Текст книги "Когда я была внучкой"

Когда я была внучкой
Ирина Карпова

© Ирина Карпова, 2022

ISBN 978-5-0059-1640-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бабушка

Вспоминая свое детство, я понимаю, что огромное место в нем занимает мамина мама, моя бабушка Фаина Ивановна.

У всех подружек были бабушки с обычными именами, а у меня была – Фая. Меняем одну букву и получаем – Фея!

Именно так я её и воспринимала. Невысокая полноватая женщина с русыми волосами, аккуратно собранными в пучок на затылке, с излучающими добро карими глазами. В этой маленькой женщине была легкость, спокойствие и размеренность жизни.

Бабушка пекла вкуснейшие пироги. Она очень ловко управлялась с тестом, скалкой и газовой плитой, которую дед изнутри выложил красным кирпичом. Выпечка была словно из русской печки. Пирогов получалось много, хватало на четыре семьи.

Мы с двоюродным братом Николаем ждали угощения, путаясь у бабушки под ногами. Отщипывали кусочки от маленьких колобков теста, которое подходило перед тем, как попасть под скалку, принять свою порцию начинки и отправиться в печку, чтоб стать ароматными пирожками. Дождавшись готовности первого противня, в комнате за квадратным столом со скатертью, как почетные гости, мы ели горячие ватрушки, плюшки запивая молоком. Когда бабушка заканчивала печь, мы превращались в доставку счастья в семьи. Фея делила выпечку всем поровну, и мы разносили гостинцы.

С улыбкой и любовью бабушка ухаживала за своими тремя козами. Кормила, поила, доила и ни разу она на них не закричала, не сердилась и не била прутом. Все у неё получалось по-доброму, по любви. Мы спорили с Николаем, кто будет пить парное молоко. Дома молоко процеживалось в литровую металлическую кружку, и мы получали его поровну. Это было самое вкусное молоко в моей жизни.

С дедом, Сергеем Осиповичем, они жили по-разному, «в горе и в радости, пока смерть не разлучила их» и то, ненадолго. Часто я наблюдала такую картину: Дед бранными словами, лёжа на диване в большой комнате, вызывал бабушку на словесную дуэль, а она, смеясь на кухне, ничего ему не отвечала или же обрубала на полуслове, дед довольно улыбался и замолкал, получив свою порцию адреналина. Так и жили, как все в те советские времена.

Вечерами, за чашкой чая с конфетами «Ночка» или «Орион» (это карамель, посыпанная какао порошком) или же квадратным куском сахара, размоченным в блюдце, бабушка заводила рассказы о своей жизни. О детстве рассказывала мало, с грустью, потому что было оно тяжелое и короткое, была война. Дети рано начинали работать.

Это сейчас до 18, а то и до 25 лет все еще детство.

Про молодость бабушка рассказывала весело, много смеялась. Смело ходили они с подругами через поля и леса в соседние деревни на праздники. Летом шли босиком, осенью, весной – в резиновых сапогах, а туфли связывали и несли, перекинув через плечо, боялись испачкать, износить, берегли на выход. К моему удивлению в соседних деревнях у нас были родственники, бабушка рассказывала, кто, где жил, каким был, к кому в дом ходили. В каждой деревне был свой Престольный праздник, гости угощались, вели беседы, пели песни и плясали.

Я слушала эти истории словно, сказки какие то, настолько велика была разница в быту, традициях, оборотах речи. Мне казалось, что это все происходило во времена Змея Горыныча, богатырей, Бабы Яги и прочих сказочных героев.

Про любовь я слушала с особым интересом. Сколько претендентов было на руку и сердце. Как выбирала бабушка будущего мужа. Была удивлена, что чаще выбирали не по сердцу и по любви, а слушали разум. Ровня – не ровня, характер, какова молва идет о человеке, о его семье – вот что учитывалось.

Выбрала моя Фаина Ивановна не генерала потому, что «не ровня» она ему была, а Сергея Осиповича, который, волею судьбы, служил в армии и приметил в Ярославле красивую девушку, да и позвал замуж.

