Текст книги "Турецкий берег, край любви"

СОВЕТ ПЯТЕРЫХ

Вопреки утверждениям местных властей, представитель Российского консульства в Анталье приехал в отделение, где содержалась соотечественница, не в понедельник, а в одиннадцать утра в воскресенье. Но к подозреваемой в перевозке наркотиков гражданке РФ его не пустили, потому что, отбывая на выходные, начальник отделения несколько раз повторил подчиненным: «Русский консул приедет в понедельник, и я сам буду его принимать и сопровождать». А вот насчет адвоката никаких установок дано не было. Кроме того, прилетевшего из Стамбула защитника сопровождал никто иной, как Кемаль Озкан, член одной из самых уважаемых на Анталийском побережье семей.

Прежде чем проводить высоких гостей в комнату для свиданий, там по распоряжению начальника дежурной части проветрили и даже протерли пол.

Открыв дверь камеры, охранник знаками показал Тане: выходи. А у нее ноги будто приросли к полу. В голове застучало: «Куда они меня? А вдруг суд уже состоялся и сейчас объявят приговор?»

В комнате с большим, похожим на обеденный столом и двумя длинными скамьями она увидела двух мужчин в строгих темных костюмах.

Оба стояли возле окна и разом обернулись на звук шагов. Тот, что помоложе, двинулся ей навстречу, приветливо улыбнулся:

– Здравствуйте, Таня. Меня зовут Кемаль. Я друг Насти Тищенко. А это мой друг, – он повел рукой в сторону оставшегося стоять у окна невысокого плотного мужчины. – Его зовут Мухаммед. Он адвокат. Если вы дадите согласие, он будет вас защищать.

Тане очень хотелось верить, что вместе с этими незнакомыми мужчинами пришло избавление – от ложного обвинения, от пребывания в камере с невесть за что ненавидящей ее девицей, от страха, от неведения, от сжимающей сердце боли. Но она боялась верить.

– А где сама Настя? – спросила она тихо.

– Они с Мариной ждут нас в кафе за углом. Таня, к сожалению, у нас не так много времени. Мы тут, можно сказать, неофициально. Сейчас вы расскажете нам все, что произошло. Начиная с вашего знакомства с Мустафой. Когда и как он предложил вам слетать в Стамбул… Особенно подробно о посылках, которые передавали друг другу братья.

Собственно рассказ занял минут пятнадцать, не больше, но Кемаль часто ее останавливал, уточнял, а потом переводил ее слова другу – тот быстро, как заправская машинистка, стучал по клавиатуре ноутбука.

– Что со мной будет? – замирая от страха, спросила Таня, когда адвокат закрыл крышку компьютера. Ей огромного труда стоило удержать готовые хлынуть из глаз слезы. Проглотив подступивший к горлу ком, она прохрипела: – Хоть вы-то мне верите?

– Конечно, верим. – Кемаль взял ее за локоть. – Мухаммед – один из лучших адвокатов. Мы собрали много материала о Мустафе. Есть доказательства того, что вы далеко не первая, кого он использовал в качестве наркокурьера. Использовал втемную. Будем надеяться, что собранных нами сведений хватит для того, чтобы с вас сняли обвинение. Гарантировать, как у вас говорят, железно мы не можем, но шанс есть. Большой шанс… Да, девчонки передают вам привет и спрашивают, что нужно из еды и вещей. Может, какая-то одежда, косметика.

Губы Тани тронула улыбка.

– Косметика… Это наверняка Маринкина идея. Она ненакрашенная даже за хлебом не выйдет.

Кемаль рассмеялся:

– Точно, про косметику – это она. Настя сто раз напомнила, чтоб мы спросили, как тут кормят и какие овощи-фрукты можно передавать. Хорошие у вас подруги, Таня.

– Я знаю. – Она покосилась на Мухаммеда и, привстав на цыпочки, жарко зашептала Кемалю на ухо: – А сколько нужно будет заплатить вашему другу? Понимаете, у меня с собой только восемьдесят долларов и еще четыреста в номере, в сейфе. На руках вообще ни копейки. Только в сумке, которую отобрали. Но если я скажу, что на адвоката, мне же их должны отдать, правда? А если этого не хватит, я займу у девчонок.

