Текст книги "Легенда о друге и враге"

– Да пожалуйста, – проявил малодушие Вася.

То же самое сказал он и тогда, когда уже перед самым отъездом Паша попросил:

– Не мог бы я у тебя на время коробочку оставить? Я тебе говорил, дельце тут у меня было небольшое. Сплошная сентиментальность, но – просьба дамы! Приятельница одна попросила привезти земли с родных могил. Отец с матерью у нее здесь похоронены. Но, сам понимаешь, не таскаться же мне с этим добром… Пусть у тебя пока полежит. На обратном пути заберу.

Кисин открыл свою большую спортивную сумку и вытащил оттуда еще одну, значительно меньшую по объему, кирпичного цвета с изображением не то заячьей, не то кроличьей головы.

– Знаешь, чья эмблема? – Кисин ткнул пальцем в зайца-кролика.

– Что-то знакомое, – попытался напрячь память Вася.

– Журнала «Плейбой». В Москве ночной клуб «Плейбой» свой день рождения отмечал и конкурсы устраивал. Я один выиграл и сумкой разжился.

В «плейбоевской» сумке лежала коробка из-под туфель, а в коробке – мешочек из толстой непрозрачной пленки на манер тех, в которых перевозят муку и сахар, только во много раз меньше. Мешочек был туго перетянут бечевкой.

– Вот. – Паша не без труда развязал веревку. – Земля и есть земля. Ерунда, конечно, полная, но кое для кого особый смысл имеет.

Земля действительно была самая обычная – буро-серая, с плотными комками, пожухлыми травинками и мелкими прутиками. Такую можно нарыть в любой подворотне. Вася прикинул, что, скорее всего, Паша так и сделал. Почему-то не очень верилось, что Кисин специально отправится на кладбище искать чужие могилы. Ну да не его, Васино, это дело, а если надо коробку у себя подержать, то нет проблем – не таскаться же с мешком земли по городам и весям.

Бабыкин сунул коробку в нижний ящик плательного шкафа и на следующий же день о ней забыл – как и о самом визите Кисина. Встретились, потрепались и разошлись. Вот уж точно – транзитник.

Вспомнил Вася о Кисине вчера. Что называется, совпало.

В конце августа Гамлет закрыл большой корпус – в преддверии зимы решил подремонтировать отопительную систему. Зато открыл после недели генеральной уборки элитный корпус. Так что новые отдыхающие появились почти разом – съехались в течение одного дня. Для Бабыкина это был суматошный день, потому что каждого предстояло обиходить и, при надобности, дополнительно ублажить.

Первой появилась семейная пара с мальчиком лет шести. Муж с женой, какие-то слишком сосредоточенные, персоналу лишь молча кивнули, сообщив: «Мы – Тимошины. Вера Сергеевна и Валерий Яковлевич», – а мальчишка уже через пару часов околачивался около коттеджа Гамлета, признакомившись с сыновьями директора.

Затем появилась другая пара, тетя с племянницей, – здоровенная бабища лет за пятьдесят в пестрых одеяниях и худенькая, почти прозрачная девушка, облаченная во что-то совершенно незаметное. Бабища трубным голосом провозгласила, что ее зовут Аделаида Степановна, фамилия – Грушина, а девушка тихо пискнула: «Зина».

За тетей с племянницей нарисовались брат с сестрой – шустрый толстенький дядечка и длинная тощая тетка. «Аркадий Михайлович Казик, Софья Михайловна. Рады познакомиться», – весело заявил толстячок, а тетка строго добавила: «Надеюсь, мы здесь хорошо отдохнем».

Часа через полтора приехала целая компания – двое мужчин и две женщины. Поскольку они заказали три «люкса», сомнений не возникло: муж с женой и приятели. Представляться они не стали, но Бабыкин и сам знал кто такие – Гамлет проинструктировал. И то верно: у людей, которые оплачивают «люксы» на две недели, желательно заранее выяснить имена.

