Текст книги "В погоне за тенью"

Глава 15

Директору отец позвонил поздним утром следующего дня: решил поздравить с Новым Годом, а заодно и поинтересоваться социальным положением новых учеников школы. Характер папы был ужасный: за всю свою жизнь я не встречал более упертого человека. Если уж он что-то решал для себя, никто и ничто не было в силах его переубедить. Своим упорством, граничащим с банальным упрямством, папа очень гордился и любил повторять, что именно это сильное качество помогло ему выбиться в люди. Меня он считал мямлей, не умеющим за себя постоять. Если я вдруг высказывал своё мнение, и оно отличалось от мнения отца, он зло смеялся надо мной и говорил, что я всего лишь глупый мальчишка, который ничего в этой жизни не смыслит. Меня это всегда сильно задевало, и я пытался с ним спорить. Заканчивалось это чаще всего скандалом, а то и рукоприкладством по отношению ко мне.

По рассказам папы его отец, мой дед, бил намного сильнее, поэтому из папы и выросло что-то приличное. Я этого никогда не понимал. Если в детстве ты испытал те же чувства, эмоции и трудности, то зачем так обращаться с собственным сыном? Для себя я решил, что своих детей и пальцем никогда не трону, что бы они ни делали. Никто не заслуживает такого обращения. Я прекрасно запомнил, какие чувства я испытывал, когда отец был ко мне жесток, и не собирался вымещать свой гнев на своих детях.

Ранним утром, когда я ещё спал, отец зашёл ко мне в комнату. Разбудив меня, он принялся меня увещевать. На секунду мне даже показалось, что он раскаивается за вчерашнее выступление. Он говорил мягко и почти не повышал голоса:

– Дима, – ласково начал отец, садясь на кресло рядом с кроватью. – Ты ведь понимаешь, что тебе нужно будет устраиваться в жизни и заводить новых друзей, которые помогут сделать тебе карьеру. Этот детдомовец тебе не ровня, он потянет тебя на дно.

Я молча рассматривал узоры обоев на стене. Отец долго ещё распространялся в подобном духе, но я упрямо стоял на своём. Когда он закончил свою пламенную речь, я тут же заявил, что буду дружить, с кем захочу.

– Идиот! – злобно сказал отец, рывком вскакивая с кресла. Вся натянутая отцовская любовь мигом исчезла.

Разговор наш, как и ожидалось, не привёл ни к чему хорошему. Отец снова взорвался, начал орать. Я упорно продолжал твердить, что у меня уже есть друг, и что я не собираюсь его менять на кого-то другого. Под конец отец так разозлился, что влепил мне сильную пощечину. Я машинально схватился за щёку, отчётливо чувствуя, как она горит.

Отец демонстративно вышел из комнаты, напоследок хлопнув дверью. А мне очень захотелось написать Сане сообщение и спросить, как у него дела. Только наша с ним дружба сейчас меня и поддерживала, и я пообещал себе, что никто и ничто не сможет нас разлучить.

Мне казалось, что я знал Саню уже много лет, а ведь совсем недавно его в моей жизни не было. Как я вообще жил тогда? Чем больше я об этом думал, тем сильнее казалось, что это было лишь жалкое существование, и только с появлением друга жизнь обрела смысл. Словно зажегся огонек, который освещал мне путь. Мне очень нравилось это поэтическое сравнение, про себя я так и называл его – путеводная звезда, показывающая путь к чему-то светлому.

Интуиция и судьба говорили мне идти за этим мальчишкой. Кто-то бы сказал, что меня заманивает в топь гаммельнский крысолов, но мне было все равно. Мое сердце было отдано детдомовскому мальчику, и я ни разу об этом не пожалел. Если бы отец знал, чем закончится наша с Саней дружба, он убил бы меня. Моему папаше были свойственны шаблонность мышления и полное отсутствие критического восприятия. По-житейски он был умён: знал, как и к кому из начальников нужно подлизаться, чтобы получить повышение, умел зарабатывать деньги и строить карьеру. Но при всём этом он все равно оставался жестоким, злым и недалеким человеком.

