Текст книги "Как защититься от преследования? Девять бусин ужаса. Смс-триллер"

Полиция пока ни к какому выводу не пришла, но я-то знала правду. Я подписала смертный приговор этому человеку, в тот момент, когда только вошла в его дверь. Я поняла это, когда получила очередную смс. После изнурительного допроса в полиции, я еле доползла до кровати и начала погружаться в пучину сна, однако не прошло и десяти минут, как сигнал смс вырвал меня из спасительного забытья. «Никогда не делай этого» гласил текст. Сон как рукой сняло, часы шли за часами, а я сидела на кровати, твердила раз за разом слова смс и качалась в такт безжалостным словам. Чжан Ли тоже подвергся допросу и хотя много он сказать не мог, ему велели не покидать Пекин до окончания следствия. На допросе присутствовал тот полицейский, к которому я обратилась несколько дней назад с просьбой отследить смс маньяка. Следователь, расследующий смерть доктора, хотел знать, связаны ли между собой мое первое посещение полиции и смерть доктора, но что я могла ответить?

На следующий день Чжан Ли принес мне новый телефонный аппарат и сим карту. Я была не в себе, и он почти насильно заставил меня встать и одеться, естественно по телефону. Домой я по-прежнему не решалась его пригласить. Мне очень сложно кому-то сказать нет. Вот и в этом случае, стоило только Чжан Ли попросить меня показать Пекин, как я оделась и вышла из хутуна. Чжан Ли приехал из очень отдаленной провинции и город совершенно не знал и его желание побродить по самым значимым местам Пекина было понятно. Ведь Пекин-это сердце Китая и нет такого китайца, который не мечтал бы побывать в этом городе и походить по местам, окутанными легендами прошлого и настоящего. Мы решили не менять транспорт и потихоньку, на велосипедах, добрались до Парка Ихэюань – летнего императорского дворца, бывшего любимым местом прогулок опекунши предпоследнего императора Китая – императрицы Цы Си.

Мы остановились около очень красивого 17-арочного моста Шицикунцяо. Возраст моста был более двухсот лет, а на его каменных столбах были вырезаны 564 льва. Пролеты моста отражались в водах озера, создавая удивительно красивую картину. По рукотворному озеру Куньмин можно было прокатиться на вырезанной под старину ладье с головой дракона, но Чжан Ли не захотел

Мы любовались парком, павильонами, ивами и зарослями уже отцветших лотосов. Фотографии этих мест вышли замечательно. В парке были расположены павильоны, в которых жил в заключении сын императрицы Цы Си, Гуан Сюй, чью власть она узурпировала. Опять очередные дворики, переходы, лотосы – все просто, но замысловато. В одном из павильонов были фотографии Гуан Сюя и его матери и замечательная панорама всего парка. Перед одним из павильонов стояли: скульптура оленя – символ карьерного роста, треножные вазы – символ богатства и благополучия.

Мы добрались до совершенно изумительной галереи Чан Лан с расписным потолком, рисунки которой не повторялись. Взобравшись на гору Ваньшоушань, где на высоте 58 метров был расположен храм Фосянгэ, мы походили по «Дворцу воскуривания благовоний в честь Будд».

Выше Фосянгэ находился храм Чжихуэйхай, «Море мудрости и разума», в котором была помещена огромная золоченая фигура лежащего Будды. С высоты очень хорошо были видны и горы, и весь Пекин.

Когда мы бродили по Летнему саду, месту, где все проникнуто личностью последней императрицы Китая – Цы Си, Чжан Ли увлек меня на одну из скамеек. Мы долго молчали, глядя на воды прекрасного озера. Мимо плыли на лодках и катерах люди, слышался говор и веселый смех. Наконец, Чжан Ли попросил у меня мой сотовый. Чуть поколебавшись, я отдала его. Чжан Ли несколько раз взвесил его в руке и широко размахнувшись, выбросил в озеро Куньминху. Взамен, как драгоценный подарок, он преподнес мне, новый телефонный аппарат, с уже вставленной сим-картой. Мы еще посидели в тени деревьев, а потом продолжили экскурсию. Как вы понимаете, за один день обойти весь Пекин невозможно. Мы побывали на Бадалине, одном из участков великой китайской стены. На обратном пути погуляли по олимпийскому парку, который находился возле стадиона, именуемого в просторечье гнездом. Чжан Ли все время пытался отвлечь меня от горестных мыслей, но вскоре понял, что это бесполезно. Так, в молчании, мы и закончили нашу экскурсию. Остальные достопримечательности мы решили оставить на следующие выходные. Прощаясь со мной у ворот сихуаня, Чжан Ли сказал

– Линь, я понимаю, что твоя печаль так глубока, что и дна ее не видно, и я глубоко сочувствую тебе, но сейчас хочу сказать вот о чем: постарайся, чтобы твой новый телефонный номер, знало, как можно меньше людей. Тогда будет гораздо легче вычислить того мерзавца, который превратил твою жизнь в ад.

Такое обещание я дала Чжан Ли с удовольствием. Однако не прошло и суток, как я получила смс уже на новый номер; «Хотела спрятаться от меня? Ничего не выйдет! Я вездесущ! Я везде! Оглянись, может, сейчас я стою за тобой!» Прочитав смс, я круто обернулась. Конечно же, за моей спиной никого не было. Однако когда я повернулась к зеркалу, которое держала в руках, зеркало просто взорвалось. Осколки разлетелись по всей комнате, а один из них впился мне в щеку. Вот так, а ведь я последовала совету Чжан Ли и до сих пор даже никому не сообщила о том, что сменила номер. Цифры нового номера знали только Чжан Ли и я. Остановив кровь и собрав осколки, я перебрала людей, которые могли нечаянно подсмотреть мой номер и пришла к выводу, что таких людей просто не было. И тут мне в голову закралась чудовищная мысль. Я подумала, а собственно, кто такой этот Чжан Ли? Что я о нем знаю, кроме того, что он сам мне рассказал? Да ничего. Даже брата Вана и тетушку «Как ее там», я помнила смутно, а если честно, то не помнила совсем. С другой стороны, возразила я себе, зачем ему дарить мне новый телефон, взамен того, который лежит сейчас в озере императрицы? Что бы войти ко мне в доверие, объяснила я сама себе. А зачем ему входить ко мне в доверие? Кто я такая? Что я такое? В общем, я запуталась окончательно. Рабочая неделя пролетела незаметно. Каждый вечер Чжан Ли встречал меня у ворот фабрики. Несколько раз меня вызывали в полицейский участок для уточнения некоторых деталей, что не прибавило мне популярности среди начальства и подруг по цеху. Чжан Ли тоже вызвали несколько раз. Наконец в пятницу, на последней беседе со следователем, он получил разрешение вернуться домой. В субботу мы решили не встречаться. Прошла неделя со дня гибели доктора. Этот день я решила посвятить довольно хлопотному и грустному делу. Мне нужно было заняться, наконец, укладкой вещей. Ведь переезд был уже не за горами. Но, войдя в комнате родителей, а потом бабушки и дедушки, я поняла, что пока это выше моих сил и вернулась в свою комнату. Но и там я никак не могла сосредоточиться. События последних дней все время крутились у меня в голове. Я все время забывала, зачем я устроила этот хаос и непонимающими глазами смотрела на горы вещей, сброшенных посреди комнаты. Проходило несколько секунд, прежде чем я вспоминала «Ах, да, переезд! Я же готовлюсь к переезду!» что бы, через несколько следующих секунд, снова забыть. И так продолжалось весь день. Настал вечер, оставив в покое кучу с вещами, я легла на кровать и стала думать. Нет, не прошлое меня сейчас волновало. Меня волновали отношения с Чжан Ли, я перестала ему верить, но и не верить не могла. Но все эти мысли меркли перед грядущим отъездом моего друга, ибо он все-таки уезжал. Уже были взяты билеты. Чжан Ли уезжал вечерним поездом, в понедельник.

Утро следующего дня было дождливым и пасмурным. Неожиданно на меня напала странная сонливость. Было уже семь часов утра, а я никак не смогла заставить себя встать с кровати. Просыпаясь, я пыталась открыть глаза, но тут же проваливалась в сон. Наконец, запустив пальцы в волосы я изо всех сил потянула за корни, но… не почувствовала боли, испугалась и окончательно проснулась. Веки были свинцовыми, а голова кружилась так, будто я всю ночь провела за кружкой крепкого пива или еще чего покрепче. Однако надо было вставать. Мы договорились с Чжан Ли, что я позвоню ему, когда встану. Взглянув на часы я обомлела. Десять утра, какой ужас! Что обо мне подумает мой парень? Однако путь от кровати до шкафа, показался мне вечностью. Я не могла идти. Ноги вязли в голубоватом тумане, который заполнил всю комнату. К тому же туман еще и мерзко пах. Только ударившись о край стола, я окончательно пришла в себя и поверила, наконец, что это уже не сон. Одевшись, я позвонила Ли, и, открыв входную дверь, чтобы выветрился запах ночи, села ждать ответного звонка.