Вася сразу понял, что главный – мужчина лет сорока пяти, среднего роста, с русыми, уже начинающими редеть на макушке волосами. Дмитрий Данилович Сафьянов, директор очень крупной компании «Меркадо». Не то, чтобы тот держался особо важно, но другой мужчина, худой длинноволосый блондин с тонким лицом, не очень походил на главного начальника, потому как был излишне суетлив. Он раза три переспросил, все ли в порядке с номерами, зачем-то сбегал в гостиную и столовую, принялся уточнять, хорошие ли повара, а под конец заявил своим спутникам, чтобы они выбирали себе комнаты, а он возьмет то, что останется. В общем, вел себя не как гость, а как администратор. Методом простого исключения Вася определил, что мужчина, сильно смахивающий на администратора, на самом деле заместитель Сафьянова Лев Николаевич Писигин.

С женщинами все складывалось совсем просто. Красотка слегка за тридцать с золотыми волосами, прикрывающими лопатки, явно была женой Сафьянова Ларисой Алексеевной, а дама примерно одного с Сафьяновым возраста с большими карими глазами – начальником отдела внешних связей «Меркадо» Еленой Павловной Судаковой.

Если не считать колготного Писигина, вся компания создавала впечатление весьма спокойных, без преувеличенных претензий людей, и Бабыкин про себя три раза поплевал через левое плечо – около месяца назад в корпусе отдыхала похожая четверка «крутых», и хлопот с ними было выше крыши.

Последний из отдыхающих приехал уже под вечер и тут же наделал массу шума. Он буквально ввалился в помещение с громким возгласом «Привет всем!», тут же отпустил комплимент дежурной по корпусу, с силой тряхнул руку Васе и, удовлетворенно оглядев холл, радостно заявил, что ему здесь явно понравится. Все это сопровождалось бурными восклицаниями и периодическим хохотом.

Мужику было лет тридцать, его лицо румянилось, как от мороза, а глаза сияли, словно видели перед собой нечто совершенно замечательное.

– Олег Кашин! – сообщил он. – Просто Олег! Без всяких там навеличиваний! Терпеть не могу церемонии! – Он вдруг внимательно уставился на Бабыкина. – Из спортсменов? Точно?

– Боксер, – сказал Вася.

– Это здорово! – обрадовался Кашин. – А я самбист. Сам выступать перестал, но пацанов тренирую. Про клуб «Три слона» слышал?

– Не-а, – мотнул головой Вася.

– Ну так я тебе сейчас буклет подарю. В случае чего имей в виду: боксеры у нас тоже есть, – тут же отреагировал Олег и полез в свою спортивную сумку, из которой вытащил другую сумку, гораздо меньшую по размерам, – кирпичного цвета с изображением головы не то кролика, не то зайца. Из нее он вынул красочный буклет и вручил Васе.

Вот тут-то Бабыкин и вспомнил о Паше Кисине. Со времени его визита прошло дней двадцать, а Паша обещал объявиться недели через полторы, чтобы забрать свой мешок с землей. Однако же до сих пор не объявился. Конечно, странно, ну да ладно. Так подумал Вася Бабыкин и выбросил эту мысль из головы.

Глава 4

Вообще-то в это время Дима Сафьянов предполагал загорать на Адриатике. Но человек предполагает, а судьба располагает. Судьба расположила все так, что пришлось выбирать: либо работать и нервничать в собственном офисе, либо отдыхать и нервничать в пансионате недалеко от города. Причем, если работа была его естественным состоянием, а отдых – заслуженной наградой, то нервотрепка совсем не вписывалась в его желания, тем паче, что ее требовалось тщательно скрывать от всех.

Когда Подольский сообщил, что в гостиничном номере убит Паша Кисин, Дима испытал чувство мстительной радости. Сафьянов не был мстительным, по крайней мере сам себя таковым не считал, однако здесь имел место особый случай.