Сидя в своей комнате, я слышал, как отец позвонил Амадею Ивановичу, и мне стало его жалко. Он ко всем относился доброжелательно и уважительно, и директора лучше просто невозможно было найти. Многие в школе ценили и любили его.

Еще в самом начале нашего знакомства Саня рассказал мне, как попал в школу и как ему помог Амадей Иванович. Приёмная мать Саши не хотела его туда отпускать, но директор убедил её подписать все бумаги. Если бы Амадей Иванович отнёсся к Сане равнодушно, тот так бы и остался с этой злой женщиной и продолжил бы учиться в не самой лучшей школе. Саша сам решил изменить свою судьбу, своими силами вырвавшись из детского дома, хотя весь мир был настроен против него. И после этого отец называл его всякими нехорошими словами?

Я слышал, как отец на повышенных тонах что-то говорил Амадею Ивановичу, но до меня долетали только отдельные фразы. Наверняка отец не стеснялся в выражениях и опять как-нибудь обозвал моего друга для красивого словца. Директор хорошо относился к Сане, и ему наверняка было неприятно это слышать. Он никогда не разделял учеников на богатых и бедных, как это делала та же англичанка, а относился ко всем одинаково.

– Ладно, я Вас понял, Амадей Иванович, – услышал я голос отца. – Всего доброго!

У меня похолодело в груди. Отец сейчас снова захочет зайти в мою комнату для разговора и опять попытается заставить меня отказаться от моего друга. Но я всё равно так не сделаю, даже если он будет избивать меня каждый день. И именно тогда я для себя твёрдо решил, что буду стоять на своём, что бы ни случилось. Отец не имел никакого права так со мной обращаться. И я не должен позволять меня бить: я уже взрослый, могу и сам принимать решения.

Отец на повышенных тонах что-то высказывал матери. Я тихо встал с кровати и подошёл к закрытой двери, чтобы слышать, о чём говорят взрослые. Как и все подростки, я был жутко любопытным и часто прислушивался к разговорам отца или матери. Это было интересно, хоть и не всегда. Отец часто вещал о политике, мать ему поддакивала, а я размышлял об окружающем меня мире и своём месте в нём.

Иногда мысли были совсем невесёлые. В тринадцать лет я думал, что моя жизнь закончена и что дальше будет только хуже. Мои одноклассники уже вовсю обсуждали девчонок, а меня это ни капли не интересовало. Сверстницы мне казались чужими, да и они не сильно обращали на меня внимания. Я вглядывался в зеркало, пытаясь понять, насколько я привлекателен. Мама часто говорила мне, что я симпатичный мальчик, и, что, когда вырасту, все девчонки будут мои. Но моё отражение было тощее, светловолосое и прыщавое. Я себе совсем не нравился. Мне советовали быть приветливее и казаться проще.

С появлением Сани в нашем классе проблема с друзьями решилась сама собой. Теперь никто не мог сказать, что я изгой. Я подружился со старшеклассниками, и они хорошо ко мне относились. Как здорово было осознавать, что меня не считают унылым задротом, как это было раньше.

Буквально за несколько месяцев Саня сумел найти общий язык с кучей ребят, среди которых снискал популярность. Поначалу его все сторонились, считая, что детдомовский мальчишка явно не ровня детям из хороших семей, но в скором времени его знала вся школа и многие стали считать Бессонова классным.

Мне была очень интересна новая жизнь, открывшаяся передо мной. Я жадно слушал рассказы старшеклассников об их похождениях. Большинство историй были, конечно же, неправдой, но и они казались мне светом истины. Драки, распитие спиртных напитков, секс – всё это было таким запретным и таким желанным для нас.

Многие взрослые считают, что быть подростком так здорово. У тебя вся жизнь впереди, можешь быть, кем угодно. Люди смотрят на это через призму воспоминаний, искажающих действительность. Подростком быть тяжко: тебя волнуют тысячу вопросов, на которые так сложно найти ответы. В голове путаница, и ты не знаешь, куда податься. Ты безумно раним и совершенно не знаешь, что делать с собой и своей личностью. Твои сверстницы вызывают страх, и страшно даже представить, что однажды тебе придется ухаживать за ними.

