Текст книги "Королевская кровь. Расколотый мир"

– Но что с ней? – Василина нервно сжала руки. – Отчего произошел этот… срыв? Страшно подумать, что было бы, не окажись рядом с ней вас, лорд Тротт.

Инляндец мрачно кивнул, пропуская мимо ушей очередную благодарность. Он думал о том, что когда-то Михей непроизвольно воздействовал на него – ведь именно с ним рядом начались кошмары, и Макс, не осознавая этого, тянул энергию из окружающих людей и магических предметов. И уже после изучения доступной про потомков Черного жреца информации стало понятно, что сильный темный способствует инициации соплеменников. Не стал ли он, Макс, несмотря на тщательное подавление темной крови и сокрытие ауры тем самым фактором, что пробудил сущность Алины Рудлог? Нет ли и в этом его вины?

Но вслух Тротт сказал:

– Мы полагаем, что причина кроется в открытии грандиозного числа порталов, ваше величество, которое началось во время экзамена и, как я понимаю, продолжается до сих пор. А вот что послужило причиной такого резкого массового пробоя между мирами… что-то на Туре изменилось, что-то произошло… вероятно, причина станет известна позднее.

– Причина уже известна, – губы королевы задрожали, и она вздохнула, снова пытаясь успокоиться.

– Сегодня около двух часов дня произошел взрыв в усыпальнице Белых королей в Инляндии, – пояснил принц-консорт, бросая тревожный взгляд на супругу. – Погибли и Луциус Инландер, и Гюнтер Блакори, и их наследники. Могло это спровоцировать появление порталов?

– Скорее всего, это и спровоцировало, – Макс встретился глазами с Алексом, коснулся сигнальных нитей Вики и Мартина, и друг повторил его движение, успокоенно отняв пальцы от запястья. И, словно услышав их безмолвный диалог, в разговор, испуганно вздохнув, вмешалась Марина:

– Александр Данилович, с Мартином… бароном фон Съедентентом ведь все в порядке?

– Он жив, ваше высочество.

– Ваша светлость, – поправила она и скривила губы, повертев браслетом на запястье. – Спасибо, Александр Данилович. Слава богам! Слава богам…

Взглядом герцога Дармоншира можно было резать сталь.

– Почему нам не обратиться к Хань Ши? – поинтересовалась Ангелина. – Сильнее его на Туре нет менталиста.

– Безусловно, – согласился Тротт. – Но ваша сестра – темная. При плотном ментальном контакте она может присосаться к императору. Или к любому другому менталисту… или к ее величеству… Не нужно рисковать и провоцировать новый срыв.

– А вы не спровоцируете? – осведомился Тандаджи словно с легкой небрежностью. – Почему, лорд Тротт?

Макс замолчал, снова остро ощущая взгляд дракона.

– Я умею защищаться, полковник.

– И вы уверены, что простое перемещение на храмовые земли и соответствующий обряд не помогут? – тем же небрежным тоном продолжал допытываться тидусс.

– Не помогут, полковник, – ледяным голосом ответил природник.

– Как вы можете быть уверены? – не отступал Тандаджи.

– Полковник, – с раздражением вмешалась королева. – Что вас смущает? Если профессор Тротт готов нам помочь, считаю, нужно хвататься за эту помощь.

Тандаджи склонил голову, отступая.

– Профессор, – продолжала Василина, – нынешнее состояние Алины может быть как-то связано с ее кошмарами?

– Какими кошмарами, ваше величество? – напряженно поинтересовался Тротт.

– У нее уже бывали случаи, когда она с трудом просыпалась, – королева опять всхлипнула, Ангелина сжала руки на ее плечах, и Василина с благодарностью посмотрела на старшую сестру. – Алина рассказывала, что ей снятся повторяющиеся сны: какой-то папоротниковый гигантский лес, тха-охонги, пауки. Мы думали, это от переутомления и что Алина впечатлилась записью появления тха-охонга с моего дня рождения. И агент Тандаджи, друг Алины, докладывал, что при нем она тоже проваливалась в кошмар.

Тидусс кивнул, цепко глядя на Макса. И снова пошел в наступление:

– Вы можете как-то объяснить эти кошмары, лорд Тротт?