– Мы этот вопрос уже решили.

Они прощались, когда Таня вдруг замолкла на полуслове и, силясь что-то вспомнить, свела к переносице брови:

– Кемаль, а что значит по-турецки «оруспун»?

– Хм-м… А где вы это слышали?

– От соседки по камере. Она меня за что-то ненавидит. Я даже боялась, что она меня ночью задушит.

Насторожившийся при слове «оруспун» Мухаммед обратился к Кемалю с коротким вопросом. Тот быстро перевел суть Таниных опасений насчет сокамерницы. Мухаммед положил портфель с бумагами и ноутбуком на стол и, бросив на ходу какую-то реплику, вышел из комнаты.

– Мухаммед сейчас попробует что-нибудь сделать, – пообещал Кемаль. – Узнает, есть ли возможность развести вас по разным камерам.

– А за что она на меня взъелась-то? Ведь абсолютно никакого повода не было.

– Надеюсь, Мухаммед это выяснит.

В комнате для свиданий было душно почти так же, как в камере, и Таня сочувствующим взглядом окинула костюм Кемаля:

– Вы хоть пиджак расстегните, а то умрете от жары.

– Ничего. Мы же должны были произвести впечатление. У турок, особенно у госслужащих, к людям в костюмах – особое отношение.

На пороге появился Мухаммед. На лице, которое в предыдущие полчаса пугало Настю строгостью и даже суровостью, сейчас играла легкая улыбка. Минуты три он что-то рассказывал Кемалю, изредка косясь на Дронову. Пару раз касался пальцами груди и чуть наклонял голову.

«Извиняется, что не говорит по-русски», – догадалась Таня. Развела руками, кивнула в ответ: дескать, ничего страшного, я подожду.

Мухаммед давно закончил повествование, а Кемаль все никак не приступал к переводу, потирая ладони и кусая губы.

– Ну? – не выдержала Дронова.

– Конфликт, кажется, улажен. Соседка больше не будет на вас злиться. Мухаммед ей все про вас объяснил. Она сочла вас конкуренткой.

– А она кто?

– Проститутка.

– …

– Мириам и ее… коллеги считают, что русские девушки, у которых в Турции случаются романы… – Кемаль говорил медленно, тщательно подбирая слова, – развращают местных мужчин, потому что любят их бесплатно, а зачастую и сами дарят им подарки. Поэтому бизнес турецких проституток в последние годы стал падать. Они даже хотели обратиться в правительство с требованием прекратить… – тут серьезность Кемалю изменила и, прыснув, как мальчишка, он закончил: – Русский демпинг.

– А откуда она узнала про меня и Мустафу?

Повернувшись к Мухаммеду, Кемаль что-то сказал по-турецки. Адвокат неопределенно пожал плечами, но свою версию все же выдвинул.

– Мухаммед думает, что ей здешние полицейские рассказали, – перевел предположение друга Кемаль. – Предупредили, наверное, чтоб вела себя прилично – все-таки с гражданкой другой страны сидеть будет. Ну и заодно поведали, за что вы, Таня, сюда попали.

Мухаммед снова горячо заговорил, обращаясь то к Дроновой, то к закадычному другу.

– Он, – Кемаль кивнул в сторону адвоката, – просит, чтоб я вас успокоил. Теперь Мириам целиком на вашей стороне. Мухаммед рассказал ей, как вы пострадали… Как этот негодяй предал вашу любовь, воспользовался ею… Мухаммед говорит, что она чуть не заплакала.

И все-таки порог камеры Таня переступила с опаской. Мало ли, может, Мухаммед что-то неправильно понял или Кемаль не так перевел. Но сомнения развеялись в один миг. Сидевшая на лавке Мириам, увидев Дронову, вскочила, подлетела к ней и… заключила в объятия.

Зайдя в кабинет начальника дежурной части поблагодарить за предоставленную возможность встретиться с подзащитной, Кемаль и Мухаммед застали там представителя российского консульства – молодого брюнета с чуть раскосыми глазами. Тот настаивал на своем праве переговорить с российской гражданкой, втянутой в криминальную историю.