А ещё пытаешься всем вокруг что-то доказать. Мальчишеские компании требуют с тебя определенного поведения, которому ты должен соответствовать. С самого первого класса я был в самом низу этой иерархии, меня считали изгоем и со мной никто не дружил. Но теперь все было по-другому. У меня были два лучших друга – Саня и Антон.

Нам втроём было весело и интересно. Мы забирались на крышу, откуда открывался захватывающий дух вид на окрестности. Оттуда даже было видно озеро, куда мы часто ходили с Саней после уроков или на выходных. Вдали виднелись холмы, на которые мы всё хотели взобраться, а нашу школу окружал бескрайний лес. Я смотрел на тропинку, ведущую к холмам, и думал, что однажды мы с Саней обязательно отправимся в далёкое путешествие за приключениями. Вот как, например, во «Властелине Колец», который мы так любили. Саня всё мечтал, что он однажды он там окажется, и представлял, что, быть может, есть такой портал, который откроет нам дверь в другой мир, такой таинственный и желанный.

Мы часто обсуждали эту книгу, и ею даже заинтересовался Антон, которого мы тотчас же привлекли к нашему фанатскому клубу. Он с интересом прочёл книгу, и она ему понравилась. Так у «Властелина Колец» появился ещё один преданный фанат. Читали мы с Саней и другие книги. Хоть я и считал теперь, что в жизни у меня появились занятия в разы интереснее чтения, от своей старой привычки я отказаться не мог. К тому же Сане очень нравилось, когда я читал ему вслух. Я не мог отказать ему в этой просьбе, а потом и Антон присоединился к нашим чтениям. Саня, надо заметить, тоже пытался читать вслух, но он так тараторил, что ничего не было понятно. Поэтому главным чтецом всегда был я.

Были у нас и довольно опасные развлечения. На крыше нашей школы лежали доски, оставшиеся там после ремонта. Валялись они с лета, и о них все явно забыли. Мы же использовали их для создания оружий. Саня выстругал кривой деревянный меч, которым я восхищался. Антон меч, конечно, раскритиковал, но предложил сделать лук и стрелы. Мы потом тренировались на заднем дворе школы, пока это не заметила наша классная. Она тут же отобрала наше оружие, отругав, а мы очень расстроились.

Саня придумал ещё одно развлечение, воспоминания о котором до сих пор вызывают у меня мурашки. Корпуса нашей школы располагались достаточно близко друг к другу, всего два метра разделяли их между собой. В образовавшемся проходе могли пройти одновременно буквально несколько человек, тесно прижавшись друг к другу. Тогда Саня предложил новую игру. Он перебросил одну из оставшихся деревянных доску, довольно крепкую на вид, между крышами корпусов школы. В результате образовался неустойчивый мостик, который шатался при каждом движении. Саня решил нам продемонстрировать, как перебираться с одной крыши на другую. И хотя расстояние между крышами было небольшое, если Саня сорвётся и упадёт вниз, костей никто не соберёт. Я попытался его отговорить, но он только презрительно фыркнул и заявил:

– Я что, трус?

Мы с ним тогда были вдвоём на крыше. Возможно, Антон смог бы его отговорить, но наш друг где-то болтался. Я со страхом наблюдал, как Саня ступил на шаткую поверхность, как он передвигался по этой доске, которая всё раскачивалась и норовила скинуть его вниз. Дул ветер, и я видел, как хрупкая фигурка Сани идёт по этой доске на фоне серого неба. Я поймал себя на мысли, что прекраснее этого я ничего ещё не видел. Это было одновременно страшно и удивительно прекрасно. У меня ныло сердце и перехватывало дыхание, когда я смотрел, как Саша идёт по самому краю.

Когда он перешёл на ту сторону, то звонко рассмеялся и посмотрел в небо, закрытое тучами. Он был удивительно живописен сейчас, и мне казалось, что он словно сам спустился с небес на землю. И сейчас взлетит наверх, и скроется где-то там, наверху.