Инляндец бросил быстрый взгляд на Богуславскую. Вспомнил, как лежала она так же, обессилевшая, со следами слез на лице после того, как он ментально взломал ее. Помолчал, принимая решение. Все равно придется рассказывать о готовящемся прорыве, о богах Лортаха и армии императора. Не ему, так Александру. И тот же Тандаджи с его дотошностью вполне способен сложить два и два. Особенно если с нехорошим подозрением разглядывающий Макса Стрелковский все же расскажет тидуссу подробно, что случилось семнадцать лет назад.

– Могу, – наконец решился Тротт, – если мне дадут гарантии безопасности и обещание молчать о той части информации, которая касается меня.

– Вы понимаете, кому выставляете условия? – словно у сумасшедшего поинтересовался Тандаджи. Байдек тоже взирал с сомнением.

– Ох, да прекратите, полковник, – с сердцем бросила Василина. – Алина сейчас важнее всего, что бы там ни было. Лорд Тротт, даю вам слово: ничего из того, что услышано здесь, на моей земле, не будет использовано против вас. Надеюсь, – она обвела взглядом присутствующих, – все понимают, что я имею право говорить от имени всех.

Владыка кивнул, и лорд Дармоншир, глаза которого горели азартом, тоже поспешно склонил голову.

– Спасибо, ваше величество, – Макс ощутил холодок внутри. – Вы правы, эти кошмары связаны с нынешним состоянием вашей сестры. Сейчас она видит то же самое, но это не кошмар, это иная реальность. Нижний мир, из которого к нам приходят чудовища, про массовый прорыв которых написано в предсказаниях. Подробнее вам обо всем расскажет Александр Данилович. Темные иногда попадают туда… во снах. И очень редко в Нижний мир переносится их дух.

По мере того как Макс говорил, лица присутствующих становились все напряженнее.

– И откуда вам это известно, лорд Тротт? – почти ласково поинтересовался Тандаджи. Инляндец поджал губы и заговорил, не обращая внимания на предостерегающе дернувшегося к нему Алекса.

– Потому что я сам темный, господин Тандаджи.

Со стороны сестер Рудлог раздался дружный злой и испуганный вздох – и там засверкало, засияло щитами, и ярость плеснула так, что Макса почти обожгло. Принц-консорт как-то мгновенно переместился к кровати, полуприкрыв телом королеву. Лицо тидусса удовлетворенно просветлело.

– Нелегализованный, – проговорил он и выпрямился, заведя руки за спину. Стрелковский воспринял новость почти без удивления. Чуть морщил лоб, словно складывал что-то в голове, – и легкое недоумение на его лице сменялось уважением.

– Совершенно верно, – сухо подтвердил Тротт. – Единственный, кто может вывести принцессу оттуда. – Он повернулся к королеве, которая смотрела на него с ужасом. – И я очень посоветовал бы не терять время, ваше величество.

Василина мотнула головой и закрыла лицо руками, тяжело дыша.

– Вы должны понять нас, лорд Тротт, – пришла на помощь сестре Ангелина. Щиты вокруг нее, впрочем, сияли не менее ярко, чем вокруг королевы. – Все темные, с которыми сталкивалась наша семья, были чудовищами. Как мы можем верить вам? Александр Данилович, как вы могли принять в университет нелегализованного темного?

– Лорд Тротт – мой друг и достойнейший человек, – отчеканил Свидерский жестко. Сразу вспомнилось, что он служил в армии. – Я мог бы сказать, что верю ему, как себе, но этого не требуется: за него говорят его репутация, опыт и биография. Вы ставите ему в вину его кровь – но не кровь делает чудовищем. Я понимаю вас, ваше величество, но лорд Тротт столько раз приходил на помощь дому Рудлог, что предубеждение против него несправедливо с вашей стороны. Уж простите меня, моя госпожа, за прямоту.

Он выглядел сейчас молодым мужчиной, и голос его был молод, но всем казалось, что их отчитывает человек гораздо старше большинства присутствующих.

– Спасибо, Саша, – Макс едва заметно улыбнулся. – Ваше величество, времени на раздумья нет. Сколько потребуется на возвращение Богус… принцессы, я не могу сказать. Возможно, несколько дней, а может, недели или месяцы. Время в Нижнем мире течет иначе. И чем быстрее я там окажусь, тем лучше.

