Текст книги "Тайна старинной миниатюры"

Наши дни

Костя выскочил из подъезда в самом приподнятом настроении. Сегодня у него не должно было быть первого урока, поэтому он решил зайти в полицию и рассказать там все, что ему удалось узнать.

На скамейке перед домом, радуясь погожему майскому утру, сидели пенсионерки. Костя поздоровался и уже собрался пройти мимо, как они возбужденно зашептались, кивая в след прошедшей мимо немолодой женщине.

– Вон-вон, смотри, Ивановна, это и есть мать убийцы!

– Идет мимо и здоровается как ни в чем не бывало! И как ей не стыдно на люди выходить!

– Эй, Тихоновна, вы ж почти соседи с Ильичом были, не знаешь, как все случилось-то?

Толстая старуха с тяжелым лицом, украшенным большой бородавкой, гордо расправила плечи. Перед тем как начать рассказ, она громко и торжественно откашлялась.

– Страшные времена настали, бабоньки, – приступила к рассказу Таисия Тихоновна, соседка Костика с верхнего этажа. – Этот ворюга отмычкой квартиру Петра Ильича открыл да и все драгоценности, что были у соседа, аккурат в сумку и сложил. Петр Ильич-то в музее работал, видать, много всякого антиквариату оттуда понатаскал, вот бандиты его и вычислили.

Она приосанилась, чувствуя внимание соседок, и, не замечая, как Костик слушает ее с шокированным взглядом, продолжила свой рассказ:

– Это на чем я остановилась? А!.. Слушайте, что дальше было. Этот ворюга в вещах роется, а тут и сам Петр Ильич явился. И завязалась у них борьба. Петр Ильич-то, конечно, здоровый как шкаф, да против пистолета разве устоишь? Этот окаянный выстрелил в него пару раз и выскочил из комнаты. Но далеко не ушел. Петр Ильич ему здорово наподдать успел, вот негодяй на лестнице и свалился. Лежит, весь в крови, а тут и Костик, мой сосед, домой из школы возвращается, он сразу же ко мне кинулся и говорит: «Баба Тая, там человек лежит, весь в крови, мне страшно».

Тут старуха наконец заметила Костика, вытаращившего от изумления глаза, смутилась и залепетала:

– А, Костик, здравствуй, дорогой! Что это ты не в школе, беги, пока не опоздал, а то маме твоей расскажу, как ты бездельничаешь. Ох, эти сорванцы, вечно надо за ними приглядывать!

– И не говори, Таисия, я тут каждый день Бога благодарю, что мои внучата живут с родителями на другом конце города. Такие неслухи выросли, прямо страсть! – вторила ей соседка-пенсионерка.

Костя уже прошел мимо болтушек, но не выдержал и обернулся:

– А врать нехорошо, Таисия Тихоновна! Вас там и близко не было, вы домой вернулись уже после того, как Петра Ильича увезли! Вы же к врачу ходили, как вчера моей маме рассказывали. И преступник ранил Петра Ильича не из пистолета, а ножом. Да и никакого бандита рядом не было, – Костик перевел дух. – И зачем вы Петра Ильича-то оболгали? Он же честный человек, ничего из своего музея не крал. Я у него дома часто бывал, так там и мебели никакой почти нет: кровать, скрипучие стулья вокруг круглого стола да кресло старое у окна. И книги повсюду. И питался он просто: утром овсянка, вечером кефир с хлебом. А вы из него прямо короля преступного мира сделали.

Неодобрительно посмотрев в сторону Таисии Тихоновны, он поспешил вслед за матерью хулигана.

– Здравствуйте! Давайте я помогу вам сумки до дома донести, они же тяжелые, – предложил он, чтоб завязать разговор.

– Спасибо, мальчик, но я уже почти дома, разве только на этаж поднять, у меня последний, тяжело очень наверх идти.

Костик подхватил сумки и вошел в подъезд. Женщина молчала, вот Костя и решил сам вывести ее на диалог.

