Текст книги "Некоторые двери лучше не открывать"

Аб-и-хайат

                                            Будьте осторожны со своими желаниями-

                                            они имеют свойство исполняться.

                                            (М.А. Булгаков)

      Узенькая горная тропка змеилась  между отвесными скалами, обрывами и каньонами,  изредка ныряя в тень кряжистых многовековых сосен и оливковых деревьев.  Сверху открывался  поистине сказочный вид  на бескрайнее море, которое сливалось с  ослепительной лазурью неба где-то там, на горизонте,  таинственные острова, пышные изумрудные леса. Но Ясмин забралась сюда, на вершину величественной горы  Баба-Даг отнюдь не для того, чтобы полюбоваться красотами природы.  Она искала  Озлем, владелицу могущественного родового  дара, посредницу между Небом и Землей,  ведунью, чье имя передавали шепотом из уст в уста, из поколения в поколение, настолько древнюю, что никто с  точностью  не мог сказать, сколько ей лет.  Досужие языки поговаривали даже, что древняя  Озлем знает секрет Аб-и-хайата,  эликсира вечной жизни и молодости и бережно хранит свою тайну от простых смертных. Именно обрывки этих слухов и послужили причиной опасного и рискованного путешествия Ясмин. Несколько раз она была на волосок от смерти, то чуть не сорвавшись вниз с крутого обрыва и едва успев ухватиться  за жесткие кусты вечнозеленого маквиса,  то  чудом укрывшись ночью в пещере от стаи голодных волков, взявших след одинокой беззащитной путницы. Ясмин с одержимым упорством карабкалась вверх, в надежде получить чудодейственный эликсир.

      Ей было сорок семь, и, находя в  своем отражении в зеркале  признаки увядания, она впадала в настоящую панику.  Постепенно идея обмануть старость стала навязчивой, особенно после того, как она впервые увидела на рынке Его.

Молодой янычар Мехмет, сын Орхана был высок, статен и не только хорош собой, но еще добродетелен и храбр. Все девицы грезили о Мехмете,  мечтали понравиться ему, томно вздыхали и кокетливо стреляли глазками при его появлении.  Но ему с самого детства нравилась неприметная Асие, дочь  кузнеца Демира, и на толпы воздыхательниц он не обращал никакого внимания.

Ясмин  покупала на рынке айву и мушмулу, когда он нечаянно налетел на нее, едва не сбив с ног. Ясмин выронила корзину, фрукты рассыпались по земле. Добрый Мехмет извинился, помог Ясмин собрать фрукты. Она подняла на него глаза и…пропала. Ему было двадцать три. Он был красив и силен, как  Небесный Бог Тенгри-Хан.  Мехмет был вежлив и учтив с Ясмин, но, когда он смотрел на нее, его глаза не горели…. Никогда еще ей не было так больно и горько. Даже когда ее крошечный сын умер от чумы. Даже когда  рыболовное судно, в котором ушел в плавание ее муж, попало в шторм и разбилось о скалы.

      Она становилась старой, непривлекательной для мужчин! А узнав недавно, что свет ее очей Мехмет собирается взять в жены Асие, Ясмин со злости расколотила дома зеркало на тысячу осколков и приняла судьбоносное решение. Она найдет в горах ту ведьму, о которой столько говорят. Она во что бы то ни стало заполучит  эликсир Аб-и-хайат. Свадьба Мехмета не должна состояться, он должен принадлежать ей, Ясмин, всецело и навеки, а для этого она должна стать снова молодой…

      Но вот наконец в тени раскидистых сосен  показалась заброшенная лачуга ведьмы Озлем, спрятанная подальше от людских глаз, чтобы никто не мешал ей собирать травы и варить зелья, не докучал ей попусту. Ясмин неуверенно тронула покосившуюся замшелую дверь. Дверь  неожиданно  отворилась, издав зловещий скрип. Пахнуло травами, к запаху трав примешивался какой-то еще незнакомый, диковинный аромат. Собрав остатки храбрости, Ясмин перешагнула порог и оказалась в ведьмином жилище. Вокруг царил полумрак, с потолка свисали пучки засушенных трав. Посреди жилища стоял огромный чугунный котел, доверху наполненный зеленоватым варевом.

-Я знаю, зачем ты пришла,– неожиданно раздался мелодичный  девичий голос за спиной Ясмин.

Вздрогнув, Ясмин обернулась. Перед ней стояла невысокая худенькая старушка,  на высохшем, словно у мумии лице ее глаза, яркие, голубые,  молодые, казалось бы, жили своей, отдельной жизнью.

Ясмин смущенно, неловко  поклонилась ведьме Озлем.

-Многие хотели бы получить Аб-и-Хайат,– продолжала древняя Озлем,– но подумай хорошенько,  станешь ли ты счастливой, обретя эликсир вечной жизни и молодости? Ведь тот мужчина, которого ты сейчас так вожделеешь, состарится и умрет!

Щеки Ясмин вспыхнули и она запальчиво затараторила:

-Буду, буду счастлива, почтенная Озлем! Ну и пусть он состарится и умрет, на его место придет новый, молодой, красивый юноша! Главное, чтобы я никогда…

-Довольно,– прервала ее ведьма,– смотри, за окном уже темнеет. Оставайся здесь на ночлег, завтра получишь свой Аб-и-хайат и засветло отправишься домой. Эликсира у меня сколько угодно,– махнула она рукой в сторону огромного котла с зеленоватым варевом.

-Спасибо, о добрейшая Озлем, -снова склонила голову перед ведьмой Ясмин.

-Ты погоди меня благодарить,– зевнула старая ведьма, укладываясь на топчан,– завтра добавим в котел кое-каких трав и я расскажу тебе, как следует принимать Аб-и-Хайат. Ведь  всё есть лекарство, но всё есть яд, меру во всём соблюдай и дела свои вовремя делай…

      Уснула старая ведьма быстро, а вот Ясмин этой ночью не смогла сомкнуть глаз. Всё ходила она вокруг  котла с заветным зельем.  Так вот оказывается он какой, Аб-и-хайат!  Ясмин заглянула в котел. Поверхность содержимого была подернута маслянистой плёнкой, в которой отражалась, словно в призрачном зеленоватом зеркале вся комната и… Ясмин. Из котла на нее смотрело усталое лицо с признаками неотвратимо надвигающейся старости.

      Ясмин украдкой бросила взгляд на спящую ведьму. А что, если…Нет, Озлем же сказала…Внутренняя борьба здравого смысла и желания разом помолодеть и скорее обрести вечную жизнь была недолгой. Ясмин тихонечко сняла висевший на стене ковш , зачерпнула им зеленоватую жидкость и сделала глоток. Ничего не произошло. Вкус жидкости оказался настолько чудесным, что ее хотелось пить еще и еще. Ясмин не заметила, как осушила добрую половину ковша. Внезапно взгляд ее упал на свои руки. Это были руки не Ясмин, а юной девушки! Волнуясь, она снова взглянула на свое отражение в котле…и отпрянула.  Маслянисто-зеркальная поверхность отражала её, Ясмин, только двадцать лет назад. Ликуя, Ясмин пустилась в пляс вокруг котла. Работает! Ведьмин эликсир работает! Охваченная эйфорией Ясмин  снова схватилась за ковш, желая омолодиться ещё и жадно припала губами к необыкновенно  вкусному напитку, допивая остатки Аб-и-Хайата.

       Внезапно ковш сделался огромным, тяжелым и упал к ее ногам…к маленьким ножкам пятилетнего ребенка. Стены и потолок хижины стремительно закружились перед ее глазами. Ясмин отчаянно закричала, но было уже поздно. Крик ее становился тише, тише, затем и вовсе оборвался. Ясмин плюхнулась в котёл, прямо в зеленоватое зелье  нескладным комочком плоти , нежизнеспособным  без материнской утробы человеческим  зародышем  и опустилась на дно котла уже бездыханная, среди сотни таких же маленьких скрюченных трупиков…

      Пробудившись ото сна на своем топчане, Озлем сладко потянулась. За окном начинался новый день, очередной день ее бесконечной жизни. В хижине царил беспорядок, вокруг котла была разбросана одежда Ясмин. Озлем ухмыльнулась, и, собрав с пола одежду, бросила ее в печь-каменку. Затем, отщипнула несколько былинок  с одного из пучков, свисающих с потолка и кинула их в котёл. Маслянистая зеркальная поверхность зелья на мгновение вспыхнула ярким синим пламенем и снова погасла. Тем временем старая ведьма Озлем небрежно сбросила с себя серое мешковатое рубище, ловко,  совсем не по-старчески нырнула в котёл…и мгновение спустя  вынырнула уже не древней, похожей на мумию старухой, а молодой красавицей. Прежнюю Озлем выдавали только огромные, пронзительно-голубые глаза. Она запрокинула голову вверх и рассмеялась знакомым, мелодичным девичьим голосом…

