Текст книги "Монастырь дьявола"

2013 год, Восточная Европа

Фонариком он быстро прошелся по стене – двери нигде не было. Она исчезла. Он вернулся к своим спутникам – близким к самой настоящей истерике.

– Нужно думать – спокойно. Иначе мы все тут сойдем с ума. Поубиваем друг друга, – и, бросив на москвича пристальный взгляд, добавил, – Возможно, я убью тебя первым. У нас нет другого выхода, кроме как понять, что мы заперты здесь. Вернее, нас заперли. Мы должны думать о том, как отсюда выбраться! Надеюсь, хотя бы это понятно?

Потом усмехнулся. Темнота…. Что им знать о ней? И если их заперли вот так, в темноте, то какая разница, где быть запертым: в пустоте неизвестного замка или в центре современного мегаполиса с множеством машин, витрин, улиц, людей? Он распрямил плечи. Справился с болью, справится и с какими-то призраками. Подумаешь…

– И что теперь? – врач опустился на пол. С каждым мгновением луч фонарика становился все тоньше и тусклее. Потом свет погас.

– Если дверь открылась прямо перед вами, это еще не значит, что в нее нужно войти.

Врач спросил:

– Но ты вошел?

– Вошел. И, возможно, совершил ошибку.

– Как ты можешь знать?

– Никак. Я не узнаю об этом и не захочу узнавать.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Разве? По-моему, ответил подробно. Но если ты не понял….. Ты хотя бы знаешь, где мы находимся? Я – нет.

– Но в монастыре что-то случилось?

– Возможно, много веков назад. И с тех пор….Одно я знаю твердо: все это не случайно. Все это не просто так. И основная точка – рукопись. Именно от рукописи и стоит отталкиваться. Нам же остается только ждать утра. Что бы тут ни жило, в этом городе – монастыре, оно наверняка боится солнечного света.

Тонкая серебряная нота возникла из глубины темных сводов, разлилась в воздухе нежной трелью. Это был удивительный звук – звук, исполненный сияющей чистоты, какая только может существовать в детском голосе. Детский голос…. Тоненький голосок маленькой девочки пел рождественскую песенку о двух ангелах, прилетающих ночью к домику, где спит малыш, мечтающий о чудесах. Голос пел детскую песенку о мягком снеге, укутывающем теплой белой шубкой заснувшую землю, о елке, которую нарядили в гостиной, о двух ангелах, которые, сидя на карнизе окна, охраняют сон малыша, мирно спящего в своей уютной кроватке, обещая исполнить самое сокровенное из всех его желаний – волшебной ночью под Рождество.

Он застыл, сраженный странным явлением (детская песня в темноте), до тех пор, пока мелодия не впилась в его сердце (она была знакомой! Знакомой!), и в тот самый момент его сердце вздрогнуло, захлебнулось болью, как будто его ударили ножом.

«– …. И перестань действовать мне на нервы! Я объяснил достаточно понятно! Тебе уже давно пора стать взрослой девочкой, и понимать то, что тебе говорят! В каждом году будет елка, а я разве виноват, что важные переговоры, которых я ждал целый год, назначены именно на этот день!

– Но ты обещал! Ты же мне обещал! Ты обещал пойти со мной на елку!

– Да что же это такое, в конце концов! Я все тебе объяснил! Тебе давно пора понять, что твой отец очень занят, у него важный, серьезный бизнес, он работает, зарабатывает деньги, а не валяется на диване!

– Всех денег все равно не заработаешь!

– Кто тебе это сказал? Мама? Так вот ей скажи то же самое!

– Папа, но неужели нельзя отложить свои дела на два часа и пойти со мной на елку?

– Разве я виноват, что переговоры с этим клубом, и подписание контракта назначено именно на то время, когда у тебя елка? Разве я в этом виноват? Пойми ты: подписания этого договора я ждал целый год! Он открывает для нас такие возможности, что…А! Ты все равно ничего не поймешь! В конце концов, ты же поедешь с мамой!

– С мамой я хожу каждый год! Я хочу с тобой!

– Елка тоже бывает каждый год! Я пойду в следующем году обязательно!

– Но ты даже не послушаешь, как я буду петь!

– Дома мне споешь!

– Давай сейчас!

– Нет, лучше вечером. Сейчас мне надо сделать несколько очень важных звонков…».

Детский голос пел о снеге, падающем в ночь под Рождество, и о малыше, мирно спящем в уютной кроватке, и о двух ангелах под крышей дома, которые…. Он вскочил, чтобы бежать в темноту:

– Прости меня! Я иду! Я сейчас иду! Прости меня!

Он бросился вперед рывком… Какая-то тяжесть обхватила его руки, плечи, тяжесть, не дававшая сдвинуться с места, дышать… Он отчаянно боролся – до тех пор, пока его не повалили на пол, лицом вниз, и там он наконец пришел в себя: от незначительной боли в разбитой губе и от поражающей насмерть боли в сердце. Москвич и врач держали его, буквально повиснув на нем. Наконец они ослабили хватку и с облегчением вытерли пот…

– Оставьте меня… – он дернулся всем телом, затем сел, и в тот момент увидел то, что увидели его спутники. Песня исчезла. В темноте, впереди, откуда она шла, был светящийся синий квадрат, обрамленный, вместо рамы, горящим пламенем. В глубине билось искаженное злобой лицо чудовища, монстра (ужасающий истинный лик настоятельницы). Звериный оскал находился в глубине квадрата за толстым стеклом, и было ясно, что по какой-то причине он не может вырваться наружу. Существо словно запечатали пламенем, и оно бесилось от дьявольской злобы. Яркая вспышка – и все исчезло, в том числе и детская песня. Он опустился на пол, закрывая лицо руками.

– Это была ловушка, – врач осторожно прикоснулся к его плечу, – тебя хотели забрать!

Он молчал по-прежнему, закрывая лицо руками. Врач осторожно спросил:

– Это был голос твоей дочери, верно?

– Она пела эту песню. Она должна была петь ее на рождественской елке, зимой. Она так просила меня пойти с ней в тот день…. Я был занят делами, и не пошел. Не слышал, как она поет.

– Ничего страшного, в этом году точно пойдешь! – весело сказал врач, – особенно после такого напоминания!

– Не пойду, – голос его прозвучал тихо.

– Твоя дочь… Она осталась дома? Ты беспокоишься о ней? Думаешь, что она в опасности?

Он отнял руки от лица.

– Я никогда больше не пойду с ней на елку. И я никогда не услышу, как она поет. Моя дочь умерла несколько лет назад. Ей было девять.

– Прости, пожалуйста…. – неуклюже пробормотал врач, – прости… я не должен был…я…

А потом раздались шаги – возникшие из темноты. Все трое увидели белую тень – призрака, и, когда шаги приблизились, из темноты появилась фигура женщины в длинной белой одежде. Женщина как будто плыла над полом, двигаясь по направлению к ним и не касаясь ногами досок. Он узнал ее и облегченно вздохнул. Это была та самая женщина, которая разбудила его ночью, чтобы указать место, где спрятан таинственный сверток. Его спутники онемели от изумления, застыв, как живые статуи.

Призрак приплыл к противоположной стене. Женщина вытянула руку и, когда прикоснулась ладонью к камням, раздался громкий щелчок. Тут же они увидели дверь – самую настоящую дверь в стене, но только заколоченную досками, занавешенную большой ржавой цепью. Женщина протянула руку во второй раз – и цепь упала на пол с громкий лязгом. В тот же самый момент призрак исчез.

– Дверь! Она открыла дверь! Дверь! – завопил москвич.

Доски двери были гнилыми, но гвозди, державшие их, прочными. Они трудились достаточно долго – до тех пор, пока последний гвоздь не упал на пол. В высоких сводчатых окнах появились первые лучи рассвета.

Навалившись одновременно, они толкнули старинную дверь, из которой посыпалась труха. Быстро проскочив прямую деревянную лестницу, они оказались на высоком зеленом холме, с наслаждением вдыхая свежий утренний воздух. Они стояли на холме прямо за замком. С возвышения ясно просматривалась узкая лента дороги (той самой дороги через лес, по которой они пришли). Лес виднелся вдали сплошной темной полосой, но верхушки деревьев были чуть позолочены ясным утренним солнцем. День обещал быть ясным и солнечным: желтый диск солнца уже поднимался из-за леса и холмов.