Кемаль быстро сориентировался и, пока Мухаммед отвечал на вопросы офицера полиции о жизни в Стамбуле, громких расследованиях и процессах, отвел консульского работника в сторонку:

– Вы не волнуйтесь, с Татьяной Дроновой все в порядке. Скорее всего, обвинение будет снято в ближайшее время. Мужчина, который сейчас разговаривает с полицейским, – ее адвокат.

– А вы, простите, кто?

– А я – сочувствующий по имени Кемаль.

Консульский работник сменил тон:

– Я Дамир.

– У меня есть предложение. Здесь рядом, в кафе, нас с Мухаммедом ждут с отчетом Татьянины подруги… Пойдемте с нами.

Марина и Анастасия что-то увлеченно обсуждали, размахивая руками.

Оказалось, Мироновой из Сиде позвонила ее знакомая Света. Узнав от Игоря о беде, случившейся с соотечественницей, она собрала чуть ли не всех проживающих в отеле русских, и землячество постановило: немедленно начать сбор средств в пользу Татьяны Дроновой и как можно большим составом выехать в Анталью для проведения митингов перед зданиями тамошних госучреждений. Члены инициативной группы, по словам Светланы, уже закупили ватман, фломастеры и сейчас пишут плакаты протеста.

– Вы что, это всерьез? – спросил Дамир с тревогой в голосе.

– Ну плакаты, может, и лишнее, – заметила Настя. – Но если дело дойдет до суда…

– …Тогда и плакаты будут совсем не лишние, – прервала подругу Марина. – Да у них весь бюджет страны на туризме держится, а больше половины курортников – русские. Думаете, не струхнут, когда все наши центральные каналы – и Первый, и Россия, и НТВ – с камерами и микрофонами к знанию суда на организованный нами митинг прикатят? Будьте спокойны, приедут как миленькие – это я на себя беру.

– Стоп! Стоп! Стоп! – выставил вперед ладони Кемаль. – Послушайте теперь, что мы вам скажем…

Приведенные мужчинами доводы пришлось признать разумными, хотя поначалу они и вызвали бурные протесты.

Марина набрала номер Светланы. На сей раз Миронова излагала коротко, делая акценты на важном и опуская детали. Подключила профессиональное мастерство, предполагающее умение отказываться от собственного мнения, если оно не совпало с позицией руководства, и быстро ориентироваться в потоке информации.

Закрыв крышку мобильника, Марина сокрушенно покачала головой:

– Эта Света просто ураган какой-то! Говорит, все равно приеду и девчонок привезу. Чтобы быть в центре событий и иметь возможность немедленно реагировать. Судя по всему, в отеле уже никто не отдыхает – все готовятся к борьбе за справедливость.

– И когда они намерены приехать?

– Завтра, во второй половине дня.

– Ну, думаю, к тому времени Таня уже будет на свободе. Отпразднуем это событие большой компанией.

Дронову выпустили еще до обеда. Выйдя на улицу и попав в объятия Насти и Марины, она разрыдалась, потом начала смеяться, потом снова плакала…

Одетую по-турецки девушку славянской наружности, которая стояла поодаль, первым заметил Дамир. Он едва заметно кивнул головой в сторону незнакомки и спросил у продолжавших обниматься подруг:

– Вы ее знаете?

Мгновение Марина, Настя и Таня всматривались в черты женщины, голова которой была плотно повязана шелковым темным платком.

– Тина! – Дронова кинулась к ней и вдруг остановилась как вкопанная. Женщина сама шагнула Тане навстречу, обняла и, уткнувшись лицом в плечо, заплакала.

– Тиночка, дорогая, ну что ты… Все же хорошо закончилось, меня отпустили… – Таня гладила Тину по голове, целовала в шелковую макушку. Но та продолжала сотрясаться в рыданиях.

– Девочки, дайте скорее воды! – взмолилась, обернувшись к подругам, Дронова.

Минералка нашлась у Дамира. Тина, сделав несколько глотков, немного успокоилась. Заговорила, обращаясь только к Тане, но ее мокрые от слез глаза скользили по лицам сгрудившихся вокруг незнакомых людей, ища понимания и прощения.