Дальше следовал рассказ о быте, детях, ссорах и примирениях, в общем – о жизни. Я с интересом слушала по сто раз одно и те же, но не подавала виду, что я это уже знаю. Каждый раз, слушая в разном возрасте истории, я открывала для себя новое, понимала жизненные ситуации по-другому, запоминала бабушкину жизнь. Какая она была непростая, местами грустная, но интересная. При этом глаза Фаины Ивановны всегда улыбались, светились добром и лаской, душа не окаменела от тягот жизни. Казалось, что внутри бабушки сидит молодая, озорная девчонка.

Лет с десяти я стала слышать от бабушки, что она не доживет до моей свадьбы. Эта мысль не давала мне покоя. Хотелось быстрее вырасти, чтоб моя Фея непременно была на празднике рождения моей семьи. Возник план скорее вырасти. Мечта, стать ростом с бабушку, твердо поселилась в моей голове.

Приехав из пионерского лагеря, обнаружилось, что я смотрю бабушке в глаза, не поднимая головы. Радости не было предела. Бабушка смеялась на меня, пытаясь сказать, что её рост невелик для такого восторга. Но моя мечта сбылась! Я была ростом с бабушку, а значит уже большая! Оставалось найти жениха и сыграть свадьбу! В детстве все легко и просто!

Мечту свою я со временем отпустила. Начала жить веселой жизнью обычного подростка. Подружки, друзья, дискотеки, учёба. К бабушке по-прежнему заходила в гости, но уже по выходным и ненадолго.

Пришло время рождения моей семьи. Дед произнес уморительную речь в стихах, которую сочинил на ходу. Бабушка, как говорится «напекла пирогов на весь мир», была скромным и тихим гостем с доброй улыбкой. Их присутствие на свадьбе было огромной радостью для меня, ведь еще одна моя мечта сбылась!

Бабушка, не смотря на свой возраст, помогла мне растить старшего сына. Вместе с мамой они отпускали меня на учебу. Своего первого правнука она окрестила «Нотным парнем», уж больно Женя громко орал и требовал. Трех правнуков и двух правнучек успела увидеть Фаина Ивановна.

Я не слышала от бабушки слов любви. Она никогда не говорила об этом. Любовь чувствовалась в блеске, сияющих добротой, глазах, улыбке, делах, просто в чашке чая, который подавался в чайной паре, ведь чай у бабушки пили из блюдца, чтоб не обжечься.

Бабушка всегда обнимала не руками, а душой, когда смотрела на меня. Я знала, что любима, как внучка, просто по тому, что я есть.

Она не дарила мне дорогих подарков, могла извиняться, что забыла про мой день рождения, это меня совсем не обижало. Каким– то случайным образом, Фея затевала пироги к моему приходу, и это был подарок для меня.

Бабушка – это теплота, спокойствие, доброта, мягкость, самые простые, но вкусные угощения. К ней можно было прийти, когда все надоело, на душе плохо, обидно, и не говоря ни слова, тебя поймут, переключат на позитивный лад, зарядят любовью к жизни.

Она могла прочитать по моему взгляду, что со мной. Умела донести свои чувства, просто посмотрев мне в глаза. Это было так четко и так понятно, что никакие слова не нужны для подтверждения. Мурашки по телу, когда я понимаю – вот высшая степень общения! Через взгляд, по выражению лица, читаешь мысли, состояние человека, его настроение. Понимаешь, что тебе хотят донести и в ответ, молча, делаешь нужное. Это словно общение инопланетян в фантастическом фильме.

Поколение моей бабушки было воспитано на поступках, а не на словах. Они мало говорили о любви, нежности, привязанности – не до этого было. Сейчас так часто за словами стоит холод и пустота. Слова любви остаются словами и не подкрепляются действиями, поступками. Люди все чаще не умеют считывать взгляд и мимику оппонента.

В моей памяти бабушка осталась улыбающейся доброй Феей с искоркой в глазах, с интересными рассказами за чашкой чая. Я скучаю по ее пирогам, к моему удивлению их помнят многие жители деревни, плюшкам, преснухе, киселю из красной смородины. Я благодарна жизни, что у меня была моя Фея – бабушка Фаина Ивановна, любящая душой, взглядом, принимающая и понимающая без лишних слов.

В гости к бабушке

Вы любите лето? Самое волшебное время года.