Королева тяжело выдохнула в ладони, отняла их от лица и взглянула на инляндца покрасневшими глазами.

– Лорд Тротт, – сказала она просто, – вы правы, и простите нам эту сцену. Мне все равно, кто вы, и никто не выдаст вашей тайны. Полковник?

– Да, ваше величество, – смиренно пробубнил Тандаджи.

– Профессор, дом Рудлог будет перед вами в долгу, и вы сможете взять любую награду, какую захотите. Только верните Алину.

– Я приложу все усилия, – пообещал Макс сухо. – Прежде всего нужно обезопасить окружающих от вашей сестры. – Королева нахмурилась. – Есть опасность, что, проснувшись после длительного сна, она снова начнет поглощать чужую энергию. Желательно перенести ее в изолированное место. Идеально – в храм Триединого или на храмовые земли. И накрыть мощными щитами. Я бы хотел находиться рядом.

– Можно разместить ее высочество и лорда Тротта на территории монастыря в Песочном, у побережья, – включился в беседу Свидерский.

– Там, где сейчас Катя? – подала голос Марина.

– Да, ваша светлость, – откликнулся ректор МагУниверситета.

– Я поняла вас, – со вздохом проговорила Василина. – Так и поступим.

– И необходимо подключить ее к системе жизнеобеспечения, – так же сухо продолжил Тротт. – Иначе, если процесс возвращения займет больше недели, она просто умрет от истощения. Мне тоже понадобится поддержка такой системы.

Королева взглянула на Тандаджи, тот кивнул.

– Медиков, охрану и размещение на храмовых землях для обоих мы сейчас же обеспечим, ваше величество.

– Тогда я, с вашего позволения, возьму из лаборатории необходимые препараты и вернусь. И еще, – Тротт поколебался. – Для поиска… для успешного поиска мне нужна ее кровь. Понюхать, попробовать. Хотя бы каплю, ваше величество. Клянусь, что это только для поиска. Кровный поиск самый надежный.

– Хорошо, – сказала Василина глухо. Погладила Алинку по волосам и встала, расправив плечи. – Приступим немедленно. Ани, я распоряжусь, чтобы вещи Каролины и отца собрали и отправили вам. Им лучше сейчас же перейти с вами в Истаил. Марина?..

Ее светлость герцогиня Дармоншир подняла глаза на сестру – та смотрела выжидающе, словно говоря: «Ты можешь остаться». Марина перевела взгляд на Алину, вздохнула – и посмотрела на Люка, который так напрягся, будто готов был прямо сейчас броситься к ней и унести, пробиваясь сквозь охрану и все гвардейские отряды.

– Что же, – новобрачная тоже поднялась, потерла щеку и запястье над брачным браслетом. Глаза ее отчаянно блестели. – День свадьбы получился перенасыщен событиями, но жена должна быть рядом с мужем, правда? Пора идти наслаждаться новым статусом. Василина, не беспокойся за меня. Ты права: Алинка сейчас – главное. А я загляну в свои покои. Прикажу собрать вещи и переправить в замок Вейн. Заберу Боба, ну и заодно поинтересуюсь, вдруг моя горничная всегда мечтала принять инляндское гражданство.

Она наклонилась и ласково поцеловала Алинку в щеку.

– И все-таки, – в голосе третьей Рудлог звучала грустная нежность, – какой же она красавицей выросла, правда?

Профессор Тротт, вернувшись в свой дом, прихватил несколько бутылок с тоником, инъекторы с антидемоническим репеллентом и еще несколько препаратов – на всякий случай. Покурил, проверил щиты – и перед выходом взял телефон и набрал Мартина. Чтобы не тревожиться там, внизу.

Блакориец ответил не сразу. А когда в трубке щелкнуло и он заговорил, голос прозвучал непривычно серьезно и тяжело.

– Я не могу сейчас долго говорить, Макс, – тихо объяснил Мартин. – Мы с Вики в отделе безопасности Инляндии.

– Помощь нужна? – осведомился Тротт.