Впервые судьба их свела в девяностых, в период всеобщей эйфории и неразберихи. В ту пору Дима, будучи еще студентом, уже активно занялся коммерцией – а именно, торговлей обувью. Бизнес пошел хорошо, даже стремительно, через короткое время Сафьянов уже прочно встал на ноги, но тут на его пути образовался Паша. Поначалу все сложилось удачно. Сын бывших работников Внешторга, Кисин весьма успешно реализовал родительские связи, организовав для Сафьянова регулярную поставку в Новосибирск хорошего импортного товара. Приобретался он оптом на европейских распродажах, но для не слишком избалованного сибирского покупателя вышедшие в прошлом сезоне из моды туфли и ботинки были очень милы для ног и сердца. Схема финансовых расчетов была весьма проста. Сафьянов перегонял в фирму Кисина необходимую сумму плюс проценты за посредничество, а тот покупал обувь, которая напрямую отправлялась в Сибирь. Один знал, где выгодно взять товар, а другой умел его еще выгоднее продать.

Но однажды случилась неприятность. Дима получил крупную партию модельных женских туфель, которые все оказались… на одну ногу. Разбирательство было бурным, но закончилось ничем. Кисин все валил на зарубежных поставщиков, якобы подсунувших брак, а на справедливые нападки Сафьянова, дескать, договор он имеет непосредственно с Пашей, тыкал в нос тем самым договором, в котором было записано, что фирма обязуется своевременно обеспечить поставку обуви на соответствующую сумму, но нигде не значилось, что эта обувь должна быть на обе ноги.

Так Диму впервые крепко «кинули».

Второй раз следы Паши обнаружились через несколько лет. К тому времени обувная торговля отошла у Димы на двадцатое место, а на первое вышли поставки топлива и металлов. И вот однажды, в течение буквально трех месяцев, у Диминой компании «Меркадо» дважды подряд сорвались крупные сделки. Когда это произошло первый раз, Дима от ситуации не отмахнулся, однако же и детальные разбирательства устраивать не стал, списав неудачу на естественные издержки бизнеса. Но когда следом рухнула вторая аналогичная схема, давно и хорошо отработанная, Сафьянов крепко напрягся, справедливо рассудив: то, что один раз – случайность, второй раз – закономерность. А такие закономерности он в своем бизнесе старался не допускать.

Месяц (срок для Димы отнюдь не малый) понадобился на то, чтобы распутать весьма сложную цепочку, которая вывела на две московские фирмы – «Зарю» и «Аврору». Вполне невинные на первый взгляд названия сразу насторожили. Сафьянову хватило образованности, чтобы сообразить: «Аврора» в переводе на русский язык и есть «Заря». А следовательно, возникало вполне оправданное предположение, что фирмы не просто близкие «родственницы», но и члены одной «семьи», у которой по меньшей мере должен быть «отец».

Дима мог многое – и деньги, и связи, и соответствующие специалисты обеспечивали очень широкие возможности, однако в тот год до «отца» он не докопался. Но «старшего брата» достал. Им оказался Паша Кисин. На сей раз разговор, ради которого Сафьянов самолично прилетел в Москву, оказался не в пример тому, что состоялся по случаю «одноногой» обуви. Его итог укладывался в несколько фраз.

– Я ни мордобоями, ни убийствами не занимаюсь, – сообщил Дима, – но если ты не компенсируешь мои потери с соответствующими процентами, то будешь первым покойником, ради которого я пожертвую энную сумму.

Кисин все вернул. Но его уверениям, дескать, схему «прокида» он придумал сам и сам же реализовал, Сафьянов не слишком поверил. Уж очень тонко и дерзко было сработано, по мнению Димы, не для Пашиных мозгов и характера, однако же вычислить истинного вдохновителя не удалось. Ну не любил Дима мордобоя, да и не знал, насколько надо было изуродовать красивую морду Кисина, чтобы тот раскололся, – за свое авторство Паша стоял почти насмерть.

Уже позже Сафьянов понял, что, как ни страшен был для Паши директор «Меркадо», а Петр Семенович Бакланов по прозвищу Баклан был еще страшнее. Тот даже прикасаться к физиономии Кисина бы не стал – отстрелил бы вместе с головой.

Баклан обнаружился только в начале нынешнего года. Причем поначалу не собственной персоной, а через посредника – вполне респектабельного мужчину средних лет, представившегося Владимиром Ивановичем, который в самых вежливых выражениях сделал исключительно наглое по своей сути предложение.

Сводилось оно к тому, что для уважаемого Дмитрия Даниловича будет весьма целесообразно, если он, имея крепкие филиалы своей фирмы в Кемерове, Ханты-Мансийске, Екатеринбурге и Москве, откажется от филиала столичного.

Сафьянов в ответ гневаться не стал – просто расхохотался. Давно никто с ним так не разговаривал – пусть и любезно, но с необыкновенным нахальством.

Владимир Иванович тоже не разгневался, лишь тихо вздохнул:

– Я к вам, Дмитрий Данилович. – Слово «уважаемый» он на сей раз опустил. – Приехал из Москвы по поручению Петра Семеновича Бакланова. Вам эта фамилия ничего не говорит? Я так и думал. Знаете ли, есть люди, которые всегда на слуху, а есть такие… Впрочем, вы тоже к особой публичности не тяготеете. Да это и неважно. Важно лишь одно. Вы – человек солидный. И Петр Семенович – тоже человек солидный. А потому надеется, что вы договоритесь, скажем так… цивилизованно.

Конечно, Диме очень хотелось указать визитеру на дверь. Но он удержался. Понял: московский гость – не шестерка, а незнакомый Бакланов – не мелкий лавочник. И если вот так запросто предлагает ему, директору компании «Меркадо», уступить очень прибыльный кусок бизнеса, значит, считает, что имеет большую силу. Между тем фамилия Петра Семеновича действительно ни о чем не говорила, и это особо настораживало. И логика, и чутье подсказывали, что тут одно из двух: либо около столичного филиала всплыл какой-то крупный, хорошо известный, но замаскированный кит, либо – неведомое чудо-юдо, которое долго пряталось в глубинах, а тут вдруг нарисовалось на поверхности.

Впрочем, с китами Сафьянов давно договорился – не мальчик, чтобы самостийно со своими интересами в Москву соваться. Опять же киты от него не прятались, да и подход имели иной, не раз это было проверено. Получалось чудо-юдо. А такие существа обычно возникали из криминального болота. Тоже, конечно, не самое неведомое место, доводилось в него ногами проваливаться, однако ж с головой не окунался.

– Я вас понял, – кивнул Сафьянов, – и прошу передать следующее. Во-первых, предложение вашего Бакланова меня не заинтересовало. Московский филиал мне самому нужен. Во-вторых, силовыми методами против меня действовать не рекомендую. Этот путь пройден, у самого мускулы наросли. В-третьих, интриги плести также не советую. Расплетать их научены. Все понятно?

– Жаль, – произнес Владимир Иванович. – Очень жаль.

Бакланов позвонил сам через три дня. Разговор вышел долгим, поначалу напоминал дипломатические переговоры, но завершился весьма жестко. Причем особо жестко повел себя Сафьянов после того, как Бакланов заявил, дескать, история с фирмами «Аврора» и «Заря» должны были показать, что не мальчики на Диминой дороге встретились.

– Однако мальчики ваши в лице одного не слишком-то мальчика вынуждены были передо мной извиниться, – напомнил Дима, помянув в душе мерзким словом Пашу Кисина, и услышал в ответ:

– То была проба сил.

Затем, в течение месяца, случились два неприятных события. На московский филиал сначала напали неизвестные с оружием, но были жестко отбиты. А потом набрели налоговые инспекторы, но были мастерски нейтрализованы. Пришлось, конечно, подключить серьезные связи, попутно выяснив личность нахального Петра Семеновича. Он оказался из того самого болота, которое Сафьянов сразу предположил, при этом очень и очень большого.

Серьезные связи помогли, Петр Семенович по прозвищу Баклан ушел на свое дно, как предполагал Дима, если не навсегда, то надолго. Однако ошибся.

