Текст книги "Измайловский парк"

Услышав об этой истории, Арам спросил со смешком:

– И что ты сделал? Поднял заточку, протянул ему и сказал: «Вот, гангстерито, это ваша, вы уронили»?

Валерий свистнул:

– Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой! Не поднял и не вручил… Не рискнул. Тут уж неизвестно, на что можно нарваться в ответ.

Как ни странно, настоящую науку боя на ножах преподавал Валерке милейший дядя Боря-инвалид. Сосед по подъезду. Он плохо ходил, припадал на обе ноги, будто волок два здоровых чемодана с вокзала. Шептали, что дядя Боря отмотал срок за убийство жены. В тюряге сумел освоить все приемы обращения с небольшим коварным оружием – стилетом. Тонкое стальное лезвие он собственноручно выточил из подходящего обломка, чуть ли не из куска рельса. Или из какого-то другого инструмента, предназначенного не для разделывания людей, а для совершенно иных целей.

А после тюрьмы вдруг сделался степенным и правильным пролетарием, стал работать на Курской железной дороге обходчиком.

Маленький, щуплый, белесый, с часто моргающими блеклыми глазками, дядя Боря казался совершенно безобидным, пока кто-нибудь вдруг не задевал его. Дяди– Борины знакомые старались его не прогневать даже ненароком. Но случались и такие сорвиголовы, которые рассчитывали запросто пустить инвалида под откос. И тогда дядя Боря быстрым движением протягивал вперед руку в длинном рукаве, откуда вылетал тонкий стилет. Конфликт умирал сам собой.

– Что тебе в нем, в этом преступнике?! – часто в сердцах спрашивала мать. – Нашел с кем связаться!

Валерий отмалчивался. Непонятная дружба с дядей Борей приятно грела панинское тщеславие.

У Валерки на глазах дядя Боря моментально завалил громадного грузчика, который ни с того ни с сего по-хамски потребовал угостить его пивом.

Дядя Боря укатал грузчика слегка, чтобы только отключить. Для этого специально угодил в скулу рядом с ухом, но пониже виска, чтобы не брать грех на душу.

– Я вот тебе случай один расскажу, – как-то начал дядя Боря. – Ты на врача учиться хочешь, тебе это нужно… Человек шел вечером от гостей или еще откуда-то. Вдруг к нему подвалил пьяный и начал приставать с задиристостью или еще с какой дурью. Тот в ответ взял его двумя руками за шляпу и резко повернул в сторону: мол, отвянь и ступай прочь! Но тут произошло нечто… Что-то хрустнуло, алкаш обмяк, упал и больше не поднялся.

– Это еще почему? – заинтересовался Валерка.

– Ты слушай, не встревай… Был суд. Что выяснилось: у этого приставалы были от рождения слабые позвонки. Ну, бывает такое, говорят. И тот человек случайно, сам того не желая, свернул алкашу шею. В общем, аховая наметилась ситуация. Шок, конечно, прежде всего, для того убийцы. Он и впрямь искренне не хотел никого убивать, просто пытался отвязаться, и все, и сделал такой грубый резкий жест… Кто же мог знать насчет позвонков?! В общем, дали ему год-другой условно. За непреднамеренное убийство. Мне вот что еще интересно… Что чувствовал тот человек? Ведь хотеть он не хотел, а убил ненароком, никуда не денешься… Хотя и нечаянно. Как он это пережил? Мучился ли этим? Каялся ли в том? Какая тут его вина?

Валерка задумался. Дядя Боря глянул на него искоса, помаргивая бесцветными глазками.

– Вот еще чего я слыхал… Что когда человек падает, скажем, с двадцатого этажа, у него во время падения происходит какая-то обратная реакция, отчего он умирает не при ударе о землю, а в воздухе, примерно за несколько метров до земли – от этой самой обратной реакции.

Валерка кивнул:

– Да, знаю. Это как-то связано с ритмами коры головного мозга. Кажется… Только чтобы эта точка зрения могла претендовать на научность, нужно иметь возможность ее либо доказать, либо опровергнуть. Иначе – по законам точной науки – гипотеза не рассматривается вообще. Но каким образом и кто мог это проверить? И даже по-другому – каким образом те, кто это, увы, на себе проверили, могли кому-нибудь рассказать о том или ином результате?

Дядя Боря усмехнулся.

В округе все пацаны знали, что аристократ Панин приятельствует с дядей Борей, и старались не нарываться. А Валерка чувствовал себя храбрецом и хозяином положения.

Глава 12

Повизгивающая на поворотах и постанывающая от сырости электричка тащилась еле-еле. Вышли бабульки, нагруженные сумищами, компания громкоголосых парней сменилась другой, тоже шумной и обвешанной плеерами. Подвыпивший мужичонка все спал, уютно уткнувшись носом в воротник своей куртки.

Наконец, объявили нужную Валерию станцию, и он встал, прихватив свой рюкзак. Едва Панин ступил на влажный после недавнего дождя покривившийся перрон, как вслед за ним из вагона птицей вылетел поддатый мужик. Ишь ты, проснулся! Пьяница всегда найдет дорогу к дому.

Валерий усмехнулся и вдел руки в лямки рюкзака. Огляделся. Куда идти? Надо спросить у кого-нибудь… Но вокруг тишина и пустота. Электричка нехотя поплелась дальше, вяло громыхнув далеко за станцией. И Валерий остался один на один с пустынным перроном, щедро покрытым лужами, застоявшимися в бесчисленных вмятинах, и с полями, необъятно разбегающимися вокруг. За ними высился глухой лес, промокший и сумрачный.

Спрошу у кассира, решил Валерий и направился к кособокому домику кассы, плохо помнившему, что его когда-то, давным-давно, выкрасили в ярко-зеленый цвет.

– Эй, постой! Тебе куда надоть-то? – закричали сзади.

Панин остановился и оглянулся. Проспавшийся мужичонка нетвердым шагом догонял его.

– Ты к кому приехал-то? Тута в округе деревень не густо. – Мужичок подошел поближе.

– Это я вижу, что не густо. Мне нужна Берендеевка.

Так сказочно, почти волшебно называлась деревня,

где когда-то жили прадеды и деды Валерия.

– Так нам по дороге! – обрадовался мужичонка. – Потопаем вместе. Автобус тута ходит два раза в день, да и то ежели повезет. Может и вовсе не прийтить. Тебя как звать-то? Я Николай.

– А я Валерий. – Панин присматривался к своему случайному попутчику.

Кого послала судьба ему в дорогу?

Николай оказался словоохотливым и проворным. Поступь его уже стала тверже, очевидно, на родной земле.

– Тута дорога все полями пойдет. Ты гляди, она скользкая, болотистая, асфальтов никаких тебе не предусмотрено. Чай, не город, – балагурил нежданный проводник, шагая впереди Валерия по узкой, змеистой тропке, местами почти исчезающей под глиной, размазанной мокрой кашей.

Вокруг тянулись бесконечные поля – пустые, нищенски-голые, жалобно-сиротливые. Валерка поежился. Стало как-то не по себе. Пощупал на всякий случай свое оружие в рукаве…

– Замерз, поди? – тотчас заметил его движение глазастый спутник. – Да ты не боись! У меня с собой! – И он радостно хлопнул себя по боку. – Всегда флягу при себе держу, чтобы в случае чего отхлебнуть… Вот дойдем до той опушки и выпьем. Для сугреву! Сразу теплее станет. А ты к кому едешь-то? Я в Берендеевке всех знаю, вырос тама. А ныне вот в город перебрался, бабу себе там нашел. Слесарем в РЭУ нанялся. Деньга нормальная есть, люди плотют, а живем мы с бабой плохо! – обреченно махнул он рукой. – Ругаемся, деремся… Она меня алкашом зовет. Ну какой я алкаш! – Николай обиженно выпятил нижнюю губу, показав гнилые обломки зубов. – Ежели выпью раз в день бутылку – это разе много?

Валерий улыбнулся, постаравшись скрыть усмешку. Похоже, его Иван Сусанин уже забыл, что интересовался, к кому едет Панин. И очень хорошо. Валерий не придумал никакой версии для случайных встречных, потому что не предусмотрел – и напрасно! – таких непредвиденных провожатых. Согласно своему излюбленному принципу: умный не спросит, дурак не догадается.

Однако мужичонка ничего не забыл, зато подсказал ответ.

– Ты, поди, к бабке Марье едешь? Она тута все ждала какого-то постояльца. Говорила, вроде охотник… – И Николай покосился на панинский рюкзак.

– Угу, – невнятно согласился с мужичком Валерий.

– Так у нас охота всем охотам охота! – обрадовался Николай. – Утки, куропатки, перепела… Зайцев полно, лисички бегают… Настреляешь полную суму. Обувка только тебе надобна другая. – Он презрительно глянул на ботинки Валерия. – Ничего, не боись! Я тебе свои сапоги дам. Кирзуха! Сносу им нет и не будет! Век потом благодарить станешь.

Возле обозначенной им опушки Николай остановился, вытащил из-за пазухи большую металлическую флягу и любовно подержал ее в руке, как великую драгоценность. Потом извлек из кармана два пластиковых стакана.

– Чистые, не боись! – сказал он, заметив подозрительный взгляд Валерия, и бережно поставил флягу на пенек. – На вокзале купил, да выпить ишшо не успел. Заснул в вагоне, разморило в тепле-то… – Он разлил водку в стаканы и протянул один Валерию. – Ну, будем здоровы!

Панин насмешливо, но с некоторой долей восхищения полюбовался, как Николай одним глотком выхлебал весь стакан. Потом вытер губы рукой и расплылся в блаженной улыбке.

– Эх, хорошо! А ты чего не пьешь? Ты пей, не робей! Водка проверенная, завод «Кристалл». Плохую не берем! Нам травиться ни к чему! – И Николай горделиво выпятил хилую грудь.

Валерка осторожно отпил – вроде ничего… По всему телу моментально разлилось нежное тепло, нашептывающее ласковые, утешающие, облегчающие слова.

Закусили бутербродами Валерия, которых Галина Викторовна наготовила в немалом количестве.

– Ну, ты ухарь-молодец! – одобрил Николай. – Кины смотришь? А в деревне зимой чего делать? Вот телевизор-то и глядим без роздыху. У меня маманя – пусть земля ей будет пухом! – он слезливо скривился, – больно любила глядеть. С утра корову подоит, ку– рей накормит – и за телик! Ну, пошли! Рассиживаться недосуг, дорога неблизкая.

– А сколько нам идти? – спросил Валерий.

Он до сих пор даже не задумывался о том, как далеко от станции бывшее имение его прадеда.

– Да тута километров шесть будет, – «обрадовал» мужичонка. – Ничего, дотопаем! Вдвоем веселее.

Вскоре пошел дождь, сначала мелкий, крапающий, потом стал расходиться все сильнее и сильнее. Тропинка сделалась прямо-таки опасной, ноги постоянно скользили, под куртку забирался холодный ветер. Притих даже Николай. Валерий натянул на голову капюшон и мрачно подумал о том, что поездка сюда – очередная ошибка, что все это глупо, нелепо, по-детски легкомысленно… И кругом ни души. Одни только по– прежнему бескрайние поля, упирающиеся в далекий лес.

Неожиданно тропка резко свернула, и за реденьким перелеском блеснуло мокрое шоссе. Галлюцинации, что ли? – подумал Валерий. Не надо было пить…

– Ну, теперича скоро дома будем, – радостно возвестил Николай. – Вот шоссейку перейдем…

Панин изумился:

– Я не понимаю… Если можно идти по шоссе, зачем мы плелись по этой грязище? Глину зря топтали… – Он выразительно осмотрел свои облепленные желтой липкой кашей ботинки.

Николай кинул на него презрительный взгляд:

– Ну, ты соображай: тута по шоссейке крюк здоровый, лишних часа полтора ходу, а полем-то – напрямки. Мы все так испокон веков ходим. Ишшо маманя моя ходила… – Он опять слезливо покривился.

По черному от дождя шоссе изредка проносились машины, вяло прополз «КамАЗ». Прямо за шоссе начинались деревни.

– Наша вторая будет, – с прежним весельем сообщил Николай. Настроение у него менялось, как у ребенка. – Почти дотопали.

Низкие старые домушки смотрели на путников подслеповатыми грязными окнами. Нехотя передаивались осипшие от сырости ларингитные собаки, тоскующие по «Стрепсилу». В палисадниках и огородах никого не было – то ли все жители попрятались от непогоды, то ли осталось их здесь так мало, что и не сыскать.

Валерий шел опять задумавшись. Какая-то нелепая, пустая затея… К чему эта поездка за город?.. Дурацкая экскурсия, выдуманная им самим… Он все больше и больше жалел о напрасно потраченном времени, хотя пока ничего еще не выяснил точно.

– Слушай, – спросил Панин бодро шагающего впереди Николая, который на подходе к родной деревне приложился к фляге еще раз, – я слышал, что в твоей Берендеевке есть какое-то старое имение. Осталось от князей.

Попутчик пренебрежительно отмахнулся:

– Да какое тама имение! Так, одни развалины… Стенки торчат… Все травой давно заросло. Вот старый сад, он ишшо остался. Его никто не трогал, не вырубал.

– А что там было, в этом имении, после революции? Старики, наверное, рассказывали? – стараясь говорить по возможности равнодушнее, продолжал выспрашивать Валерий.

– Да ничего не было! – вновь махнул рукой Николай. – Как сбег этот князь, так тама никто и не жил. Но когда колхоз образовали, в энтот дом вселили вроде как контору, ну, или сельсовет, точно не упомню. Только чего-то недолго они тама пробыли, стали бабы болтать, будто привидение тама князево вечерами бродит… Ну, дурь всякую несли! Но сельсовет съехал в другое место, а дом энтот прокляли. А ты чего спрашиваешь? Эх, да мы уже притопали! – радостно завопил он.

Проводив сына, Галина Викторовна включила стиралку и стала резать овощи для борща, который обожал Валерий. И вдруг зазвонил телефон.

«Кто это в такую рань?» – удивилась Галина Викторовна и поспешила к телефону, на ходу вытирая руки о фартук.

Звонил беспутный брат Виктор.

– Ты, выходит, Галка, мне названивала? – весело справился он. – Приехал поздно ночью, глянул – а мой аппаратик верно сохранил твой номерок…

– Тебе звонил Валерий, – сухо объяснила Галина Викторовна.

– А-а, племянничек, стало быть? Молодец он, я тебе скажу! Не в тебя и не в твоего благоверного Туманова. Где он, голубь мой, обретается?

– Тебя кто интересует: Михаил или Валерий? – еще холоднее спросила Галина Викторовна.

– Оба! – захохотал Виктор. – Но племянничек намного больше. С твоим Мишенькой я давно неплохо знаком.

Галина Викторовна с трудом подавила в себе вспышку гнева. Сразу вспомнилось, как много лет назад, когда Валерик был еще дошкольником, она с ним вместе отправилась к брату, чтобы убрать квартиру. Галя часто так делала – после маминой смерти Виктор квартиру запустил да вдобавок часто разъезжал по своим загадочным и подозрительным для Галины командировкам. Обычно Галя предупреждала брата о своих запланированных визитах, но тогда не сумела дозвониться, махнула рукой и поехала наугад. Ключ у нее был.

Открыв дверь, Галина на минуту остолбенела и крепко сжала ладошку сына в своей руке. В квартире разговаривали…

– Мама, ты что? – встревоженно спросил Валерик. – Там воры? Давай звонить в милицию!

Вполне подкованный жизнью опытный городской ребенок.

Галя молчала. Если бы воры… Из комнаты доносился кокетливый довольный голос Михаила Туманова. И второй – женский, умиротворенный, ласковый…

Галина еще крепче стиснула ладонь удивленного сына и решительно шагнула в квартиру.

– Здравствуй, Миша! – сказала она ошеломленному, застывшему на месте мужу. – Давно не виделись… – И обвела комнату задумчивым взглядом.

Незастеленный диван, раскиданные вещи, брошенная как попало косметика…

– Папа! – радостно закричал Валерий и бросился к отцу.

Тот подавленно улыбнулся.

На женщину, сидевшую в кресле, Галина старалась даже не смотреть. Наверняка молодая и прекрасная. У Туманова безупречный вкус.

– Решила убрать Виктору квартиру, – невозмутимо продолжала Галина, – но, видно, придется отложить до другого раза. Вы тут хоть немного приберите за собой, а я заеду на следующей неделе. Теперь буду заранее ставить тебя в известность о своих планах. Прости, что так вышло. Пойдем, Валерик.

Ничего не понимающий сын послушно подошел к ней. Хорошо, что он тогда был еще мал и совершенно не запомнил этого случая.

– Что тебе надо, Виктор? – сурово спросила Галина Викторовна.

– Странная ты, Галка! – захохотал брат. – Что мне надо! Это племянничку что-то надо, раз он мне так упорно названивал! И я догадываюсь, что именно.

– А если догадываешься, то нам вообще не о чем говорить! – отрезала Галина Викторовна. – Я передам Валерию, что ты наконец вернулся и жаждешь с ним пообщаться. Он приедет в воскресенье вечером. – И повесила трубку.

Говорить с братом было тяжело. Никак не могла Галина забыть все происшедшее, никак не могла простить Виктора…

Хотя так ли уж он был виноват? Ну конечно, предал сестру, помог гуляке-шурину, облегчил ему жизнь… Но разве Мишенька не устроился бы и без помощи Виктора? Разве изменился бы, стал верным семьянином?.. Смешно даже думать об этом… Горбатого и могила не исправит…

Галина Викторовна вздохнула и подошла к окну. Дождь… И такой сильный… Хорошо бы местный. Иначе Валерию придется мокнуть там, в этой деревне. И зачем сын туда поехал?..

– Вот тута бабка Марья живет, – ткнул Николай пальцем в одну совсем разваливающуюся избенку.

Валерий присвистнул: как в таком домушке вообще можно находиться? Особенно осенью и зимой…

– Толкай дверь – не заперто. А я вон тама бытую! Видишь калитку с петушком? Приметный! Сам вырезал! – Он опять горделиво выпятил хилую грудь. – Заходи, выпьем!

– Ты один здесь живешь? – спросил Валерий на всякий случай.

Вдруг снова понадобится расспросить этого болтуна…

– Зачем один? – словно обиделся Николай. – Братан у меня. Старшой. Архипом зовут. Плотничает. Вдовеет давно. А девка его, дочка, в город подалась и сгинула. Два года нету вестей. Може, Архип тебе ишшо чего об энтом имении порасскажет. Слухов-то полно, да кто им верит? – Он пренебрежительно махнул рукой. – Ты бабке-то Марье кричи пошибче, глуховата она!

Николай зашагал по размытой, разъезжающейся под ногами дороге к своему дому с петушком на калитке, а Валерий постоял минуту в раздумье, а потом толкнул, как было велено, низкую покосившуюся дверь. Пахнуло печным теплом, кошками и молоком.

Валерий прошел через крохотные сенцы и вошел в избу.

– Здравствуйте! – громко сказал он. – Баба Марья, я из города приехал, на три дня. Можно у вас пожить? Я заплачу. Мне Николай вас рекомендовал. – И Панин запнулся, вспомнив, что не знает фамилии Николая. – Брат Архипа-плотника, – уточнил он.

Из-за печи осторожными неслышными шажками вышла крошечная сгорбленная старушка. Но когда она зорко глянула на Валерия, он растерялся. Такие оказались у этой древней замшелой деревенской бабульки глаза, что всем девкам на зависть – огромные, живые, будто подсвеченные волшебным фонарем, негасимым до самой смерти.

Валерий сразу вспомнил Женьку. Очень некстати.

