ничего не оставалось делать, как присесть в коридоре, и немного почитать. Через полчаса ей разрешили пройти к руководству.
Она вошла в кабинет, умирая от страха. Ноги и руки стали ватными, во рту пересохло так, что язык прилип к нёбу и никак не хотел отклеиваться. «Трусиха, – подумала она, – И какой из меня получится журналист, если я боюсь людей. Сейчас уйду, скажу, что ошиблась. Извинюсь, и уйду. Видно, мама права, с моими мозгами только в швейной мастерской и работать. О, нет, только не это. Интересно, как бы повела себя Истомина? Также бы струсила?»
Рита прижала книгу к себе и закрыла глаза, чтобы представить эту удивительную девушку. На мгновение, на одно лишь короткое мгновение, ей показалось, что она, Рита, стоит на сцене необыкновенно красивого театра. Весь зал полон людей, и они чего-то ждут. Чего? «Они ждут сказки, танца, чуда. Они ждут её, Истомину», – почувствовала Рита, и гордо вскинула голову. Ведение исчезло.
– Добрый день, Анатолий Арнольдович. Меня зовут Маргарита, и я хочу у Вас работать, – выпалила скороговоркой Рита, и отчаянно покраснела от своей смелости.
– Добрый. А Вы, собственно, кто? Фамилия у Вас есть?
– Есть. И я будущий журналист Вашей газеты. Прошу Вас испытать меня в работе. Вот мои сочинения. Школьные. У меня талант. А фамилия моя Ковальская, – продолжила она, и, только после этих слов, Анатолий Арнольдович оторвался от чтения каких-то бумаг, поднял голову и внимательно на неё посмотрел.
– Ковальская? И сколько Вам лет, Ковальская? Вы школьница?
– Да. Одиннадцатый класс. Но я смогу и учиться, и работать. Могу работать без денег. Прошу дать задание.
– Задание? А Михаил Ковальский, случайно, не Ваш отец?
– Мой. Да, конечно. Отец.
– Так это он Вас записал на приём? А почему меня не предупредил? Я ждал его, а пришли Вы. Ну, что же. Буду рад оказать Михаилу такую услугу. Хотя… Не имею права.
– Пожалуйста. Только одно задание. Испытайте меня.
– Испытать? Знаете, я дам Вам задание. Выполните, возьму на работу.
– Я записываю. Выполню, не сомневайтесь, – сказала Рита почти шёпотом, так как смелость покидала её.
– Завтра в наш город приезжает театр «Современник» из Москвы. Возьмёте интервью у Олега Ефремова, тогда и поговорим серьёзно о Вашей работе в редакции. Ваши сочинения оставьте пока при себе. Задание сложное, сами понимаете.
– Я справлюсь.
– А что за книгу Вы держите в руках? Можно поинтересоваться?
– «Фауст».
– Вот как? Ну, как говорят, чем чёрт не шутит. До завтра, Ковальская.
– До завтра, Анатолий Арнольдович. Спасибо за доверие, – ответила Рита, и выпорхнула из кабинета, не дав ему передумать и пожалеть о только что данном ей поручении.
Рита, выйдя из кабинета, прислонилась к стене, чтобы отдышаться. Сердце колотилось от страха и от счастья. Чего было больше, понять Рита даже не пыталась. Мимо неё прошествовал хорошо одетый пожилой мужчина с копной седых вьющихся волос, мельком взглянул на неё, и скрылся в кабинете Соколовского.
Задание для неё было очень простым. Дело в том, что кружок танцев, в котором она занималась, несколько раз выступал в Чеховском театре. Риту там немного знали, и попасть в администрацию не было никаких проблем, что она тут же и сделала.
