Электронная библиотека » Ирина Лобановская » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Жду, надеюсь, люблю..."


  • Текст добавлен: 28 мая 2022, 04:41


Автор книги: Ирина Лобановская


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 3

Во время своей первой беременности Марина все время слушала Вивальди. В ожидании счастья.

И восьмилетний Слава, услышав как-то Вивальди по телевизору, спросил:

– Мама, что это за музыка? Вроде не слышал раньше, а такое впечатление – что-то очень знакомое!

Что-то очень знакомое…

Муж Роман… Когда начался их разлад?…

– Тебя видели с женщиной!

Марина говорила трагическим шепотом, но смотрела с откровенным любопытством, широко распахнув удивленные глаза и откинув от лица темные шторки волос. Роману стало смешно.

– Откуда вестишки? Прискакала анонимка или брякнул неизвестный доброжелатель?

– Девки рассказали! Верные друзья! – объявила жена. – Ты пил с ней кофе. Все по уму!

Роман хмыкнул.

– Маленькое интервью позволишь? Всего-навсего кофе? Дык… Чего уж тут скрывать – пил! Ну и что? Это возбраняется, родная ты моя? Чай предпочтительнее? Дурью твои девки маются от скуки и безделья! Потому и за мужиками чужими подглядывают. Своих маловато.

– Но раньше ты никогда не ходил с бабами в кафе, – продолжала Марина. – Тем более вечером.

Роман вздохнул. Идиотизм ситуации заключался как раз в том, что жена нащупала болевую точку. Чисто случайно подметила и подсмотрела благодаря своим преданным до гроба подругам-хористкам. Подсознательно вычислила. У бабья нередко потрясающе тонко работает интуиция. Особенно по части себе подобных. И ни кофе, ни вечернее кафе здесь, конечно, ни при чем.

Роман переместился от стола на диван.

– Продолжим наше импровизированное интервью. Ты задумала ревновать? Родная ты моя! Я признателен тебе за это.

– Тебя?! – бездарно изобразила изумление Марина. – К кому?! К твоей останкинской башне? Девки сказали, она похожа на шагающий экскаватор!

– Либо одно, либо другое. Твоих защитниц губит пристрастие к безвкусным сравнениям и неразборчивость в выборе метафор. А ты повторяешь чужие глупости. Свои всегда удачнее, милее и ближе. Прислушайся к доброму совету умудренного жизнью человека. Впрочем, любящие тебя подружки в чем-то и где-то правы… Ау, старик Фрейд!

Роман задумался. Марина рассматривала его с прежним наивным и неослабевающим интересом. Словно муж открылся ей с новой стороны. Даже снова показался привлекательным и загадочным. Раньше она считала, что Ромка – этот корявый валенок – не способен на измену. А вот когда он перешел, усилиями жены, в турбюро, у него появились рандевушники. Марина это чувствовала. И не платонические…

Роман всегда западал на карманных, глазастеньких, с впавшими щечками. Лохматеньких, небрежных в одежде, быстрых. Лидуся была длинная, с безупречно причесанной головой и маленькими карими, чересчур зоркими, пронзительными глазками. Старалась плавно и красиво вышагивать на высоких каблуках, прибавляя себе лишние, никому не нужные сантиметры и противную манерность. Лидочка уверовала, что так она выглядит солиднее и внушает уважение. Чем она ему понравилась? Ложная от набоек на туфельках до кончиков размалеванных ногтей. Зачем он ее так усердно окучивал? С какого перепуга?

Роман задумался и перестал обращать внимание на жену. Даже на некоторое время забыл, что она находится в комнате. Почему он вдруг прилип к Лиде? Глоток свободы…

Впрочем, и не прилип вовсе. Просто… Что – просто? Совсем не просто. Ему неожиданно стало скучно. И он испугался.

Скучно было дома и на работе, хотя деньги за красивые глаза теперь нигде не платят. Тем более в турбюро, где Роман трудился уже не первый год. Именно там тоска казалась невыносимой. Лишь бы досидеть до положенного часа. И так каждый день… Он тосковал на улице, в раздражающе общественном транспорте и возле телевизора, вид которого вообще переносил с огромным трудом. Роман внезапно обнаружил, что не знает, о чем говорить с Мариной, с сыновьями, с мамой, требующей от сына телефонных звонков с подробно-детальным отчетом о жизни как минимум два раза в неделю, с друзьями, приглашающими то в кафе, то в бассейн.