– Я, когда услышала, что тебя за наркотики арестовали, не поверила… Сразу поняла, что это Мустафа тебя втянул, подставил. Закрыла магазин – и к Исмаилу на работу. Вместе поехали к его дальнему родственнику, который в полиции работает. Тот велел не вмешиваться, а то могут и нас в соучастники… Ведь это мы тебя с Мустафой познакомили. Танечка, милая, если бы хоть что-то зависело от меня, да я бы… Но мужчины сказали, чтоб и думать забыла. Честное слово, я этого Мустафу первый раз на свадьбе увидела и вообще не знала, кто он! А он такой сволочью оказался! Прости меня.

– Уже простила, – Таня вытерла слезы на Тининых щеках. – А здесь-то ты как оказалась?

– Я уже второй день тут дежурю. Вчера несколько часов простояла, смотрела на полицейских, которые из участка выходят. Думала, увижу, у кого лицо доброе, подойду, спрошу про тебя. Но так и не решилась…

– А Исмаил знает, что ты здесь?

Тина помотала головой.

– Тогда тебе, наверное, лучше тут с нами не стоять. Вдруг увидит кто…

– Да-да, я сейчас пойду. А ты в отель уже не вернешься?

– Не знаю. – Таня вопросительно посмотрела на Кемаля.

Тот недоуменно пожал плечами:

– А зачем? Сейчас позвоним, чтоб вещи сюда переслали.

– Ну, тогда до свиданья. Привет Москве. – Тина попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой.

Мухаммед распрощался – ему срочно нужно было вылетать в Стамбул. Дамира удалось уговорить поехать на дружеский обед.

Еще не подали горячее, когда в ресторан ворвалась компания загорелых девчонок.

– А вот и Света, – выдохнула Миронова. – Кемаль, извини, я не предупредила. Они мне позвонили, и я сказала, куда едем…

– Да перестань ты оправдываться! – весело прикрикнул на нее Кемаль. – Это ж здорово! Девчонки, идите сюда!

Из-за стола встали в пятом часу.

– Нам пора обратно, – с сожалением известила Света. – Вообще-то мы с девчонками хотели по здешним дискотекам пробежаться. Но как мы отсюда ночью выберемся?

– Никаких проблем! – вскричал Кемаль. – Возвращаться не надо, оставайтесь здесь. Я вам устрою места в отеле. У вас когда путевки заканчиваются?

– Через два дня.

– Ну так и проведите их в Анталье.

Девчонки запрыгали, хлопая в ладоши.

– А вещи? У нас же вещи там остались, – урезонила подруг Света. – И потом нужно рассказать всем, что Таню освободили. Деньги обратно раздать.

В конце концов решили так: Света и одна из ее соратниц едут в Сиде – решают там финансовые проблемы, выписывают из отеля всю компанию, забирают чемоданы – и к вечеру возвращаются в Анталью.

В холле небольшого, но очень уютного и, судя по обстановке и вышколенному персоналу, весьма дорогого отеля Кемаль, смешно загибая пальцы, принялся считать количество постояльцев и номеров.

Таня боком, приставными шагами приблизилась к нему и, виновато потупившись, сказала:

– Я знаю, что и так вам много хлопот доставила, но можно мой билет поменять на сегодня?

– Но почему вы хотите уехать? Хотя это глупый вопрос… – Он замолчал, опустив глаза. А потом умоляюще произнес: – Если вы останетесь, я сделаю так, чтоб вам ничто не напоминало… Мы поедем кататься на яхте, займемся дайвингом. Вы когда-нибудь опускались на дно моря? Нет? Это так здорово! Я возьму у ребят парашют, можно будет полетать над морем. А хотите, завтра же поедем в Памуккале? Я прошу вас, останьтесь! Настя же вас одну не отпустит… – Тут он спохватился, что выдал себя, и добавил: – И Марина тоже. Они с вами полетят. А дома вам всем придется объяснять родным, почему вы вернулись раньше. Зачем близких расстраивать?

– Хорошо, я останусь. Но если вам не трудно… у меня еще две просьбы. Я понимаю, что это наглость, неприлично с моей стороны…

– Говорите! – потребовал вмиг повеселевший Кемаль.

