Текст книги "Оберег на любовь. Том 2"

Костя и Алена спорили между собой. Абсолютно ни о чем.

– Завтра бегать будешь, вот посмотришь! – с оптимизмом заявил мне Костик. – Вот и Ленка говорила, что на тебе все как на собаке заживает.

– Дурак! Я такого в принципе не могла сказать о пациенте.

– Какой мне смысл сочинять? Сама же так выразилась.

– Я сказала только, что у Полины заживляемость ран хорошая, на глазах все затягивается.

– Ну, я и говорю. Как на собаке!

– Отстань. Про собаку я не говорила…

Вмешался Димка, ни на секунду не отрываясь от своего основного занятия – созерцания полуживой обитательницы скомканной постели:

– Эй, может, хватит? Вот удовольствие хворой – слушать вашу сказку про белого бычка. Вы что, не понимаете – девчонку и без того ветром качает…

И в его очах, мерцающих каким-то потусторонним ультрафиолетом, в тот момент промелькнуло нечто, похожее на материнскую нежность.

– Гляньте, он нам замечания еще будет делать! Ты, Дим, вообще лучше бы помолчал! – возмутилась Алена. – Между прочим, если бы не твои бесноватые эксперименты, Полина, может, и не заболела бы. Босиком по сырой земле побегай-ка!

Я не могла понять. Что случилось с ними? Их всех будто подменили. Не было больше той задушевности в компании, и не казались они мне больше такими дружными, как вчера. Вот и Алена даже как-то странно сегодня причесалась: она заплела косы где-то на макушке, и теперь они воинственно торчали у нее в разные стороны. Если бы мне вздумалось сейчас сравнить ее с озорной и доброй девочкой Пеппи, по фамилии Длинный чулок, то у меня вряд ли получилось бы. Никакого сходства, кроме прически. Ни веселости, ни задора от Пеппи в нашей Алене сегодня не было ни на грош, зато необъяснимой агрессии – хоть отбавляй! К спору о том, кто виноват в моей немочи, подключились Дина и Дима… Динка, естественно, кричала: «Она сама виновата! И нечего тут…», а вот что кричал Димка, я уже совсем плохо понимала: кажется, он брал вину на себя… Наконец, Костя почувствовал, что бесконечные препирательства больной не в радость, и решил собрать их всех в одну кучу:

– Слушайте, да прекратите вы уже! Давайте лучше нашу поездку обсудим.

Они стали наперебой обсуждать поездку на Саяно-Шушенскую ГЭС, запланированную ими на послезавтра. И перекрикивать друг друга, и спорить, кто чаще там бывал, и хвалиться, кто из них лучше знает, как туда добираться. Как маленькие…

– Полина, надеюсь, ты с нами? – резко прервал их спор Костя, заметив, что я совсем заскучала.

На самом деле от этого гама у меня просто раскалывалась голова.

– Вряд ли, – хрипя, как испорченный динамик, еле пролепетала я, – меня родители, наверное, не отпустят.

И тут из тени, вернее, из-за шкафа вышла Дина:

– Да уж. Адекватные родичи точно не поймут. Если в такую даль намылилась, тогда какого рожна всю дорогу умирающей лебедью притворялась?

В ее реплике я не услышала дружеской поддержки. Глаза были холодными, пустыми и отливали цветом темного бутылочного стекла.

Почуяв, что перебрала, Динка равнодушно бросила:

– Не подумайте: мне вообще пофиг, кто поедет… Просто я выразила свое личное мнение: больная, так болей! Знаешь, по-моему, тебе не стоит с нами ездить.

С какой стати она мне советует? Ведь я едва ее знаю. Не терплю, когда на меня кто-то давит.

«Поеду!» – решила я.

Открытая жестянка отчего-то сильно притягивала гостей. То и дело кто-нибудь из парней подскакивал и нагребал себе горсть разноцветных, пахнущих букетом фруктовых эссенций, леденцов, запихивал в рот, при этом каждый продолжал что-то доказывать товарищам. Димка перестал пожирать меня глазами и теперь с тем же успехом пожирал конфеты. Алена хлопала плутов по рукам и пыталась образумить:

– Э! Куда! Хватит угощаться-то. Это больной.