      Ведьма Озлем живет на вершине горы Баба-Даг и по сей день, ревностно оберегая от людей своё сокровище, эликсир  Аб-и-хайат. И горе тому смертному,  который задумает заполучить себе вечную молодость и жизнь. Её жизнь.

Некоторые двери лучше не открывать

И медленно, пройдя меж пьяными,

Всегда без спутников, одна,

Дыша духами и туманами,

Она садится у окна.

(А.А. Блок)

      Который день всё существо Леопольда стискивало смутное томленье. Обычно оно зарождалось где-то внизу, в складках его упитанного пивного брюшка, затем жарким огнем поднималось всё выше, выше… горячая волна приливала к пухлым щекам и предательски окрашивала его мясистый нос в красный цвет, выдавая крайнюю степень смущения и волнения…каждый раз, когда Она заходила в паб «Сытый бюргер». Прекрасная незнакомка, воспетая поэтами и взлелеянная кистями художников прошлых веков. Девушка…женщина…нет, леди. Она была настоящей утонченной леди, воздушным, неземным ангелом, спустившимся с небес на землю. Кто она? Что делает здесь, в третьесортной забегаловке среди простых смертных?

      Вот и сейчас, затаив дыхание, Леопольд не сводил своих блёкло-голубых глаз с входной двери. Зелёные цифры на табло электронных часов на стене показывали половину шестого. Леопольд нетерпеливо поёрзал на стуле, отчего старая мебель жалобно заскрипела под тяжестью его тучного тела. Как странно! Обычно Она непременно является полшестого, ни минутой раньше или позже…

      Его лоб покрылся испариной, несмотря на то, что в помещении паба царила прохлада. Трясущейся рукой он достал из кармана мятых брюк комичный оранжевый носовой платок с вышитыми в углу инициалами «Л.Ш.» (подарок любимой тётушки из Швайнфурта!) и отер вспотевшую лысину. Утроба громко, неприлично заурчала, настойчиво требуя пищи после такой серьезной эмоциональной нагрузки.

-Кельнер!– окликнул Леопольд сновавшего между столиками официанта,– Нох айн бир, битте!* Принеси еще пива! И пять баварских колбасок!

      Тотчас пред ним возникла запотевшая кружка с добрым янтарно-жёлтым забористым элем и тарелка с ароматными поджаристыми колбасками. Шумно отхлебнув живительный прохладный напиток, Леопольд немного успокоился, дрожь в руках унялась.

Хлопнула входная дверь и…зашла, нет…вплыла Она. Рука Леопольда, державшая пивную кружку, вновь дрогнула, и он расплескал пиво на свой объемистый живот. На старой синей футболке с изображением орла расползлось темное мокрое пятно.

-Доннерветтер! Швайн!**– раздосадовано обругал он сам себя.

      Но Она, к счастью, не заметила его конфуз. Она вообще никого вокруг не замечала. Одетая на этот раз в безукоризненно подчеркивающее точёную фигуру фиолетовое муаровое платье, она царственно прошествовала меж столиков, легко стуча тоненькими высоченными шпильками и села, как всегда, возле окна. По дороге в паб ей, будто назло, встретилась бывшая однокурсница, ужасная болтунья и сплетница. Пришлось битый час выслушивать ее бессмысленную трескотню, изредка кивая из вежливости в ответ. Еле отвязалась! Наконец-то можно уже насладиться любимым лакомством, которое именно здесь, в «Сытом Бюргере», готовили особенно восхитительно, смотреть из окна на тихую уютную улочку из маленьких аккуратных домиков, покрытых разноцветной черепицей и прохожих, неспешно гуляющих парами. Поэтому ужин в «Сытом Бюргере» был для нее настоящим ритуалом покоя и отдыха.

      Кружка эля, по счёту пятая за вечер, зашумела в голове Леопольда. «Сейчас…или никогда!» – застучала настойчивая мысль в висках. Захмелевшая душа требовала решительных действий. А что если взять, и подойти к ней? Взять быка за рога, так сказать, и сразу с места в карьер… Тут Она, словно услыхав мысли Леопольда, повернула свою изящную головку в сторону его столика. Взгляд ее прекрасных серых глаз был ледяным. Это слегка охладило пыл Леопольда. Она такая неприступная! К ней просто так не подойдёшь, как к какой-нибудь разбитной трактирной девахе! Но алкогольные пары делали своё дело, придавали смелости и уже через минуту Леопольд рассуждал по-другому. Не секрет, что к любой женщине при желании можно подобрать ключ. А желания и напора этим вечером в Леопольде было, хоть отбавляй. Интересно, какой же ключик открывает таинственную дверцу души прекрасной незнакомки? Золото? Бриллианты? Путешествия?… Или, наоборот, всё гениальное – просто? Раз она каждый вечер заходит сюда, значит, ничто человеческое ей тоже не чуждо и путь к ее сердцу лежит через банальный желудок? Точно! Её надо хорошенько накормить и тогда она взглянет на него более благосклонно! И к тому же, все время одна. Явно дамочка не прочь познакомиться!

      Размышляя таким образом, обуреваемый нешуточными страстями Леопольд подошел к Её столику и бесцеремонно уселся напротив. Она изумленно изогнула тонко очерченную бровь.

-Скучаем? Как тебя зовут? Меня – Леопольд.

-Анита,– сдержанно-прохладно ответила она.

«Анита…О, майн Готт***…Конечно! У такой красотки и должно быть королевское имя! Вот это куш я отхватил! Ай да я..!»– взбудораженные мысли вихрем пронеслись в голове Леопольда.

-Анита! Сегодня я хочу угостить тебя ужином, прекрасным, как ты. Что ты любишь кушать?– вконец осмелел он и даже игриво подмигнул.

Некоторое время Анита ошеломленно молчала. Затем улыбнулась, но глаза её по-прежнему излучали холод.

-Мясо. Я очень люблю мясо.

      Теперь пришла очередь удивляться Леопольду. Надо же! Такая прелестная фройляйн! И вдруг –мясо! Так вот он какой, ключик к сердцу Аниты!

-Кельнер!– снова подозвал он официанта,– ну-ка подай-ка даме кусок мяса! Хорошо приготовленное мясо – вот ключ от всех дверей женских сердец!

Официант, сию же секунду материализовавшийся возле их столика, затараторил:

-Желаете стейк? Уровень прожарки Медиум, Медиум велл**** или…

-Рейр. Блю рейр.***** Почти сырой, с кровью,– перебила его Анита и плотоядно облизнула губы (или Леопольду это показалось в полумраке паба?)

-О! Ты такая кровожадная?– попробовал пошутить Леопольд.

-Да. И беспощадная,– стальные глаза посмотрели на него в упор.

-Ваш стейк с кровью, – подоспел официант с подносом.

      Анита, игнорируя столовые приборы… вонзила острые зубки в полусырой кусок мяса, хищно урча, словно голодная рысь. Из стейка брызнула горячая кровь, прямо на многострадальную футболку Леопольда.

-Так о чём мы говорили?– непринуждённо улыбнулась Анита. По подбородку её стекал тоненький ручеёк крови.

-О..о кровожадности,– растерянно залепетал Леопольд. Что-то в их знакомстве пошло не так, и он уже сам был не рад, что подошел к столику Аниты. Яремная вена над воротом его футболки вздулась и отчаянно пульсировала. Анита, не мигая, вперила взор как раз в его шею. Это не осталось незамеченным Леопольдом. «Вампирша! Людоедка!.. Спасайся!» – нашептывал ему инстинкт самосохранения. Он побледнел и обмяк на стуле от страха.

-Да. И о беспощадности,– медленно протянула Анита, промокнув уголки губ салфеткой.

-Я..Это…Мне надо отлучиться,– замямлил Леопольд, мешком сползая со стула. Еще немного – и Анита увидала в окно, как он с удивительной для своей комплекции проворностью припустил со всех ног прочь от паба, не оборачиваясь.

-Мне, как всегда,– небрежно бросила она официанту и брезгливо отодвинула от себя тарелку с непрожаренным стейком,– а это унесите!

Желающих нарушить её уединение вокруг более не наблюдалось.

-Ваш любимый медиум, средней прожарки,– официант водрузил на стол тарелку с аппетитно дымящимся внушительных размеров стейком.

      Довольно улыбаясь, Анита взяла в руки вилку с ножом и, наконец, приступила к своей традиционной ежевечерней трапезе. Она была уверена, что странный толстяк больше никогда не вернется в паб «Сытый Бюргер» и не будет докучать ей, прожигая голодным назойливым взглядом. И имя-то какое чудаковатое, Леопольд… Ключ, говорит, от всех дверей. Ну что же, наверняка, сегодня он понял, что некоторые двери лучше не открывать!

_____________________________________________________________

* Kellner! Noch ein Bier, bitte– Официант (слуга)! Еще одно пиво, пожалуйста (нем.)

** Donnervetter! Schwein! -Чёрт возьми! Свинья! (нем.)

*** Oh, mein Gott! – О, Боже мой! (нем.)

**** средней прожарки (англ. medium) – среднепрожаренное мясо со светло-розовым соком внутри и прогревом до 60—65 °C (готовится 6—7 мин при 180 °С);

      почти прожаренное (англ. medium well) – мясо с прозрачным соком и прогревом до 65—69 °C (готовится 8—9 мин при 180 °С).

*****с "кровью" (красным соком) (англ. Rare, blue rare) – непрожаренное мясо (обжаренное снаружи, красное внутри) с красным соком, прогретое до 49—55 °C (готовится 2—3 мин при 200 °C);

Куда уходят нерожденные дети?

      Промозглым ноябрьским вечером 19-ти летняя студентка возвращалась  домой с института. Одета она была не по погоде, в лёгкую дешевую коротенькую курточку из кожзаменителя кричаще-оранжевого цвета. Но она не чувствовала холода, а буквально парила над грязными лужами и ухабами, светясь от счастья, ведь скоро она должна была стать мамой. Мысли о будущем малыше окрыляли и согревали девушку, она шла и улыбалась навстречу прохожим, и они невольно улыбались ей в ответ.

      Внезапно она остановилась и покачнулась, лицо ее побледнело. Где-то там, внизу живота, ее пронзил разряд острой боли, огненной лавиной охватывая постепенно всё ее существо. Нетвёрдой походкой она доковыляла до фонарного столба и ухватилась за него, чтобы не упасть. Приветливые лица встречных прохожих враз стали холодно-отчуждёнными, очевидно они решили, что девушка пьяна и старались обходить её стороной.

-Девушка, что случилось? Вам плохо? Скорую, скорее вызовите скорую! -раздался за спиной чей-то низкий, раскатистый бас. Сильные руки подхватили ее и не дали ей упасть. Это был крепкий пожилой мужчина лет пятидесяти с небольшим, единственный из прохожих, кто не принял ее за пьяную и поспешил ей на помощь.

-Ребенок…Спасите моего ребенка, -успела прошептать она и бессильно обмякла в его руках.

      Дальше всё было, как в тумане. Скорая помощь, завывание сирен, больничная каталка, операционная. Ей вкололи какой-то укол. Будто сквозь пелену доносились обрывки фраз:

-Очень сильное кровотечение!

-Давление упало, готовьте адреналин!

-Замершая беременность…

-Жаль, такая молодая, потеряла ребенка…

-Возможно, она не сможет больше иметь детей…

      Она была сильной. Из тех, кто достигнув дна пучины боли и отчаяния, находят в себе силы сделать рывок, оттолкнуться от дна и стремительно выплыть наверх. Со временем боль от потери притупилась и давала о себе знать всё реже и реже, но не утихла насовсем, как старая ноющая рана. Она смирилась с этой болью и продолжала жить дальше, вопреки неутешительным прогнозам докторов даже смогла выносить и родить здорового и красивого мальчика, похожего на нее, как две капли воды.

      Многие ее бывшие одноклассницы и одноклассники уже вовсю становились бабушками и дедушками. До сих пор иногда, глядя на них, она ловит себя на мыслях о том, каким бы он был сейчас, её неродившийся первенец. Милый толстощёкий карапуз. Озорной, любознательный школьник. Упрямый подросток с обострённым чувством справедливости. Добрый и надежный широкоплечий мужчина, опора своей семьи…Куда ушел ее неродившийся сын? Что с ним стало? Была ли у него душа? Она точно знает, что была, она чувствовала это тогда, 20 лет назад. А может быть, нерождённые дети не просто уходят а превращаются в ангелов и наблюдают оттуда, с небес, за своими родителями? Совсем как то лёгкое белое пушистое облачко на небе, похожее на ангелочка с крылышками и маленькими ножками. Ножками, так и не успевшими коснуться земли…

Порчеллино

–А здесь можно устроить детскую. Дорогой, посмотри, какой красивый вид из окна! И обои весёленькие, переклеивать не надо, оставим всё, как есть!

Не переставая весело щебетать, Клара распахнула окно. В комнату ворвался легкий, свежий бриз, принося с собой запах моря, цветущих апельсиновых деревьев и акаций. Вид из окна на уютную бухточку с маленькой пристанью, возле которой мирно дремал прогулочный ялик, издали казавшийся игрушечным, и впрямь был восхитительным.

      Гаспаро поморщился, растирая пальцами виски. Проклятая мигрень не желала отступать.

-Да. Весёленькие обои,– буркнул он, обводя взглядом комнату. Обои были персикового цвета с  уморительными маленькими поросятами, резвящимися на лужайке. Гаспаро устало прикрыл глаза. К изматывающей головной боли добавилась непонятная нарастающая тревога.

-Прошу простить моего супруга, наверное, на него подействовал переезд. Вся эта суета…Мужчины, знаете ли!,– обратилась Клара к агенту по продаже недвижимости, маленькому круглому человечку с щеголеватыми напомаженными усами.

-Прекрасно понимаю синьора Гаспаро, -добродушно улыбнулся толстячок,– я тоже терпеть не могу переезды и всю эту суету. Но ничего, всё уже позади. Лучшего дома нигде не найдете, еще и за такую смешную цену!

      В комнату вихрем ворвались их двое маленьких сыновей, погодки Джованни и Лаззаро, галдя наперебой:

-Мама, папа! Угадайте, кого мы видели в саду!

-Мы нашли там ежа, он испугался нас и убежал!

-Дети! Обязательно так шуметь?– раздраженно проворчал Гаспаро и вышел на балкон.

-Ух ты! Какие хорошенькие! -воскликнул младший Лаззаро, тыча пальцем в поросят на обоях,– Здесь раньше тоже жили детишки? Как мы? Куда они подевались?

-Они переехали в другой город не так давно, -скороговоркой ответил улыбчивый толстяк, утирая платком отчего-то вмиг покрывшийся испариной лоб,– а вы видели чердак, маленькие разбойники? Там можно устроить настоящий пиратский штаб! Ну-ка бегом на чердак, наперегонки!

Ребятня убежала, задорно хохоча.

      Клара вышла на балкон к мужу.

-Дорогой, давай остановимся на этом доме. Видишь, и детям здесь нравится. И цена отличная, лучше нам и не найти.

-Решайтесь наконец, синьор Гаспаро, не пожалеете,– подоспел агент по продаже недвижимости.

-И правда, лучшего дома для нас не найти. Не смеем Вас больше задерживать.

 -Отличный дом. По рукам!, -согласился Гаспаро. Свежий морской ветер прогнал остатки мигрени, усталости и тревоги….

      Пока родители раскладывали вещи, братья Джованни и Лаззаро вышли в сад поиграть.

      Вскоре к ним присоединилась ребятня из соседних домов. Дети быстро подружились и за веселой игрой не заметили, как настал вечер. Набегавшись и нарезвившись, они уселись под старым миртовым деревом. Заводила, самая старшая из ребятишек, забияка Исабелла, высокая, нескладная, словно кузнечик, девчушка в очках, решила попугать всех страшными историями. Малыши окружили ее кольцом, затаив дыхание.

-Эй вы, новенькие,– обратилась Исабелла к братьям Джованни и Лаззаро,– знаете ли вы, что случилось с мальчиком Алонзо, который жил в этом доме до вас?

-Знаем, он со своей семьей переехал  в другой город, -ответил Джованни.

-А вот и нет, -зловещим шепотом продолжала Исабелла, – его забрал к себе Порчеллино!

-Порчеллино? Поросенок? Как на обоях в нашей комнате? Скажешь тоже,– хмыкнул Джованни,– пугай этими байками малышню! Ну и какой же он, этот твой ужасный Порчеллино?

-Смейся, смейся, -Исабелла посмотрела на него свысока,– пока Порчеллино не придет за тобой.

-Ай, боюсь!– взвизгнул Лаззаро, закрыв лицо чумазыми ладошками.

-То то же, – зашипела Исабелла и круглые  стекла ее очков зловеще блеснули, отражая алый закат,– Какой он, Порчеллино  и кто он есть на самом деле, не знает никто. Скажу только, что незадолго до отъезда Алонзо ходил сам не свой. Он-то и рассказал нам про Порчеллино,  живущего  у него в комнате.

      Алонзо прозвал его Порчеллино, потому что тот страшно хрюкал под кроватью и пугал его по ночам. Сначала мы не верили Алонзо, смеялись над ним. Но в день отъезда его вообще как будто подменили. Вроде бы он, и в то же время не он. Потусторонний какой-то… Алонзо вышел в сад попрощаться с нами. Лицо его было  бледным, неживым, равнодушным. Глаза– пустые, как у куклы.  А руки, руки его были белыми и холодными, как ледышки. Похоже, в Алонзо вселился Порчеллино…

      Джованни нервно  рассмеялся.

-Твоими страшилками только пугать маленьких детей! Тоже мне, придумала,– с напускной бравадой ответил он и зябко поёжился, хотя на улице было тепло.

      Но вот родители позвали братьев к ужину, пришла пора расходиться по домам.

      Дома было спокойно и уютно, пахло свежеиспеченным шоколадным панфорте, их любимым сладким ореховым пирогом…

      Поначалу  в доме ничего странного не происходило и ребята уже начали забывать историю, рассказанную хулиганкой Исабеллой.

      Но однажды ночью Джованни никак не мог уснуть. И чего он только не испробовал, и овец считал, и поросят… На сто первом поросенке глаза Джованни начали слипаться и он погрузился в беспокойный сон-полудрёму. Разбудил его топот маленьких ножек под кроватью. Джованни приоткрыл один глаз. Топот под кроватью повторился мелкой дробью.

-Лаззаро, прекрати,– строго сказал Джованни и включил ночник на тумбочке.

Братишка мирно посапывал в своей кроватке и улыбался во сне.

-Хрю, хрю!– раздалось из-под кровати Джованни.

-Кто здесь?– спросил Джованни шепотом и, свесившись вниз головой, заглянул под кровать…

-Не делай этого! -крикнул кто-то над ухом Джованни и дернул вверх его за ворот пижамы, что есть силы.

-Ой! -воскликнул Джованни, больно ударившись лбом об угол кровати.

Перед ним стоял совершенно незнакомый мальчик в синей куртке. Лицо его было бледным, глаза –печальными.

-Кто ты? Как ты тут оказался? Это ты шумел?– напустился на него Джованни, потирая шишку на лбу.

-Я Алонзо! Я жил тут раньше, до тебя. Это не я шумел, а Порчеллино,– ответил странный мальчик.

В подтверждение его слов из-под кровати снова раздалось хрюканье и топот.

-Бежим! Скорее на улицу! Иначе он утащит тебя под кровать! -воскликнул Алонзо, схватив за руку Джованни своей ледяною ладошкой.

      Не помня себя от ужаса, Джованни побежал следом за Алонзо прямо в чём был, в пижаме и босиком. Мальчики выскочили из дома и бежали, не оглядываясь, до самой пристани. Оказавшись у воды, они наконец перевели дух.

-Кто такой Порчеллино?– спросил насмерть перепуганный Джованни.

-Лучше тебе не знать.– печально улыбнулся Алонзо,– Но никогда, слышишь, никогда ночью не заглядывай под кровать и не смотри Порчеллино в глаза.

-Так ты его видел?– ахнул Джованни.

      Алонзо становился прозрачным, сквозь него можно было увидеть луну, отражавшуюся в море, покачивающийся на волнах ялик и каменный пирс. Голос его становился всё тише.

-Не повторяй моих ошибок, – еле слышно прошелестел он и…растворился в воздухе.

-Вставай, засоня, пора завтракать!– раздался голос мамы.

Яркий солнечный свет ударил в глаза Джованни. С удивлением он обнаружил себя в своей постели и облегченно вздохнул. Значит, всё это ему приснилось!

-Иду, мам,– отозвался Джованни, откинул одеяло и оторопел. Его босые ноги были испачканы в земле.

За завтраком Джованни был растерян и задумчив.

-Кажется, в нашей комнате под моей кроватью кто-то есть,– осторожно начал он разговор,– он по ночам топает и хрюкает, как поросёнок.

-Это всё детские страхи. Под твоей кроватью никто не живет,– равнодушно ответил папа, не отрываясь от газеты.

-Сынок, тебе наверное показалось,– улыбнулась мама и потрепала его непослушные вихры,– Дом старый и оттого полон всяких звуков… Ладно, пойду я,  приберусь. Давно пора устроить генеральную уборку. Пожалуй, начну с детской.

Мама деловито удалилась, а Джованни задумчиво глядел в окно. С улицы раздавались веселые голоса детей, среди которых он отчетливо расслышал бойкий голос Исабеллы:

"Порчеллино, поросенок,

Ты куда бежишь спросонок?

Под кроватью притаился,

Бац! И он в тебя вселился!

Порчеллино, поросенок,

Бойся, взрослый и ребенок!

Темной ночью, если нужно,

Быстро спрячься в чёрной луже!"

-Джованни! Что это?– раздался возглас мамы,– у тебя за тумбочкой нашла.

В руках ее была старая помятая фотография. Со снимка на Джованни смотрели счастливые смеющиеся незнакомые мужчина, женщина и…маленький мальчик в синей курточке. Тот самый, с кем Джованни разговаривал на пристани в своем  сне! Это был Алонзо!

-Я не знаю, -пролепетал Джованни,– это не моё…

-Наверное осталось от прежних хозяев, -пожала плечами мама и выкинула фотографию в мусорное ведро.

-Шел бы ты, сынок, на улицу! Погода замечательная, твой брат давно уже в саду,– папа отложил наконец в сторону газету.

-Что-то мне не хочется гулять,– пробормотал Джованни,– почитаю-ка я лучше книгу.

-С тобой всё в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? -забеспокоилась мама.

-Да, хорошо, просто решил побыть сегодня дома, -опустил голову Джованни.

-Не хочешь играть с Исабеллой? Эта девчонка еще та проказница,– улыбнулась мама,– Не огорчайся. Я приготовлю на обед твою любимую лазанью.

      Папа ушел на работу, а мама принялась хлопотать на кухне…

Целый день Джованни не высовывал нос из дома. Встречаться с Исабеллой, от которой ничего не скроешь, и выслушивать её насмешки ему совершенно не хотелось. Настроение было хуже некуда.

      Надеясь, что сегодня кошмаров не будет, Джованни пораньше улёгся спать. На этот раз сон сморил его быстро…

Джованни был разбужен среди ночи уже знакомым топотом и хрюканьем. Но на этот раз не под его кроватью. Звуки раздавались  из-под кроватки Лаззаро.

Джованни щёлкнул выключателем ночника. Братишка крепко спал и ничего не слышал.

        Испугавшись за младшего брата больше, чем за себя, Джованни в два прыжка очутился возле его кровати, опустился на четвереньки и храбро заглянул под неё.

-Кто ты? А ну отстань от моего брата,– погрозил он кулаком в темноту.

      И тут он увидел Порчеллино. На поросенка Порчеллино был похож разве что розовым пятачком. Маленькая голова создания была покрыта голой серой сморщенной кожей, кое-где покрытой безобразными бородавками и   клочками щетины. Огромные, круглые, словно блюдца, блестящие черные глаза без зрачков уставились прямо на Джованни.

«Не смотреть…только не смотреть ему в глаза»,– промелькнуло в голове у Джованни предупреждение мальчика из сна Алонзо, но было уже поздно. Черные глаза-блюдца затягивали Джованни в свою глубину. В кромешную тьму без единого лучика света. Голова Джованни отяжелела, закружилась, он почувствовал, что падает, падает… бесконечно долго падает в чёрную бездну…

      Неизвестно, сколько прошло времени, секунда, минута, час, день, пока наконец темнота вокруг не рассеялась. Окружающие предметы приобрели очертания… его комнаты, почему-то ставшей гигантской. Джованни оказался под кроватью Лаззаро, рядом с собой он увидел исполинские тапочки братишки.