– Дима, не бойся, иди ко мне! – он протянул мне руку, и я, словно зачарованный, подошел к этой доске. Он звал меня с собой, и я не мог остаться здесь. Я должен был быть с ним там, на той стороне. Я ступил на самый край и почувствовал, как подо мной задрожала доска, потом поставил вторую ногу и медленно, шаг за шагом начал приближаться к Сане, который завороженно наблюдал за каждым моим действием. Мне было почти не страшно: мне казалось, что Саня не даст мне упасть. Я украдкой кинул взгляд вниз, и голова тут же закружилась. Я чуть не потерял равновесие, но сумел поднять голову и посмотреть на Саню, словно обретая устойчивость. Мне мешал ветер, который норовил меня сдуть вниз. Иногда я будто слышался голос, предлагавший мне стать легче воздуха и отправиться ввысь:

«Я научу тебя летать,» – шептал мне кто-то, но я упорно шёл вперёд.

Не дойдя до конца совсем немного, я всё-таки споткнулся и чуть было не полетел вниз. Меня успел подхватить Саня, тут же бросившийся ко мне. Мы с ним рассмеялись, и я крепко обнял его за шею и почувствовал, как у меня защипало в носу. Мне хотелось то ли плакать, то ли смеяться. Произошедшее, когда я был на самой грани, почти сводило меня с ума. У меня кружилась голова от смеси ужаса и радости.

А перед нами расстилался огромный мир, в котором мы должны были быть вместе до самого конца. И в тот момент не было на свете человека, которого я бы любил больше.

И вот теперь отец предлагал мне отказаться от этого человека из-за каких-то предрассудков. Я услышал, как он говорит матери, посмеиваясь:

– Амадей совсем с ума сошёл. Сказал, что этот мальчишка не так уж и прост. Сказал, что у него родители – высокопоставленные люди. И поэтому его в детдом отправили, ага.

Мама тоже фыркнула и рассмеялась, а мне стало обидно. Саня говорил, что его мама – учёная, а папа – полярник. Хотелось выйти из комнаты и выпалить им это в лицо, чтобы они прекратили смеяться. Но мне не хотелось общаться с отцом. Тогда я его просто ненавидел.

– Что ты ему сказал? – спросила мама.

– Идеально было бы посоветовать ему полечить мозги, но я промолчал.

Я услышал, как отец идёт в мою комнату, и быстро прошмыгнул к себе на кровать, сделав вид, что читаю книжку, которая очень удачно лежала у меня на тумбочке. Это был Майн Рид «Всадник без головы», я знал эту книгу почти наизусть, но сейчас меня мало интересовали тамошние проблемы. Сейчас решалась моя судьба.

Отец, видимо, даже развеселился, поговорив с Амадеем Ивановичем. Он улыбался, когда зашёл в мою комнату:

– У меня для тебя новости, Дима. Во-первых, ты будешь наказан до конца каникул. Будешь сидеть в своей комнате.

Слова отца на меня совершенно не произвели впечатления. Я и так не слишком часто бывал на улице, разве что в сопровождении родителей. С папой гулять вообще терпеть не мог. Он постоянно дёргал меня, заставлял делать приветливое лицо и раздражался на любое моё движение. Я вечно всё делал не так, и его это злило. Поэтому такому наказанию я даже обрадовался. В своей комнате мне было хорошо: здесь можно было закрыться от проблем окружающего мира и уйти в другие реальности.

– Хорошо, папа, – я на всякий случай сделал скорбное лицо и кивнул. Отец бы не перенес, если бы узнал, что я безумно рад такому развитию событий. Значит, мы с ним никуда не будем ходить. Какое счастье! Если я смогу писать Сане сообщения, будет совсем хорошо.

– Во-вторых, я пока что разрешаю тебе общаться с этим детдомовцем. Твой директор меня заверил, что он очень воспитанный мальчик и ничему плохому тебя не научит. К тому же, и правда, с твоей изнеженностью тебе не помешает чисто мужское воспитание, раз уж у меня это не получилось. А этот мальчишка наверняка знает, как общаться в мужском коллективе.