Сама же при этом, не жалея своих белых зубов, с хрустом разгрызала желтую прозрачную монпасьешку, распространяя по комнате ярко выраженный цитрусовый аромат – довольно искусное подражание запаху настоящего лимона.

Дина, по-прежнему шныряющая взглядом по всем углам и стенам, победно окинув взглядом присутствующих, радостно известила:

– А картина-то висит криво! Вот!

Словно та въедливая ревизорша, что, наконец-то, в ходе строгой проверки выискала-таки серьезное нарушение, и теперь душа ее взыграла от невиданной удачи.

– Криво – так поправь, – раздраженно порекомендовала ей Алена, совершенно не разделяя ее восторга.

– Не… кто-нибудь другой пусть. У меня маникюр! Муха, давай ты.

Возможно, Дина, действительно не любила диспропорций, может, и правда не выносила беспорядка в доме, но мне думается другое: сейчас ей любыми путями нужно было оторвать своего Диму от этой жалкой симулянтки Полины, к которой ЕЕ парень вдруг начал проявлять странный интерес.

У нее получилось. Дима сразу отлепился от моей кровати и от коробки с леденцами, живо подскочил к раме и стал совсем неделикатно, в присущей ему резкой манере ворочать, наклонять и тягать картину в разные стороны, стараясь выровнять ее относительно плинтуса и линии потолка. «Эй, эй, уважаемый, поосторожней с моей Седой Заимкой!» – встрепенулась я, намереваясь, было, осадить горе-помощника, но не успела… Тонкая бечевка, на которой держалась картина, не выдержала столь небрежного обращения и лопнула, издав звук, похожий на щелчок в суставе. Тяжелый фанерный планшет ухнул вниз, краем зацепив графин на столике: все это загромыхало, затрубило, заскрежетало, посыпалось, зазвенело, словно какой-то стихийно образовавшийся оркестр сыграл мимолетную оглушительную какофонию. Мне подумалось, что у меня сейчас взорвутся мозги.

Костик тут же поспешил на помощь Диме и, неуклюже повернувшись, своротил микстуру от кашля. Еще не легче! Резиновая пробка с тугим чмоком выскочила из бутылки, тягучий сироп пролился на «аптекарский» стул и закапал рядом весь пол. В комнате повис резкий, до боли знакомый запах нашатырно-анисовых капель, с детства вызывающий у меня неприятные ассоциации с моими вечными простудами.

Да… Прямо скажем, так «весело» я еще никогда не болела… Когда вернулись мама с папой, ор стоял такой, что у меня голова уже гудела, как чайник со свистком, который вот-вот закипит.

– Что за шум, молодежь? – громко спросил папа, и от неожиданности все резко замолчали.

– Здравствуйте, – тоненьким голоском пропела Алена, не поднимая головы. – Вы нас извините, мы и вправду что-то разошлись. Не волнуйтесь, мы уже уходим, – и рявкнула: – Быстро все на выход!

– Полина, ты все-таки подумай над нашим предложением. Ты по-любому должна поправиться к послезавтра, – напомнил Костя, словно давая мне установку на выздоровление.

– Хорошо, я подумаю.

И они удалились.

– Быстро все на выход! – картинно нахмурив брови, очень похоже и очень смешно передразнил папа Аленку. – Это что за генеральша с косицами?

– Это Алена. Вообще-то она – Лена, но хочет, чтобы все ее звали Аленой.

– Понятно. Бой-девка! А остальные? Как, ничего ребята?

– Нормальные.

– Вот и хорошо. Все, дочь, давай, отдыхай. Утомилась ты от этих дружественных визитов, я гляжу…

После обеда все угомонилось. Иринка засопела, свернувшись в клубочек на своей кровати под простынкой. Папа с мамой тихонько переговаривались, уверенные, что я тоже крепко сплю:

– Не могу понять, Володя, что с ней. Болезнь, или просто переходный возраст, – сказала мама встревожено.

Речь, конечно, шла обо мне. Я еще крепче зажмурила глаза.

– Да? Я считал, что мы это уже проскочили. А что случилось?

– Она утверждает, что переписывается с неким Алексеем.

– Ну и что? Самое время завести друга по переписке. Когда еще переписываться с мальчиком, как не в шестнадцать лет?

– Но ведь на конвертах нет никаких штампов и адреса. Только имя. Алексею и все тут. Да и писано все одной, нашей же красной шариковой ручкой.

– Ты хочешь сказать, что она ведет переписку сама с собой?

– Вот именно! Я тебе и говорю!!!

– Может, безответная любовь? – предположил папа. – Потому и ипохондрия в последнее время случается?

– Точно. Ведь вчера она в бреду все звала его, Алексея этого. Бедный наш ребенок.

– А мне так не кажется. Смотри, опять друзей полон дом. Не успела познакомиться, а уже проходной двор.

– Да. Неплохо, что она у нас такая общительная.

– Не знаю, я как-то за свою дочь спокоен. Главное, в ней стержень есть.

– Я, в общем-то, тоже. Только не верится, неужели наша маленькая дочечка уже может влюбиться без памяти? Знаешь, вот сейчас заболела, а у меня перед глазами все стоит она, маленькая, слабенькая, в пижамке с котиками, вся зеленкой перемазанная. Помнишь, отец, как тяжело тогда Поля ветрянкой переболела?

– Конечно, помню.

Как же они меня любят! Мои золотые! Мне стало вдруг так уютно. И лихорадка прошла, и захотелось прижаться к маме, и заснуть сладко-сладко, и увидеть сон, радужный и счастливый, какие бывают только в детстве. А еще я думала: «Интересно, как правильно будет: эпохондрия или ипохондрия? И вообще, эта самая «эпохондрия» – это все-таки диагноз или больше состояние души?» – и тут же поймала себя на мысли, что для тяжелобольной рассуждаю вполне здраво.

Кажется, мне полегчало.

Глава 4. Экскурсия

Случилось ли чудо? Определенно, что-то случилось… Утром я почувствовала себя, будто только что на свет народилась. Проснулась затемно, все еще спали, и стала прислушиваться к себе. Молоточки в голове не стучат. Сглотнула – вроде не больно… И жажда больше не мучает. А что же тогда мучает? Вдруг воображению предстала плоская тарелка с горячей манной кашей: по краям растеклась радужка из янтарного масла, а по центру тоже кубик того же маслица, только пока еще твердый, чуть подтаявший снизу. А на нем капельки воды. И бутерброд с пластиком ноздреватого сыра замаячил в сознании. С ума сойти, до чего аппетитно! Голод. Вот, оказывается, что меня беспокоит. А больше, пожалуй, ничего. Я здорова?!

Я встала. Накинула халат. Тихонько вышла на улицу, прихватив полотенце. С наслаждением вдохнула, втянув в себя вкусный воздух… Легкие расправились и заполнились натуральным кислородным коктейлем, вытесняя без остатка всякие остаточные бронхиальные явления.

Осмотрелась… За нашим корпусом громоздилось неэстетичное сооружение, крашеное грязно-голубой краской, которое выполняло роль умывальника. К вытянутому рукомойнику, чем-то похожему на кормушку для парнокопытных, территориально была прикреплена наша семья и обитатели ближайших домиков. Вода с привкусом железа оказалась просто ледяной, но зато я получила ни с чем не сравнимое наслаждение. Потом я нещадно растерла полотенцем лицо, шею и уши, и кожа запылала здоровым жаром. Как хорошо! Я больше не болею!

Кое-как дождавшись пробуждения близких, я убедила маму, что чувствую себя просто замечательно. В доказательство было представлено мое животное чувство голода. Пока родные спали, я слопала две подсохшие ватрушки из вчерашней передачи, вытаскала все печенюшки и схрустела оставшиеся леденцы. Мама поверила, и мы с Иринкой отправились за завтраком.

В столовой уже собирался народ. Сладко пахло горячим какао с молоком и вообще – вкусным завтраком. На раздаче была очередь. Мы пристроились в хвост, и в суете я не сразу увидела Димку, стоящего далеко впереди. Он первый нас заметил и громко позвал.

– Эй, девчонки, подгребайте ко мне.

Я замешкалась, опасаясь, что из-за меня собьется очередь. Тогда парень схватил меня за руку и перетащил почти к самому раздаточному окну. Ира, цепляясь за меня паровозиком, очутилась рядом.

В толпе начали возмущаться, мол, молодая, могла бы и постоять. Но Дима быстро подавил нарождающийся бунт. Надо заметить, в довольно дерзкой форме:

– Чего орать? Тут вам не глухие! Я, между прочим, на них еще с семи утра занимал! – А мне шепнул: – Дуреха, напомнила б им всем, что с детьми без очереди.

От его напора я растерялась и не знала, благодарить кормильца или послать куда подальше.

– Неудобно как-то.

– Забей! Неудобно только спать на потолке… Фигня, переживут, – небрежно бросил Димка.

Экий ухарь!

Мы уже стояли вторыми, когда он вдруг придвинулся и жарко шепнул мне в ухо:

– А ты мне сразу понравилась. Еще там, на концерте, – и тут же переключился, командуя на всю столовку: – Давайте сюда свои черепушки!

Я ошарашено подала ему кастрюльки, а Ира – пустой чайник. Нас с сестрой быстро обслужили, а Диме еще долго отпускали положенные порции: на кухне произошла какая-то заминка. Глупее ситуации не придумаешь. Вроде получили свое, можно и отчаливать. А спасибо сказать? Все-таки, столько времени сэкономили. Хотя лично я не напрашивалась на внеочередное обслуживание. Мы стояли с сестренкой у выхода в раздумье: уходить, не уходить?

– А вот и я! Заждались? Представляете, на мне как раз сардельки закончились. Пока отварили, пока то, да се… Сегодня завтрак – ништяк!

– Дим, спасибо большое. Мы пошли.

– Вам спасибо, что не убежали, – Димка приглушил голос: – А я тебе нравлюсь?

– Ненормальные какие-то вопросы с утра пораньше, – ответила я нейтрально, на всякий случай, ускоряя шаг.

Маньяк какой-то! Ира семенила, но не отставала. Димка тоже прибавил ходу.

– Вот и я говорю, с утра несподручно как-то. Давай лучше вечерком встретимся и поговорим. К примеру, у аллейки, что к шахматной беседке ведет…

– Нет, не встретимся!

– Почему? Ты же выздоровела вроде.

– Я что, неясно сказала? Нет!

Все-таки неплохо, что у меня в заначке имеется печальный опыт общения подруги Сони с самоуверенным существом подобного типа. Только, пожалуй, Никитка куда терпеливее и обходительнее. Он за Сонькой хотя бы как-то ухаживал. А этот – уж совсем без тормозов.

– Ну что ты, Поль, будто деревянная?

– Какая есть.

Тут Ира, видимо, поняла: что-то идет не так, пора сестру выручать, и осведомилась, попав не в бровь, а в глаз:

– А где ваша Дина? Вы ее уже насовсем бросили?

– Не знаю, девочка, – вскользь бросил Дима, просто чтобы отвязаться от ребенка.

Ирка такого наплевательского отношения к себе не потерпела и отважно заявила:

– Значит, вы поганец. Все, кто бросают женщин – поганцы!

Он заржал. Ему, похоже, было плевать, что он такой бяка.

Мама встречала нас у входа солнечной улыбкой и, перехватывая у нас котелки, доброжелательно приглашала:

– Доброе утро, молодой человек. Проходите, не стесняйтесь… Полина, Ирина, что-то вы долго сегодня?

– Здрасте… Не представляете, какая там очередина! – отвечал за нас гость, и в своей обычной манере, без всякого перехода, непринужденно спрашивал мою родительницу:

– Вы ведь со мной Полину отпустите погулять? После болезни ей просто необходимо дышать свежим воздухом…

– Конечно, отпущу! – расплылась мама, не замечая, что секундой ранее вот этим «милым» пареньком на нее было оказано неслабое давление.

– Лично вам, молодой человек, я действительно доверяю.

Во как! Он и маму мою уже если не очаровал, то втесался к ней в доверие. Прохвост какой-то.

– Ну что, тогда до вечера? – он схватил мою ладонь и больно сжал.

– Нет! Я же сказала!

И резко вырвала руку.

– Посмотрим. Ладно, пока, девчонки.

И пошел прочь, весело насвистывая. Самонадеянный нахал!

Однако аппетита мне не мог испортить никакой Дима с его бесстыжими приставаниями. Мама хлопотала у стола, раскладывала макароны и сардельки по тарелкам и разливала по кружкам уже остывшее какао. Наконец-то я поем всласть.

– А он симпатичный парень, этот твой Алексей, – заметила мама с благостной улыбкой на устах.

Я в этот момент пыталась расправиться с сарделькой и от неожиданности резко проткнула вилкой надутую оболочку. Брызнул вкусный пахучий сок. Капли разлетелись во все стороны, и попали мне на олимпийку. Еще и Ириному фланелевому платьицу досталось. Мы уставились с сестрой друг на друга и одновременно категорически заявили:

– Это не Алексей!

А я еще я добавила оскорблено:

– Мама, ты глубоко заблуждаешься.

– А кто же?

– Это Дима, поганец! – без запинки выдала сестренка. – Вы что, его совсем не помните? Он же только вчера к нам приходил.

– Нам он не представлялся, – обескуражено пробормотала мама.

– Дочка, почему же он поганец? Вроде, парень как парень, – удивлялся папа.

Не хватает, чтобы родители выслушивали Иркину теорию о брошенных тетеньках и замене на молодых тех, что подбирают на помойке. Еще подумают, в моей новой компании творится сущий беспредел. Я не дала сестре развивать дальше ее «мудрые», отнюдь не детские мысли.

– Он просто мне не нравится. А Ира разделяет мои взгляды.

– И все же… Не стоит так грубо о человеке, – рекомендовал папа.

А мама погрозила мне пальцем:

– Я тебе! Каким словам ребенка учишь?

Ладно. Пусть думают, что это мое воспитание, и этого пресловутого «поганца» я Ирке навязала. Мне вообще придется какое-то время со всем соглашаться. Я должна быть послушной. Опасение, что меня могут не отпустить с друзьями, было велико. Поначалу, вроде, неясное желание отправиться с ними на Саяно-Шушенскую ГЭС превратилось в навязчивую идею. Видимо, сказались два дня полной изоляции от мира.

– Пап, когда у нас там следующая экскурсия намечена? – закинула я первую удочку.

Не ожидающий подвоха папа охотно вынул из кармана сложенный вчетверо листочек.

– Так… Следующая, говоришь? Собственно, она и последняя. Вот, читаю: «Экскурсия на самую крупную в мире ГЭС и посещение Черемушек, современного города молодых строителей». Получается, за два дня до нашего отъезда. Автобус от столовой отходит в пять утра. Желающие должны записаться заранее. Хорошо, что ты напомнила, Полина. Сегодня же пойдем, запишемся.

– Замечательно, что на следующей неделе. Полинка к тому времени совсем окрепнет, – мечтательно молвила мама.

– Но я уже окрепла! – выдала я себя, отреагировав слишком резко.

– Поля, я тебя умоляю. Что опять задумала? Тебе поберечься надо. Вчера еще с температурищей валялась.

– Ну, мам…

– Давай-ка, дочь, посвяти нас в свои планы, – настойчиво попросил папа.

– Я с ребятами хочу завтра поехать. Мы сами, без гида хотим. Ну, это как настоящий поход получается.

– Папа же читал. Вот же, черным по белому написано: в понедельник состоится экскурсия на ГЭС, – изящным пальчиком тыкала мама в отпечатанный на машинке текст.

– Поедешь с нами, все увидишь, экскурсовода послушаешь. В любом случае от организованной поездки больше пользы…

Только держать себя в руках и не скатиться до Иркиного глупого упрямства. Сестра в подобных ситуациях тупо гундит: «А я поеду! Все равно поеду!». Только толку-то от ее нытья…

– Подождите, вот послушайте. Вы сами учили меня самостоятельно принимать решения. Я и приняла. Сегодня я выбираю поездку с друзьями. Не обижайтесь, ладно? Но мне надо поехать с ними. Для меня это действительно важно! – я изо всех сил пыталась оставаться внешне спокойной, но убеждала родителей довольно напористо, выдвигая ряд веских аргументов в пользу поездки: – Во-первых, в условиях похода всегда лучше узнаешь попутчиков; во-вторых, ребята уже сто раз там бывали и просветят меня не хуже любого экскурсовода; а в-третьих, до отъезда уже не так много времени осталось, а мне так хотелось с хорошими людьми подольше пообщаться…

Конечно, я в большей степени апеллировала к отцу.

– Ну, если с хорошими… – практически дал он свое согласие.

– Баламутка ты, Полинка. А… Делайте, что хотите, – сдалась мама, безнадежно махнув рукой, и строго предупредила: – Только разок кашляни мне! Я тебе тогда устрою поход. Будешь взаперти сидеть до самого отъезда.

– Я согласна, мамочка. Сколько прикажешь, столько и буду. Могу вообще потом безвылазно дома сидеть! – кинулась я ей на шею.

– Нет, чтобы пообещать матери больше не кашлять, – проворчала она.

– Клянусь больше никогда не кашлять!

В носу в этот момент предательски защипало, и я чихнула так сильно, что листок с расписанием экскурсий улетел со стола, а Ира, до сих пор безучастно ковыряющая сардельку, от неожиданности подскочила на стуле.

– И не чихать! – уже смеясь, продолжала диктовать свои условия мама.

– Есть, не чихать!

Я уже поняла, что добилась своего.

…Почему меня тянуло в эту поездку, как магнитом? Новые места? Безусловно. Но ведь я с тем же успехом могла посетить те же самые места, только чуть позже, с родителями. Новые друзья? С ними занятно. Они уже много повидали. Я пока не очень-то вписываюсь в их компанию. Вот совершу с ними коллективный вояж, и у меня тоже будет право на общие с ними воспоминания.

Но если уж быть до конца честной, в голове кроме всего прочего, крутился вопрос: «Что за странная субстанция эти неразлучные Дима-Дина?» Алена говорила о них: «С этой парочкой – вопрос решенный. Они – не разлей вода на веки вечные». Тогда как объяснить неадекватное поведение Димы сегодня утром? Посмотрим, как заегозит этот сластолюбец в присутствии своей подружки. Пусть только намек сделает на то, чтобы за мной поволочиться, уж я-то живо поставлю его на место! «Хотя, по мне лучше, чтобы они вообще не поехали. Нам с Аленкой и Костей спокойней. Прекрасно обошлись бы и без них», – пожелала я в душе, но тут в памяти возник образ Димки, чертовски трогательный в своем детском желании непременно всех поразить. И ведь наколдовал же тогда этот выпендрежник Высшую Силу! «Надо же, Муха, и в кедах!», – пришло на ум абсолютно нелепое сочетание. Мне вдруг стало весело, и я тихонько рассмеялась. Да… Видно, добрые духи там, у реки, нас посетили, раз у меня осталось столько позитива от той ночи!

После завтрака семья удалилась на прогулку. Я села за стол писать письмо Алексею. Остался лишь один конверт. Последние чистые эта паршивка все же прибрала к рукам.

– Полина, ты как там, живая? – кричала с улицы Алена.

Я отодвинула занавеску.

– Еще какая живая! Заходи, – обрадовалась я.

– А я твоих видела. Они всегда так дружно по аллейке прогуливаются. Любо-дорого смотреть. А сестренка у тебя – прелесть. Я таких красивых детей еще в жизни не видела.

– Она у нас еще и умная, – добавила я с гордостью, чтобы Аленка не подумала, что наша Ирка просто красивая дурочка.

И опять про себя отметила сходство Алены с Соней. Та вечно пребывает в восторге от моей сестрицы.

– Мы с Костиком план придумали, как тебя на завтра у родителей выманить.

– Могу тебя обрадовать. Меня уже отпустили!

– Вот и хорошо. А то мы уж хотели Димку к твоим подослать.

– Это зачем еще?

– Как – зачем? Димка, он ведь и мертвого уговорит! Он бы твоим предкам популярно объяснил, что без этой поездки ты по-настоящему так и не познаешь всех красот сурового Сибирского края…

– Нет, только не это! Не надо Димку! – нечаянно вырвалось у меня, причем мой законный протест сопровождался нотками излишней истерии.

В общем, я себя выдала.

– О! – округлила глаза Алена. – Ты что-то против него имеешь? Зря. Ты его просто плохо знаешь.

– Вот именно, что совсем не знаю.

– Напрасно ты, Полина, так категорично против Мухи настроена. Димон вообще-то…

Я поспешно ее перебила, с усилием меняя тон с пронзительного на сдержанный, скорее даже на безразличный:

– Ален, а что он за человек?