Они находились с противоположной, тыловой стороны замка, далеко от ворот, которые были и не видны. Вскоре они шагали по дороге по направлению к лесу.

2013 год, Восточная Европа

– Послушайте… нужно решить, что мы будем говорить обо всем этом! – немного задыхаясь от быстрой ходьбы, сказал врач.

– Нужно молчать. Мы должны молчать. До тех пор, пока мы не выясним все, что произошло!

– А мы будем выяснять? – в голосе врача прозвучала ирония.

– А почему нет, если уж ситуация сложилась таким образом? – отреагировал москвич, – в конце концов просто любопытно узнать, что произошло в монастыре, куда делся город и каким образом все это касается нас!

– Что ж, я за то, чтобы раскрыть тайну! – сказал врач.

– Я и подавно! – он усмехнулся, – с этого момента тайна становится моей личной, если уж касается напрямую меня! И я не успокоюсь, пока ее не раскрою.

Вскоре лес стал реже и сквозь просветы в деревьях они увидели остов автобуса и фигурки бегающих людей. Возле места катастрофы почему-то было слишком много людей. Они вышли на поляну и почти сразу же наткнулись на женщину-экскурсовода, которая подбежала к ним с радостным криком:

– Ну наконец-то! Где вы пропадаете? Мы дозвонились! Все телефоны заработали! Сейчас за нами пришлют помощь! Они уже едут!

– Здесь всегда было так пустынно? – обратился он к ней.

– Да, действительно, – она согласилась, – здесь пустынная местность. Поблизости нет даже самой маленькой деревушки. Ближайшее жилье за много километров отсюда. А ведь странно, почему остается пустынной такая красивая земля! Здесь никогда не пытались даже что-то строить. Говорят, об этих краях ходит какая-то дурная слава, но что именно, я не знаю… Я слышала только, что это очень плохое место. Я никогда не слышала, чтобы в этих краях жили люди, а я вожу экскурсии по замкам уже много лет! Ой, смотрите – кажется, помощь! – и, прервав разговор, женщина побежала к автобусу и машинам (в их числе и машине скорой помощи), которые действительно двигались по направлению к ним между деревьев.

Машины подъехали практически одновременно, и вскоре все смешалось в столпотворении и шуме: туристические автобусы соседствовали с полицией, а телевидение – со скорой помощью. Раненого водителя погрузили на носилки и увезли на скорой – под щелчки и зажженные лампочки фото – и видеокамер. Он постарался спрятаться подальше от камер, и одним из первых пробрался в автобус, предназначенный для тех, кто не пострадал. Наконец шумная кавалькада двинулась в путь. Женщина экскурсовод скучала на переднем сидении возле окна. Он подсел к ней.

– Я хотел вас спросить. Мне рассказывали, что в этом лесу находятся развалины монастыря, построенного на месте древнего города. Говорили, что монастырь очень древний, построен много веков назад. Стены неплохо сохранились…

– Монастырь? Первый раз слышу! Ничего подобного здесь даже близко нет!

– А мне рассказывали, что это очень красивая постройка. Напоминает целый город, огороженный высокой стеной. Мне было бы интересно узнать, почему в него не возят туристов.

– Я не знаю, кто вам это рассказывал, но он ошибся. В этих краях никогда не было монастырей. Я ведь уже говорила вам, что эти земли всегда были пустыми. А знаете, мне очень интересно то, что вы мне рассказали. Дело в том, что в средние века действительно маленькие города строились вокруг монастыря и замка местного сеньора. Такие поселения стирали монастырские границы и полностью сливались с городом, с остальными домами. Получался так называемый монастырский город, в котором монахи жили открытой жизнью, а не в замкнутом пространстве. Но меня заинтересовал ваш рассказ потому, что подобные поселения не сохранились до наших дней в чистом виде. Постройки домов разрушились, и ради сохранения сомнительной исторической ценности их никто не стал бы восстанавливать. Реконструировали только замки и крепости как музейные комплексы. А городки, о которых вы мне рассказали, в таком виде сохранились только на страницах учебников истории, то есть в теории. Мне очень интересно, как вы сумели все это узнать? Вы увлекаетесь историей?

