Текст книги "В погоне за тенью"

Я слушал рассказ Сани и размышлял. Старший Романов мне всегда казался личностью полумифической. Я представлял его грозным богом на облачке, о котором читал в детской Библии. Романов же, как выходило со слов Сани, был человек простой и совершенно не высокомерный. Я вдруг сопоставил своего отца, который говорил дурное про Саню, и Романова, который спокойно воспринял дружбу Артура с ним, и немного помрачнел.

– И как он на это отреагировал?

– Посмеялся и похвалил меня. Сказал, что правильно, что с детства приучаюсь сам за себя платить. Я ему на это ответил, что хоть и детдомовский, но подачки мне не нужны!

– Так и сказал?

– Ага. Он ещё Артуру тогда сразу сказал, что далеко пойду с такими взглядами.

Романов был абсолютно прав. Саня действительно был самым необычным парнем из тех, кого я знал.

– Ещё мы с ним физику обсуждали. Знаешь, какие в музее прикольные экспонаты! Я бы хотел с тобой там ещё раз побывать, чтобы ты тоже увидел.

Я разочарованно вздохнул. Конечно, жаль, что меня там с ними не было. И сам вдруг загорелся идеей туда сходить, но только чтобы мы были там вдвоём, без старшего и младшего Романовых.

– А ещё мы там ракеты купили, их запускать можно. Мы с Артуром на заднем дворе уже несколько штук запустили. Они очень классно взлетали, хоть и замерзли из-за мороза. Кстати, я несколько ракет для тебя оставил.

– Специально для меня? – переспросил я.

– А для кого же ещё! Знаешь, я так жалел, что тебя рядом не было! Даже Артуру сказал, что ты должен обязательно увидеть полёт этих ракет.

Мне было приятно это слышать. Я слушал болтовню Сани и радовался, что у меня такой классный лучший друг. Я никогда не испытывал таких эмоций, и мне казалось, что до этого будто совсем и не жил. Теперь же каждый миг, проведенный вместе, маленькой крупинкой оставался в сердце и памяти, согревая изнутри. Перед глазами проносилась унылая череда дней зимних каникул, наполненная одиночеством, и я был очень рад, что каникулы наконец-то закончились.

– А вообще, я так по тебе скучал, Дима! – восторженно заявил Саня и полез ко мне обниматься. Я совершенно уже не смущался его действий и тоже крепко прижал его к себе.

Глава 17

Ближе к вечеру в школу приехал Антон. Его я тоже был очень рад видеть. За последние полгода мы с ним смогли сдружиться. Он, как и Саша, опекал меня, разъяснял нам все мальчишеские приколы, а ещё подружил со старшеклассниками. Казалось, Антон был намного старше нас: как внешне, так и внутренне. Он часто мог помочь нам мудрым советом, и мы прислушивались к тому, что он говорил. На его фоне я казался самому себе зелёным салагой, но Антон никогда не зазнавался.

О своей жизни Антон мало что рассказывал, но кое-что я всё-таки знал. У него осталась одна мать: отец был полицейский, но погиб при исполнении служебных обязанностей. Антон очень его любил и долго не мог смириться с его смертью. Он рано повзрослел и уже сформировал взгляды на жизнь. Ему нужно было всеми силами поддерживать мать, и он старался хорошо учиться, чтобы не расстраивать её. Насколько я знал, до смерти отца у них была счастливая семья, и его кончина стала сильным ударом для него и матери. Я несколько раз видел его маму. Это была убитая горем женщина, совсем ещё молодая, которую Антон очень трогательно опекал. Было видно, что он изо всех сил старается её поддержать и быть ей хорошим сыном.

– Ну что, как вы тут, пацаны? – весело поинтересовался Антон, как только вошёл в комнату, и потрепал Саню по волосам.

– Привет, Антон!

Антону мы были рады. Колян ещё не приехал, и можно было нормально пообщаться и рассказать ему последние новости. Саня тут же оживлённо поведал Антону, как он с Романовыми был в музее и запускал ракеты.