– Я… – вновь забормотал он.

– Да я уж слыхала, – отозвалась бабка Марья. – Проходи, милок, садись. Сейчас чайку согрею тебе с дороги. Вымок небось?

Валерий с большим удовольствием разделся и сел к большому, грубовато, но прочно сколоченному столу. Огромная беленая печь дышала нежным теплом. С нее свешивались сразу три кошачьих хвоста.

– Ох, негодяйки! Ох, гулены! – заворчала хозяйка, поймав взгляд Валерия. – Мышей ловить ленятся, зато телевизор им подавай! Только и смотрят, только и смотрят! Все подряд. Особливо новости уважают, девушку эту темненькую, с гладкой головой… Как же ее… Запамятовала.

– Екатерина Андреева, – подсказал Валерка.

– Вот-вот, она самая, – мелко закивала бабулька. – Тебя как звать-то, милок? Недослышала я…

Валерий опять смешался:

– А я не представился. Простите… Валерий.

– Ага, ага… – вновь закивала бабушка, разливая чай в большие керамические чашки. – Вот хлеб, вот масло, вот мед… А ты зачем к нам, милок, пожаловал? По делу небось? Сюда без дела ни одна птица не полетит.

В который раз эта древняя бабулька смущала Панина… И опять острый, внимательный, цепляющий крючком взгляд…

– Хочу посмотреть на имение предков, – неожиданно для самого себя признался Валерий. – Разрушенное…

Бабулька не спускала с гостя глаз.

– Ты пей чай, пока горячий. И хлеб намазывай. Стало быть, потомок ты… панинского роду-племени… Хочешь дом построить?

Она повторила Женину идею.

– Нет, зачем? – Валерий с удовольствием прихлебнул чай. Крепкий и вкусный. Даже странно пить такой в этой глуши. – Дом мне ни к чему. Так просто…

– А так просто, милок, ничего не бывает. И ты мне голову не морочь. Не хочешь правду сказывать – не надо. И то верно: как это так сразу незнакомой бабке все выкладывать? – Хозяйка говорила, а сама все приносила какие-то миски и кастрюльки и увлеченно расставляла их на столе. – Обед я тебе собрала. А то сразу на часы не глянула, думала, чайку с тобой попьем. Да уж время не раннее. Небось долго добирались?

– Одним словом, пешком, – сказал Валерий. Он чувствовал себя неважно: бабулька явно что-то подозревала. – Полями шли. Грязищу месили. – Он вспомнил о своих перепачканных ботинках, оставленных в сенях. – Мне бы обувь помыть…

– Помоешь, помоешь, – опять мелко закивала бабка. – А в рюкзаке твоем чего?

Валерий хлопнул себя по лбу и вскочил:

– Забыл! Я сейчас!

Он вылетел в сени и приволок рюкзак в комнату, достал минералку и конфеты, которые мать уложила, несмотря на его возражения. Зато теперь все пригодится.

– Вы сладкое любите?

На стол вывалилось множество конфет в ярких фантиках.

Хозяйка разулыбалась беззубым ртом.

– Угодил ты мне, милок! Так угодил… – И стала перебирать гостинцы.

Выбрала «Коркунова» – вкус отменный! – развернула и надкусила.

– Вы одна живете?

Бабулька снова закивала:

– Мужа схоронила, дети уехали. Кто куда… И на лето не приезжают. Пишут, что в Турции лучше. – Она рассыпалась мелким смешком. – Знамо дело, лучше. Теплее. Вон, по телевизору показывают. Доживаю свой век. Вот пообедаем и пойдем с тобой на этот дом смотреть. Чего ты там забыл? – Она вновь глянула колючим хитрым взглядом.

Валерий слегка поежился:

– Память предков…

Бабка засмеялась:

– Память… Насмешил! А чего раньше не вспоминал?

– Не знал. Мать не рассказывала.

– А теперь, видно, узнал? И что же это ты такое услышал? – Бабка приблизила свои молодые огромные глаза к лицу Валерия.

Как похожа на Женьку…

И он почувствовал себя совсем плохо.