– Нет.

«– …..как ты сказала? Сзади было что, конюшня?

– Ну папа, подожди, не перебивай! Ты ничего не понимаешь! Какая конюшня? Смотри, я тебе нарисую! Вот я рисую много-много домиков, видишь?

– Какие домики? Мы же говорили о замке?

– Папа! Настоящий замок и был из множества домиков, только все они были внутри! Слушай: бедные люди, горожане, селились поближе к замку богатого феодала, сеньора этой земли. Рядом всегда была церковь. Все это обносилось высокой крепостной стеной, и так замок превращался в небольшой город! Очень часто церковь была совмещена с монастырем, и за церковью находились кельи монахов, дом, в котором они жили, и часто библиотека. Иногда замок феодала был намного меньше по размеру, чем монастырь вместе со всем пристройками. И часто главная власть принадлежала монахам, которые всем управляли и у них было много-много денег, поэтому замок и все дома города называли монастырем! Говорили монастырь – а на самом деле это был небольшой город с настоящим замком!

– Где ты все это вычитала? Из книг?

– Из книг, конечно! У меня их много, книг. Знаешь, среди них такие интересные… Я и не думала, что про замки можно так интересно писать. Ты мне подаришь еще книжки, папа? Папа!»…..

– К сожалению, не сохранилось ни одного подобного замка-города. Их невозможно сохранить. Во-первых, большая площадь, а во-вторых, слишком много построек, не представляющих никакой художественной ценности – к примеру, крестьянских хижин, постоялых дворов… Музейный комплекс служит определенной цели, это не только история, но и бизнес. Поэтому мы сохраняем историю так, чтобы она была интересна для туристов.

– А что происходило с такими городами потом?

– Их стирали с лица земли феодальные войны и междоусобные распри местных феодалов, каждый из которых хотел урвать кусок пожирнее, особенно за спиною соседа. А в этих краях был целый период восстаний, которые часто возглавлялись рыцари-крестоносцами, вернувшимися из святой земли. Часто причиной таких восстаний была религиозная рознь, но в основе всегда лежала алчность. Потом было нечто вроде крестового похода на секты катаров и люцифериан, которыми, по официальным церковным документам, были полны эти земли. Церковь уничтожала ересь и колдовство целыми городами и строила монастыри на их месте, чтобы очистить землю. Поэтому в наших краях так много монастырей. И так много уничтоженных городов. Но и монастыри гибли в этих войнах, так как они были укреплены и представляли собой нечто вроде вооруженной крепости. Часто монастырские замки использовали для настоящей обороны, и их осаждали, как города.

– Значит, церковь преследовала свои цели?

– Не всегда. Иногда это были просто фанатики, средневековые фанатики, чьи действия теперь нам трудно понять. Но тогда они могли быть оправданы.

– Оправданы?

– Церковь уничтожала своих врагов с мечом в руке. Тогда был век жестоких нравов. Ходили легенды о поклонниках дьявола, чья организация была довольно могущественна. Точно так же, как большинство порядочных людей поклонялись Богу, были и такие, которые поклонялись дьяволу, и ради своих черных месс убивали других людей.

– И поэтому уничтожали детей и женщин?

– Я думаю, вы преувеличиваете. Все эти ужасы про инквизицию довольно преувеличены современными любителями исторических сенсаций! Их просто выдумывают! В большинстве случаев всё это – просто ложь. Ничего страшного в работе инквизиции не было. Церковь должна была как-то защищаться.

– А кто на нее нападал?

– Многие! Очень многие! Кроме того, нужно понимать время, в которое они жили, их грубую психологию…..

– А почему вы считаете, что их психология была грубой?

– Ну… Они явно не думали, как мы сейчас в цивилизованном обществе! И не испытывали такие чувства (нежные, утонченные), как испытываем мы! Это были другие чувства (грубые, простые), другой разум и нам не понятные законы отношений между людьми, грубее и проще. И потом, средневековье так от нас далеко! Зачем думать и вспоминать о тех временах, тех людях? Я не думаю, что действительно происходили такие ужасы, как нам навязывают в современном информационном потоке.