Звонок прозвенел в июне и в самом неожиданном месте – в Греции, куда он отправил отдыхать жену Ларису, сестру Лизу и маму Любовь Петровну. Дамы две недели развлекались на море, вернулись полные впечатлений и с кипой фотографий. Диму не очень интересовали пейзажи Эллады, милых его сердцу женщин он предпочитал лицезреть в натуральном виде, но в один из вечеров все же согласился посмотреть фото. И вот на одном из них он обнаружил знакомое лицо. Мужчина явно не позировал, просто был случайно выхвачен объективом, получился несколько размытым, однако же узнаваемым.

– Кто это? – как бы невзначай поинтересовался Дима, обращаясь сразу ко всем женщинам.

– Павлик, – безмятежно сообщила мама. – Жил с нами в одной гостинице. Очень милый мужчина. Он нас развлекал.

– Кого именно? – Дима постарался, чтобы прозвучало это легко, с эдаким ничего не значащим юмором.

– Да всех вместе, – столь же легко, без малейшего подтекста откликнулась Лариса.

– Чего же его на фотографиях почти нет? – продолжал допытываться муж, брат и сын.

– А он не любит фотографироваться. Считает, что не фотогеничен. Хотя мужчина очень симпатичный, – пояснила Любовь Петровна и вдруг, что-то заподозрив, приняла боевую стойку. – Да ты уж не ревновать ли собрался? Совсем с ума сошел?! Ты Ларочку даже не смей подозревать! А Лизонька – женщина свободная, если бы Павлик принялся ухаживать, лично я бы не возражала.

Лиза, которая недавно отметила свой тридцать шестой год рождения и десятилетие развода, пожала плечами, а Лариса удовлетворенно хихикнула. Дескать, дорогая свекровь в обиду не даст, тем более что перед тобой, милый муженек, грехов не имею.

Дальнейшие расспросы, облаченные в форму шутливого дознания, дали вполне невинную информацию. Павлик Смирнов – именно так представился Паша Кисин – приехал в гостиницу дня через три после женщин, познакомился с ними на пляже и быстро подружился. При расставании обменялись телефонами, причем Павлик дал только номер мобильника, сказав, что работа у него суетная, застать его на месте сложно. Это объяснение никого не удивило.

Зато удивила женщин реакция любимого родственника, который в ультимативной форме потребовал, чтобы никто из них не смел поддерживать никакие контакты с новым знакомым.

Первой по обыкновению отреагировала мама – дама от природы энергичная, отнюдь не старая по виду и совершенно молодая по душе, привыкшая не то, чтобы командовать, однако и подчиняться просто так тоже не привыкшая.

– С какой это стати? – заявила она с вызовом.

– С такой, – ответствовал сын, который сроду своими женщинами не помыкал, скорее даже баловал, но тут вдруг проявился как сатрап. – Есть вещи, которые я объяснять не обязан. – И мгновение помедлив, добавил уже мягче: – Я вас очень прошу. Вы поняли? Очень.

Любовь Петровна посмотрела на сына, затем на дочь и невестку и ответила за всех троих:

– Если ты просишь, мы, безусловно, пойдем тебе навстречу.

На всякий случай Дима взял номер Пашиного телефона и сделал звонок. Откликнулся автоответчик. Позвонил еще пару раз – эффект аналогичный. Сладкий голос предлагал оставить сообщение после звукового сигнала. Дима оставил: «Если ты только приблизишься к моей семье, тебя никакой Баклан не спасет».

Параллельно дал задание своим московским ребятам найти Кисина и вытряхнуть из него всю душу. Понятно, что не случайно его в Грецию занесло, и не случайно он хороводился вокруг Диминых женщин. Только с какой целью?

Отыскать Пашу, однако, не удалось. Единственное, что доподлинно выяснилось: в Грецию Кисин ездил отнюдь не отдыхать, а сразу после возвращения был лично Баклановым отправлен в неизвестном направлении.

Дима не любил телохранителей, не слишком верил в их пользу, но тут приставил к своим дамам по добру молодцу. Те ерепениться не стали – как-никак последними дурами не были, поняли: есть причины, и с ними приходится считаться. К Диминому немалому облегчению женщины не испугались, но посерьезнели.