Солнце манит на улицу своими лучиками. Воздух окутывает теплым одеялом. Купание в воде с блестящими солнечными зайчиками, которые слепят глаза. В огороде зреет клубника, малина, смородина, всего вдоволь. Вечером польёшь огуречную грядку, а на другой день она отблагодарит тебя сладкими свежими огурчиками, это ли не волшебство.

Вечерние догонялки стрижей в небе, приводят в восторг. Ночные концерты кузнечиков и лягушек заслуживают отдельного внимания. Поля цветов и трав радуют своими красками и ароматом.

Летом хочется обнять весь мир. Это можно сделать, путешествуя по новым местам, впитывая в себя окружающую красоту.

Моё детское лето это свобода, беззаботность, каникулы, поездка на поезде к тёте Тане в Архангельскую область, первая смена в пионерском лагере «Колосок», новые знакомства, письма маме.

Часто я огорчалась, когда подружки разъезжались к бабушкам. Мне тоже хотелось поехать в гости к бабушке. Понять, как это жить в деревенском доме, заготавливать сено для коровы, пить парное молоко, гулять в лесу, но где-то там, далеко, а не в своей деревне.

Дед с бабушкой жили совсем рядом, в доме через дорогу, а папиных родителей, Матрону Аккакиевну и Тихона Ильича, я не застала, жили они в далекой Томской области. Ехать было некуда.

Тогда я придумала решение для своего «хочу». Собрала вещи на неделю и, объявив всем о своем отъезде, отправилась в гости к бабушке.

Жила я у бабушки с полным представлением, что я уехала далеко. Домой не ходила, в своем дворе не бегала, маму старалась не видеть. Гуляла с другими девчонками и мальчишками в непривычных для меня уголках своей родной деревни.

Открывались интересные места и люди, которых я раньше не видела и не замечала. Бабушкины окна показывали совершенно другой вид на пруд, стадион, огороды, магазин за осинами и кусочек дороги. Солнышко вставало, светило и заходило за лес совсем по-другому, нежели дома. Казалось, что я и вправду где – то далеко, далеко.

Спустя неделю, я возвращалась домой с новыми впечатлениями. Все становилось на свои места. Так я жила довольная собой и гениальным, как мне казалось, решением погостить у бабушки.

Однажды недельная «поездка к бабушке» закончилась на третью ночь. Мне стало очень тоскливо, я соскучилась по маме, по дому, по своей кровати, и начала тихонько плакать в подушку. Бабушка напугалась моих слез. Выслушав меня, она засмеялась, сказала, что не обидится на мой побег, и я могу прямо сейчас пойти домой к маме, а вещи забрать завтра.

С радостью я оделась и в одиннадцать ночи побежала домой. Поднимаясь на третий этаж, я плакала от счастья, что обниму маму и буду дома.

Дверь в квартиру оказалась заперта. Все уже легли спать. Почему то был страх, что не откроют. Я тихонько постучала. За дверью послышались шаги и голос мамы: «Кто там?» «Я» – тихонько пикнула, как мышь и заплакала. Она открыла с испуганным лицом. «Я соскучилась» – рыдала я. «Нагостилась» – обнимая, меня произнесла с улыбкой мама. Мы попили чай и пошли спать.

Утром я проснулась счастливая в своей постели. Дома, с привычными видами на свою деревню из окон. Ко мне пришло осознание, что я люблю свой дом, маму, папу, брата, свой двор с кленом, рябинками и липами. Поняла «в гостях хорошо, а дома лучше».

Мои «поездки к бабушке» не прекратились, они трансформировались в «поночевать на одну ночку».

Мы с двоюродным братом Николаем, занимали очередь на ночку у бабушки. Очень редко она разрешала остаться обоим, потому что начинались споры под названием «кто будет спать с козлами».

В маленькой комнате стояли две постели. На стене около каждой висел ковер. Один с розами, имитация вышивки крестом, другой с оленями, как у всех в Советском Союзе. Вот за право спать на постели, где висел ковер с оленями, и была война.

Спор потерял смысл, когда бабушка подарила мне на юбилей, в 10 лет, ковер с оленями. Счастью не было предела. Теперь у меня была своя собственная семья оленей. Долго ковер висел на стене у моей кровати. Теперь он хранится у меня дома, аккуратно свернутый лежит в шкафу, напоминает о бабушке, семье, теплоте и любви к родным.