– Нет. Мы здесь как свидетели. Жду Вику, ее допрашивают сейчас… Взрыв случился, Макс. На церемонии прощания. Двух королевских домов больше нет. Подчистую. И большей части старшей аристократии…

– Я уже в курсе, Март. Хорошо, что вы с Вики живы.

Мартин словно не слышал его:

– Похоже, что в саркофаге покойной королевы взрывчатка заложена была… и очень много, Макс, очень много… на Гюнтере моя защита стояла, а ты знаешь, что это такое, да и сам он не мальчик, как и Луциус… но все из семьи слишком близко к саркофагу находились, взрыв внутри контуров щитов произошел.

Барон помолчал, выругался:

– Я на Вику сразу набросил щит… виню себя, конечно, но на его величестве ведь и так моя защита была. И все равно бы не помогло. Но… черт… если бы догадался поплотнее, капсульный сделать… по контуру тела…

– Ты же не телепат, Март.

– Должен был, Малыш, должен! – с болью возразил блакориец. – Никто бы не смог… но если бы я догадался! Да что уже сейчас говорить… удивляет не то, что все погибли, Макс. А то, что Луциус еще после этого прожил около десяти минут. Остальных всех в клочья. А этот… какая силища, Макс, какая кровь… черт… мальчишки у Гюнтера еще совсем дети были. Зачем это?

– Вспомни предсказание, Март.

– Думаешь, началось?

– Знаю. Саше звонили с наблюдательных пунктов. Порталы стали открываться массово. Теперь понятно, с чем это связано. Полагаю, что до прорывов осталось совсем немного. Поставьте с Саней в известность власти, Март.

– А ты?

– А я вниз. Саша тебе все расскажет. Увидимся, Март.

«Надеюсь, что увидимся», – добавил он мысленно.

Еще через час в комнате скромного монастырского домика расположились двое: спящая девушка со светлыми волнистыми волосами и рыжеволосый маг. Макс, наблюдая, как заносят медицинское оборудование, располагают вокруг кроватей, сканировал Алину Рудлог: нет ли проблем с жизненной энергией, не изменилось ли что в ее состоянии. Волосы принцессы были чуть влажными: пока он отсутствовал, ее пытались разбудить ледяной водой. Находились здесь и королева с мужем, и начальник разведуправления, и ректор МагУниверситета Александр Свидерский. Макс подождал, пока выйдет охрана, и с молчаливого согласия королевы уколол палец Алины иглой, коснулся выступившей капли крови, растер, понюхал, потрогал языком, прикрыв глаза. И кивнул.

– Я запомнил ее, ваше величество. Сейчас я прошу всех уйти и в ближайшие два часа не появляться. Капельницы и медицинское оборудование пусть подключат через сутки, если мы не проснемся. Саша, когда все выйдут, закрой нас щитами. И чем реже под них будут заходить, тем лучше.

Затих хруст снега под ногами уходящих. Алекс ушел последним, ободряюще похлопав друга по плечу. И Макс, подождав, пока их с Алиной накроют плотные купола щитов, лег на кровать.

От принцессы шло ровное тепло, перебивающее холодное дыхание темной ауры, и волны этого тепла убаюкивали. За окнами темнело, в стекла тихо стучали снежинки, и Макс, облизнув губы, на которых еще чувствовался вкус крови, закрыл глаза и ушел в Нижний мир.

Глава 5

26 января, четверг

Марина

Я недолго пробыла в своих покоях. Казалось бы, только утром я еще чувствовала здесь все родным, знакомым – а сейчас гостиная ощущалась пустой и холодной. Я уже была чужой этому месту. И даже Боб, лениво и радостно гавкнувший с лежанки, не сгладил это впечатление.

Мария, верная моя наперсница, даже лицом не дрогнула, узнав, что я переезжаю в Дармоншир, и увидев брачный браслет на моем запястье и Люка, конвоирующего меня. Поздравила, как полагается, немного смущаясь и романтично вздыхая. А на предложение поехать со мной подумала и заявила:

– С радостью, ваша светлость. Вы же поднимете мне жалованье?

Клянусь, если бы она начала заверять меня в безграничной верности и обожании, я бы крепко задумалась. Подобная практичность как-то успокаивала.

– Конечно, – ответила я самым благостным и нежным тоном, – его светлость, мой муж, положит вам двойное. Он никогда не отказывает женщинам.

Марии хватило ума проигнорировать мой укол профессиональной улыбкой, а я почувствовала жгучий стыд. Что бы там ни было, негоже выставлять проблемы в отношениях перед слугами.

«Сначала думать, потом говорить, Марина. Думать. Думать».

Как будто это так легко. Я с шестнадцати лет твержу это себе каждый день. Кому-то боги дали сдержанности с избытком, как Ангелине, а у меня она набирается в год по капле и только путем невероятных усилий и самоконтроля.

Кембритч невозмутимо опустился в кресло, повертел головой словно в поисках чего-то и вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку. Увидел мой свирепый взгляд…

– Извини, – сказал хрипло и спрятал сигареты обратно.

Я, почти оскалившись, зябко повела плечами, отвернулась, трясущейся рукой открыла дверь и поспешила скрыться в спальне. Никотиновая ломка во всей красе.

Спальня встретила меня той же тишиной и отстраненностью, и я сняла украшения и платье, оставив его красным пятном на кровати, и тяжело опустилась на постель. Взгляд мой упал на мешочек с иглами – и тут как молнией ударило осознание, что, не спаси меня Люк сегодня, я бы убила не только себя и ребенка, но и Полю.

О, боги.

Я обхватила плечи руками и застонала сквозь зубы.

Я чудовище.

Кажется, я никогда себя так ненавидела.

Я вяло поднялась, пошла к гардеробу – выбирать более спокойный наряд… по пути глянула в зеркало: живот был совсем плоским.

«А с чего он будет не плоским? Если зачатие произошло не больше двух недель назад?»

На бедрах еще виднелись следы крепких пальцев Люка, оставшиеся с выходных… и я, перебирая платья на плечиках, почувствовала такое отчаяние, что уткнулась лицом в одежду и застыла, пытаясь не заплакать. В глазах помутилось от острого чувства вины, от остаточного страха, от усталости, от горечи и разочарования. Как-то внезапно я потеряла контроль над жизнью и над собой.

Очнулась я от звука голосов за дверью. Скоро и сюда придут складывать вещи. Я быстро надела темно-синее платье, удобные туфли и, прихватив мешочек с иглами, вышла в гостиную.

Мария развила сокрушающую скоростью деятельность, вызвав на помощь не менее десятка слуг, благо они все были связаны магдоговором о молчании. Но это не мешало им бросать на меня взволнованные и любопытствующие взгляды. Ну и пусть. Хотя больше всего мне сейчас хотелось оказаться подальше от людей, забиться в какую-нибудь нору и там прожить лет сто. Но я светски улыбнулась Люку, подозвала Боба, потрепав подросшего пса по холке, и направилась к двери. Так мы и прошли в телепорт: я, мой муж и пес, которого он мне подарил.

У портала нас встречал Ирвинс. На лице его выразилась чу́дная смесь облегчения и некоторой опаски, и дворецкий, поклонившись, объявил:

– Слуги готовы к представлению, моя госпожа, милорд.

Ирвинс нахмурился, бросил быстрый взгляд в сторону выхода из зала телепорта – и там раздался шорох, спешные шаги вниз по лестнице. Боб, радостно гавкнув, сорвался с места и понесся за убегающим, кем бы этот бедняга ни был. Люк тоже посмотрел на двери, хмыкнул:

– Вы научились предугадывать мои приказы, Ирвинс?

– Стараюсь, мой господин, – скромно склонил голову пожилой слуга.

– Вы поспешили, Ирвинс. Марина, – Кембритч сжал мою руку, и мне пришлось поднять на него глаза, – предлагаю отложить представление слуг на завтра.

– Спасибо, – проговорила я ровно. Лицо Ирвинса теперь выражало огорчение, но для еще одного длительного публичного действа я слишком устала.

– Оставьте телепорт рабочим, – продолжил Люк, – и вызовите помощников – сейчас сюда начнут переносить вещи ее светлости. Их нужно разместить в наших семейных покоях.

– Все сделаю, милорд.

– Где матушка, Ирвинс?

– У себя, ваша светлость. Приказала ее не беспокоить.

– А Леймин?

– Ждет, пока вы его вызовете, милорд.

– Понятно. Ужин на двоих в мои комнаты. Сегодня мы с супругой останемся там, пока семейные покои не приведут в порядок.

Люк кивнул и направился к лестнице, уводя меня за собой. Я механически шагала следом, пока не запнулась и не выругалась самым неблагородным образом. Только тогда он чуть сбавил шаг.

– Я не хочу тебя оставлять, – сказал Кембритч, когда мы подошли к его покоям. Галантно открыл передо мной дверь. Я смотрела на стены, на пол – не на него. – Но мне нужно проведать мать. У нее сегодня… погиб на Холме королей очень близкий человек. Затем я вернусь.

– В этом нет необходимости, – сухо ответила я, переступая через порог.

– Не глупи, Марина, – Люк взял меня за плечо, развернул, придержал, потому что я дернулась отодвинуться. Закрыл дверь. – Мы должны спать в одной кровати. Хотя бы сегодня. Ты же не хочешь, чтобы слуги шептались, что брак не консумирован? И потом очень удивлялись твоей беременности?

– Как удобно, – процедила я ядовито. – Как удобно всю жизнь игнорировать правила приличия, но использовать их сейчас, чтобы манипулировать мной. А то, что они будут шептаться о том, как ты привел сюда жену при любовнице, ты не подумал?

– Она мне не любовница, Марина, – со взбесившим меня терпением повторил Люк. – И уедет сразу, как поправится. У нее сильное обморожение.

Я рвано вздохнула и до боли сжала кулаки. Так она еще здесь?!

– Плевать. Ты с ней спал! – крикнула я.

– Это было давно.

– Когда? Месяц назад? Два? – презрительно бросила я и по вспыхнувшей в его глазах вине поняла, что, кажется, попала в точку. И снова дернула плечом: – Не прикасайся ко мне!

– Марина, – Люк пытался говорить спокойно, но дыхание его утяжелилось, став нервным. – Мне нужна только ты. Разве ты не знаешь?

– Знаю, – прошипела я, сбрасывая наконец-то его руку. Схватила его за волосы на затылке, приблизилась почти вплотную и проговорила яростно ему в лицо: – Но дело в том, Люк, что я безумная собственница. Твой чертов язык, твое тело, губы, – я переместила ладонь на его губы, вжала с силой, – все должно принадлежать мне. Тогда и я твоя. Полностью. А если ты допускаешь к ним еще кого-то – ты мне не нужен. Убирайся!

Я оттолкнула его – очень унизительно, прямо в лицо. Ладонь скользнула по губам, голова мотнулась назад – и Люк перехватил мою руку, стиснул. Не больно, но чувствительно.

– Не нужно так со мной, Марина, – сказал он тихо. Я похолодела: зрачки его стали вертикальными, змеиными, и во рту мелькнули и исчезли клыки. Кембритч глубоко вздохнул, продолжил хрипло, немного шипяще: – Ты забыла: мое имя не Боб. Меня зовут Люк. Я вернусь сюда, и ты поужинаешь со мной. И потом мы ляжем в постель. Я не трону тебя сегодня, обещаю, но я обязан защитить тебя и ребенка от сплетен. Их и так будет достаточно. А завтра ты можешь переехать в семейные покои. По инляндской традиции мы можем жить отдельно, и я дам тебе эту возможность. Пока дам.

Он снова втянул ноздрями воздух, шагнул вперед, сжав меня за второе предплечье, уже до боли, и, коснувшись губами моей шеи, вдохнул глубоко. Я застыла – потому что сейчас почувствовала, как он чудовищно силен и с каким трудом пытается успокоиться. Мелькнула мысль ударить его, и по рукам уже потекло обжигающее пламя, но я стояла прямо, не дыша, словно сдерживаемая каким-то высшим инстинктом. И Люк, постояв так немного, потершись щекой о мои волосы, отступил, с трудом разжав пальцы, погладил сразу занывшую кожу.

– Я признаю твое право на обиду, – продолжил он уже нормальным голосом. – Я виноват, я оскорбил тебя и сделаю все, чтобы ты снова стала моей. Но никогда, детка, никогда больше не смей обращаться со мной как с лакеем.