На кой ляд ему кафе и бассейны? Для чего Марина, работа и бабы? За каким фигом деньги, полезная геркулесовая каша на завтрак – жена, наконец, научилась готовить – и вредная яичница на ужин? Зачем ему березы, дожди и небо над головой? Зачем это все?! Он перестал понимать окружающее и самого себя заодно. Или никогда и не понимал. Разве когда-нибудь прежде Роман задумывался над такими дурацкими вопросами? Или не так скучал раньше, просто поэтому? Но почему он вообще начал скучать?

Марина все разглядывала и разглядывала его. Смотри на дурака, пока в лес не убежал… Жизнь превратилась в обыкновенный мыльный сериал с одними и теми же героями, унылыми страстями и мелодраматическими, легко предсказуемыми эффектами. Разворачивалась очередная девяносто четвертая серия.

– Мне скучно жить, – нечаянно вырвалось у Романа.

Он вовсе не собирался делиться своими настроениями с женой Мариной. Но слово не воробей.

– Здрасте! – насмешливо пропела она. – Приехали! Мозги кипят. Тьфу на тебя! Как надоели псевдорусские депрессушные интеллигенты, тоскующие в поисках ответов на знаменитые вопросы «что делать?» и «кто виноват?». Неужели нельзя обойтись без этой лажи? Ты не мог придумать что-нибудь пооригинальнее и поновее?

Роман молчал. Значит, не мог. Да и зачем что-то придумывать? Изобретать велосипед, когда давно все ежедневно крутят одни и те же педали? Ответ… Если бы кто-нибудь мог что-нибудь ответить…

А как отлично, казалось бы, устроилась жизнь! Есть все, что нужно, что душе угодно, и забот немного, и хлопот почти никаких, потому что их все Марина запросто, легко взвалила на себя и потому что все сложилось так, а не иначе. Роман сам никогда ничего не складывал, не прилагал ни малейших усилий, целиком полагаясь на волю судьбы. Или жены.

И правильно делал. Хотя теперь выяснилось, что все делал неправильно. Наперекосяк. Косину требовалось немедленно исправить. Даже с помощью операции. Но что вырезать? Душу? Часть мозгового полушария? Или лучше одним махом покончить с собой?

Роман понял, что направился слишком далеко и пора остановиться. Только вот как жить дальше?…

– Мне скучно, – тупо повторил он. – Ты понимаешь, мне скучно… Я веду матрасный образ жизни. Это страшно. Я что-то потерял…

– А может, ты и не имел ничего? – нагло спросила Марина. – И терять было нечего? Все по уму!

Она права, подумал Роман. Абсолютно права. Нарушена система координат. Проклятье! Неужели снова этот надоевший, набивший всем оскомину поиск смысла жизни? Роман никогда не думал, что такой идиотизм коснется его, заденет хотя бы на несколько часов жизни. Задел надолго. А если навсегда?!

– Нет! – закричал Роман и вскочил на ноги. Марина дернулась от испуга.

Тьфу на тебя! – подумала она.

– Нет! Только не это! Ты права, права до самого последнего слова! Но я не хочу ничего искать и ни о чем думать! Не желаю! Я действительно прекрасно жил все эти годы с тобой и без тебя, не жаждал лучшей доли и не искал ничего другого! Зачем мне сомнения и муки? Для чего? Почему я не смог жить дальше так же спокойно, как раньше? Что случилось?! Подскажи мне, если можешь! Мне страшно!

Марина в замешательстве молчала, подняв худые прямые плечики, подпирающие прямые темные волосы. Ее лицо болезненно искривилось от явного сочувствия и полнейшей невозможности помочь мужу. Ей очень хотелось ему помочь. Подсказать хоть что-нибудь, как он молил в настоящем отчаянии. Что произошло?…

– А тебе не бывает скучно? – спросил Роман, слегка приходя в себя.

– Не знаю, – прошептала Марина. – Кажется, нет… Всегда есть какие-то дела…

– Да у меня они тоже всегда есть! – вновь вспылил Роман. – Но пустые, бесцельные – ни уму, ни сердцу. Проснулся, поел, пошел на работу. Вечером – домой. Примитив. Ну и что? Что дальше, родная ты моя?

– Это у Горького, – пробормотала Марина. – Про «дальше». Из пьесы «На дне».

– Ты ходячая прорва знаний! – все сильнее взвинчивался Роман. – Начитанная! Цитатки из Горького не забыла! А ты, случайно, не помнишь, когда мы с тобой за ужином беседовали о прожитом дне? Когда говорили о самочувствии? Спрашивали друг друга о новостях на работе? Хотя бы это! Тоже примитив, но все-таки! Почему ты зацепилась за эту бабу, с которой меня видели?! Разве дело в ней? Я пуст, давно совершенно пуст, как дом беженца! И не знаю, где мне спастись!