– А почему вам дети не помогают сумки носить? Я вот маме часто помогаю!

– Да мой Толик мне тоже помогал, пока его полиция не забрала, – вздохнула женщина. – Он вообще очень добрый парень, в институте третий курс заканчивает, вот сейчас экзамены должен сдавать в июне, так он даже учебники с собой в камеру взял, готовится к сдаче, говорит, что не виновен, что полицейские разберутся и выпустят его… – женщина горько заплакала.

Костик понял, что сейчас они поднимутся на нужный этаж, женщина его поблагодарит и закроет перед ним дверь, и он так ничего и не узнает. Поэтому сразу ринулся в атаку:

– Так это вашего сына подозревают? Говорят, что он преступник и ему нужны были деньги…

– «Говорят»… Мало ли что говорят! Да не мог Толик никого убить! – в сердцах воскликнула женщина. – Он уколы нашей кошке делать не мог, весь трясся и плакал от сочувствия. Вечно всякую живность во дворе подкармливал. Да и деньги у него были. Он как раз стипендию получил, подарок мне купил на день рождения, а оставшиеся – в шкафчик положил, в вазочку – на хозяйство. Я их там и нашла после того, как новость страшную узнала. Мы с Толиком старались, чтобы дома наличные были. На картах деньги не держали, – уточнила женщина и продолжила: – Да и какой он преступник? Да, было такое, что с одним другом своим поссорился из-за ерунды какой-то и даже подрался. Ну да с кем это не бывает у парней? А деньги… Мы хоть и живем небогато, но я никогда от сына деньги не прячу. Они всегда лежат у нас в одном месте. Сильно мечтал он о каком-то крутом смартфоне. Я ему и сказала, что он знает, где у нас деньги лежат – бери, только вот тогда может на хлеб или лекарства не хватить.

– Но зачем же он в ломбард с часами пошел? – тихо спросил Костя.

– Да ведь он ни о чем плохом не ду-мал, – всхлипнула женщина. – Деньги ему нужны были на хороший смартфон. Вот он копеечки и стал откладывать со своей стипендии. В каникулы собирался поработать… Тут увидел на помойке портфель, а там эти часы. Вот и подумал, что кто-то выбросил ненужное старье, а часы решил сдать в ломбард, хоть какую-то денежку получить…

Они остановились у квартиры. Женщина вытерла слезы и погладила Костика по голове.

– Вижу, хороший ты мальчик. Спасибо тебе! Не верю я, что это мой Толик сделал. Ну, прощай.

Костя попрощался с мамой Толика и в тяжелых раздумьях отправился в участок. С большим трудом ему удалось проникнуть в кабинет следователя Филькина Андрея Владимировича и рассказать то, чему он был свидетелем и что ему удалось узнать.

– Понимаете, Андрей Владимирович, если у Толика не было сильной потребности в деньгах, то зачем ему на старика нападать? И часы он не срывал с цепочки, они лежали в портфеле, как он вам и говорил. А эту вещь Толик увидел на помойке. Похоже, что настоящий преступник выкинул портфель Петра Ильича на помойку, чтобы избавиться от улики. И потом, кто же тот человек в черном капюшоне, который выбежал из подъезда, сбив меня, сразу же после того, как было совершено преступление? Я ведь, когда подошел к дому, никого не видел, кроме этого бугая. Никакого Толика и близко не было!

Следователь надул щеки и с шумом выдохнул воздух.

– Так, парень, вот что я тебе скажу: не лезь ты в эту историю и позволь-ка профессионалам заниматься своим делом! Не тебе рассуждать о действиях преступников. Наши специалисты знают, на какие хитрости те идут, чтобы заполучить желаемое. Не взял денег дома? Эка невидаль, просто мать не хотел расстраивать, да и кушать-то хочется. Сам говоришь, что мамаша его предупредила: деньги в вазочке – на продукты и лекарства. Вот он и «сэкономил», – следователь противно захихикал.

Выйдя из участка, Костя понял, что только он один и может помочь несчастному Толику и его матери. Полиция убеждена в виновности парня, а вот ему, Косте, разум подсказывает, что тот не виновен. Значит, надо искать тому доказательства.

Лондон, 1615 год, ноябрь

Рано утром, спустившись к завтраку, Густав услышал разговор Исаака Оливера и его жены Сары за дверью столовой. Они говорили по-французски, чтобы слуги не смогли понять их важную беседу, зато Густав их прекрасно понимал.

– Зачем нам этот парень нужен? – женский голос был неприятно визглив. – Только лишний нахлебник в доме. Ты же не собираешься его обучать своему ремеслу? Забыл, что у тебя есть сыновья? Пусть наш младший сын еще и мал, но знаю, что из него получится прекрасный художник. Мне кажется, он пойдет по пути моего отца – знаменитого Герертса. Кстати, твой старший сын Питер, хоть у него и нет таких блистательных предков, тоже проявляет способности к миниатюре. Зачем же нам этот француз? Не кажется тебе, что он может стать конкурентом твоим детям?

– Замолчи, Сара! Или я уже не хозяин в доме и не могу сам принимать решения? – раздраженно прервал причитания жены Исаак.

– Не говори потом, что я тебя не предупреждала! – злобно выкрикнула Сара. – Не ной потом, когда этот молодец обскачет твоих детей, перехватив самые выгодные заказы! Вон он какой прыткий! Не успел приехать, а уже определился на постой к самому мэтру Оливеру.

– Да угомонись же ты, женщина! – примирительно пробормотал Исаак. – Я предупредил юношу, что не смогу стать ему учителем, да и приют ему даю лишь на несколько дней. Поговорю с Николасом, тот хоть и совсем старик, но попытка не пытка. Спрошу у него насчет юноши и этим развяжу себе руки. Пойми, у меня есть долг перед старым мэтром Рено. Когда-то его родители помогли моим уехать из Руана, дали денег взаймы. Рено об этом и не знал, а я не стал ему говорить, когда был проездом в его городе. Жадность одолела, что ли… В общем, не вернул я ему этот долг. Но на всякий случай оставил свой адрес, подумал, если он все-таки узнает про эти деньги, то напишет. Теперь этот грех меня душит и не дает покоя.

– Да ведь старик уже умер! Нет старика – нет долга! – продолжала злиться женщина.

Но Оливер ничего ей не ответил.

«И правильно сделал, – подумал Густав. – Мы сами перед Богом отвечаем за свои поступки, и здесь нет места всяким отговоркам и обвинениям тех, кто нас заставил свернуть на кривую дорожку. А советчики сами за себя будут отвечать!» С этими мыслями он толкнул дверь и оказался в столовой лицом к лицу с Оливером и его женой. Через минуту туда вошел юноша того же возраста, что и Густав. Бледный юноша был похож как две капли воды на свою мать. После молитвы все молча принялись за трапезу.

Только неделю и прожил Густав у Исаака Оливера. Все эти дни хозяин вел себя по отношению к юному художнику довольно приветливо. После завтрака даже отвел в свою мастерскую и разрешил наблюдать за своей работой. Здесь также работал его старший сын Питер, а младший остался дома с матерью. В мастерской были два довольно больших окна, поэтому комната казалась достаточно светлой.

– Хорошее освещение очень важно в нашей работе, – пояснил мэтр Оливер. – Когда готовишь миниатюру, нужно очень много света, иначе ты не сможешь сделать ее качественно, найти нужные краски и тона, сделать особо тонкие линии…

С изумлением Густав наблюдал, как Оливер установил над столом большое выпуклое и толстое стекло. Заглянув украдкой за плечо мастера, юноша увидел, как стекло сделало начатую картинку больше и выразительнее. Теперь был виден каждый штрих, который наносил мастер.

– Это увеличительная линза, – пояснил Исаак, заметив удивление юноши. – Ею пользуются все миниатюристы. Возможно, твой отец-ювелир также пользуется ей в своей работе. Даже если у тебя очень хорошее зрение, без этой штуки ты не сможешь создать шедевр. Благодаря увеличению изображения ты можешь контролировать свои действия, штрихи, наносимые тобой, станут более тонкими и летящими, – Исаак помолчал, а потом добавил, сделав над собой усилие: – Ты можешь понаблюдать за моей работой и работой Питера. Думаю, это будет для тебя полезно. Хиллиард приедет дня через четыре, вот тогда я к нему и наведаюсь, замолвлю о тебе словечко.

После этих слов все погрузились в работу. Густав, увидев мельком неприязненный взгляд Питера, понял, что тот заодно с мачехой. И оказался прав. Каждый раз, когда он подходил к Питеру, чтобы понаблюдать за его работой над миниатюрой, тот незаметно делал все, чтобы не дать возможности чужестранцу перехватить секреты его мастерства.

Но Густаву уже и этого было достаточно. Наблюдая за работой Исаака и Питера, он начал понимать сложность этого процесса. Должно присутствовать внутреннее чутье к тому, что ты делаешь: где нужен пунктир, а где достаточно положить несколько цветных точек, где заштриховать. Тогда в рисунке появляется объем, и в нем потихоньку начинает просыпаться жизнь. Это сродни чуду!

Когда Густав оставался один, он рассматривал работы Оливера, которые тот еще не успел передать заказчику, искал в законченности образов секрет мастерства художника. А еще от нечего делать он придумал себе развлечение: стал рисовать на крошечных слюдяных пластинках наряды для своей возлюбленной Одетт, миниатюрное изображение которой он взял с собой в дорогу. Юный художник придумывал целые истории для нее.

Сначала он сочинил историю о том, что, не перенеся с ним разлуки, девушка ушла в монастырь и приняла постриг. Печальная история, которая очень соответствовала его настроению. Он нарисовал на слюде черное монашеское покрывало-вейл и наложил пластину на свою миниатюру. Одетт в этом одеянии была похожа на серую мышку. Потом юный художник решил придать картинке некоторый оптимизм и пририсовал к этому безрадостному костюму ярко-красные серьги. Снова наложил – и вуаля! Теперь перед ним снова была Одетт. Вроде и монахиня, но какая жизнерадостная!

Но долго пребывать в меланхолии Густав не мог, поэтому придумал новую историю: будто он приехал в монастырь и похитил Одетт. А она совсем и не противилась. Надела по такому случаю костюм мушкетера – в нем было легче от погони спасаться! Ну, а потом они приехали в Париж и попали на придворный бал. Тут понадобился новый костюм: яркий, с красивыми перьями в волосах. В нем Одетт должна была стать королевой этого бала. Так и оказалось. Сам Людовик XIII пригласил Одетт на танец и сказал, что лучшей партнерши он и не встречал. То-то все знатные дамы завидовали его Одетт! Потом были еще костюмы и еще истории. Так и развлекал себя Густав на чужбине, ожидая решения от Николаса Хиллиарда.

Оливер сдержал слово и поговорил с Николасом. И тот, к удивлению Исаака и самого Густава, согласился взять юношу в свои ученики! Уже через неделю молодой француз переехал в дом самого Николаса Хиллиарда.

Наши дни

После уроков Костя вместе с Машей отправились в музей, где работал Петр Ильич. Мальчик не забыл обещание вернуть миниатюру, которое дал старику. Но не знал, как осуществить эту затею, поэтому договорился с сестрой о помощи, справедливо решив, что одна голова хорошо, а две лучше. Накануне вечером юные сыщики сфотографировали на смартфон и саму миниатюру, и наряды на слюдяных пластинках, и коробочку, и миниатюру с наложенными на нее пластинами.

По дороге мальчик рассказал сестре последние новости, не забыв упомянуть и разговор сплетниц на лавочке, и встречу с мамой Толика, и свой визит в полицию. Маша недоумевала по поводу решения следователя.

– Ужасно! Они уже все для себя решили и даже капли сомнения у них нет!

– Вот видишь, я же тебе говорил, что нужно самим попробовать преступника найти. Жалко мне маму Толика, да и его самого. Мне кажется, он неплохой парень!

Маша встревожилась. Она не отличалась особой храбростью, поэтому перспектива заняться поиском убийцы, который не боится пустить в дело нож, ее не сильно вдохновляла.

– Может, все-таки доверимся профессионалам? Давай на Петровку[3]3
  Именно на этой старинной улице столицы находится здание Государственного Управления Внутренних Дел Москвы.


[Закрыть] сходим или письмо онлайн напишем, – осторожно предложила она брату.

– Удивляюсь я твоей наивности! – возмутился Костя. – К профессионалам мы уже обращались. На Петровку нас и подавно не пустят. Письмо будут долго рассматривать.

– Ну да, – расстроилась Маша. – Похоже, что ты прав…

– Вот и музей, – прервал ее Костя. – Помни, нам нужно, чтоб никто не заметил, как мы положим на его стол эту коробочку. Попробуем порасспрашивать сотрудников музея о самой миниатюре. Думаю, ее что-то связывает с преступлением!

Ребята вошли через служебный вход. Подошли к охраннику, который спокойно пропустил детей, так как хорошо знал Костю, часто приходившему к Петру Ильичу. Костя с Машей прошли по знакомому коридору к кабинету, где работал Петр Ильич и еще два научных сотрудника отдела миниатюры.

В помещении было три стола, за двумя у экранов компьютеров сидели две женщины: одна совсем молоденькая, а вторая гораздо старше, скорее ровесница их мамы. Перед ними лежали какие-то мелкие предметы, и они, рассматривая их под лупой и измеряя, что-то тут же вносили в программу.

Костя помнил, что стол Петра Ильича находится сразу слева от входа в комнату. Удача была практически на их стороне – оставалось только незаметно положить миниатюру!

– А, Костя, здравствуй! – не отрываясь от компьютера и посмотрев из-под очков на мальчика с сестрой, поприветствовала его одна из сотрудниц. – Ты не один?

– Здравствуйте, Ольга! Да, я пришел со своей сестрой. Пожалуйста, познакомьтесь – Мария.

Пока Костя это говорил, Ольга хоть и слушала его, но все ее внимание было приковано к экрану и лежащему на столе предмету искусства, поэтому юный сыщик незаметно вытащил коробочку из кармана и аккуратно засунул в ворох бумаг.

Теперь и вторая сотрудница прекратила работу и выжидающе смотрела на ребят.

– Мы пришли сказать, что с Петром Ильичом случилось несчастье: на него в подъезде напал грабитель и тяжело ранил, сейчас он находится в реанимации, – сказала Маша.

Это сообщение вызвало целую бурю эмоций. Женщины даже всплакнули о своем коллеге.

– Господи, какой кошмар! Такой хороший человек и такой прекрасный специалист!

В это время Костя случайно задел рукавом бумаги на столе Петра Ильича, они упали на пол, увлекая за собой и принесенную ребятами коробочку.

– Ой, простите, сейчас соберем, – Костя и Маша кинулись поднимать бумаги. – А это что за коробочка? – Маша очень хорошо сыграла изумление. – Смотрите, тут какие-то картинки красивые и еще стеклышки.

– Да ведь это та самая миниатюра, которую мы в пятницу искали и не смогли найти! – удивилась женщина постарше. Костя вспомнил, что ее зовут Татьяна Евгеньевна. – С ней Петр Ильич работал последнее время. А мы уж и волноваться стали. Хотя у нас никогда ничего не пропадает! Пойду порадую нашу директрису, а заодно и опечалю ее вашей новостью, – с этими словами Татьяна Евгеньевна вышла.

– Ребята, это старинная миниатюра, видите, здесь написан 1615 год, – пояснила Ольга.

Косте эта сотрудница очень нравилась. Она не задавалась и разрешала называть себя по имени. А еще любила поговорить на всякие научные темы. Прямо Петр Ильич в юбке! Вот и сейчас она снова принялась за любимое дело – начала рассказывать ребятам о миниатюре.

– Так вот, эта миниатюра очень редкая, на ней не только год стоит, но и написана фамилия автора на коробочке. Вот смотрите, здесь указано, – она внимательно присмотрелась к миниатюре, – Густав Даниэльсон. Миниатюры редко подписывали. Именно поэтому для исследователей каждое новое имя – находка! Конечно, до наших дней дошли многие подписанные работы мастеров миниатюры, поэтому мы знаем Николаса Хиллиарда, Исаака Оливера из английской школы, из итальянской школы – Розальбу Каррьеру, из французской – Жана Оноре Фрагонара, Жан-Батиста Изабе… Но это все великие мастера, а ведь было огромное количество малоизвестных, имена которых канули в лету.

Ольга прямо упивалась своими знаниями и не заметила, как заскучали дети. Их совсем не увлек перечень незнакомых имен.

– А этот Густав Даниэльсон – известный мастер? – спросила Маша.

– Да вовсе нет! О нем никто и не слышал. В этом-то и прелесть этой миниатюрызагадки. Написано маслом на медной пластине, довольно грубовато, сразу видно, что писал не гений. Профессионал тут не ошибется.

Вот взять, к примеру, Розальбу Каррьеру, художницу начала XVIII века. У нее сама техника способствовала утонченности созданных образов. У Розальбы слоновая кость еще не такая тонкая, однако художница умела мастерски использовать достоинства этого материала. Ее предшественники – знаменитые англичане Хиллиард и Оливер – тоже мастерски работали в жанре миниатюры, опередив ее на целый век. Они предпочитали бумагу или пергамент и акварельные краски.

Я их работы вам показать не смогу, их нет в нашем музее, но покажу просто удивительные работы нашего земляка Василия Зуева. Вот, смотрите!

Девушка взяла со стола небольшую картинку в чудесной оправе, которую она изучала до прихода юных сыщиков.

– У этого художника была необыкновенная судьба. Одну из его работ увидел на выставке сам император Николай II и поразился его мастерству. Он сразу же распорядился разыскать Зуева, хотел сделать ему заказ. Вы же знаете, что миниатюрными портретами членов царской семьи в дорогих оправах награждали, как орденами? Ну, а Николай II сначала не хотел продолжать эту традицию. Он запрещал делать миниатюры царской семьи, считал, что невозможно добиться портретного сходства на пластинке размером с ноготь. А тут на выставке увидел миниатюрный портрет императрицы Марии Федоровны работы Зуева и изменил свое мнение!

Василий же в это время ехал в эшелоне на войну с Японией. Его сняли с поезда по приказу царя уже в Сибири.

Он стал очень известным миниатюристом, работал в основном для Дома Романовых, был знако́м со знаменитыми Фаберже. Накануне революционных событий ему заказали несколько работ наследники Нобеля – да, да, того самого основателя премии. Ну, а тут революция, хаос… Зуев уехал в деревню, к родственникам, помогал сестре, учил рисованию ее детей. Какими-то путями на него вышли родственники Нобеля, напомнили о заказе. Художник был счастлив, что снова сможет рисовать. Как вы думаете, где он взял слоновую кость? – Оля задорно посмотрела на притихших сыщиков.

Ребята переглянулись. На ум ничего не приходило. Нет, в самом деле, ну не из Африки же он ее достал? Маша все же сделала попытку ответить на вопрос:

– Наверное, он откопал мамонта, их же до сих пор находят у нас…

Ольга удивилась такому неожиданному ответу и покачала головой.