И вот в самых последних числах августа, когда Дима уже паковал чемоданы, чтобы отправиться с Ларисой на Адриатику, из Москвы позвонил Андрей Гаврилович Подольский – владелец нескольких крупных охранных фирм, имеющий везде ходы-выходы, знающий наперед, что произойдет в столице завтра.

На сей раз он знал, что произошло вчера, и эта информация имела прямое отношение к Сафьянову. Ударом шила в горло убит Паша Кисин – коренной москвич, который зачем-то поселился в Президент-отеле. И убил его «твой Ангел», как выразился Подольский, четко дав понять, что это сделала одна из дорогих Диминому сердцу женщин.

Нечасто Дима испытывал потрясения, но это оказался тот самый случай.

Баклан его обошел – стратегически точно, хорошо продуманно. Заранее Кисина приговорил, но прежде сделала из него подсадную утку. Что получалось? Смазливый, хитрый Паша не просто развлекал в Греции всех трех дам – с одной он повязался как-то особенно.

Деньги? Исключено. У Паши никогда бы не нашлось столько денег, сколько имел Дима.

Тайный роман? Мама тут отпадала – не по возрасту. Лара? За все годы их брака она никогда поводов не давала. Лиза? Вполне возможно. Но зачем ей надо было делать из этого тайну, тем паче что из своей личной жизни она сроду никаких тайн, по крайней мере от матери, не делала? Да и попробуй сделай, когда все трое друг у друга на виду.

Тогда что могло заставить мать, жену или сестру напрочь пренебречь указаниями Димы прервать все возможные контакты и не только их не прервать, но втихаря отправиться в гостиничный номер? Причем, как опять же сказал Подольский, в разъяренном состоянии? В таком состоянии можно ударить стулом по голове. Но пырнуть шилом? Шило – не тот инструмент, который на гостиничном столике валяется (как, впрочем, и в доме Сафьянова) – его надо было купить и принести с собой. Это уже не состояние аффекта. Это продуманный поступок человека, который собрался убить.

Убийца в его доме? Полный бред. Но это была реальность. Баклан не врал – отпечатки пальцев не придумаешь. Здесь не сблефуешь – Дима должен был получить доказательства, и ему бы их предоставили. Четкие, ясные отпечатки. Но чьи?

Баклан, мерзкий иезуит, не назвал имени. Нарочно, чтобы вогнать Диму в смятение, чтобы сердце стало рваться от ужаса и неопределенности. Знал, что просто так тот не вычислит, хотя, казалось бы, чего проще: посмотри, кто сейчас в Москве, – тот и грешен.

Но это был еще один хитрый расчет Баклана. В Москве в тот момент находились и мать, и жена, и сестра.

А ведь не хотел Дима их отпускать. Но поднялись волной: в столице неделя французского кино, а им без этого кино ну просто невмоготу. Отправил, в Москве приставил специальных провожатых да плюс еще трое из фирмы поехали. В том числе Елена Судакова, начальник отдела внешних связей. Уже не кино смотреть, а дело делать, но все равно – компания.

Подольский позвонил вечером, а женщины вернулись на следующее утро. Всю ночь Дима не спал, раздумывал, как разговор повести, но в конечном счете понял, что напрямую спросить: «Кто из вас Кисина на тот свет отправил?» – никак не может. Потому что убила одна, а узнают все трое. Даже если разговаривать с глазу на глаз.

Так сложилось, что мать, жена и сестра не только друг с другом не соперничали, а душевно дружили и, вопреки традициям, с немалым удовольствием обитали вместе в одном доме. И у мамы, и у Лизы имелись свои квартиры, но жили они в Димином коттедже к искренней радости Ларисы.

Конечно, Дима мог сразу попасть в точку: первой задать вопрос именно той, кто причастен к убийству. Допустим, призналась бы, и тогда это осталось бы только их тайной. Но если он промахнется, узнают все трое, поскольку привыкли делиться между собой. И даже если он потребует намертво прикусить язык, все равно одна из непричастных женщин будет в курсе. Как с этим знанием жить дальше?