Он ушел, оставив меня дрожащей от ярости, злого возбуждения и ошеломления. Кажется, сегодня мы оба поняли, что совсем не знаем друг друга.

* * *

Леди Шарлотта направилась к своим покоям в замке Вейн, как только закончились сердечные прощания с гостями и высокая делегация в сопровождении Люка и его молодой жены ушла в сторону телепорта. Что бы ни было, хоть небо падай на землю, а этикет и умение держать себя в высшем обществе никто не отменял. Графиня, оставив младших детей пить чай в гостиной, шла по длинным коридорам дворца ровно, стараясь не торопиться, сдержанно кивала на книксены служанок и поклоны слуг – и чувствовала себя так, будто несет тяжелый кувшин, полный едкого и плотного, как ртуть, готового перелиться через край горя. Стоит только чуть дрогнуть…

Луциус же наверняка знал, все знал. Сейчас вставали одна к одной все недомолвки и оговорки, и его спешка, и отчаянная страсть, и тоска в голубых глазах, и вина там же.

Одного он так и не узнал – что она его простила. Хотя наверняка понял.

Леди Лотта поднималась по лестнице, сжимая перила до белизны в пальцах и думая, что нужно принять успокоительное, потому что так сердце не болело никогда, и снотворное, чтобы заснуть, а дальше будет легче, лучше… но, зайдя в свои покои, она не стала включать свет в спальне. Та была полна бесцветного серого сумрака. Графиня подошла к окну, глядя на бьющие в стекло косые струи бешеного ливня, приложила к стеклу ладонь и надолго замерла. Серо было за окном, серо в спальне, серо и бесцветно внутри. Душа выцвела в одно мгновение – когда прозвучали слова о смерти Луциуса Инландера. Любимого. Ненавидимого. Единственного.

Леди Шарлотта простояла так, наверное, вечность и, задохнувшись, когда ее обняли знакомые руки, прижали к себе, всхлипнула – сон, дурной сон! – и развернулась. И наконец-то заплакала.

Это был Люк.

Он молчал, сжимая крепко, болезненно вздыхая, – выросший, любящий ее сын. До боли любимый, к стыду ее, гораздо больше, чем Берни и Рита. Растерянный, и потерянный, и не знающий, что делать сейчас, и, вероятно, страшно опасающийся материнских слез, но пришедший сюда.

– Мне жаль, – бормотал он. – Жаль.

– Я не верю, – повторяла она. – Не могу поверить. Не верю!

И Люк снова растерянно проговаривал:

– Мне жаль. Жаль, мам.

Она горько улыбалась сквозь слезы и никак не могла остановиться: плакала, вспоминая сегодняшнее утро, и свое недоверчивое короткое счастье, и как не хотел Луциус уходить. Чувствовал же. Наверняка. Или точно знал?

Проклятая корона дважды забрала его у нее.

Все когда-нибудь кончается. И самые горькие слезы тоже. И силы. Леди Лотта, ослабев, почти повисла на сыне, и тот аккуратно усадил ее в кресло, налил воды.

– Оставайся здесь, матушка, – сказал он глухо. – Я не хочу, чтобы ты была одна. Прикажу Маргарете тоже остаться.

– Нет, – твердо ответила леди Шарлотта, хотя она так обессилела, что даже говорить было трудно. – Мне нужно попрощаться… увидеть все своими глазами. Я уйду в Лаунвайт и доеду до Холма королей. А потом… мне необходимо помолиться, Люк, побыть в одиночестве. Но я вернусь сюда. Больше мне там делать нечего.

– Я отвезу тебя, – Люк принял опустевший стакан, поставил его на тумбу.

– Нет, – еще тверже сказала мать. – Я возьму Берни. Ты должен быть с женой. Что ты еще там натворил, Лукас Бенедикт?

– Ох, мам, – сказал он хрипло, очень знакомым виноватым взглядом посмотрел на нее и склонил голову. И леди Лотта, снова задохнувшись от горя, встала, погладила его по волосам и мягко толкнула к двери.

– Иди, Люк. Иди. Я справлюсь, сынок.