– Поставь свечку, – неожиданно выпалила Марина.

– Какую свечку? – растерялся Роман. – Зачем?

– Обыкновенную. В церкви. К иконе Богоматери. И сходи на исповедь. Обязательно поможет.

Марина смотрела серьезно и вдохновенно. Ее глаза заблестели, стали еще больше и, кажется, даже поменяли цвет. Ну, это Роману, очевидно, показалось.

Он снова сел на диван и задумался. Похоже, жена опять права.

– Разве ты ходишь в церковь? – спросил он. – Не замечал… Правда, я давно уже ничего вокруг не замечаю.

– Редко, – прошептала Марина. – Иногда. Когда совсем тоскливо и одиноко… И когда я начинаю подозревать у тебя новый романчик. Мне там очень непривычно, я ничего не знаю, не умею, но там светлеет на душе… Становится как-то спокойно, хорошо, мирно… Я не умею толком объяснить. Ты сходи. И все поймешь сам.

– Совсем легкое решение, – буркнул Роман. – А что тогда было столько мучиться? Нет, я не думаю, что все так просто, как ты говоришь.

– А я и не говорю, что все так просто. Просто не бывает ни у кого. Но надо попробовать.

– Значит, снова путем проб и ошибок, – скептически заметил Роман. – Все тот же испробованный веками и неизбежный путь, родная ты моя…

– Иначе не бывает, – вздохнула Марина. – И потом, то, что я советую, безошибочно.

– Потому что советуешь именно ты? Откуда у тебя такое самомнение?

– При чем тут я?! – закричала, потеряв последнее нестойкое терпение, Марина. – Религия не может быть ошибкой!

– Еще как может! – заявил Роман. – Религиозный фанатизм, например. Ну и другое там разное…

– А ты не бери за образец крайности! Крайности – всегда абсурд! Почему ты не хочешь мне верить?!

Жена кипела от возмущения. Роман пристально взглянул на нее.

– Ну почему же не хочу? Я как раз очень хочу… Только у меня это плохо получается.

Марина тотчас остыла.

– Ты перестань задумываться, – попросила она. – И поверь. Вера тебя спасет.

Перестать задумываться? Роман снова внимательно взглянул на жену. Неплохой совет, даже вполне хороший. Но трудно исполнимый. Разве что отрезать себе голову… Она у него и так со свистом.

За прошедшие несколько лет он потерял все и теперь даже не представлял, с какой женщиной живет в одной квартире. А дети его интересовали мало. Смешно в его возрасте начинать жизнь с нуля. Или действительно попробовать? У Лиды и вправду очень смешная походка. Шагающий экскаватор…

Сколько у Романа всякой ерунды, чепухи, ненужных мыслей… Не говоря уж о бессмысленности всех его поступков. Неужели он ни разу в жизни не поступил правильно? Похоже, что так. Это чересчур. Бог не может простить такого грешника. Хотя он не убивал, не грабил, не лжесвидетельствовал. Вроде бы любил родителей. Ну и что? Разве этого достаточно, чтобы считать себя добродетельным? Увы… Что за ерунда лезет ему в голову? Откуда Марина понабралась новых идей и теперь закармливает ими мужа? Да нет, она совершенно права. Права…

– А ты знаешь, – неожиданно сказал Роман, – сколько у меня было, как ты их называешь, романчиков?

– Ты перепутал, – холодно отозвалась жена. – Исповедаться нужно вовсе не мне.

– Имя мне досталось нарицательное, – плоско сострил Роман и скривился от своей глупости.

Что за ерунда лезет ему в голову? Пора что-то делать с самим собой.

Как прекрасны купола Новодевичьего на закате… Давно, когда Маринка еще не была его женой, хотя уже с ним спуталась, они довольно часто гуляли у Новодевичьего пруда. Очень давно. С тех пор прошла целая жизнь. Дурная, нелепая, прожитая кое-как. Что там осталось впереди? Но что-то ведь еще наверняка осталось…

– Дождь не может идти вечно, – пробормотал Роман. – Это из альбома Пола Маккартни. А ты когда-то зачитывалась Гумилевым…

Марина равнодушно пожала плечами. Она не помнила, где лежит любимая книга, и упорно, тщетно пыталась понять, чем так понравилась мужу та длинная девка. Понять было невозможно, и Марина начинала злиться на Романа с его бесконечными вопросами, на себя, не умеющую ничему научить, на слишком зорких подруг… Ей хотелось заплакать, но слезы капать отказались. А завершать сцену с настоящим эффектом, но без слез, Марина за свою жизнь не научилась.