– Но вы сами говорили, что церковь уничтожала целые города…

– Просто своих врагов. Поверьте, без вины никого не убили! Если кто-то и попал в руки инквизиции, значит, он это заслужил! Если поклонники дьявола убивали тех, кто служил церкви, должна же была церковь как-то защищаться!

– Понятно, – ему вдруг расхотелось продолжать разговор. Взгляды женщины показались ему настолько глупыми, что не могли вызвать ничего, кроме презрения. Но в то же время он понимал, что именно так думает большинство людей. Простые люди просто никогда не задумываются о том, что психология инквизиционных доносов, предательств и преступлений мало отличается от доносов, предательств и запугиваний в век компьютеров и мобильных телефонов. В современности никого не сжигают на кострах. Предпочитают «сжигать» – другим образом.

Вежливо кивнув женщине, он прошел через салон автобуса на свое место. Потом откинулся на удобную спинку и взглянул украдкой по сторонам. Салон выглядел мирно и безучастно: успокоенные пассажиры занимались своими делами. На него никто не обращал никакого внимания.

Он аккуратно достал из кармана куртки холщовый сверток и положил его себе на колени. Сверток пах плесенью, пылью, непонятным, сладковатым запахом древности, и выглядел совершенно обычно. Осторожно развернул бечевку, боясь, что холст может рассыпаться в его руках. Но холст был крепким, и ничего не рассыпалось. Даже рукопись в форме свертка – она выглядела древней, но прочной. Он отложил в сторону рукопись (все равно в загадочных иероглифах, он ничего не мог понять) и взял в руки крест (размером чуть больше ладони) – простой деревянный крест с вкрапленным прямо в дерево большим синим камнем. Камень был очень красив. Он загадочно сверкнул в тусклом свете пасмурного дня, оставив легкий синеватый отблеск на его ладони. Его грани и четкая форма указывали на то, что это был камень благородного происхождения, а не просто кусок стекла. Настоящая драгоценность! Возможно, чистый сапфир. Он никогда не видел настолько больших сапфиров, поэтому задумчиво уставился на него.

Камень манил, притягивал его взгляд – загадочный талисман из далекого прошлого…

1413 год, Восточная Европа

Маленькая девочка бежала по длинному, темному коридору. Девочка бежала быстро, задыхаясь, одной рукой отталкиваясь от стен, другой что-то крепко прижимая к груди.

– Мамочка! Мама! – крик ее, отраженный от стен, терялся в глубинах потолка.

Девочка держала в руках свою холщовую куклу с волосами из пакли. Рука куклы была отломана.

– Мама!

Девочка быстро забежала в одну из дверей, и дверь захлопнулась за ней с пронзительным скрипом. Это была большая комната с тремя окнами и сводчатым потолком, очень светлая, с широкой кроватью под коричневым балдахином. Комната была убрана достаточно хорошо, но по темным тонам мебели становилось понятно, что это гостиница.

Возле кровати стояла мать девочки, Катерина, складывая в стопку постельное белье. Катерина выглядела опрятно и строго: ее волосы были собраны в аккуратный белый чепец, а серое платье украшал белый передник. Женщина справлялась с обязанностями горничной очень ловко. Лицо ее было задумчивым, а мысли витали где-то далеко. Так далеко, что она не заметила и не услышала, как в комнату ворвалась ее дочь с громким криком.

Вздрогнув, Катерина невольно провела рукой по лицу. Потом растеряно улыбнулась, глядя на девочку:

– Что случилось, Марта?

– Моя кукла сломала ручку! Мама, вылечи куклу! Ей больно!

Улыбнувшись, она аккуратно взяла куклу из рук маленькой девочки и быстро вставила в пазы туловища оторванную руку, потом отряхнула на кукле рванное платье и вернула ребенку:

– Ну, вот. С ней все в порядке.

Девочка наклонила голову.

– А ручка у нее уже не болит?

– Наверное, нет. Но давай все-таки спросим у нее?

Немного наклонив голову и сменив серьезное напряженное выражение лица на ласковую полуулыбку, женщина поступила так, как поступало большинство матерей во всем мире: принялась говорить с куклой и тут же сочинять кукольные ответы, пытаясь занять свою маленькую дочь не затейливой веселой игрой. Девочка заливалась счастливым смехом и хлопала в ладоши. В сводчатое окно светило солнце, оставляя яркие отблески на сложенных простынях.

– Вот, видишь, ручка куклы уже не болит. Кукла говорит, что с удовольствием будет играть с тобой дальше! – женщина протянула игрушку девочке.

Девочка засмеялась:

– Мама, ты как маленькая! Кукла же деревянная! Она не умеет говорить!

– Правда? – женщина сделала вид, что расстроилась, – а мне показалось, что умеет!

– А ты не положишь на руку листочек?

– Какой листочек?

– Как ты делаешь с людьми! Когда у кого-то болит рука, ты кладешь листочки и перевязываешь тряпочкой, а потом рука уже не болит! Помнишь, как ты вылечила старика, который живет за амбаром? И жену пекаря, когда ее ногу раздуло, как у свиньи!

– А, понятно. Но видишь ли, в чем дело… Листочки и травки нужно класть на ранку только людям, когда им плохо и больно, когда они заболели, потому, что люди более слабые, чем куклы. А кукла сама справится, у нее уже прошла ручка и она мне сказала, что готова играть дальше.

– Мама, а что делают эти листочки? Они говорят ране, чтобы она больше не болела?

– Точно! Каждый листочек и травка обладают разной силой….

– А что такое сила?

Женщина опустилась на колени, чтобы быть вровень с ребенком.

– Сила – это способность помогать другим людям.

– Лечить ранку? Чтобы не было больно?

– Да, и не только лечить ранку, но и снижать жар, и лечить боли. Травки и листики умеют лечить разные болезни, и когда кому-то очень больно и плохо, я беру листик, который знает, как забрать эту боль, и он мне помогает.

– А откуда ты знаешь, какой листик надо взять?

– Меня научила моя мама, а ее научила ее мама, то есть твоя бабушка. А когда ты станешь немного постарше, я научу тебя!

– Правда? И я тоже буду знать все про листочки и травки?

– Конечно! Я научу тебя разговаривать с ними, и когда ты подойдешь к какому-то цветочку, он расскажет тебе обо всем, что умеет, и ты будешь знать, к какой ранке надо его приложить.

– Чтобы рана зажила?

– Чтобы рана зажила.

– А у тебя много таких листочков?

– Их много в лесу. Помнишь, когда мы гуляли с тобой в последний раз, я собирала листки с одного куста, который рос на поляне? Когда я заговорила с этим кустиком, он мне рассказал, что если приготовить из его листиков лекарство и дать дедушке, то оно поможет ему от болей в ногах и спине. И я собрала листочки, и приготовила лекарство, а потом….

– Потом дедушка смог ходить!

– Да. И ему стало легче. Его ноги перестали болеть так сильно, и он смог встать с постели.

– И ты научишь меня всему?

– Если захочешь, научу.

– Конечно, хочу! Я тоже хочу быть такая добрая, как ты, и всем помогать.

Улыбнувшись, женщина обняла, поцеловала девочку и встала с колен:

– Ну хорошо, малыш, иди! А мне надо работать. Только никому не рассказывай то, что я тебе говорила, ладно?

В голосе женщины промелькнула тревога, но девочка ее не заметила. Просто кивнула со взрослым видом и послушно сделала несколько шагов к двери. Но, остановившись, решительно вернулась к матери:

– Мама! Я хочу тебя спросить…..

– О чем спросить, Марта?

– Это правда, что мы скоро отсюда уедем?

– Почему ты так думаешь?

– Я слышала, как вы разговаривали с дедушкой несколько дней назад…. А сегодня ночью ты вернулась в комнату вся промокшая и стала собирать наши вещи. Ты думала, что я сплю, но я не спала. Я все видела… Почему ты так делала?

Женщина снова опустилась на пол перед девочкой, нервно вздохнув:

– Марта… милая моя… Послушай меня очень внимательно. То, что я скажу тебе, очень важно. Но сперва обещай, что ты никому не скажешь, даже дедушке. Ты обещаешь?

– Хорошо, я никому не скажу!

– Я хотела рассказать тебе позже… Но ладно – скажу теперь. Слушай. Мы должны уехать сегодня ночью. Не спрашивай, почему, куда – просто так нужно. Мы уедем вместе с одним очень хорошим человеком, который приедет за нами…

– А знаю, кто он! Это красивый офицер, которого ты любишь!

– Откуда ты про него знаешь?

– А дедушка говорил! Он говорил, что этот офицер очень хороший, и любит нас с тобой, и что я не должна тебе мешать и плохо себя вести. А я и не собиралась! У него красивая шляпа и добрые глаза! Мама, а если он нас любит, значит, он мой папа?

– Нет. Но он будет тебе, как папа. Он очень хороший человек.

– Он нас заберет?

– Да.

– И мы будем жить с ним?

– Да.

– А почему об этом нельзя рассказать дедушке?

– потому, что все это произойдет очень быстро.

– А куда мы поедем?

– В другой город. Очень большой. Тебе там понравится.

– И мы будем жить в замке?

– Нет. Но в очень хорошем доме.

– А дедушка к нам приедет?

– Обязательно! Чуть позже мы его заберем!

– Тогда ладно. Давай поедем. А то мне здесь не очень и нравится!

– Девочка моя, солнышко мое родное… – женщина обнимала ее, целовала изо всех сил, – спасибо тебе, солнышко мое, доченька…

Девочка лукаво и кокетливо наклонила голову набок.

– Мама, а можно мне посмотреть синее солнышко?

– Синее солнышко?

– Ну хотя бы подержать его в руках? Немножко?

Женщина встала, внимательно глядя на девочку. Лицо ее снова стало серьезным.

– Хорошо. Пойдем.

Взяв дочь за руку, она вывела ее из комнаты. Они быстро прошли по темному узкому коридору до конца и по винтовой лестнице поднялись наверх. Женщина толкнула низенькую дверь в стене, и они оказались в другой комнате, намного меньшей, чем предыдущая. Это была темноватая комната с одним окном, двумя деревянными кроватями и грубым, не красивым комодом. Комната находилась под крышей, в покатой крыше было единственное окно. Женщина, порывшись в комоде, достала резную деревянную шкатулку, закрытую на замочек. Сняв с шеи свой медальон, женщина вынула оттуда крошечный ключик и открыла замок. Она вынула из шкатулки большой синий камень, мгновенно засверкавший в ее руках и словно осветивший всю комнату. Это был тот самый камень, сапфир, который находился теперь в кресте (и его нельзя было не узнать). Камень был прекрасен! Он играл в свете дня всеми гранями и поражал великолепием, являвшим резкий контраст с убогой каморкой. Девочка восхищенно вздохнула, протягивая ладонь:

– Синее солнышко!

Действительно, камень был слишком красив и роскошен для бедной комнаты, и напоминал настоящее солнце. Женщина протянула камень ребенку. Зажав в ладошках, девочка рассматривала драгоценность со всех сторон. Женщина зажала детскую ладонь:

– Пускай синее солнышко теперь будет у тебя!

– Мама, правда? Ты серьезно?

– Конечно! Пусть это будет твое синее солнышко!

– Ты мне его даришь?

– Конечно, дарю. Этот камень очень дорог для меня. Мне подарил его очень дорогой человек, твой отец. И сейчас я дарю его тебе. Смотри, не потеряй!

– Ну что ты, мама! Ты правда его даришь мне?

– Правда.

– И я смогу положить его в свою коробку?

– Сможешь.

– Мама!!! – это был крик восторга, нечеловеческой радости. Визг настоящего детского счастья. Завизжав изо всех сил, девочка бросилась на шею матери, принялась бешено ее целовать….

Стук был глухой, очень далекий, но в комнату долетел отчетливо. Это в коридоре стучал палкой старик. Вскоре послышался и его голос:

– Катерина! Катерина! Скорей иди сюда! Катерина!

– Ну, все, – с глубоким вздохом женщина разжала руки девочки, – мне надо идти. Дедушка меня зовет. Иди играй со своим солнышком. И помни обо мне, ладно?

Они поцеловались в последний раз. Девочка на ходу обернулась:

– Мама, я тебя люблю! Я очень-очень тебя люблю, мамочка!

Она быстро побежала по коридору и ее волосы развевались за спиной.