Сафьянов не любил ранние побудки, но тут сам отправился в аэропорт ни свет ни заря встречать женщин, озадачив личного шофера. Дамы и вовсе изумились.

Дима внимательно оглядел всех троих – ну должна же быть хоть какая-то тень, хоть какая-то тревога в глазах, хоть какая-то подсказка? Нет, спокойные лица, чуть утомленные ночным перелетом.

Позавтракал наспех и тут же уехал в офис. Работалось весь день плохо, о делах думалось отвратительно за исключением одного дела – кто из женщин убил Кисина и как Подольскому удастся выкрутиться из ситуации, а он обещал помощь?

Впрочем, насчет последнего был относительно спокоен. Если Подольский пообещал выкрасть орудие убийства, значит, знает как. У него свои хитрости, своя агентура, к Баклану – особый счет, а перед Димой – особый долг. Было дело, крепко выручил его однажды Сафьянов, и вот настал черед.

Если Диме надо было что-то выяснить, он обычно звал Леву Писигина, своего заместителя по общим вопросам, – то есть по всем житейско-человеческим вопросам, особенно тонким и деликатным. Лева был близким приятелем, знал про Сафьянова всё или почти всё, лучше других умел улаживать всякие дела и прежде всего те, которые требовали общения с людьми. Писигин умудрялся договариваться хоть с Бабой-ягой, хоть с чертом лысым, кого надо – обаять, кого надо – прижучить, то есть был совершенно незаменим. Но даже Леве, которого в семье Сафьянова почитали за родного, Дима не мог доверить семейную тайну.

Вместе с тем кое-что надо было разузнать до вечера, потому как некий общий разговор с женщинами предстояло составить, причем очень аккуратно, не вызывая подозрений, но при этом с максимальной результативностью. Проще всего было попытать охрану на предмет, где и как женщины провели тот злополучный вечер. Однако же имелась сложность – в Москве дам опекали ребята из столичного офиса, а, следовательно, разговор предстоял телефонный. Не самый, надо заметить, лучший вариант, но ничего не поделаешь.

Сафьянов позвонил начальнику службы безопасности московского филиала Герману Брайко и сказал:

– У меня проблема. Сугубо личная. Поэтому хочу, чтобы о ней знали вы и больше никто. Понимаете – никто.

– Можете не сомневаться, – заверил Брайко.

– Я хочу, чтобы вы очень аккуратно выяснили у ребят, которые сопровождали моих родственниц, где те бывали, с кем встречались, ну и вообще, не произошло ли чего-нибудь не совсем обычного.

– Понятно. – Прозвучало это несколько напряженно, Брайко явно обдумывал задание, которое обычно дается до, а не после событий.

– Я понимаю, вашим ребятам было поручено просто сопровождать, и только. Ничего намеренно они по ходу не фиксировали, так что теперь им придется напрячься. Но подчеркните, что особенно меня интересуют последние два дня. О них как можно подробнее. И найдите для своих подчиненных какое-нибудь внятное объяснение. Впрочем, не мне вас учить.

– Вас интересует… – возникла легкая заминка, – прежде всего Лариса Алексеевна?

«Клюнул, – с удовлетворением отметил Дима, – решил, что у меня взыграла ревность. Теперь важно не переборщить. А то сосредоточится только на Ларе, а других пустит мимоходом».

– Да, меня интересует моя жена. Но в неменьшей степени мои мать и сестра. Так что, – упредил, – не отнеситесь к ним формально.

– Хорошо. Вы хотите получить устный или письменный отчет?

– Письменный. Пошлите его по электронной почте на мой персональный адрес. И, пожалуйста, побыстрее.

«Побыстрее» уместилось почти в четыре часа, однако, прочитав отчет, Дима не мог не признать, что сам бы он сроду не разложил столь четко по полочкам целую неделю из жизни трех женщин, особенно задним числом. У парней оказалась отменная память, а у самого Брайко – похвальная способность к строгой логичности.