Как давно все это случилось… Словно не с ней… Муж Роман… Потом развод и Ромкина женитьба на этой Лидусе с цепкими глазками, молодой и длинной. А теперь вот Марина совсем одна на даче…

Марина посмотрела в темное окно: впереди спокойно ждала бесконечность. Думать о ней было страшно.

Кто-то осторожно постучал в окно…


Аринино сообщение о готовящемся замужестве потрясло всю семью Бычковых.

– Чем же он все-таки занимается, этот юноша? – спросила мать после долгого тягостного молчания.

– Могла бы выбрать бандита и поудачнее! – остроумно съязвил отец.

– Неужто ты его полюбила? – удивился Александр.

– А как тебе удалось его увидеть? – поинтересовалась сестра.

Бабушка не вмешивалась.

Арина все вопросы и недоумения разрешила величественным взмахом головы. Темные волосы, точно такие же, как у сестры, – прямой ряд и тяжелые шторки ото лба до плеч, и лицо словно в окошке – отлетели назад и опали в каком-то замешательстве и даже в осуждении. Похоже, Арина изумилась вопросам, отвергла их и предпочла отныне жить самостоятельно.

– Надоело! – ответила она всем одним-единственным словом.

– Что – надоело? – не поняла мать. И все остальные вместе с ней.

– Всё! – отрубила Арина.

Дальше расспрашивать ее ни о чем не решились. Но Марина, конечно, отставать не собиралась. И вечером, когда сестры остались одни, приступила к решительному допросу. Особенно ей казалось странным, что сестра, с которой они не расставались ни на минуту с самого рождения, вдруг отделилась, замкнулась, стала жить своей тайной, скрытой жизнью.

Двойняшки, где-то вычитала Марина, – это словно один человек, разделившийся игрой и фантазией выдумщицы-природы надвое. Поэтому они так похожи и просто жить не могут друг без друга. Один человек, разделившийся пополам… А что же получается теперь? Теперь Арина отделилась полностью. Почему так случилось?

– Выходит, ты от меня многое скрывала, – мрачно сказала Марина. – И почему? Что там у тебя с этим… как его… Макарычем, с которым ты теперь вась-вась?… Я его вообще видела полтора раза, его же вечно нет в Москве!

– Как это – полтора? – фыркнула Арина.

– А так… – Марина злилась на сестру все сильнее.

Ишь, какая самостоятельная! Выломилась из семьи! Выломалась! Все по уму. Тьфу на нее!

– Помнишь, когда нам было лет четырнадцать, мы обе, как будто разбудили, вдруг отчего-то проснулись ночью?

Сестра кивнула. Темные волосы упали на лицо, и она их привычно отбросила ладонями.

Тогда в комнате что-то странно звенело. А потом неожиданно зажегся тоненький, словно в белой мути, свет в погашенной люстре.

– Проверь выключатель… – прошептала Арина.

Марина вскочила: выключатель никто не трогал…

Двойняшки замерли в ужасе. А люстра разгоралась все сильнее, будто ее подключили к какому-то таинственному прибору. И в конце концов зажглась почти полностью. Тут Марики не выдержали, заорали и завизжали в два голоса, призывая на помощь родителей. Отключенная люстра внезапно зажглась сама собой!

Потом оказалось – ночью прорвало трубу в квартире соседа Макара Макарыча, и вода залила проводку, отчего та стала мутировать.

Выяснив все, Арина быстро заснула, а сестра лежала и слушала голоса за дверью: мать, отец, бабушка, брат… Вот виноватый, оправдывающийся голос соседа, а это чей? Марина прислушалась. Молодой, незнакомый, какой-то еще ломкий басок… Марина быстро накинула халат и выскочила в переднюю. Рядом с соседом стоял высокий, нагловатого вида юноша. Ага, вот он какой, знаменитый сын, которого никто так и не видел!

Глянцевый пробор прочертил светлую четкую линию в черных волосах, острый длинный нос, забавно расплющенный по-утиному, будто смятый на конце, горделиво задран вверх. Соседский сын явно хотел исправить ошибку природы, наделившую его прямым носом, смотревшим в пол. Примерно таким Марина и представляла таинственного соседского сыночка. Утконос даже не глянул в ее сторону, продолжая нудно бубнить через губу, что он все исправит и оплатит нанесенный ущерб.

Эту нечаянную встречу Марина посчитала за один раз. А половина…

Через год после аварии Марина случайно столкнулась с соседским сыном возле лифта и вежливо раскланялась. Длинноносый не узнал ее, безразлично мазнул ленивым, каким-то замороженным взглядом и прошел мимо.