– Опаньки, Саня, ты с Романовым подружился? – спросил Антон. – Удивлён, удивлён.

– Да что же вы так странно реагируете? – воскликнул Саша, скрещивая руки на груди. – Да, подружился, но не потому, что он сын учредителя. В гробу я видал его деньги. Он просто клевый парень, вот и всё.

– А я и не говорил, что ты подружился с ним только потому, что он сын учредителя, – развёл руками Антон. – Просто ты и без меня знаешь, что Артур ни с кем не дружит.

– Ты тоже ни с кем не дружил, – подколол его Саня.

– Потому что дружбы достойны только избранные, а не кто попало, – заметил Антон.

Тут я с Антоном не мог не согласиться. По-настоящему дружить стоит только с тем, кто тебе нравится. С кем у тебя есть общие интересы, общие взгляды на жизнь, схожие цели. Иначе дружба выходит натянутая, неправильная. Но Саня, видимо, считал по-другому: за проведённое время в стенах школы он завёл себе огромное количество приятелей, и многие из них мне категорически не нравились.

– То есть мы с Димой достойны? – уточнил Саня, улыбаясь.

– Если бы вы не были достойны, я бы с вами тут не сидел, – добродушно сказал Антон и подмигнул нам. – К тому же я люблю психов типа тебя, Саня.

– Я тоже тебя и Диму считаю своими друзьями, – поддержал друга Саша, и спустя несколько секунд молчания, спросил. – Можно, Артур будет с нами?

– Давайте его пригласим на крышу? – вдруг предложил я. – Заодно посмотрим, чего он стоит.

Артур принял наше предложение залезть наверх с бурным восторгом. Я немного обалдел: раньше я считал, что все Романовы сделаны изо льда и ничто не может растопить их холодное сердце. Такое поэтическое сравнение я вычитал из какой-то книжки, и мне показалось, что данной ситуации оно очень даже подходит.

Мы сидели на досках вчетвером и пили пиво, которое принёс Артур. Он специально сбегал в Соловьи и притащил оттуда целую баклажку. Это сразу повысило его рейтинг в наших глазах, а Антон даже пожал ему руку. Мы пили из пластиковых стаканчиков за дружбу и порядком опьянели. Главной проблемой теперь было спуститься на землю и не попасться учителям. Сильнее всего набрался Саня, которому оказалось достаточно всего полстакана. Он был очень смешным: у него заплетался язык, его сильно шатало, но он упорно пытался нам что-то рассказать, постоянно теряя нить истории.

Артур оказался классным парнем. В нём не было ни намёка на высокомерие, и общаться с ним было легко. Он травил байки из жизни своей семьи, казавшейся всем немного сумасшедшей: все представители Романовых вели себя экстравагантно и немного сумасбродно.

– Зацените прикол. Есть у нас тётка одна, живёт в дальней деревне рядом с болотом, не знаю, на фига её туда занесло. И отправили меня, Альку, Ариадну в смысле, и Олега к ней в гости. Типа помочь мы должны ей. А вы ведь знаете Альку, она то ещё убожище, – Ариадну Романову мы знали очень хорошо. Более самодовольной и надменной девицы в школе не было. – Доехали мы тогда на электричке до той деревни, папка сказал, чтоб мы сами добирались до домика, недалеко же. А там по лесу надо пройти мимо болота. А нас Алька так достала, всё нудит и нудит. То ей не так, это не так. Ну, я и повел её через болото, она ведь дороги не знает. А там в одном месте она как стала переходить, так я ей руку подал, типа помочь, а потом убрал, а она как шлёпнется прямо в болото. Барахтается, вся в тине, мы с Олегом тогда так ржали. Он потом стал её доставать оттуда, сам перемазался. А Алька же злопамятная, она это просто так не оставит. Так она взяла мне подножку поставила и в лужу спихнула. И вот такие вот перемазанные мы приходим к тётке, а она у нас спрашивает, неужели мы так всё время ходим. Я её заверил, что это новый писк моды такой. Она только покивала, потом предложила нам поужинать.

Мы рассмеялись. Романовы весело проводили время, это было сразу понятно. Мои родители, приди я домой в таком виде, отправили бы меня под домашний арест на месяц, а то и больше. Я вдруг подумал, что, может быть, именно поэтому Артуру так понравился Саня, что он решил с ним общаться и дружить. Мой лучший друг тоже был по-хорошему сумасшедший. С ним нельзя было соскучиться, он вечно придумывал что-то новое.

Ревность к Артуру у меня почти прошла. Я расслабился и с удовлетворением заметил, что обнимался Саня за всё это время только со мной. Он сидел рядом на доске, дружески толкал меня в бок, а потом положил свою голову мне на плечо. Было понятно, что я его самый главный друг. И хоть Артур был клевый пацан, а Антон всегда стоял за нас горой, Саня всё равно больше любил меня. Артур с Антоном наших нежностей словно и не замечали.

В спальню мы вернулись поздно вечером, уже после отбоя. По дороге мы всё боялись нарваться на воспитателя, который должен был проверять, не ходят ли ученики по коридорам, но все благополучно обошлось. Если бы нас обнаружили, скандала было бы не избежать. Мы все четверо были навеселе, а Саня так вообще было так пьян, что опирался на меня, чтобы не упасть.

Колян уже спал сном праведника, и нам очень не хотелось его разбудить. Мы как можно тише шмыгнули на свои кровати, хотя нам совершенно не хотелось спать. Разговоры и пиво давали о себе знать, и хотелось продолжить веселье и дальше. Я вспоминал шутки того вечера и тихо смеялся в подушку, так мне было здорово и хорошо. Незаметно для меня мои глаза начали слипаться, и я крепко заснул.

Так наша компания пополнилась ещё одним человеком, и теперь нас стало четверо друзей. Артур пришёлся всем по нраву, и Антон даже пригласил его к себе за парту. Неслыханная честь, между прочим, ибо Тоха слишком любил свободу, чтобы терпеть кого-то рядом с собой. Но Артур ему понравился, поэтому теперь позади нас с Саней сидели они вдвоём. Иногда мы друг у друга списывали, и общий уровень успеваемости у нас стал круче. Мы коллективно решали задачки, писали эссе и обсуждали переводы, которые нам задавала англичанка. На контрольных Саня любил списывать химию у Романова, с которым у него всегда был один вариант.

Одноклассники на этот наш кружок ботаников смотрели косо. До нас доходили не слишком приятные высказывания некоторых ребят, которые лично мне были неприятны. Раньше я бы расстроился, но теперь мне было всё равно на мнение окружающих. У меня появились такие друзья, о которых я мог только мечтать, и мне было плевать, кто там что говорил. Мне нравилась наша компания. Если бы у меня спросили, с чего началась «Гражданская оборона», то я ответил бы, что с дружбы четырёх мальчишек, которые хотели изменить мир.

Нам всем было по тринадцать лет, но мы уже тогда довольно часто размышляли о том, зачем мы пришли в этот мир и в чём смысл жизни. Как только мы начинали это обсуждать, в голосе Сани слышалось что-то такое, от чего у меня замирало сердце. Он обещал, что научит нас летать. И я знал, что он обязательно сдержит своё обещание.

Глава 18

Наступил февраль, один из самых холодных месяцев в году. Зима не желала сдаваться и уходить, хотя все уже мечтали о наступлении весны. В середине месяца из-за морозов в школе лопнули трубы центрального отопления, в результате чего «Город Солнца» превратился в филиал ледяного дворца. От холода у нас коченели руки и приходилось отогревать их дыханием или вообще надевать перчатки даже в классе. Учёба не шла: на уроках мы сидели в верхней одежде и слушали таких же замерзших учителей, не особо вникая. В спальнях было не лучше – чуть тёплые батареи нас не спасали. Промёрзшие насквозь окна выглядели красиво. Мороз разукрасил их причудливыми узорами, за которыми не видно было улицы. Саня брал нагретую в ладони монетку и топил ею лед. Но через образовывающуюся лунку было мало что видно, да и через некоторое время она снова исчезала, заросшая льдом.

Особенно тяжко было в первый день, когда в школе было полностью отключено отопление, а к нам никак не ехала аварийная машина из-за занесённых снегом дорог. Местная администрация не сильно любила нашу школу и не спешила нам помогать. Когда к вечеру машина всё-таки приехали, мы впервые увидели, как Амадей Иванович орёт. Он ругался с рабочими, которые не особо торопились хоть как-то исправлять ситуацию. Они что-то пили около подвала и вдохновенно обсуждали какую-то очень важную тему, но к работе не приступали. Мы с ребятами хотели подойти к ним поближе и спросить, когда починят отопление, но нас поймала наша классная и отправила обратно в школу. Как я понял, она не хотела, чтобы мы слышали, как они ругаются матом.

Саня только посмеялся. Уж он-то не понаслышке знал всякие нехорошие выражения. Иногда он такое загибал, что у меня уши сворачивались в трубочку. В детском доме его многому научили. Мой отец тоже употреблял нецензурные выражения, но мне он запрещал так говорить. Саня старался следить за собой, но бывало у него проскакивало. Однажды Саня мне признался, что перед поступлением несколько раз перечитывал книгу о хороших манерах, чтобы не выглядеть невоспитанным в школе. Уже в школе он аккуратно уточнял у меня спорные моменты, и я делился с ним мудростью. Саня, нужно было отдать ему должное, быстро учился и уже через полгода его вряд ли можно было отличить от сверстников из благополучных семей.

Когда физичка ушла, мы с Саней и Тохой всё-таки решили поинтересоваться у рабочих, когда же нам будут чинить трубу. В школе был морозильник, и, казалось, от холода можно было окочуриться. Выглянув из-за угла школы, мы увидели и услышали, как Амадей Иванович ругался с рабочими, а потом, взбешённый, пошёл в свой кабинет.

– Козлина, – бросил молодой рабочий, сплюнув, как только директор отошёл на приличное расстояние.

– Раскомандовался тут, – услышал я голос пожилого мужчины, закурившего сигарету. – Довыпендривается, так его вообще выкинут со всей своей школой отсюда!

– Он не козлина, – вдруг возмутился Саня. Мы по-прежнему выглядывали из-за угла школы, поэтому рабочие, сидевшие у подвала, тотчас повернули к нам головы. Вид у них был не сильно дружелюбный.

– А ну вали отсюда, шпана, пока уши не поотрывали! – с угрозой в голосе прикрикнул один из рабочих, нахмурившись.

Пришлось отойти от них подальше. Саня попытался что-то крикнуть им в ответ, но его уверенно оттащил Антон, явно не желающий вступать с перепалку. Меня он тоже схватил за руку и настойчиво потянул следом.

– Не трожь говно, чтоб не воняло! – строго сказал он Сане, и тому пришлось согласиться. Но за директора было обидно. Так мы в очередной раз осознали, насколько несправедлив мир, в котором люди оставляют других замерзать в ледяном помещении и не испытывают по этому поводу никаких угрызений совести.

Зато Саня уверенно выступал против этой несправедливости и смог изменить мир в лучшую сторону. Образ тех лет у Сани был очень милым. Хрупкий семиклассник с почти ангельским лицом и красивыми темными глубокими глазами. Он был постоянно так бледен, что казался почти неземным. Как потом выяснилось, было это из-за низкого содержания гемоглобина в крови: сказывалось плохое детдомовское содержание. Он очень мало ел и страдал отсутствием аппетита. Образ милого мальчика был своего рода маской, за которой скрывался непростой характер борца за справедливость.

Спустя многие годы меня спрашивали, как я относился к деятельности Бессонова. Поначалу «Гражданская оборона» хотела мира и свободы, но затем те самые люди, которые потом рассуждали о духовности и нравственности, объявили нас недолюдьми по каким-то своим основаниям, а мы просто восстали против этого. Не мы начали эту войну. Людям вообще свойственно искать себе врагов в окружающем мире. Их можно найти и сделать виноватыми во всех бедах, свалить на них все свои грехи и неудачи. Но в седьмом классе я не знал, что меня ждёт, и особо не задумывался о будущем. Оно было покрыто пеленой тумана, и я просто шёл туда, вглубь, следом за Сашей. И предскажи мне тогда кто мою судьбу, я бы всё равно пошёл следом, несмотря ни на что.

Каким-то образом Саня умудрился подружиться с одним из наших воспитателей и завхозом, отставным военным по кличке Соломон. Прозвище это ему дали сто лет назад, и никто не мог вспомнить, почему. Общего с мудрецом у него было немного. Он всё никак не мог забыть, что находится не в казарме, а в школе, и всё время пытался нас дрессировать. Мы вяло реагировали на его попытки сделать из нас «настоящих» мужиков. Он следил за дисциплиной в школе и доносил учителям о проказах и проступках. Попасться ему было очень неприятно. Он начинал орать как сумасшедший и нехорошо обзывался. Рукоприкладством он, к счастью, не занимался: Амадей вряд ли бы разрешил такое в «Городе Солнца».

Поймав ученика, Соломон обычно тащил его к директору или классной и в красках описывал, что такого ужасного натворил школьник, попутно приписывая ему и остальные грехи мира сего. В школе нельзя было пить, курить, заниматься сексом, ходить после отбоя, воровать еду в школьной столовой, ругаться матом, хамить учителям и делать ещё кучу всего разного. За нашей компанией числились лишь мелкие проступки вроде хождения по вечерам после отбоя. Мы ни разу не попадались на чём-то крупном. Например, на курении и распитии спиртных напитков. А ведь за такое могли и родителям настучать.

Зато не повезло парочке из старшего класса, попавшейся во время занятия сексом. Скандал был на всю школу. Соломон постарался и рассказал всем ученикам, даже нам, семиклассникам, что так вести себя нельзя. Он проводил с нами целые беседы о том, как это аморально и что сексом можно заниматься только после свадьбы. Наверное, я уже в седьмом классе был глубоко безнравственной личностью, поэтому не понимал, что здесь такого ужасного.

– Да Соломон завидует просто, – прокомментировал истерику воспитателя Саня в своей привычной грубоватой манере. – Ему просто никто не дает.

Это было похоже на правду. На Соломона могла обратить своё внимание разве что слепая: он был очень неприятный. И обоняние у неё должно было полностью отсутствовать, ибо разило от Соломона потом за километр.

Зато в самые холода, тогда, в феврале, когда прорвало трубу, Соломон нам внезапно помог. К вечеру, за час до отбоя, Саня вдруг притащил два одеяла, которые, как рассказал, он взял у Соломона, выполняющего по совместительству работу завхоза. Соломон был жуткий скареда, и у него невозможно было допроситься и лишнего тюбика зубной пасты. А уж такой роскоши, как теплые одеяла, так вообще нереально. К тому же они были совсем новые, ещё с бирками.

– Откуда такая щедрость? – поинтересовался Антон, когда Саня свалил трофеи себе на кровать. В тот вечер мы с тоской думали, что придётся спать в холоде. Трубу так и не починили. Коммунальщики долго копались, а потом уехали, пообещав вернуться утром. Но сердце чуяло, что прибудут они ещё ой как не скоро. Батареи были всё такие же холодные, а на улице шёл всё такой же белый пушистый снег, покрывая всё вокруг толстой снежной оболочкой.

– У Соломона взял, – гордо выпрямился Саня, упирая руки в бока.

– Обалдеть! – воскликнул Антон и изумлённо посмотрел на ценные находки. – Ты его вырубил что ли? Или убил?

Саня, улыбаясь, поведал нам чудную историю. Оказалось, у нашего воспитателя был тайный порок, который не замечали окружающие. Он был тихий алкоголик, тщательно скрывающий своё пристрастие к выпивке, ведь если бы об этом узнал кто-то из администрации, то он бы с треском вылетел с «Города Солнца». Бухал он по вечерам у себя в комнате, как выяснил Саня, и старался протрезветь до начала рабочего дня.

– А как ты это узнал? – поинтересовался я.

– За людьми надо уметь наблюдать. А уж на алкашей я на всю жизнь насмотрелся.

Уже в таком юном возрасте Саня знал изнанку жизни. Он сумел выбраться из детского дома, фактически с самого дна жизни. Только вот тот мир просто так не отпускает: он ждёт обратно каждого, кто рискнул вырваться, стоит тому только оступиться.

– Я его подкупил. Сходил в Соловьи, купил бутылку водки и принёс ему, – Саня вдруг недобро ухмыльнулся. – Он как раз с похмелья был. И, не глядя, выпил при мне.

Я ошарашенно уставился на Бессонова, не зная, как реагировать. Мне было странно слышать подобные слова от моего ровесника. Ему было всего тринадцать лет, но он так спокойно рассказывал, что шантажировал человека. Я не был совсем уверен в том, что это было правильно. И меня шокировало то, что мой друг открылся мне с совершенно другой стороны, незнакомой мне ранее.

– А он что? – осторожно спросил я.

– Он сразу понял, что я имею ввиду. И теперь он нам не помешает. Мы ведь теперь с ним друзья, – последнюю фразу Саня произнёс издевательским тоном. Я быстро кинул взгляд на Антона: он тоже не знал, что тут можно сказать.

– В смысле – не помешает? – уточнил Антон. Я всё вглядывался в его лицо и никак не мог понять, как он относится к тому, что сделал Саша.

– В прямом, Тоха. Я держу его за горло.

– Ты меня удивляешь.

– Ты против? – вдруг разозлился Саня. – Хочешь, я отнесу одеяла обратно? Я ведь хороший мальчик, гордость школы.

– Я просто вспомнил, как Романов говорил, что ты далеко пойдёшь.

– Я знаю, Тоха, – самодовольно сказал Саня, и его глаза нехорошо блеснули.

Разговор этот вызывал у меня смешанные чувства. Я всё никак не мог понять, как мне самому нужно относиться к данной ситуации. Антон прав, Саня совсем не простой мальчик. Он жестокий, озлобленный и очень ранимый. Он – бездна, чёрная дыра.

– Вот никакой благодарности, – проворчал Саня, поднимая со своей кровати одеяла и стараясь при этом не упасть под их тяжестью. – Я им одеяла принёс, а они мне морали читать вздумали. Вон Артур «спасибо» сказал и похвалил, как я Соломона прищучил. А вы…

– Я просто немного офигел от такого расклада, – заметил Антон, наблюдая за действиями Бессонова. – Не ожидал от тебя.

– Так, одеяла два, – Саня кинул одно одеяло Антону, а другое – мне. – Я обойдусь. Всё для друзей, как говорится.

– Зачем это? – совсем растерялся я. – Ты можешь, например, лечь со мной.

Саня на меня покосился и громко фыркнул, скрещивая руки на груди и отворачиваюсь. Ну точно обиделся.

– Так я же плохой мальчик. Я должен мерзнуть.

– Началось, – закатил глаза Антон, не без наслаждения ныряя под тёплое одеяло. – Расслабься, Саня. Мне лично плевать на Соломона. Я просто офигел, как ловко ты его за яйца взял, – он немного покрутился, устраиваясь поудобнее, и продолжил. – А за одеяла спасибо.

– То ли ещё будет, – усмехнулся Саня, одним ловким движением собирая все свои вещи в кучу, чтобы начать их раскладывать по местам.

– Иди уже ко мне, – проворчал я, а потом залез под одеяло и ждал, когда Саша ляжет рядом. – Слушай, так расскажи подробнее, что там тебе Соломон сказал, – спросил я у него.

– Ну, как я уже говорил, я купил бутылку водки в Соловьях, самую дешёвую. Иду в спальню, мне навстречу Соломон, явно пьяный. Только хотел на меня наехать, как я ему говорю: «Водочки не хотите?» Он, естественно, глаза выпучил. Я думал, у него они из орбит вылезут, – Саня вдруг рассмеялся. – А дальше мы все поняли без слов. И вот теперь мы с ним дружим, так сказать.

Саня успел переодеться в пижаму, пока всё это рассказывал, и рыбкой нырнул ко мне под одеяло. Он очень дрожал, и я обнял его. У него чуть задралась футболка, и я нечаянно коснулся его голого живота.

– Блин, как холодно! Дима, у тебя ужасно холодные руки!

Я немного покраснел и сразу же убрал ладонь. Тогда Саня, хмыкнув, сам обнял меня за шею и прижался всем телом. Он начал согреваться; я же чувствовал, что меня кидает в жар от его присутствия. Мне было почти невыносимо находиться с ним так близко, и я чувствовал какое-то смятение. Я не мог объяснить, что со мной происходило, но мне хотелось одновременно и смеяться, и плакать от счастья.

Ночью я проснулся от жуткого холода. Я весь заледенел. Рядом, свернувшись калачиком и подтянув колени к подбородку, лежал такой же замёрзший Саня. Открыв глаза и оглядевшись, я понял, что у нас забрали одеяло, и даже знал, кто именно. Подняв голову, я обнаружил, что Колян спит, закутавшись с головой в наше с Сашей одеяло. Я жутко разозлился на него. Какого чёрта он вообще себе позволяет?

Буквально год назад я бы даже драться не полез, понимая бесполезность своих действий. Колян с Денисом и Кириллом просто бы побили меня, а желанную вещь, естественно, ни за что бы не отдали. Так уже было не один раз, и каждый раз я уходил ни с чем. После я всегда ощущал свою ничтожность и одиночество, и мне было крайне досадно. Тогда у меня не было поддержки, и я был забитым, загнанным в угол мальчишкой, над которым все смеялись.

С появлением Сани я обрёл уверенность в собственных силах и самолюбие. Теперь, как я считал, никто не имел права меня обижать. А ещё я чувствовал ответственность не только за себя, но и за своего друга, которого сам себе обещал защищать. Я видел Сашу чуть ли не насквозь: он – ранимый мальчик, который нуждался в моей заботе и любви. Осознание моей нужности для него приносило мне безмерное чувство счастья.

Будить Саню я не стал, решив разобраться с воришкой самостоятельно. Встав с постели, я дошёл до кровати Коляна и просто начал сдирать с него наше одеяло, не церемонясь. Я знал, что он начнёт наезжать на меня, вот только прошли те времена, когда он мог надо мной безнаказанно издеваться. Теперь у меня были друзья, которые были готовы вступиться за меня, да и сам я был теперь не слабак. Некоторое время Колян нас с Саней не трогал, и я даже подумал, что Богданов от нас отстал. И тут опять какая-то ерунда произошла. По слухам, Колян не прекращал отпускать дебильные комментарии в наш адрес, но делал это не в нашем присутствии.

– Леска, вали отсюда, пока я не встал и не дал тебе в глаз, – открыв глаза, зло прошипел Колян и вцепился в одеяло, которое я начал отбирать у него. Однако я был злой и замерзший и не собирался отдавать то, что по праву принадлежит нам с Саней. Бессонов честно добыл их у Соломона, а у Коляна на это ума не хватило. Будь Саня слабее характером, Колян несомненно сделал бы его своей любимой жертвой, но мой друг умел справляться с жизненными трудностями, и Коляна он не боялся.

– Иди к черту! Это наше одеяло! – в ярости заорал я, продолжая отбирать у него наш трофей. Я тянул с одной стороны, Колян – со второй.

– Было ваше – стало наше! – тоже завопил Богданов, ещё крепче схватившись за свой край.

– Ну так станет обратно нашим!

Мы перетягивали одеяло как канат: каждый тянул на себя. От наших воплей Антон с Сашей начали просыпаться, и мне надоело бестолково меряться силами с Коляном. Решил я проблему так, как меня учил Саня, предпочитающий простые и быстрые методы. Оставляя за собой всё больше и больше одеяла, я приблизился к Колян и зарядил ему в нос. Я надеялся, что он, опешив, разожмет руки, и я смогу наконец забрать принадлежащее нам, но, видимо, должного эффекта не последовало. Колян, конечно, одеяло отпустил, но разозлился ещё больше. Он резко набросился на меня, и не успел я и глазом моргнуть, как Колян повалил меня на пол и начал изо всех сил мутузить. Оказавшись спиной на полу, я, улучив момент, ударил Коляна в солнечное сплетение, и он на миг вышел из строя. Тогда я ударил его ещё и в живот. На этом всё мое временное преимущество закончилось, потому что в следующее мгновение Колян схватил меня за горло и начал душить, навалившись на меня всем телом. Я мгновенно схватил его руки, надеясь оттолкнуть или хотя бы расслабить его хватку. Но он был крупнее, выше и сильнее, и мне бы не поздоровилось, если б не вмешательство друзей.

Ситуацию спас Саня, который в мгновение ока оказался рядом с Коляном и дал ему пинка под зад. Колян от такой наглости обалдел и даже перестал наваливаться на меня всей тушкой. Выражение его лица было непередаваемое. Я бы даже посмеялся, не души меня Колян в тот момент. Богданов попытался повернуться к Сане, чтобы стукнуть его. Он чуть ослабил хватку, потеряв бдительность, и я сумел вывернуться из его железных лап, откатившись в сторону. Воздух возвратил силы, и я, не желая оставаться в долгу, стукнул Коляна еще раз в солнечное сплетение.

– Да я вас урою! Убью! – ловя ртом воздух, орал он, когда понял, что потерял преимущество. Теперь он был один против нас двоих, и это явно ему не нравилось. Прошли те времена, когда он с дружками мог бить меня одного. Теперь сила была не на его стороне. Колян сидел на полу, озлобленный, а мы не давали ему подняться, так как стояли слишком близко и были готовы к новой драке.

– Ну так попробуй! – поддразнил его Саня. Он был очень зол, и Коляну следовало бы остановиться. Он-то уж наверняка знал, что Саня себя в таком состоянии не контролировал. До меня тоже доходили слухи о подвигах Бессонова. Многие не без восхищения рассказывали, как Саша дерётся. Однажды я наблюдал это воочию, когда Саня дрался с парнем из старшего класса, который был раза в три крупнее своего противника. Бессонов победил, а тот пацан с позором сбежал, позже рассказывая всем, что малолетки совсем обнаглели.

– Думаешь, не попробую, бомжара?

– Ты повторяешься, придумай угрозу поновее.

Конец конфликту положил Антон, решивший всё-таки присоединиться к нашим разборкам. До того момента он ничего не делал, просто сидел на своей кровати, недовольный, что его разбудили. Он подошёл к Коляну сбоку и красноречиво посмотрел на поверженного парня. Пусть теперь Богданов на своей шкуре почувствует, каково это, когда трое бросаются на одного.

– Так, Колян. Заткнись и ложись спать, – делая ударение на каждом слове, пробасил Антон, нахмурившись. Колян хотел было открыть рот и что-то сказать, но потом посмотрел на нас троих и захлопнул варежку. Наверное, понял, что численный перевес у нас, и что мы друг за друга горой стоим.

Я тут же забрал одеяло прямо из-под носа Коляна и перенёс его на нашу кровать. Это была победа, и я был рад, что мы смогли отстоять своё. Я накрыл одеялом постель и быстро залез под него. Ко мне сразу же прижался Саня, положив голову мне на плечо. Закутавшись, мы сразу же заснули.

Я был доволен тем, что мы показали себя как отличная команда. Я был рад, что мы друг друга защищаем, почти никогда не ссоримся и можем дать отпор любому. Я всегда хотел, чтобы у меня были такие друзья. Саня, Антон и Артур не давали повода усомниться в себе. Меня наш состав вполне устраивал, мне нравилось общаться с ребятами. И я не очень хотел каких-либо перемен.

Но у Сани было другое мнение. В скором времени к нам присоединился ещё один человек, и в своём самом страшном сне я не мог представить, кем он окажется.