– Во-первых, я хотела бы завтра отнести передачу Мириам. У меня могут не принять, а вам не откажут…

– А во-вторых? – подбодрил ее Кемаль.

– А во-вторых, – как эхо повторила Дронова и вдруг, с отчаянной прямотой глядя собеседнику в глаза, выпалила: – Вы уверены, что Мустафа виноват? Что он не жертва, как и я? Вы его не знаете, а я знаю! Он не мог, понимаете, не мог совершить такую подлость! Да-да, я помню, что вы рассказывали. Про все эти жуткие истории, которые были до меня. А если и тогда во всем был виноват его брат? Если Мустафа изо всех сил сопротивлялся, не хотел, а брат его заставлял? Даже нет, не заставлял, а просто ставил перед фактом. Мустафа не мог его ослушаться – Мурат же старше, и вообще у вас на Востоке не принято отказываться от родственников. И сейчас Мустафа сидит в тюрьме, а я его бросаю, предаю…

– Таня, опомнитесь! Вы все перевернули с ног на голову. Это он предатель, а не вы…

– Ладно, оставим это. – Дронова закрыла лицо руками. – Но у него хотя бы есть адвокат?

– Есть. И очень хороший.

Через пять минут Кемаль появился возле шумной девичьей компании со связкой ключей в руках:

– Значит, так, милые дамы. Я взял на себя смелость и, не спрашивая вашего мнения, расселил всех следующим образом: Таня, Марина и Настя займут двухкомнатный люкс. Там как раз три спальных места. Вы, юные леди, – он кивнул членам студенческой команды, – занимаете двухместный номер. Соседний я забронировал для вашей предводительницы и ее верной Санча Панса.

– А вы? – Одна из юных леди, которую, кажется (Кемаль не запомнил), звали Катя, кокетливо вспорхнула ресницами.

– А я уже здесь живу. Мой номер – 201. Милости прошу всех в гости. – Это «всех» присутствующих не обмануло, Кемаль смотрел только на Настю.

– Опять облом, – изобразила глубокое огорчение Катя. – Что тут поделаешь? Серьезные мужчины предпочитают взрослых женщин. Ничего, девочки, у нас еще все впереди. – Лукавое выражение ее лица и нарочито удрученный тон вызвали такой взрыв хохота, что стоявшая возле ресепшн чопорная дама лет семидесяти вздрогнула и оглянулась. В ее взгляде читались укор и снисходительность: молодежь, что с них взять?

Вечером Таня и Марина остались в номере: и та, и другая категорически отказались съездить куда-нибудь оторваться. Настя хотела присоединиться к подругам, но те замахали на нее руками: «Езжай, езжай! А то повесим на бедного Кемаля этот детский сад – даже неприлично!»

Утром обе сделали вид, что крепко спят, когда Тищенко, сняв туфли в коридоре, на цыпочках вошла в номер и, раздевшись, забралась под одеяло.

ШИВОРОТ-НАВЫВОРОТ

За завтраком долго обсуждали, куда отправиться: на морскую прогулку с рыбалкой и дайвингом или в Памуккале. С перевесом в один голос победил второй вариант. Для путешествия такой большой компанией одной машиной было не обойтись, и Кемаль хотел попросить кого-нибудь из друзей-автовладельцев поехать с ними. Но Настя заявила, что хочет сама порулить и предложила взять машину напрокат. Кемаль засомневался:

– У нас тут такие дороги… и правила почти никто не соблюдает…

– Удивил! – воскликнула Марина. – Приезжай, дорогой, в Россию, еще не такого насмотришься! А наша Настя уже десять лет за рулем!

Кемаль без особого энтузиазма согласился. В дороге сидевшая рядом с ним Марина не без гордости наблюдала, как, то и дело бросая взгляд в зеркало заднего вида, он восторженно цокал языком.

К концу третьего часа пути по обеим сторонам дороги стали мелькать древние арки, саркофаги и мавзолеи.

– Что это? – завертела головой Марина.

– Самое древнее кладбище в мире, – ответил Кемаль. – Во втором веке до нашей эры здесь был город Иераполис. От дворцов и домов, как видите, ничего не осталось, а некрополь сохранился.

– Да, Турция – уника-а-альная страна, – с едва заметной иронией протянула Марина. – Все самое-самое только здесь. И самые древние памятники, и самые великие открытия.

Кемаль на нее не обиделся:

– Ну не все, конечно. Порох, как ни крути, китайцы изобрели. А вот пергамент впервые стали делать здесь, на территории современной Турции. И Николай-чудотворец у нас, в Мирах Ликийских, родился, и Георгий Победоносец – из наших краев, из Каппадонии. Гомер опять же…

Наконец на горизонте показались белые вершины Памуккале.

Выйдя из машин, они увидели огромные сталактиты, сверкающие на солнце белоснежные террасы-травертины и отбрасываемые ими голубоватые тени. Но когда процессия ступила собственно на территорию Памуккале, оказалось, что соляная наледь не такая уж и белая, а на нижнем плато сотни тысяч туристских ног протоптали глубокие колеи, по которым текут грязно-серые ручьи. Да, с той поры, когда Андрон Кончаловский снимал здесь свой знаменитый фильм, приспособив Памуккале под остров феи Калипсо, семь лет державшей в плену доблестного Одиссея, здесь многое изменилось, и не в лучшую сторону.

До большой круглой ванны, выточенной водными потоками в горной породе, доплелись едва живые. Солнце жарило нестерпимо, будто собиралось установить температурный рекорд. Плюхнувшись с разбегу в воду, дамы принялись колотить руками по воде, гоняться друг за другом и визжать так, что Кемаль, состроив испуганную мину, высказал опасение о сходе лавин. У него, стоящего на краю природного водоемчика, был вид любящего папаши, вывезшего шумное озорное семейство на пикник.

Путь обратно, к автостоянке, оказался не в пример легче – вероятно, водичка в «джакузи» и впрямь обладала бодрящими свойствами.

Следующим пунктом культурной программы был находившейся неподалеку бассейн Клеопатры. Кемаль купил всем билеты, а сам отошел к машине.

Дно бассейна было живописно уставлено обломками колонн и капителей, кусками стен, на которых прекрасно сохранился высеченный на камне орнамент. В одном месте была прикопана амфора.

Стоя в очереди к камере хранения, куда на время купания следовало сдать сумки и верхнюю одежду, возглавляемая Настей компания оказалась по соседству с большой группой русских туристов. Их обрабатывал экскурсовод, утверждавший, что останки величественных строений и использовавшаяся для хранения вина посудина лежат на дне озера два тысячелетия, со времен Клеопатры. Дескать, здесь когда-то стоял дворец, разрушившийся от того, что фундамент подточили подземные горячие источники. Пораженной красотой новоявленного водоема царице было предложено: давайте очистим дно, чтобы вам было сподручнее купаться, но Клеопатра строго-настрого запретила это делать.

Гид говорил с восторженным придыханием, и было ясно, что часть суммы, которую туристы выложат за удовольствие поплескаться в водах, некогда омывавших царское тело, непременно перекочует в его карман.

– Видите чуть выступающую из воды колонну? – показал он на середину озера. – Клеопатра очень любила сидеть на ней. Вы тоже сможете это сделать, а здешний фотограф – его работы регулярно участвуют в международных выставках – запечатлит вас, и вы увезете домой свой высокохудожественный портрет.

– Послушайте, ну зачем вы людям головы дурите! – не выдержала Настя. – Все эти обломки – новодел, состряпанный в одной из мастерских, где тысячами фигачат колонны, статуи и амфоры для дворов, садов и огородов. Мы, пока сюда ехали, штук сто таких лавок под открытым небом видели, где хоть Апполона, хоть Венеру Милосскую за копейки купить можно – не то что куски развалин. А эта ваша колонна, на которой в раздумьях о тяжелой женской доле любила сидеть Клеопатра… Ну бред же, полный бред! Да вы ее небось раз в полгода меняете, потому как за сезон туристы эту «реликвию» до основания своими задницами стесывают!

– Вы не правы… – промямлил сбитый с толку гид.