– Все намного проще. Уезжая из Петербурга, Василий прихватил несколько бильярдных шаров. А они были сделаны… из слоновой кости. Вот он эти шары распиливал и писал на них миниатюры. Потом отсылал в Финляндию[4]4
  В декабре 1917 года Финляндия официально переста-ла быть частью Российской империи.


[Закрыть] родственникам Нобеля, а они оттуда присылали ему деньги. Он радовался, что не только занят любимым делом, но и тому, что может помочь сестре. И все-таки нашлись завистники – донесли о его «связях с буржуями». Зуева арестовали вместе с родственниками, давшими ему приют. Все имущество конфисковали. Он умер прямо накануне Великой Отечественной войны в полной нищете.

А теперь смотрите: видите разницу между миниатюрой девушки на медной пластине и людьми на пластине из слоновой кости?

Костя и Маша стали внимательно рассматривать картинки. Это были потрясающие работы! На крошечном квадратике размером с ластик были изображены три человека: муж с женой и ребенок. Их лица были четко прописаны и казались живыми. На богато украшенном платье дамы можно было рассмотреть мельчайшие детали, кружева на одежде ребенка были выписаны так тщательно, что к ним хотелось прикоснуться, а в аккуратно расчесанной бороде и усах мужчины можно было пересчитать каждый волосок!

Ольга с интересом наблюдала за детьми:

– Ну, теперь видите, где настоящий мастер, а где ремесленник? Чувствуете разницу?

Ребятам стало обидно за девушку на миниатюре, переданной Петром Ильичом.

– Вы же сами говорите, что это 1615 год, а Зуев свою работу написал три века спустя!

– Да не в этом дело, – рассердилась Ольга, – я же вам тучу имен назвала и рассказала о них. Вот почитайте в Интернете что-нибудь о миниатюристах прошлых веков. Увидите, что Хиллиард или Оливер писали роскошные миниатюры. Просто произведения искусства. А они были современниками Даниэльсона. Вот тогда и поговорим!

Юные сыщики, уставшие от длинной, хотя и интересной лекции, побрели к выходу, но перед самой дверью Костик обернулся и угрюмо спросил:

– В чем же тогда уникальность этой миниатюры, если автор дилетант? В стеклянных пластинках с нарисованными платьями?

– Такие работы со слюдяными пластинками тоже не особая редкость. Для нас эта миниатюра ценна в первую очередь тем, что она к нам поступила из Кунсткамеры, коллекцию которой начал собирать сам Петр I. Из своей заграничной поездки царь привез много интересных безделушек, ставших со временем экспонатами разных музеев. Среди них была и эта миниатюра.

– Значит, все-таки эта миниатюра может представлять интерес, ну, скажем, для грабителей? – с волнением спросил Костя. – Сколько она может стоить?

Ольга не удивилась этому вопросу, скорее он ее позабавил.

– Ох уж эта меркантильная молодежь, – фыркнула девушка, сама едва перешагнувшая рубеж в 20 лет. – Для вас все в деньгах измеряется! А эта вещь бесценна! Во всем мире миниатюр с накладными пластинами насчитывается около пятидесяти! И вообще, это музейный экспонат, он на продажу не выставляется, – Оля нахмурила брови. – Мы, конечно, при выдаче на выставки в другие музеи ставим страховую оценку, так что могу назвать приблизительно. Но вообще, если брать работы этого периода… Думаю, на зарубежном аукционе эта миниатюра могла бы быть продана за 5 000 долларов, а то и больше. Но реальная цена подобных работ может быть как выше, так и ниже, это же рынок!

Когда Маша и Костя поблагодарили сотрудницу и вышли из кабинета, они шумно выдохнули и зашептались.

– Фух… Сразу же Петра Ильича вспомнил. Спросишь на свою голову что-нибудь, а в ответ целая тирада. Может так, а может эдак, – передразнил он юную музейщицу.

– Да брось! – остановила его Маша. – Мы узнали главное: эта миниатюра имеет реально большую цену, значит, именно из-за нее кто-то мог совершить покушение на Петра Ильича!