Я не верил своим ушам. У меня было ощущение, что я во сне, и очень хотелось себя ущипнуть. Чтоб мой отец да разрешил мне дружить с Саней? Я на всякий случай сделал непроницаемое лицо, только чтоб отец не увидел, как я рад.

– Какой же ты всё-таки у меня дурачок, – отец вдруг потрепал меня по волосам и вышел из комнаты. Что на него тогда нашло, я не знал. Может, правда раскаивался за то, что вчера так себя вел? Для него это большое достижение. Отец считал себя всегда правым и не признавал свои ошибки, даже если они были очевидными.

А меня можно поздравить с началом Нового года. Пока что мечты сбываются, раз мне разрешили дружить с Сашей.

Глава 16

Дни пролетели быстро, серо и незаметно. Я полностью погрузился в мир книг и своё мечтательное настроение, совершенно выпадая из реальности. Всё время просидел дома, следуя наказанию отца, но это было лучшее время. Мы с Сашей часто переписывались, хоть отвечал он не так часто, как хотелось бы. Скорее всего, он экономил деньги, но иногда в голову лезли всякие нехорошие мысли: вдруг Саня уже нашёл себе друзей вместо меня, а со мной ему неинтересно. До сих пор не верилось, что у меня есть лучший друг, и я очень боялся потерять своё сокровище.

И вот настал день, когда мне нужно было возвращаться в школу. Я написал Саше сообщение, что с нетерпением жду встречи, но ответа не получил. В душу закралось нехорошее предчувствие, но я откинул эти мысли куда подальше. Не хотелось сомневаться в дружбе Сани, поэтому решил разобраться на месте.

Родители были настроены мрачно. Отец раздражался по любому поводу, мама давала сотню наставлений, и я уже хотел побыстрее от них избавиться до следующих каникул. На душе было тревожно, и я не находил себе места.

– Дима, обязательно теплее одевайся, у тебя слабые легкие, – повторяла мне мама в машине, а я только огрызался. Она то шапку пыталась мне поправить, то застегнуть пуговицу на куртке. Единственное, что мне сейчас хотелось – это оказаться от них подальше.

– Хватит из него неженку делать, – говорил отец матери, хмуро оглядываясь на меня в зеркало заднего вида. – Он же мужчина в конце концов.

– Ты хочешь, чтобы он заболел? – возмутилась мама.

Обычно они начинали из-за меня ругаться, а потом долго друг на друга обижались. Отец считал, что мать меня сильно балует и что меня надо готовиться к будущей реальной жизни. Мама считала, что я наоборот натворю бед, если мне дать свободы.

– А ещё будь внимательнее с этим твоим детдомовцем, – переключился на меня папа после недолгого молчания. – Ты чересчур доверяешь людям, Дима.

С этим я тоже был не согласен. Людей я вообще опасался и раньше совершенно не хотел с ними общаться. От сверстников я получал в основном пинки, дома – то же самое, и только Саня был первый, кто начал ко мне хорошо относиться.

Мы подъехали к школе, и я с нетерпением вглядывался вдаль, стараясь отыскать знакомый силуэт друга среди белоснежных сугробов. Я уже не слушал родителей и хотел поскорее сбежать от них, поэтому живо выскочил из машины, продолжая осматривать школьный двор. А потом я увидел его. Он стоял недалеко от школы ко мне спиной и о чём-то весело болтал с Артуром Романовым. Сын нашего учредителя звонко смеялся, и я подумал, что впервые вижу Артура таким оживлённым. Обычно Романов всегда выглядел сосредоточенным и серьёзным. Ребята были так увлечены разговором, что даже не заметили, что я приехал.

«Или Саня просто сделал вид, что не заметил меня,» – мелькнула предательская мысль. Я вдруг вспомнил, что Саня не ответил на моё последнее сообщение и до этого вообще редко мне писал.

– Что-то твой друг не спешит тебя встречать, – подбавил отец масла в огонь.

Я промолчал. Отец вытащил из багажника мой чемодан и сунул его мне в руки. Я как в тумане попрощался с родителями, обнял на прощание мать и отправился в спальню как сомнамбула.