– Я не права?! – Настя обвела глазами присутствующих, призывая разделить свое праведное негодование. – Он гонит полную туфту, а я не права! Дамы и господа! Могу поспорить на что угодно, что никакая Клеопатра в этом бассейне не плескалась. И даже никогда не забредала в эти края. Но людям нужны красивые легенды, а бедным туркам – заработок, чтоб кормить своих многочисленных детей. Так давайте оценим их богатую фантазию, а также усилия по перетаскиванию тяжестей и заплатим по десять евро. Путь впереди у всех неблизкий, а водичка – классная. Чего ж не поплескаться-то!

Гид обалдело наблюдал, как вся вверенная ему группа рванула к кассе.

– Вот так-то, дорогой соотечественник. – Настя панибратски потрепала обескураженного экскурсовода по плечу. – Правда-то она всегда лучше и выгодней.

Кемаль ждал их в машине. Увидев приближающуюся процессию мокроволосых нимф, вышел из авто. Студентки рванулись к нему наперегонки.

– Мы решили ехать с вами! – издали прокричала Катя. – По дороге вы будете учить нас турецкому языку.

– Всегда готов! – рассмеялся Кемаль, вскинув руку в пионерском приветствии.

– Резвые… – буркнула Тищенко, усаживаясь на водительское место.

– Ревнуешь, – обронила Марина. – Ну что, подруги, завтра домой? Нескучненько отдохнули, а? – Марина нервно хохотнула. – Не скажу, что вышло, как мечталось, но, может, оно и к лучшему.

– Это ты о чем? – уточнила, не отрывая глаз от дороги, Настя.

– В первую очередь о себе. Знаешь, что было, когда девчонки к Грохотову за моим чемоданом заявились? Хотя кто их об этом просил? Игорь должен был сам мой багаж в аэропорт привезти, мы договорились…

– Так чего в номере-то было?

– Другая баба. Из ванной на шум высунулась. Светка с ней знакома, в пляжный волейбол пару раз играли… Грохотов поначалу как будто даже струхнул, но быстренько оправился и сквозь зубы: «Передайте госпоже Мироновой, что я до глубины души тронут ее вниманием к моей скромной персоне. Решила даже лишним чемоданом меня не обременять». Ну и еще что-то про то, что отныне я свои заботы о нем могу оставить при себе.

– Это все из-за меня, – дрогнувшим голосом сказала Татьяна. – Если бы ты не уехала… Может, он тебя еще простит и все наладится?

Миронова резко обернулась:

– Да ты никак рыдать над моей несчастной судьбой вздумала? Прекрати! И в голову не бери. Давно пора было сворачивать эту лавочку.

С заднего сиденья раздался тяжелый вздох.

– Ты чего вздыхаешь? – Настя взглянула в зеркало заднего вида на Татьяну.

– Ничего. Просто думаю, как странно все получилось. Шиворот-навыворот. Ты, Настя, ехала, чтоб турбюро на деньги раскрутить…

– В первую очередь, чтоб отдохнуть, а все эти претензии – так, для поддержания формы, для тонуса, – поправила подругу Тищенко.

– В общем, ты ехала за выгодой, а нашла любовь. Марина ждала, что у них наконец-то решится с Игорем. Что он предложит ей пожениться. А вышло совсем наоборот. А я мечтала встретить человека, который… с которым…

– …а приобрела бесценный опыт! – прервала мучительные поиски нужных слов Настя, – тоже, между прочим, немало. Во всяком случае, когда в следующем году мы – только теперь уже, надеюсь, вместе – махнем куда-нибудь на отдых… В Египет там или Таиланд…

– Или в Испанию, – подсказала Марина.

– Можно и в Испанию, – кивнула головой Тищенко. – Так вот, в следующий раз вы, уважаемая госпожа Дронова, будете осмотрительнее при выборе объекта страсти.

– Да я… – пролепетала та, – мне вообще больше никто…

Миронова обернулась. В глазах у Тани стояли слезы.

Наклонившись к Насте, Марина укоризненно прошептала:

– Ну зачем ты?! На больную мозоль…

– А кто ей правду еще скажет, как не подруги. Не боись, Танька! В следующем году мы с Маринкой рядом будем, присмотрим за тобой.