Понятно, что в обязанности охранников не входила слежка, а тем более круглосуточная и неотступная, так что сообщить они могли лишь то, что видели. Они забирали женщин из «Метрополя», препровождали их вечером в номера, а уж что происходило в этих номерах ночью, им было неведомо.

Могла кто-то из дам встречаться с Кисиным в это «мертвое» время? Могла.

Могла эта встреча состояться, к примеру, в салоне красоты, в примерочной магазина, в сауне? Могла. Охранники ждали у порога, дальше носы не совали. И хотя та же примерочная была вроде на виду, однако же и тут варианты возможны.

Дима несколько раз прочитал отчет и не нашел в нем ничего, за что бы зацепиться. Никаких таинственных встреч, никаких незнакомцев, никаких даже самых незначительных инцидентов. Тишь, гладь, божья благодать да французское кино.

Конечно, самым важным для него был тот злополучный вечер. Судя по отчету, ничего необычного он в себе не таил, однако же ряд фактов вверг Диму в тяжкие раздумья, если не сказать – уныние.

С утра каждая из его дам занималась своими женскими делами, а в районе трех часов они встретились в ресторане Президент-отеля, где отобедали. В семнадцать часов перешли в зал на заключительное мероприятие недели французского кино. Здесь к ним присоединилась Елена Павловна Судакова.

В восемь вечера все четверо переместились в ресторан все того же отеля, где начался банкет по случаю окончания недели французского кино. Охранники остались ждать в вестибюле. В полночь женщины завершили банкет, и охранники препроводили Сафьяновых в «Метрополь», а Судакову – в гостиницу «Космос».

На следующий день Судакова и двое других работников «Меркадо» улетели дневным рейсом в Новосибирск, а Сафьяновы с утра и до вечернего рейса гостили на даче у маминой приятельницы. Вот и все.

Казалось бы, ничего особенного, но Дима-то понимал, что слабая надежда на случайность, на некую дерзкую игру Бакланова или пусть хлипенький ключик к разгадке – все это бессмысленно. Потому что Паша Кисин был убит в том самом Президент-отеле, в то самое время, когда там находились мать, жена и сестра.

Более того. В ресторанном зале наверняка имелся не один выход в вестибюль, по меньшей мере должен был быть и служебный вход, которым при надобности всегда можно воспользоваться, а на подобные банкеты, как правило фуршеты, собирается большая масса народа, и раствориться в ней, пусть на короткое время потеряться из виду, совсем не проблема. Значит, любая из женщин теоретически могла незаметно исчезнуть из зала, дойти до номера Кисина, убить его и вернуться назад.

Но!

Это профессиональный киллер, убив человека, способен тут же вступить в светскую беседу, закусывая ее крабами. Однако же не мама, не Лара, не Лиза! Не обычная женщина, которая никогда даже курицу не зарезала. Не женщина, которая, судя по словам Подольского, находилась в крайне взволнованном состоянии. Ведь не могла же она спокойно вернуться в зал, как ни в чем не бывало продолжить общение и не вызвать своим настроением никаких вопросов!

Нелогично и невероятно! Дима не мог в это поверить.

Он нажал клавишу селектора.

– Лена, ты можешь ко мне зайти?

– Конечно, – откликнулась Судакова и буквально через пару минут появилась в кабинете.

Он думал о плохом – об очень плохом. Но при ее появлении в сердце вдруг что-то помягчело, и сжатая судорогой душа на мгновение расслабилась. Пусть на мгновение. Но и этого было достаточно, чтобы начать разговор нейтрально, без лишних эмоций – как будто просто выдалась свободная минутка для обычной, далекой от дел беседы.

Впрочем, Елена расценила вызов шефа по-своему.

– Я еще не успела подготовить отчет о командировке. Но ты, Дима, не беспокойся, завтра днем всё будет сделано.

Они работали вместе три года, давно уже перешли на «ты», общались в неофициальной обстановке весьма демократично, чему инициатором был сам Сафьянов.

– Да я и не беспокоюсь, – отмахнулся директор, подумав, что все познается в сравнении. И в том числе причины для волнений. – Я просто хотел тебя спросить, как там ваш прощальный французский вечер, удался?