Моё состояние тогда было довольно сложно описать. Я чувствовал себя преданным и брошенным, а моё сердце было разбито вдребезги. Я довёз чемодан до спальни, кинул его прямо на пол, а потом почувствовал, как у меня на глазах выступают слезы. Мне нужно было срочно уйти оттуда: не хотелось бы, чтобы мой бывший друг видел, как мне плохо. Этого удовольствия я ему не доставлю.

Я выбежал из комнаты и побрёл на крышу – туда, где мы раньше часто с ним бывали. Тогда горько подумал, что если мне станет совсем плохо, то можно будет и вниз броситься. Меня эта мысль поначалу испугала, а потом начала казаться привлекательной. Я представил, как Саша придёт на мои похороны, будет плакать, а потом поймёт, что сейчас слишком поздно и нужно было раньше думать.

На крыше было хорошо. Здесь лежал снег, который никто не убирал, и было холодно, как раз под моё настроение. Я освободил одну доску от снега и присел на неё. Вдалеке по-прежнему расстилался лес, окружающий школу, а небо было удивительно чистое. Я смотрел на него, а из глаз у меня катились слезы. Я чувствовал себя самым несчастным человеком на свете, ведь теперь я снова был одинок, и даже книги не смогли бы меня спасти. У меня был один-единственный друг, да и тот предпочёл мне общение другого. Я всё равно продолжал любить его, и мне было невыносимо грустно от осознания, что мы больше никогда не будем с ним общаться. Я даже не чувствовал холод: всё-таки на дворе был январь месяц, я мог заболеть. Но мне сейчас было всё равно. Даже хотелось заболеть, чтобы было ещё хуже.

Я машинально вытирал рукавом слёзы и вспоминал, как мы с Сашей весело проводили время. Эти воспоминания вызывали боль, но это было единственным в моей жизни, что имело смысл. Почему Саня решил больше со мной не дружить? Я задавал себе этот вопрос и отлично знал ответ на него. Потому что я скучный лох. Так говорил Колян и был прав. С Артуром явно интереснее. Про Романовых у нас в школе рассказывали разные байки о том, какую интересную жизнь они ведут. Они побывали во многих разных странах и за свою жизнь видел уже очень много интересного. А ещё с Артуром просто нереально было подружиться. Он признавал только своих братьев, а на остальных ему было плевать. Я знал, что с ним хотел общаться Колян, но Артур его просто проигнорировал.

Как с ним смог подружиться Саня, было непонятно. Но Артур явно был дружелюбно к нему настроен: так тесно он общался только с братьями и сестрой. Я почувствовал себя жалким и никому не нужным. Зато папа теперь может порадоваться: с Саней я дружить больше не буду.

– Дима, вот ты где! – услышал я голос Сани, и у меня подпрыгнуло сердце. Я повернул голову и заметил, как Саня идёт по доске ко мне. Он так легко на ней передвигался, словно шёл по тротуару. Уже в конце пути он споткнулся, доска зашаталась, и мне стало очень страшно. Саня балансировал на грани, стараясь удержать равновесие. Я мигом подскочил к нему и протянул руку. Он схватился за неё и, оперевшись на меня, спрыгнул с доски на крышу рядом со мной.

– Я тебя по всей школе искал! Увидел, что ты приехал, да как назло телефон в комнате забыл. И сообщение твоё к тому же не увидел.

Я вмиг посветлел лицом. Саня сам ко мне пришел, он искал меня. Я улыбнулся краешком губ. Вдруг Саня аккуратно взял моё лицо за подбородок и приподнял вверх, внимательно вглядываясь мне в глаза и хмуря брови.

– Ты плакал? – встревоженно спросил он. – Что случилось? Это из-за отца?

– Я видел, как ты болтал с Романовым. Ты даже не подошёл ко мне, – с обидой в голосе выпалил я.

На лице Саши отразилось недоумение, словно он пытался что-то вспомнить. Своей претензией я явно поставил его в тупик. Эмоции на его лице сменяли одна другую, и это выглядело вполне себе естественно. Саша не врал, такие вещи я чувствовал.

– Я тебя не видел! Подожди, ты что, из-за меня плакал?