– Как тебе сказать? По крайней мере, в походах не раз себя мужиком показывал. Согласись, уже немало! А еще он очень быстро людей к себе располагает. Например, моя мама о нем говорит: «Твой Димка своей харизмой убьет любого», – она пожала плечами. – А так, парень как парень. Настырный только.

– Я заметила. А Дина?

– Динка, она хитрая. Не знаю, врет эта бестия или нет, будто ее родная бабка приворотным снадобьем всех жителей в округе снабжает и, якобы, девчонка своего ненаглядного этим зельем однажды и опоила. Только, вроде, давно уж это было, ну, еще там, в «ихнем» городе. В вашем, то есть…

– Вот чушь! – не поверила я.

– Чушь, не чушь, а с Димкой у них все серьезно. Я тебе по секрету скажу, – Аленка сделала глуповато лицо, по-бабьи вздохнула и многозначительно сообщила: – Живет ведь она с ним!

– Как это? – опешила я от таких откровений.

– Ты что, маленькая что ли? Как взрослые живут. Ну, спят они вместе.

– Откуда ты знаешь?!

– Динка сама трепалась: «Совратил, – говорит, – малолетку, теперь никуда от меня не денется». Димке-то уже восемнадцать.

– Дурная что ли эта Дина? Нафига языком о таких вещах распространяться?

– Не говори. А этот тоже хорош! Мой Костя, например, меня бережет, пальцем не трогает. Ну, пообнимаемся когда, поцелуемся чуток – и будет. А этот, блин, самец! Говорю ж тебе, настырный он.

У меня было чувство, что мне рассказали похабный анекдот. Вроде бы надо похихикать, но с души воротит. Меня даже стало подташнивать. Ехать совсем расхотелось. Отношения новых знакомых меня покоробили. Если у них любовь, тогда другое дело. Но я ведь видела: нет там никакой любви! Как им только не жалко свои души калечить!

Алена увлеченно продолжала характеризовать своих героев, хотя я ее об этом не просила:

– В общем, та еще парочка. Хотя не очень-то они друг другу и подходят. Димка по натуре задира и вообще живой сгусток энергии, а Динка по сравнению с ним – вся какая-то вялая и клеклая. Как амеба.

Мы сплетничали, а на душе становилось все поганей. Мне вдруг нестерпимо захотелось написать Алексею и попросить его, как просил когда-то Ванька Жуков своего дедушку Константина Макарыча: «Милый Лешенька, возьми меня отсюда, терпеть больше нету никакой моей возможности…».

– Полина, Полина, ты чего? У тебя лицо бледное, как у покойника, – испуганно трясла меня за плечо Алена.

– Что-то нехорошо.

– Может, и правда, тебе лучше завтра не ехать? Слаба ты, видно, еще.

– Нет. Поеду, – сама не понимая почему, уперлась я.

…Сначала мы на автобусе добирались до пристани, а оттуда до плотины по воде на катере на подводных крыльях – поездка оказалась не просто интересной, а невероятно впечатляющей! Всю дорогу я с замиранием сердца пыталась представить, как может выглядеть самая высокая в мире плотина, и боялась испытать разочарование. Как раз вчера мама со смехом вспоминала свою прошлую экскурсию в Шушенское и подтрунивала над собой. Пока их везли на Думную Гору, откуда Ильич якобы взирал на бескрайние просторы и думал думу о великом переустройстве мира, мама представляла себе нечто монументальное. А на деле гора оказалась небольшой возвышенностью в чистом поле. Причем из-за дождливой погоды родители так не разглядели вдалеке обещанных им заснеженных вершин Саян. То же вышло и с другими горками Журавлиной, и Песчаной. Два крошечных холмика в сосновом бору. После этого мама уже не питала иллюзий насчет эксклюзивного шалаша на озере, в котором вождь всегда отдыхал, утомившись на охоте.

Когда рассаживались, возникла небольшая заминка. Кому с кем садиться? Я была лишней в их компании. Положение спас Дима. Он предложил: «Динок, давай, прыгай к водителю в кабину. Я бы с удовольствием сам там прокатился, обожаю, когда ветер в лицо и обзор хороший, но раз тебя укачивает…».

Аленка пустила меня к окошку, а парни сели сзади. Пока мы ехали, Димка изучал меня со спины, отчего у меня горели уши, а Алена мешала мне сосредоточиться. То угощала всех бутербродами со шпротами, доставая их из бездонной плетеной сумки-корзинки, и настойчиво делилась со мной рецептом их приготовления. То, предвосхищая события, описывала, какая красота нас ждет впереди. То клялась, что я никогда не пожалею о том, что с ними поехала. Я и не пожалела.

Мне еще ни разу не доводилось кататься на Ракете. Это такое скоростное судно, легкое, стремительное и очень комфортабельное. Казалось, что наш теплоход летит по воздуху, не касаясь воды. Я прилипла к окну и через хрустальные брызги, сопровождающие катер, вбирала в себя постоянно меняющиеся виды берегов. Вот она – могущественная природа Сибирского края во всей красе! Скалистые берега, высокие горы и бескрайнее водное пространство. Теперь я понимаю, почему Енисей-батюшка. Эту Реку нельзя не уважать за ее мощь. Мы приближались к цели. И вот нечто космическое возникло впереди. Неужели это дело рук человеческих? Вот это масштаб! Костя что-то кричал мне в ухо по поводу технического совершенства гигантской постройки и ее пропорций, но меня не интересовала техническая составляющая. Меня захватила красота плотины, если можно говорить об эстетической стороне сугубо инженерного объекта. На фоне бирюзовой воды, в створе зеленых гор плотина казалась мне каким-то гигантским дворцом с белыми мраморными колоннами из фантастического романа о пришельцах.

Потом восторженность от шокирующего зрелища сменилась умиротворением, когда мы гуляли по удивительно уютному городку, окруженному синими горами. Костя сказал, что это город гидростроителей и эксплуатационников. Костя вообще больше всех знал и про ГЭС, и про Черемушки. Выскочка Дима попытался затеять спор, доказывая, что Черемушки никакой не город, а всего лишь поселок городского типа. Но спора не получилось. Костик сразу с ним согласился и честно признался, что намеренно хотел преувеличить статус Черемушек. Из гордости. Оказалось, он родился в этих краях. Это уж потом они переехали в Красноярск.

…Мы побродили по поселку и с удовольствием присели отдохнуть на скамеечке рядом с центральной площадью и памятником героям войны. Я любовалась ухоженным сквером: безупречно подстриженными газонами, молодыми рябинками и березками, насаженными вдоль аллеи, и роскошным пестрым цветником. Вроде бы солнышко припекает, и сочные краски лета все еще радуют глаз, но в воздухе уже чувствуется еле уловимый запах осени. Или здесь, в горах, смена времен года происходит быстрее?

Алена блаженно прикрыла глаза, подставляя лучам лицо:

– Ой, до чего здесь хорошо! И как же я устала.

– Хорошо, – согласился Дима, – только жрать охота. Как насчет бутербродов? Надеюсь, не все еще слопали?

– Вот не дадут ведь человеку спокойно посидеть, – добродушно ворча, полезла в свою сумку Алена. – Однако три штуки еще осталось и, похоже, все с сыром. Со шпротами-то еще в автобусе на ура ушли.

– Так. Бутерброды девчонкам на обратную дорогу, – распорядился Димка. – Вашим сыром даже червяка не заморишь. Предлагаю пойти, как людям, поесть в нормальной столовой.

Костя засуетился, приглашая, будто был старожилом поселка:

– Айда, я одну столовку знаю. Там местных на убой кормят. И недорого совсем. Пятьдесят копеек обед.

В рабочую столовую ввалились веселой гурьбой, ободренные запахами еды. Я взяла чистый поднос на раздаче и встала в очередь за Аленкой и Костей. Дима-Дина пристроились за мной. Из богатого ассортимента блюд я без раздумья выбрала себе салатик «Витаминка», ароматный супчик из сухих опят, румяную котлетку с горкой картофельного пюре, и клюквенный киселек, словом, как раз то, что всегда любила поесть на обед. Хорошо, что я сама себе хозяйка, и мне не надо ни с кем советоваться. Обе парочки по-семейному пытались обойтись одним подносом на двоих. В зале только и слышалось милое щебетание:

– Костик, тебе борщ или грибной?

– Салатик поешь, или тебе лучше винегрет?

– Возьми себе двойной борщ.