В театре стоял переполох: гастроли «Современника» со спектаклем «Сирано де Бержерак» отменились из-за болезни главного режиссёра. Билеты были раскуплены на завтрашний спектакль ещё месяц назад, а сообщили о том, что артисты из Москвы не приедут, только сегодня. Видимо, до последнего дня надеялись, что Олег Ефремов поправится. Многие актёры Чеховского театра находились в отпусках. Одним словом, форс-мажор, со всеми вытекающими последствиями. Единственное, что можно было предпринять, это вместо «Сирано», в главной роли которого должен был выступить Михаил Козаков, выпустить не совсем готовый спектакль «Иванов» с Аркадием Груздевым. Груздева обожал весь город, поэтому особого скандала не должно было случиться.
Глава 6. Статья
Как только Зоя Васильевна уснула, Рита взяла фонарик и, прихватив несколько газет, отправилась в сарай. Ещё раз перечитала те статьи, которые, как ей казалось, были самыми интересными и запоминающимися. Она стала писать, подражая им. Перечитала. Нет, это не её стиль, не её образ мышления. Надо написать так, как она считает нужным. И пусть будет, как будет. За ночь она написала статью в виде интервью со зрителями, которые только что вышли после спектакля. На вопросы, которые она им «задавала», люди «отвечали» по-разному. Одни возмущались, что их не предупредили, другие сожалели, что, приехав из другого города посмотреть именно московский театр, потратили и время и деньги, были и восторженные «отзывы» об игре Груздева, а некоторые «говорили» о том, что в нашей стране всё самое лучшее достаётся только столичным жителям.
Утром, до занятий в школе, она занесла статью в редакцию, а днём, после уроков, пришла, чтобы услышать, какое решение принял Соколовский. Секретарь предложила ей пройти в кабинет начальника.
– А, Рита. Жду Вас. Да, жду. Прочитал Вашу статью. Понравилась. Да, у Вас, действительно есть способности. Мы её, конечно, немного урезали, отредактировали, и выпускаем «в свет».
– Так Вы меня берёте, Анатолий Арнольдович? – замирая, спросила Рита.
– Берём, берём. Определёно, берём. Можно, на «ты»? – спросил Соколовский.
– Можно, если у Вас так принято.
– Твоим руководителем будет Максим Полуяров. Надеюсь, ты его знаешь. Остаётся один вопрос. Ты как хочешь подписывать свои статьи? Как Ковальская? Или возьмёшь псевдоним?
– Псевдоним? А можно?
– За тобой решение.
– Возьму псевдоним, – ответила Рита, и, неожиданно даже для самой себя, произнесла, – Авдотья Истомина. Можно?
– Это, кажется, балерина времён Пушкина? И что в ней особенного?
– Она очень много работала, чтобы стать виртуозной. И я хочу много трудиться, чтобы стать хорошим журналистом.
– Интересное решение. Хорошо. Истомина, так Истомина. Иди, знакомься с Максимом, и получай от него задания.
Рита возвращалась домой «на крыльях». Её взяли на работу в качестве помощницы самого, на её взгляд, яркого журналиста газеты. Ему, как и Соколовскому, статья очень понравилась.
На следующий день, принеся домой газету со своей статьёй, Рита сообщила матери, что будет работать в редакции.
– Хорошая статья, жизненная. Неужели ты написала? – спросила Зоя Васильевна после того, как прочитала её, – А почему подписано «Истомина»? Кто такая?
– Это мой псевдоним.
– Псевдоним, говоришь? Тоже верно. Вдруг что-то не так пойдёт, краснеть за тебя не придётся. Молодец. Работай. Это в жизни главное. А губы на красивую жизнь особенно не раскатывай. И романы в газете не крути. Посерьёзней будь. Там одни развратники работают. Ладно, время покажет на что ты способна.
Время – это такое богатство, которым надо дорожить всегда. Особенно теперь, когда после школы, вместо того, чтобы пройтись по улице Ленина до своего дома, она с радостным волнением мчалась в редакцию за очередным заданием. Всё, что ей поручали, она выполняла быстро и добросовестно: разбирала корреспонденцию, отвечала на письма читателей, ездила с Максимом на интервью со знаменитостями, которые приезжали из Москвы. Рите выделили отдельный стол для работы, и первое, что она сделала, это принесла из дома обе фотографии Истоминой. Они каким-то образом вселяли в неё уверенность, стоило лишь взглянуть на них. Иногда она даже разговаривала с ними и просила совета, но это только когда оставалась одна в комнате.
Через три месяца она стала работать без руководителя. Её статьи всё чаще появлялись в газете. Об Истоминой заговорили. Рита была счастлива. Да и мама прекратила устраивать сандалы. Ей было не до дочери. Она страдала: Виктор объявил о своей свадьбе, которая должна была состояться через два месяца, 31 декабря.
Глава 7. Тайна
Рита не понимала, что такого интересного нашла мама в дяде Вите. За 15 лет, которые она его знала, мамин любимый мужчина располнел, обрюзг, часто ходил неопрятным и даже «навеселе». Рита никогда не слышала, чтобы он интересно о чём-то рассказывал, или блистал остроумием. Она не видела, чтобы дядя Витя дарил маме цветы, ходил с ней в кино или в театр. Их любовь была тайной для всех. Рита ревновала. Страдала. Иногда даже следила за ними. В детстве.
Любовь… Разговоры о любви в их маленькой семье были запретной темой. И если о своей мечте учиться и жить в Москве, она делилась со своей бывшей подругой Любой, то на тему любви она боялась даже заикаться.
У Риты было своё определение любви. Она называла это чувство – «трепет сердца». Будучи ещё ребёнком, она впервые ощутила его по отношению к маме. Рита любила маму всегда, даже когда та её ругала, несправедливо наказывала или отталкивала. Нелюбовь матери болью отдавалась в сердце, но «трепет» не проходил. С возрастом она стала чувствовать «трепет сердца» и по отношению к окружающему её миру: к маленькому котёнку, которого нашла на улице; к Лизочке Нечаевой и Любе Таран. «Трепет» появлялся, когда она брала в руки очередную книгу, ожидая узнать все тайны, которые содержались в ней. Она не покидала кинотеатр на середине фильма, даже если он был неинтересен, так как любила этот фильм, пока он не заканчивался. Она любила буфетчицу, угостившую её чёрной икрой, учителей и своих одноклассников, свою улицу, свой старый дом, даже колонку, в которой они брали воду.
По отношению к мальчикам первый «трепет сердца» появился, когда она познакомилась с Аликом, и длился до тех пор, пока он не надел свой серый костюм в белую полоску. Были и другие влюблённости: стоило мальчику совершить добрый поступок, или хорошо ответить у доски, или по-доброму с ней поговорить, как-то по-особенному улыбнуться, она начинала чувствовать, что сердце начинало трепетать. Трепет не возник только к Виктору. Не смотря на его необыкновенную красоту, она ни разу не испытала даже маленькой симпатии к нему. Он был злым, и она это чувствовала.
Иногда Рите казалось, что она родилась с дополнительной железой внутренней секреции, вырабатывающей Гормон Любви. Признаться даже самой себе в том, что она обладает таким качеством, было страшно.
Ей казалось, что каждый человек, как и книга, обладает удивительной тайной, загадкой, которую хотелось понять и разгадать. Но, чтобы понять, нужно общение. Именно в такие моменты, она разрешала ребятам провожать её от школы до дома, и вести нескончаемые разговоры на интересующие её темы. И то, при условии, что мама на работе, и не увидит. А уж если кто-то хотел за руку взять, или, не дай бог, поцеловать, тут же возникало отвращение и к парню, и к себе. Наступало разочарование, «трепет сердца» исчезал, начинало казаться, что она, действительно, гулящая и распутная, и кругом в отношениях одна грязь. Грязь, грязь и обман. Так и закрепилась за ней слава: «недотрога». Не только Алик и Виктор объяснялись ей в любви. Но она не верила. Никому не верила.
Но… проходило время, появлялся новый человек, новая тайна и новый «трепет сердца». Железа внутренней секреции работала, Гормон Любви давал о себе знать.
В данный момент новая влюблённость тронула Ритино сердце. Ей казалось, что Соколовский обладает огромной тайной, которую ей необходимо разгадать. Это был первый взрослый мужчина, появившийся так близко в её жизни. И ей очень хотелось узнать и понять: что же это такое – мужчина. Ей нравилось как и что он говорит, как смотрит, как общается с сотрудниками. Ей нравилось как он одевается: брюки и свитер, никаких костюмов. Она впитывала всё, что он говорил на летучках. Однажды она случайно услышала, как он разговаривал с женой по телефону, и это было очень трогательно. Ему удивительно шло в то время новое, подчас не всегда с уважением произносимое слово – интеллигент. От такого отца она бы не отказалась, думала Рита. Она была счастлива, когда Анатолий Арнольдович приглашал её в кабинет и интересовался написанными ею статьями. Чтобы быть более смелой в разговоре с ним, она доставала фотографии Истоминой и внимательно всматривалась в этот, ставший для неё талисманом, удивительный образ необыкновенной женщины. Иногда в его кабинете она заставала пожилого мужчину, с которым столкнулась в коридоре редакции в самый свой первый день. Он каждый раз внимательно смотрел на Риту, не произносил ни одного слова, кроме приветствия, слушал их с Соколовским разговор, и изредка, по-доброму, улыбался. Его присутствие Риту не смущало. Её ничто не смущало на работе. Переступая порог редакции, в неё, как будто вселялся новый человек, у которого за спиной вырастали крылья. И эти крылья давали ей счастье творчества, огромную энергию и уверенность в себе.
Глава 8. Соколовский
Если бы ему три месяца назад сказали, что он влюбится в девчонку, которая, по возрасту, годится ему во внучки, он назвал бы этого человека сумасшедшим. Любовь с первого взгляда была у него однажды, на собственной свадьбе. И длится эта любовь уже тридцать лет. Не с женой. Женился он по расчёту. Нисколько не прогадал. И карьера и достаток в доме, и дети отличные, всё получилось. Любимая женщина, конечно, страдает, ждёт. Ждёт, что он решится на развод. Это так подогревает чувства! Он обещает. Она надеется. Чувствуешь себя властителем мира. Хорошо, что в нашей стране мужчин меньше. Столько возможностей. Он использует все. Не перечесть, сколько было романов, разлук, женских слёз. Женщина так прекрасна, когда плачет, так доступна. Хорошо! Полноценная жизнь умного, красивого мужчины.
Всё это в прошлом. Он и на работу Марго взял не потому, что ему статья понравилась. Нет, написано всё очень интересно, с иронией, с подтекстом. Молодец, что и говорить. И не потому взял, что Михаил попросил. Как интересно всё сложилось. Ковальский на приём записался, а Ковальская пришла. Секретарша и не заметила. Да, интересно иногда жизнь наблюдать. Со стороны. Отец с дочерью встретились. В коридоре. Мельком. Чужие родные люди. Слава богу, с ним такого не случится. Своих детей он знает всех. Мысли путаются. Господи, да почему он взял Марго на работу? Да потому что его словно кипятком воды окатило, когда он увидел её взгляд. Это что? Строение глаз такое или, действительно, в ней столько страсти? Попробуй, разберись. Она должна стать его! Должна! А как? Мало того, что несовершеннолетняя! В тюрьму он точно не собирается. Так ещё и Михаил – его приятель. Ах, Михаил, Михаил. Как же ты не вовремя появился. Надо сделать так, чтобы сама ему предложила. Он это умел. Сможет ли на этот раз? Должен! Иначе ему не жить. Месяц на снотворных и валидоле. И это при его-то здоровье. Да он молодым сто фору даст. Раскис ты, старик. Раскис. Не даром его любимые книги: «Финансист», «Титан», «Стоик». Драйзер словно с него списал Фрэнка Каупервуда. Тот в 90 лет женился на девчонке. По любви, между прочим. И Марго полюбит его. Обязательно полюбит. Ведь ему только 60. Разве это возраст для мужчины?
Анатолий Арнольдович оторвался от своих мыслей и попросил секретаря пригласить Ковальскую в кабинет. Предстоял тяжёлый разговор, но что делать. Слово надо держать.
– Разрешите, – услышал он голос Риты и оторвался, опять оторвался от мыслей о ней.
– Да, да. Заходи. Я жду тебя.
– Добрый день, Анатолий Арнольдович.
– Добрый. Твоя новая статья о «Парке культуры» мне очень понравилась. Пустим её в воскресенье. И воспоминание о 5-ом марте 53-го в тему. Очень кстати. Значит, говоришь, часто с мамой там гуляли, в парке?
– Иногда, – ответила Рита, – У мамы мало свободного времени. Работает много. Некогда ей.
– А отец? Он что, никогда не гулял с тобой?
– На вопрос обязательно отвечать? – спросила Рита, и удивилась своей смелости.
– Желательно, девочка моя. Я не просто так задаю этот вопрос.
– Не гулял. Я с ним не знакома. Мы с мамой вдвоём живём. Скажите, это имеет отношение к работе?
– В некотором роде. А хотела бы познакомиться?
– Познакомиться? Зачем? Мне скоро 18 лет. Я взрослая. Да и если он не желал меня видеть столько лет, захочет ли сейчас? Ему это для чего? Не понимаю. И как это касается лично Вас, Анатолий Арнольдович?
– Касается, моя дорогая. Если бы ты знала, ещё как касается. Одним словом, он хочет встретиться с тобой, познакомиться и подружиться.
– Анатолий Арнольдович, скажите, у Вас был отец? Вернее, Вы с отцом и с мамой жили?
– Конечно. Они и сейчас, слава богу, живы.
– И какие у Вас с ними отношения?
– Как какие отношения? Они просто мои родители. Самые родные мне люди. Какие могут быть отношения? Мы просто любим друг друга. Вот и всё.
– А какие у меня могут быть отношения с человеком, которого я и в глаза никогда не видела? Дружеские? А если он меня не полюбит? И у нас не будет – «просто», как у Вас. Так ведь и не будет. Что тогда? Нет, Анатолий Арнольдович, ещё одной родительской нелюбви я не вынесу. Это слишком больно.
– «Нелюбви»? Это ты о чём? Прости. Я, видимо, не так начал разговор. Значит, отказываешься? Ну, что же. Это твоё право.
– Не право, Анатолий Арнольдович. Это мой выбор. Я могу идти работать?
– Да, да, конечно, иди.
Как только за Ритой закрылась дверь, Соколовский набрал номер телефона:
– Привет, Михаил. Ты как, ждёшь? Ничем не могу тебя порадовать. Отказалась Рита познакомиться с тобой. А уж почему, и отчего, сам думай. Не маленький. Но дочь у тебя, скажу я, друг мой, дорогого стоит.
Так, что он только что сказал Михаилу? Дорогого стоит? Кстати, одной проблемой меньше. Хорошо, что отказалась. Как хороша была сейчас! Сколько страсти! Истинная Истомина! Так, кажется, он всё придумал. Да кто бы сомневался? Он подарит ей машину. Таких подарков он ещё никому не делал, даже сыну. Водить, конечно, она не умеет. Вот он и будет её учить. Господи, неужели он сможет к ней прикоснуться? Прикасаться! Постоянно! Где бы ещё машину достать? Очереди, очереди на всё. Захочешь, не купишь. Что за страна? Такие ресурсы. Нет, ему грех жаловаться. Связи подключит, блат, так сказать. Что ещё, кроме машины? Одета скромно. Ни одного украшения. Надо купить. Срочно. В магазинах и этого добра нет. У дочери возьмёт, не велика принцесса: золота, как у Екатерины Великой. Толя, Толя. Что же ты творишь? Она тебе дороже детей? А как же твоя Великая тридцатилетняя любовь, которой ты так гордился? Всё прахом пошло. Всё!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