На глаза снова начали накатывать слезы. Вот только даже я не мог понять, из-за чего. Саня несколько секунд ошарашено на меня смотрел, а потом взял меня за руку, немного пожимая её, будто старался придать уверенности и успокоить. Но я чувствовал, как дрожит его рука, и у меня было ощущение, что через нас сейчас проходит огромный заряд электрического тока. Я не мог по-другому описать чувства, охватившие меня тогда, но ощущалось это именно так. Саня вдруг порывисто обнял, а потом сказал:

– Какой ты холодный! Ты так замерз! Дима, я тебя правда не видел, – зашептал он мне. Мне показалось, что у него тоже в голосе звучат слезы. – А ты мой друг, лучший друг! Артур, конечно, прикольный, но ты мне всё равно важнее, правда, Дима!

– А тебе интереснее с Артуром, чем со мной? – недоверчиво спросил я.

– Нет, конечно! Знаешь, как я по тебе скучал? Я так радовался твоим сообщениям и всё считал дни, когда ты приедешь, – он всё говорил и говорил, параллельно схватив мои озябшие руки и начав их отогревать своим дыханием, часто поднимая на меня глаза, а я смотрел на него и думал, какой же я дурак. Надо же было себя так накрутить. И как я только мог подумать такое?

– Я думал, что ты больше не захочешь со мной дружить, – наконец тихо сказал я.

– Дима! Как ты мог такое подумать? – возмутился Саня. – Я не бросаю друзей, особенно тебя! Ты у меня самый главный человек на свете!

И я с такой радостью посмотрел ему в глаза, что он даже смутился. Тут уже я сам его обнял и крепко прижал к себе. Я был счастлив. Буквально только что думал, что навсегда потерял друга, а оказалось, что это всего-навсего дурацкое недоразумение, которое казалось теперь таким глупым и необоснованным.

Я решил рассказать Сане, как отец пытался меня заставить отказаться от него, и только потом осознал, что, наверное, Сане будет неприятно слышать об этом.

– Ты правда сказал ему, что не отречешься от меня? – удивлённо спросил он. У него округлились глаза и вопросительно поднялись брови.

– Конечно, – заверил его я. – Ради тебя на всё готов!

– Никто мне такого раньше никогда не говорил, – тихо произнёс он, и его лицо вдруг стало очень грустным. В тот момент он был такой хрупкий и беззащитный, что мне казалось, что только я в силах его защитить.

На обратном пути в школу Саня решил мне поведать, как он провёл время зимних каникул. Чувствовал он себя в школе неплохо, и я опять почувствовал укол ревности. У меня всё было намного скучнее: книги и телик. И еще бесконечная помощь по дому маме.

Неожиданно для самого себя я решил открыть Саше свой маленький секрет. Я до этого никому не рассказывал о нём, так как не хотел слышать насмешки в свой адрес. Ещё в детстве я придумал свой собственный мир, куда уходил от реальности. Он был маленький и уютный, и мне там было действительно хорошо. А ещё там было море, спокойное или бурное, в зависимости от моего настроения, и всегда много весёлых приключений. Я представлял, как путешествую по морю на своём корабле и спасаю мир от злого волшебника. Со временем этот мир обрастал подробностями и казался почти настоящим. Обычно я погружался туда перед сном. Эти полчаса были самыми счастливыми моментами за весь день и, что самое приятное, принадлежали только мне.

Саня отнесся к моей тайне очень серьезно, я даже и не ожидал такой реакции. Он вдруг стал задавать странные вопросы, на которые я не знал, как ответить.

– Ты там бываешь постоянно? А в других мирах?

– Перед сном представляю, – отвечал я, ошарашенный таким напором. – Выдумываю королевство, представляю, кто там живет. А сам я там рыцарь.

– Не во сне? – уточнил он.

– Нет, просто рассказываю сам себе сказку, как если бы книжку читал.

Саня промолчал, но у меня появилось ощущение, что он что-то очень важное хотел мне тогда сказать, но не решился, поэтому просто перевел разговор. Много лет спустя я узнал, что Саня испугался тогда, что его посчитают сумасшедшим.