Холм королей был оцеплен, освещен прожекторами, и снизу, от дороги, было видно, как копошатся там люди, подъезжают машины следователей и медиков, подлетают листолеты спецслужб, как грузят найденные останки в спецавтомобили. Ураган рассеивался моросящим туманом, и водяная дымка, подсвеченная прожекторами, окутывала холм огромным сияющим куполом.

Леди Лотта, в плаще, темном платке и полумаске, покинув машину, где остался недоумевающий и встревоженный Берни, молча смотрела наверх – на белоснежные осколки, которыми был теперь усеян холм, и руины, в которые превратилась ранее потрясающая своей величественностью усыпальница. У линии оцепления графиня оказалась не одна: помимо зевак и возбужденных журналистов, здесь собрались родные и близкие погибших, тихие, потрясенные. Те, кому повезло не присутствовать на церемонии. Большинство тоже было в полумасках. То и дело к кому-то из них подскакивал какой-нибудь бойкий репортер, совал в лицо микрофон, пытаясь вытянуть хотя бы пару слов. От журналистов отворачивались.

– Чудовищная трагедия, – патетично восклицала в камеру ведущая одного из центральных каналов, – страна погрузилась в скорбь. Глава Управления безопасности лорд Розенфорд подтвердил гибель всех членов королевских семей Инляндии и Блакории за исключением княгини Форштадтской, из-за болезни не присутствовавшей на церемонии. Поиски исполнителей и заказчиков этого беспрецедентного преступления будут вестись до определения каждого участника… Как мы уже знаем, трагедия произошла и на Маль-Серене, взрыв был и в Рудлоге, и только по счастливой случайности никто не пострадал. Пока официально не заявлено о связи этих трех терактов. Когда состоятся похороны его величества и членов королевской семьи, сейчас неизвестно. После похорон и положенных дней траура состоится процедура божественного венчания на правление нового короля Инляндии из оставшихся аристократов первой крови… Сейчас начата работа по опознанию останков…

Из-за сверкания проблесковых маячков и вспышек фотокамер, выкриков журналистов, рева машин, взволнованных, пропитанных базарным любопытством шепотков зевак, горестного молчания родных и плотной пелены мороси стало не хватать кислорода, и леди Лотта, покачнувшись, упала бы на грязный асфальт, если бы ее не подхватил младший сын. Он неслышно вышел из машины и стоял сзади. И отвез домой, и долго сидел рядом, ни о чем не расспрашивая и ухаживая за матерью, пока не убедился, что она приняла успокоительное и пошла спать.

Как быстро летит время, забирая то, что дорого. Вот и маленький Берни стал мужчиной, и его детство осталось позади.

Леди Лотта подождала, пока сын уйдет в свои комнаты, и направилась в часовню, переодевшись в темно-фиолетовое платье. Вдовьи цвета.

А незадолго до полуночи в часовне появилась придворный маг Инляндии, леди Виктория. Вся посеревшая, выглядевшая старше, чем обычно, с красными от недосыпа глазами. Она тоже еле держалась на ногах. Извинилась за поздний визит, облизнула сухие губы и попросила выслушать ее. И рассказала обо всем, что случилось под круглыми сводами усыпальницы. И о последних словах его величества.

– Простите, что не уберегла, – совсем тихо завершила придворный маг свой рассказ. Леди Лотта слушала ее, склонив голову.

– Если он не смог себя уберечь, то и вы бы не смогли, – графиня вытерла тонким платком снова полившиеся слезы и горько улыбнулась. – Вы не представляете, сколько в нем было мощи.

– Представляю, – прошептала волшебница. Глаза ее болезненно поблескивали в свете свечей. Маленькая часовня подавляла тишиной, и громко говорить казалось святотатством. – Леди Шарлотта… вы законная супруга его величества. Я могу свидетельствовать об этом, если вы пожелаете получить полагающиеся вам статус и привилегии. Уверена, его величество настаивал бы именно на таком решении.

– Он умел настаивать, – согласилась леди Лотта все с той же горькой улыбкой. – Но что мне может быть нужно, когда его нет? Пусть тайна остается тайной. Спасибо вам.

Вики покачала головой, взяла ледяные руки леди Шарлотты в свои, поцеловала их.

– Простите, – прошептала она снова. – Если я могу что-то сделать для вас… хотя бы дать сейчас здоровый целебный сон… пожалуйста…