Желание сменить обстановку, картинку, напитаться красотой и разнообразием природы с каждым годом растет. Очень радостно, если удается летом придумать и осуществить побег из родных мест и возвратиться с тем детским осознанием, что дома лучше.

Страна интересных вещей

Бабушкина квартира была точно такой же планировки, как моя родная, в которой я жила с раннего детства. Не смотря на это, она казалась мне целой страной интересных вещей.

В большой комнате стоял огромный квадратный стол. На нем всегда была скатерть, которая свисала вниз, и получался домик. Мы с Николаем часто там сидели на удобных перекладинах, деливших пространство пополам, у каждого была своя половина наблюдательного пункта. Сквозь бахрому скатерти мы смотрели на жизнь в квартире, следили за отношениями бабушки и дедушки, слушали тиканье часов и болтовню телевизора.

По праздникам, когда все дети и внуки собирались в одном доме, стол раздвигали. Он становился шире и важнее, вмещая за собой уже два поколения семьи. Детей кормили на кухне и отправляли в соседнюю комнату играть, таков был порядок.

Было очень интересно знать, о чем говорят взрослые. Втихаря мы пробирались под стол и среди ног, которые напоминали вертикальные столбы стен нашего тайного убежища, сидели и слушали беседу и шутки. Застолья обязательно заканчивались песнями.

Я не любила, когда они поют. Дома маме не разрешала петь, наверное, потому, что слезы у меня близко. Плачу от красоты, душевности, сопереживания, жалости и радости тоже.

Мы с Колей то закрывали уши, то открывали, и получалось что-то интересное, смешное. Забыв о взрослых, мы начинали смеяться под столом. Нас рассекречивали и отправляли в соседнюю комнату или гулять на улицу.

Была у бабушки очень занимательная игра – огромная жестяная банка с пуговицами. Часами я сидела и копалась в ней. Придумывались истории, разыгрывались сюжеты. Жители банки были разные: большие, маленькие, с двумя, четырьмя дырочками или на ножке, пластиковые, металлические, обтянутые тканью и деревянные. Чаще были в единственном экземпляре, но попадались пары, тройки и даже десятки одинаковых пуговиц. Я их раскладывала на столе и начиналась жизнь в Пуговичном царстве. Принцы, принцессы, балы – все, что могла придумать детская фантазия, у каждой пуговки была своя жизнь, своя история. За игрой я не замечала, что наступал вечер, нужно было собрать все пуговки в банку и пойти домой.

Был у бабушки в квартире вход в зазеркалье. В большой комнате стояло зеркало с узкими створками по бокам. Они закрывались, и в зазеркалье было не попасть, но если открыть их и поставить под нужным углом относительно основного зеркала, то появлялись зеркальные коридоры, темные, светлые и длинные до бесконечности.

Мое отражение тоже размножалось и разбегалось по ним. Подсознание придумывало разные истории для каждого коридора. С бешеной скоростью пробегали мысли-картинки в голове. Часто я пугалась и просто закрывала зеркало, казалось, что из него выскочит ведьма или Баба Яга.

Вечером, когда редкие лучики солнца заглядывали в комнату, поиграв боковыми створками, можно было поймать их и отправить в зазеркалье, тогда получались сверкающие теплые коридоры и уже совсем не страшные истории разыгрывались воображением.

На противоположной стороне от зеркала стоял аккуратный невысокий сервант. В нем хранилась праздничная посуда, закрытая резными стеклами, на стыке которых ставились свежие фотографии или праздничные открытки. Среди посуды, стояло какое – то лохматое существо в красной шляпе и утиным носом, это был сувенир. Руки тянулись им поиграть, но он был под запретом.

Рядом со стеклами была дверка. За ней хранилось много интересного: документы, письма, важные бумаги, фотографии. Моё внимание всегда привлекала деревянная шкатулка, украшенная орнаментом из соломы. Она тоже была под запретом, но иногда я её доставала, любовалась ею и бережно ставила на место. В остальном сервант был обычным местом для хранения белья.

На кухне находилось радио. Черно-белая говорящая коробочка, которую включали, когда занимались делами на кухне или слушали новости. Вечерами мы с бабушкой слушали сказки. Это было, словно волшебство, слышать спектакль и не видеть действия персонажей, тогда в моей голове рождались картинки, образы, пейзажи, на фоне которых происходили действия. Ночью, засыпая, я видела сны с продолжением услышанного, а рано утром радио пикало и будило лучше будильника.

Когда пришла пора расставаться с бабушкиной квартирой, я взяла на память о ней ту самую деревянную шкатулку шестиугольной формы с соломенными орнаментами.

Теперь в ней живут самые красивые пуговицы, маленькие фотографии с документов, милые сердцу памятные безделушки из жизни уже моей семьи и память о стране интересных вещей с входом в зазеркалье, и сверкающими теплыми коридорами детства.

Дед

До 14 лет я была единственной внучкой у бабушки и деда. Кроме меня было ещё трое внуков, но они были мальчишки. Я чувствовала себя особенной, единственной, маленькой принцессой.

Дед меня очень любил. Молчаливой любовью, таков он был. Любовь свою проявлял поступками. Требовал у бабушки подарков для меня, так как все деньги были у неё. То платье красивое велит ей купить для меня, то куклу крутую по тем временам, с ней в комплекте продавалась книжка с выкройками и тканью, для пошива кукольной одежды.

За мои карие круглые глаза он назвал меня Смородинкой. Так это было почетно, ведь внукам– мальчишкам, дед не давал никаких имен, кроме тех которыми их назвали. Это подчеркивало мою необыкновенность среди них.

Дед был, что говорят «с руками». Умел плести корзины из прутьев, из остатков вязал мётлы. Но самое главное, он умел плести лапти, вернее ступни, из лыка. Для большинства современных людей это все лапти, потому как отличие для простого обывателя незаметно. Его изделия были в диковинку людям. Многие до сих пор хранят его работы. Плёл на заказ, плёл для себя, для души. Я однажды попросила его научить меня этому мастерству, но в ответ была тишина. Поняла, что «Нет!». Видимо, не девичье это ремесло.

Были у Сергея Осиповича огромные колючие щетки, ими он ловко вычесывал овечью шерсть и превращал её на электрической прялке в пряжу. Пушистые волосинки равномерно распределялись пальцами по нитке-основе, прялка крутила, вила нить и так они вместе быстренько, как в мультике, творили это волшебство. Вот так, на моих глазах, из мешка свалявшихся остриженных овечьих кудряшек, получалась натуральная пряжа для вязания носков, рукавиц, жилетов, всего, что задумаешь. С трепетом я храню маленький клубочек, оставшийся от вязания детских носочков. В нем сила и тепло дедушкиных рук.

Умел он и печи класть. К сожалению ни один из внуков не перенял умения деда, и они ушли вместе с ним. Жалко, что и лаптей у нас не осталось, правнукам показать.

Дед был неразговорчив, всё только по делу, остальное читалось в его магическом взгляде. Мысли сами залетали в голову и ты незаметно для себя выполнял нужные действия.

Как все мужики, дед выпивал горькую. В такие моменты он превращался в шутника-балагура, в глазах плясали огоньки, но это не означало, что мы могли громко играть. В любом своем состоянии дед любил порядок.

Он мне казался ужасно строгим, и я долго осторожничала с ним. Никогда не было обнимашек, сидения на ручках, дерганья за усы, даже разговаривать с ним боялась. Все, что я могла сказать ему это: «Здравствуй дед, бабушка дома?», если слышала, что её нет, прощалась и уходила гулять. По – этому всегда, когда была у маминых родителей в гостях, я говорила «Была у бабушки».

Помню, как я боялась идти приглашать деда на свадьбу, потому, что он не церемонился и прямо высказывал свое мнение. Мне было девятнадцать лет, и я была беременна, вот в чем была причина моего страха.

Набравшись храбрости, я зашла в квартиру, бабушки не оказалось дома. С порога, не размусоливая, коротко и ясно, в манере деда, я выпалила: «Дед, я замуж выхожу. На свадьбу придешь?» В ответ услышала: «У нас так не делают!», резко ответил и отвернулся. Вот и поговорили. Было понятно, что он имел в виду.

Страх, как ветром сдуло, я поняла, если меня это не убило, значит разговаривать с дедом можно и нужно. С этого момента стала смелее и увереннее вести с ним диалоги, шутить и хихикать, когда он подтрунивал над бабушкой и хитро подмигивал мне.

Дед стал открываться совсем с другой стороны, куда– то делась пугающая строгость, появился юмор, смех, озорство. Оказалось, под взрослым широкоплечим мужчиной с усами и пронзительным взглядом, скрывался веселый мальчишка с уморительными шутками. Я так любила, когда лучики – морщинки у его глаз начинали сиять, уходила напускная строгость, и появлялся дедушка.

На свадьбу он пришел, удивил нас своим рифмоплётным, сказочным поздравлением. Я обрадовалась ему. Мне была важна поддержка деда в этот особенный день.

Был горд, когда ему принесли показать первого правнука и сфотографировали этот момент: расплывшихся от удовольствия усов, сияющих глаз, огромных ладоней, трепетно держащих свое продолжение. Первый правнук вырос похожим на прадеда, такой же высокий, кареглазый, иногда хмурый, но для своих – балагур.

Дед был волевой человек. Всю свою жизнь он курил. Отметив полувековой юбилей, резко расстался с этой привычкой. Вымыл хрустальную пепельницу и с этой поры дыма в доме не было, а пепельница блистала чистотой и играла лучами заката на подоконнике.

Летом бабушка всегда делала квас, самый настоящий, на корочках черного хлеба. Я всегда заезжала на велосипеде к ней охладиться. Однажды попила кваса, а ноги стали ватные, не держат. Присела в кресло, сижу, соображаю, что не так. Дед на диване хитро смотрит и почти смеётся на меня. « Иди, чего сидишь, велосипед украдут на улице!» В этот момент пришла бабушка, оценив ситуацию, стала ругать деда, а он хохочет на диване. Оказалось, дед решил придать напитку настроения, добавил дрожжей, они забродили, и получился «весёлый квас». Пришлось мне посидеть часок в кресле, а дед у окна присматривал за моим транспортом.

Очень жалею, что долго не понимала доброты и озорства деда. Да и я была всегда осторожна со взрослыми людьми, не улыбалась, не разговаривала, была букой. Много времени мы с ним упустили в нашем общении, пока присматривались друг к другу.

Дедушки не стало, когда я сдавала на права. Мне было важно ему сказать, что я это сделала, но не успела, совсем немного не успела…

Удивительно, но инструктор по вождению был очень похож на деда и внешне и характером. Так бывает…

Впервые я сказала деду, что люблю его перед тем, как он ушёл. Первый раз я обнимала его, лежащего в постели, поправляла пряди седых растрепанных волос, гладила его щетинистые щеки, крепко держала за огромную ладонь, смотрела в глаза полные слез, любви, желания жить и сожаления об упущенном времени. Дедушка уже не мог говорить. Мы оба понимали, что больше не увидимся.

Это была первая утрата в моей жизни. Через полгода погиб двоюродный брат Николай. Не дождавшись годины Сергея Осиповича, ушла и Фаина Ивановна. Я перестала быть внучкой.

Бабушкину квартиру продали. Долгое время по привычке я искала глазами деда в окне кухни, это было его место. Сергей Осипович часто сидел у окна и строго смотрел на улицу, на проходящих мимо людей. Они с ним здоровались, он кивал головой в ответ.

Слезы наворачивались на глаза от того, что нет больше этого мира бабушкиной квартиры, нет маленькой кухни, где она ловко пекла ароматные пироги и где жужжала дедушкина прялка, нет огромного квадратного стола со скатертью в комнате, нет банки с царством пуговиц, нет зазеркалья в трехстворчатом трюмо, нет ковров с оленями…

Все это осталось там, в детстве, где я была внучкой.

Со временем окно поменяли и лоджию с улицы отремонтировали. Оно стало чужое, перестало цеплять глаз и рвать душу. Пришло понимание того, что дед и бабушка смотрят на меня через окно сверху. Они там, и где бы я ни была, оберегают свою Смородинку любящим взглядом.