Тьфу на тебя! – подумала Марина.

– Ну а ты как его зацепила? – вернулась она, разъедаемая любопытством, к настойчиво грызущей ее мысли.

Сестра Арина…

Та молчала, раскачивая туда-сюда тяжелыми волосами-шторками.

– Вот привязалась! – с досадой пробурчала она.

Ей хотелось что-нибудь выдумать на ходу, такое обыденное, но достоверное, чтобы сестра поверила и отстала, но, как назло, ничего не придумывалось, фантазия дремала и просыпаться не желала ни в какую.

– Я давно уже открыла для себя такое правило: если хочешь, чтобы тебе никто и никогда не верил, всегда всем говори одну лишь правду, – засмеялась прозорливая Марина. – Я лично так и делаю. И при этом ничего не боюсь, потому что знаю – мне никто не поверит.

– Да? – Сестра взглянула на нее как раз с недоверием. – Сомнительно… Ну ладно… Я тоже давно перестала врать. В общем, все было так…


Роман долго не знал, что у Марины есть сестра-двойняшка. Она как-то бросила вскользь о сестре, вроде бы младшей, ну, этим дело пока и ограничилось. О том, что сестренка младше всего-навсего на шесть минут, Роман узнал значительно позже.

Они, как обычно, бродили вдоль пруда у Новодевичьего – любимого места их свиданий. Солнце билось прямо о купола монастыря, дети, радостно визжа, кормили уже давно объевшихся меланхоличных уток, вверху у ворот толклись гомонящие туристы… Сморенные теплом полусонные парочки возлежали на траве, пробуя даже загорать. Их не смущала близость монастырских стен и кладбища.

– Дык, а люблю я птичек, – задумчиво сказал Роман. – Жареных, разумеется. Например, смотрю на пруд с плавающими лебедями. И этот вид так прекрасен! Потому что я каждого тонкошеего красавца представляю себе хорошенько поджаренным и мирно лежащим на блюде.

– Тьфу на тебя! – возмутилась Марина.

Однажды вскипел и Роман, внезапно вспомнивший о нравственности:

– Безобразие! Что они тут валяются полуголые?! Храм рядом!

– Они часто здесь валяются, – равнодушно пробормотала Марина. – Какой ты, Ромка, невнимательный… Сколько здесь мы с тобой бродим… Неужели ты этих загоральщиков до сих пор не замечал?

Роман пожал плечами. Да, не замечал… Ну и что?

– Тебя так запросто любой может облапошить. И меня ты способен перепутать с кем-нибудь. К примеру, с моей сестрой.

– Ну уж как-нибудь! – засмеялся Роман, щурясь от солнца. – Тебя – и перепутать! Родная ты моя… Да ни за что на свете!

– Угу, меня – и перепутать! – передразнила его Марина.

Марики, понятное дело, давно и с немалым удовольствием развлекались своим уникальным сходством. В Гнесинке они запросто сдавали экзамены друг за друга, хотя одна старейшая преподавательница хвалилась другим, что она одна умеет различать этих близняшек Бычковых. Остальные посмеивались. Хитрые сестренки давно всех водили за нос. Наконец педагогша помоложе и лучше понимающая юношеское трюкачество сурово распорядилась, чтобы Бычковы являлись к ней только вдвоем, и при этом чтобы Арина – именно Арина, всегда и постоянно! – заплетала косы.

Новый метод очень понравился всем, кроме сестренок. И все подряд вслед за мудрой преподшей строго и даже грозно потребовали того же самого: пусть Бычковы ходят всегда вместе, рядом, и Арина обязательно с косами. Это случилось уже в конце второго курса, когда один из педагогов случайно заметил, что одна и та же Бычкова два раза подряд входила в аудиторию, где шел экзамен. Выследил, глазастый!

– Косы плести! – бунтовала Арина. – Изуверы! А еще музыкантами прикидываются! Интеллигенцией! Сплошное зверье!

Ей пришлось хуже, чем сестре. Аринка была послабее, училась хуже, и именно Марина всегда выручала ее, бегая сдавать за сестру зачеты и экзамены.

– Твое имя спрятано в моем, – гордо заявляла она. – И этим все сказано! Все по уму.

Да, Аринкина расслабуха закончилась, и пришлось браться за учебу.

Мать посмеивалась, бабушка негодовала, Александр хохотал, выслушивая длинные рассказы-жалобы сестренок во время своих коротких наездов в Москву. Отец молчал. Ему слишком не нравились выверты и хитрости Мариков, их пройдошистость, как он говорил.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации