Текст книги "Молитва о любви. Том II"

Глава 9. Маргарита

Рита ничего не понимала. Пришла на работу, а у них в редакции, вместо Соколовского, исполняющая обязанности главного редактора. Женщина. Анатолий Арнольдович с инфарктом в больнице. Три дня назад у Риты с ним был неприятный разговор, но не до такой же степени. Он, как всегда, пригласил её в кабинет. Статья у неё получилась немного резкая. Надо было решить много вопросов. Вот она и «посоветовалась» с портретом Истоминой. Смелости набралась. Только зашла в кабинет, а он ей какие-то серёжки суёт, да ещё о какой-то машине говорит. Она ему, конечно, вежливо сказала, чтобы он вернул серьги хозяйке. Видно же, что они не из магазина. И на машине отказалась учиться. Её от запаха бензина с детства тошнит. Да, ещё стал ей руку целовать. Близко подошёл, а от него так пахнет… Старостью. И опять ощущение грязи. Неужели мама права, и она производит впечатление доступной женщины? Влюблённость моментально прошла, железа не работает. Всё, как обычно. Тайна раскрыта. Интерес пропал. Соколовского, конечно, жалко. Надо в больницу к нему сходить. Все из редакции уже, оказывается, ходили.

В палату к Анатолию Арнольдовичу никого, кроме жены и детей не пускали. Нельзя сказать, что её это сильно огорчило. Никому не хочется чувствовать себя виноватой в чьей-то болезни, но как-то всё очень совпало. Портрет? Может, в нём всё дело? Надо бы поговорить со взрослым человеком.

Рита вспомнила, что в этой больнице работает хирургом Олег Манулис. Она решила его срочно найти и отправилась в регистратуру. С Олегом они знакомы давно, потому что он живёт со своей мамой в соседнем доме. Он так красив. Чистокровный грек с голубыми глазами и светлыми волосами. Он взрослый. Ему лет тридцать. И он лучший, вернее, единственный друг известного на весь город, артиста Груздева. Лишь бы он не был на операции. Рита постучала в ординаторскую.

– Войдите, – услышала она и осторожно заглянула в кабинет.

– Олег, можно зайти? – спросила Рита, и покраснела. Олега она стеснялась и боялась с детства. Он казался ей недосягаемым, человеком из другого мира, – Простите, я не знаю Вашего отчества.

– Салют, Рита. Обойдёмся без отчества. Просто Олег. Какими судьбами?

– Пришла начальника своего проведать, а к нему не пускают. Может, знаете, как он? Соколовский. Анатолий Арнольдович.

– Соколовский? Кто же его не знает? Известная личность. Ничем не могу тебя порадовать. Обширный инфаркт. Боремся, боремся. Так ты, значит, у него работаешь? А как же школа? Давно тебя не видел. Всё хорошеешь.

– Спасибо. И учусь и работаю. Мне нравится. А какие прогнозы? Он поправится?

– Рита, ты сегодня не первая женщина, которая интересуется его здоровьем. Поправится. Если захочет.

– Какие же вы, врачи, жестокие.

– Многие так считают, не ты одна. Чтобы вылечить, надо быть жёстким. Не жестоким. Поняла? А теперь иди. У меня операция через десять минут.

– Олег, мне поговорить с Вами нужно. Очень, очень.

– О чём, малыш? Может вечером? Мне, правда, некогда.

– Хорошо, вечером. Можно во дворе? Я Вас ждать буду. А во сколько? Можно до девяти?

– А что случится в девять?

– Мама с работы приходит. Мне надо дома быть.

– Придётся все свидания отменить ради такой стрекозы. Хорошо, давай в восемь. А теперь иди, малыш. Не мешай работать, – Олег по-доброму засмеялся и вытолкнул Риту из кабинета.

Во двор она вышла ровно в восемь. Олег сидел на лавочке один, что очень порадовало Риту: значит, нам никто не помешает. Сердце её затрепетало.

– Ну что, стрекоза, говори, что хочешь узнать, – сказал Олег с улыбкой.

– Не знаю, с чего начать и как сказать.

– Так всё серьёзно? Уверена, что я справлюсь?

– Скажите, Олег, а в жизни бывает так, что портрет влияет на жизнь человека? Дальнейшую? После того, как портрет написан?

– Я ничего не понял. Что за чепуху ты несёшь? Какой портрет? Как он может влиять? Не понимаю, малыш.

– Я так и знала. Вы разговариваете со мной, как с маленькой.

– А как мне с тобой разговаривать? Я тебя с пелёнок знаю. Хорошо, я постараюсь быть серьёзным.

– Одно дело, если просто портрет написать. А если ты позируешь, а из тебя Наташу Ростову или Снегурочку изображают? Как Вы думаете, человек может измениться?

– Боишься растаять, как Снегурочка? – Олег улыбнулся, вокруг глаз собрались морщинки. Но он и не старили его, а придавали необыкновенное обаяние.

– Я думала серьёзно поговорить. Не буду больше Вас мучить своими вопросами, – Рита немного помолчала, а, затем, не выдержав, спросила, – Вы знаете, кто такая Истомина?

– А ты, значит, не знаешь? Сходи в библиотеку и почитай о ней. Роковая женщина была. Стрелялись из-за неё. Пушкин не устоял.

– Посмотрите, это она? – она достала из папки фотографии, которые принесла с работы, и протянула Олегу.

Он стал внимательно их рассматривать, а Рита следила за выражением его лица.

– Думаешь, я помню, как она выглядит? Это кто? Ты или Истомина? Кто тебя так изобразил? – спросил он охрипшим голосом.

– Художник. По памяти написал. Ладно, пойду я. Уже поздно. Скоро мама придёт с работы. Это не я, Олег. Истомина в образе Терпсихоры.

– Почему именно с тебя портрет написал?

– Сказал, что у нас глаза одинаковые.

– Постой. Не уходи. Я и не заметил, как ты выросла. Мы с друзьями за город собираемся в воскресенье. Поедешь с нами?

– А Груздев поедет? Мне бы интервью у него взять. По-другому не подступиться.

– Это сложно. Но, попробую. Часов в семь сможешь выйти во двор?

– Выйду. Если мама отпустит.

– Как это не отпустит? Ты же взрослая девушка.

– Я не могу Вам всего объяснить. Это сложно.

– А поехать хочешь?

– Не просто хочу. Мне это ещё и по работе надо.

– Отлично. Я зайду к твоей маме и отпрошу тебя. Согласна?

– Попытайтесь. Буду Вам очень благодарна.

Рита вернулась домой до того, как мама пришла с работы.

«Если такой умный и взрослый человек, как Олег, практически высмеял меня по поводу портрета, то бояться совершенно нечего, и я не виновата в болезни Соколовского. Это – первое. То, что я смогу пообщаться с Груздевым, артистом нашего театра, будет просто счастьем. На работе будут довольны. Это – второе. Ну, и чтобы совсем не думать об Истоминой и портрете, завтра же отправлюсь в центральную библиотеку, и прочту всё, что найду о ней ещё раз. Восстановлю в своей памяти то, что знала. Это – третье. А четвёртое, и самое главное, хочется, чтобы Олег уговорил мою маму отпустить меня за город», – рассуждала Рита, ощущая необыкновенный трепет сердца.

Материалов в библиотеке оказалось очень мало. Рита внимательно читала всё, что ей посоветовала библиотекарь. Дрожащими руками она перелистывала страницы, пытаясь найти сходство с Истоминой, открыть ещё одну тайну, удивительную, непостижимую и, что греха таить, желанную. Рите очень хотелось быть, действительно, похожей на эту удивительную женщину.

– «Истомина обладала чёрными огненными глазами…» Видимо, в этом мы похожи. Мне в детстве часто задавали один и тот же вопрос: «Девочка, когда ты последний раз мыла глазки?»

– «Порывистая, увлекающаяся, неотразимо привлекательная…». Для балерины это абсолютно нормально. А я, судя по маминым словам, сплошное недоразумение.

– «Напропалую кокетничала со всеми…». Я только и умею, что прямо смотреть. Кокетничать боюсь. Да и не буду никогда.

– «Умудрилась вскружить голову многим мужчинам». Да ещё каким! На меня бы никто из них и внимания не обратил.

– «Ей нравилось повелевать роем своих многочисленных поклонников…» Повелевать? Да я мужчин боюсь!

– «Ротмистр Шереметьев был убит на дуэли графом Завадовским…». Хорошо, что сейчас дуэлей не существует.

– «Грибоедов был секундантом, и, возможно, тайным любовником…» Но ведь это не доказано.

– «Возможно, Истомину и Пушкина связывали более тёплые отношения, чем дружба…» У Пушкина был прекрасный вкус всегда! «Истомина оказалась роковой женщиной для всех, с кем сталкивала её судьба…» Но это только предположения!

– «О ней ходило много слухов и сплетен…» А о ком не ходит? «Все её романы не носили корыстных целей, а были по любви…» Значит, чувствами жила, сердцем.

– «Истомина была музой для всего круга вольномыслящей молодёжи…» Думаю, быть музой для любого человека – это достоинство. Мне абсолютно всё нравится в этой женщине, кроме определения «роковая». Но это же мелочи, да и не доказано. Может, просто стечение обстоятельств.

– А это что? «На вопрос, кто же она такая, Истомина отвечала, что не знает себя и не понимает». В этом мы, тоже, похожи.

– Девушка, прекратите шептать. Вы другим мешаете, – услышала она голос библиотекаря, и вздрогнула.

– Простите. Я не заметила. Извините. Я больше не буду. Вы не могли бы мне дать ещё всё, что у Вас есть о Терпсихоре?

– Сейчас подберу. Только молча читайте, – недовольно ответила женщина, но через некоторое время принесла ей несколько журналов и брошюр.

О Богине танца было написано ещё меньше, чем об Истоминой.

«Терпсихора своими танцами учит душу правильно сочетаться с телом…»

«Так и наш учитель всегда говорил, чтобы мы в танце передавали состояние души» – подумала Рита.

«Открывает людям гармонию между внешним и внутренним миром, между телом и душой».

«Древние греки считали, что если душа охвачена трепетом, значит, она танцует… Они доказали, что душа умеет танцевать, летать от счастья, и плакать от горя…»

«Внутренний мир – это наша душа, а внешний мир, наверное, не ограничивается одним телом? Надо подумать. Мудрые греки. Интересно бы узнать у вас, что первично: душа или разум? Обязательно спрошу у Олега. Ведь и моё сердце трепещет. А может, это трепещет душа?» – рассуждала Рита, следя за тем, чтобы не заговорить вслух от волнения, – «Нет, я, всё-таки, молодец, что всё это прочитала. Не поленилась. Спасибо Олегу. Определённо, знание – сила. И с Соколовским всё будет хорошо. Инфаркт из-за возраста, не из-за меня. Ничего страшного в этой Истоминой нет. А портрет мне только помогает в работе. Ничего в нём плохого нет. Правильно Олег сказал. Глупость всё это. Одно странно: как можно было Истомину представить в образе Терпсихоры? Истомина – это вызов обществу, а Терпсихора – гармония с миром. Возможно, гений Рублёв понимает мир гораздо глубже, чем простые люди. Такие, как я, например».

В воскресенье, ровно в семь утра, Рита вышла во двор, и стала ждать Олега. Ему удалось отпросить её у мамы.

Он появился, и её сердце опять затрепетало. Кажется, она опять влюблена. Ну, что же. Возможно, эта влюблённость продлится дольше, чем к Соколовскому.

– Доброе утро, стрекоза. Долго же мне пришлось уговаривать твою матушку. Нет у неё к тебе доверия. Чем же ты так провинилась, а?

– Да это у неё к вам, к мужчинам, доверия нет. Боится, что меня обидят. Вам доверила. Гордитесь собой.

– Уже горжусь. Не обижу. Как можно, такую стрекозу. Кстати, Груздев приедет. Обещал, по крайней мере, что выкроит часик для нас. Ближе к вечеру будет.

– Знаете, я Вам очень благодарна. Вчера весь день в библиотеке просидела. Ничего в ней страшного нет, в этой Истоминой.

– Много ты понимаешь, стрекоза.

Рита запомнила этот день на всю жизнь. Весело было невозможно. В ноябре редкий день выдаётся таким тёплым и солнечным: удалось и на лодках покататься, и в мяч поиграть. Один приятель Олега рыбу огромную поймал и уху приготовил. А сколько комплиментов все девушки и она в том числе выслушали.

Ближе к вечеру пожаловал Груздев собственной персоной. Важный такой, высокомерный. Все как-то сразу засуетились, подбежали к нему, комплиментами стали осыпать, поздравлять с новой премьерой. Ну и что из того, что он известный артист? Рита считала, чем талантливей человек, тем он должен проще быть в общении. Её мнение, конечно, никого не интересует, что и говорить. Кто она такая? Да и интервью, в любом случае, взять надо.

Великий человек выпил водки, закусил тарелкой ухи, обнял по очереди всех девушек, снисходительно похлопал их по щёчкам, и только после этого заметил Риту.

– А это кто такая? Почему не знаю? – спросил он, ни к кому не обращаясь, – Подойди ко мне, я на тебя посмотрю.

– Аркаша, это моя девушка. Её нельзя обижать, побью, – подал голос Олег.

– На малолеток потянуло, старик? – продолжил Груздев, снисходительно глядя на Риту.

– А говорят, талантливый человек талантлив во всём. Это и есть Ваш талант – неуважение к людям? – спросила Рита, глядя ему в глаза.

– Ого, да мы с характером? – Груздев поднялся из-за стола и подошёл к ней, – И как тебя звать, девушка Олега?

– Истомина! – Рита так громко сказала, что сама испугалась и своего голоса, и того, что назвалась чужим именем. У неё было такое ощущение, что, действительно, сама Истомина вселилась в неё и руководит её поступками.

– Балерина? Интересное начало. Олег, я у тебя отобью твою красавицу. Не шучу.

– Не могу сказать, Аркаша, что меня это радует, – засмеялся Олег, – Не то, что ты отобьёшь, а то, что Рита ещё в школе учится. Осторожней с выражениями.

– Олег, я сама разберусь, – от возмущения Рита, или Истомина, потеряла дар речи, – Не надейтесь, Груздев. Не получится у Вас ничего. Вы…Вы…Вы не личность. И не талант.

К ней подошёл Олег, обнял за плечи и отвёл в сторону.

– Всё, хватит, малыш, прекращай. Разберётся она. Это же Груздев. Почти гений. А гениям многое прощается.

– И такое отношение к друзьям?

– Ты максималистка, стрекоза. Среди мужчин это нормально. Маленькая ты ещё. Многого не знаешь. Но ты молодец, – Олег улыбнулся и чмокнул Риту в нос, – Смелая. Груздева все женщины боятся. И обожают.

– Жалко этих женщин.

– Теперь что? Прощай, интервью? Не захочет он с тобой разговаривать. Унизила ты его перед всеми.

Рита посмотрела в сторону «великого человека». Он сидел за столом в окружении всех девушек и хмуро пил водку.

– Я о нём такую разгромную статью напишу, что любое интервью затмит. Уж я постараюсь.

Олег обнял девушку за плечи, прижал нежно к себе, погладил по волосам.

– Скажи, ты целовалась с мужчиной? – спросил он и, не дожидаясь ответа, нежно притянул Риту к себе, и поцеловал.

Голова закружилась так, что ноги стали ватными, дыхание перехватило, трепет сердца усилился.

– Тебе когда 18 исполнится?

– Весной. И не надо меня целовать. Это всё не серьёзно.

– Выходи за меня замуж. Ты красивая и добрая девушка, да и нравишься мне давно. Ты странная, конечно. Но, думаю, мы с тобой сможем ужиться.

– Ужиться? Это как? Кто когда мусор из дома выносит?

– Э, нет. Мусор выносить будешь ты. Я работаю.

– А я, значит, картошку выращиваю? Так? И коз дою?

– Я всегда говорил, что мозги женщинам не нужны. Особенно, красивым. Цветаеву читаешь? Молодец! Знаешь, нравишься ты мне уж как-то очень сильно.

– Нет, Олег. Не выйду я за Вас замуж. Вам другая женщина нужна. Не такая, как я.

– Откуда ты знаешь, какая мне нужна?

– Я не знаю, какая Вам нужна. Просто, не такая, как я.

– А что в тебе не так? И хватит меня на «Вы» называть. Переходим на «ты». Ясно?

– Узнаете, узнаешь – разочаруешься. Я домой хочу. Мы скоро поедем? Тут у вас, я смотрю, пьяный угар начинается. Великие люди развлекаются.

– Ну и пусть. Ты же со мной. Думаю, мы ещё вернёмся к этому разговору. Когда тебе 18 лет исполнится, тогда и поговорим.

– Думаю, мне ещё рано со взрослыми общаться.

Рита вернулась домой около полуночи. Мать не спала.

– Ну что, нагулялась? – спросила она, как только Рита вошла в комнату.

– Мама, мне Олег сделал предложение.

– Такой мужчина, как Олег не мог тебе сделать предложение. Ты, как всегда, врёшь. Да он на такую, как ты, и внимание не обратит. Не понимаю только, зачем он тебя с собой пригласил? Не иначе, что бы ты там его друзей развлекала, да посуду за ними мыла.

– А зачем же ты меня отпустила, если так думаешь?

– А что бы в следующий раз неповадно было к богатым, да знатным липнуть.

– Я не мыла посуду. И не готовила. И никого не развлекала. Было просто очень весело.

– Ишь, весело ей было. А то, что мать дома одна и переживает весь день, ты об этом не подумала? Совсем мать не жалеешь, бесстыжая.

Праздник закончился, как обычно, очередным скандалом, слезами и унизительными оскорблениями.