– Артур прикольный. Я уверен, ты с ним подружишься! – рассказывал мне Саня. – Я бы никогда не подумал, что он такой клёвый. Ты не представляешь, какие он истории про свою семью рассказывал!

– Какие? – спросил я, стараясь не показывать своей обеспокоенности. Конечно, глупо было ревновать Саню к Артуру, но мне казалось, что этот самодовольный мальчишка возьмёт и просто заберёт моего друга себе, а Саня не захочет больше со мной общаться или будет уделять мне в разы меньше времени.

– Рассказывал, как к ним один раз пришли в гости куча родственников, и все такие крутые. Ну, Романовы же! Стали они ему дурацкие вопросы задавать, как маленькому, мол, как учишься, наверное, на все пятерки. А Артур взял и заявил, что попал в исправительную колонию недавно. Он там такого шуму наделал – ужас. Отцу его пришлось долго объяснять, что Артур наврал. Представляешь Артура, говорящего с серьёзным видом, весь этот бред? Ведь ему поверили!

Саня рассмеялся, и я вслед за ним. Во-первых, у моего друга был очень заразительный смех, а во-вторых, история действительно была смешная. Никогда бы не подумал, что Артур мог такое придумать. Со стороны он казался очень серьёзным и собранным молодым человеком, не способным на розыгрыши, а тут такое.

– А ещё у него клевый отец кстати, – вдруг заявил Саня.

– Откуда ты знаешь?

Андрей Романов хоть и был учредителем нашей школы, но появлялся у нас редко. Этот неприлично богатый человек был своего рода легендой. Про него ходило множество слухов. Например, что он сумасброд и бунтарь. У него была куча странных идей, которые он обязательно воплощал в жизни. «Город солнца» был одной из самых удачных его реализованных идей. После нашей школы у Романова были ещё несколько проектов: музей точных наук, больница по последнему слову техники. Папа говорил, что Романов почти все свободные деньги вкладывал в улучшение нашего города и жертвовал на благотворительность. В Фанагории его уважали, хоть и считали странным.

– Он к Артуру и остальным приезжал, вот мы и познакомились. А потом он нас водил в музей точных наук. Ты там был, Дима?

– Ты ходил с Романовыми в музей? – я даже выпучил глаза, не веря своим ушам.

– Ну да, а что тут такого?

Я даже присвистнул от удивления. Саша, наверное, не понимал, что значит ходить с Романовыми куда-то. Никто из нашего класса даже в гостях у этой семьи не был. Мы лишь знали, что Артур живёт в большом особняке неподалеку от школы. Нельзя сказать, что Артур так уж показывал, что считает себя лучше нас. Наоборот, он был всегда так вежлив, что у меня сводило зубы. С одной стороны, я был рад за Саню, что он понравился Романовым, раз уж они так одарили его своим вниманием. С другой стороны, мне снова начало казаться, что с таким новым крутым другом я буду Саше совершенно не нужен.

– Саш, это же Романовы! Знаешь, сколько у них денег?

– Ну и что? – пожал плечами Бессонов. – Мне плевать на их деньги.

– Во взрослом мире деньги важны, Саня. Как ты вообще умудрился с ними в музей сходить?

– Да он приехал в школу, чтобы с Артуром прогуляться. А мы как раз с ним в шахматы играли. Ну, приходит и говорит Артуру, мол, не хочешь в музей сходить. Тут Артур меня отцу представил, я уже думал, что сейчас придётся говорить, что я детдомовский, после чего меня сразу же отошьют. Кстати, знаешь, старший Романов правда странный. Он такой простой в общении, совершенно из себя ничего не строит. Говорит, мол, я про тебя слышал, Саша, и похвалил меня, что я сам в школу пришёл, поступил сюда. И, мол, я такой мальчик талантливый. А потом предложил мне тоже с Артуром сходить в музей. Я, конечно же, согласился. Ну, мы сходили в музей, меня он всё расспрашивал про мою жизнь, даже посочувствовал. Знаешь, так странно, вроде бы богатый, а такой клевый. Ну, и он ещё хотел за меня заплатить за билет, а я отказался!