Часом позже мы приехали на площадь Тяньаньмэнь – сердце столицы, – любимое место прогулок пекинцев.

Площадь Тяньаньмэнь, «Врата Небесного Спокойствия» – это самая большая площадь в мире.

Когда мы оказались между главными воротами бывшей городской стены и боковой стороной Мавзолея, Чжан Ли испытал разочарование, потому что не так себе представлял площадь. Я объяснила ему, что мавзолей делит площадь на две части. Если встать лицом к входу в мавзолей, то с правой стороны будет вход в Запретный город, сзади – музей китайской истории и музей китайской революции, впереди здание местного парламента – Всекитайского собрания народных представителей.

Мы сфотографировались около ворот, чтобы было видно и портрет Мао, и гостевые трибуны.

Экскурсия началась с императорского дворца-Гугуна. Пурпурный Запретный город – бывший императорский дворец, резиденция 24 императоров династии Мин и Цин. Гугун называют Пурпурным, из-за окраски стен. Считалось, что такой цвет имеет Полярная звезда, являющаяся, по мнению древних, центром Вселенной.

Как я уже говорила, Гугун-это запретный город, в нем жило много поколений императоров. Отсюда они правили всей поднебесной. Переступать порог запретного города могли только императоры со своим домочадцами и приближенными, да изредка немногочисленные послы, которым естественно, дальше зала для приемов проходить не разрешалось. А простолюдинам не разрешалось даже приближаться к запретному городу. И лишь недавно Гугун превратился в музей под открытым небом и доступ к дворцу императоров был открыт всем

Парк Бейхай был недалеко от Гугуна, и мы довольно быстро до него доехали.

Парк Бейхай – северное море, когда-то было местом отдыха императора. На озере был насыпан искусственный остров, который называется Цюндао – Нефритовый остров.

Павильоны буквально забиты сидящими людьми, занятыми хоровым пением под аккомпанемент.

Играла музыка, кто-то танцевал парами, здесь были и традиционные пары мужчина-женщина и одиноко танцующие, кто-то делал физические упражнения под музыку. И все не на публику, а для себя, для души. Чжан Ли предложил мне присоединиться к танцующим, я уже было согласилась, но потом все-таки отказалась.

Около буддийского храма стояли традиционные фигурки черепахи и аиста, затертые до блеска. Все дышало покоем и напоминало, что сегодня выходной день, об этом говорили и сосредоточенные лица мужчин, играющих в мяч, и восторженные лица женщин, надевших национальные костюмы для съемок на память о посещении парка. Тут же слышалось и хоровое пение.

Пройдя по крытой галерее вокруг нефритового острова, мы увидели пристань, от которой отходили лодки и поднялись наверх, к Белой пагоде. Мы прогуливались вдоль озера и снова наблюдали за танцующими парами.

Последним пунктом нашей экскурсионной программы был ламаистский храм «Юнхегун». Храм «Юнхегун» имеет длинную историю. Один из императоров построил этот храм в честь рождения сына, сын вырос и тоже в свою очередь стал императором. Он очень гордился подарком отца, но после его смерти помещения дворца были перестроены и теперь на месте дворца стоит ламаистский храм. Юнхегун – самый красивый храм в Пекине. Это—резиденция императора, превращенная в монастырь, в котором исповедуют тибетский буддизм за пределами Тибета. Храм встретил нас ароматом многочисленных благовонных палочек.

Самое знаменитое здание монастыря – это павильон десяти тысяч радостей, или Ваньфуге, известный также как Башня Большого Будды. Внутри находится занесенная в книгу рекордов Гиннеса, самая высокая 26-метровая статуя Будды Будущего Майтрейи. Статуя выполнена из единого куска сандалового дерева. Кстати, постройка здания велась вокруг уже вкопанного ствола, а резьба делалась потом.

Все Будды делятся на Будд прошлого, настоящего и будущего. В этом есть какое-то таинственное очарование бесконечности переходов из сегодня во вчера, из вчера в завтра. И так до бесконечности… Нельзя наступать на высокий порог при входе в храм, а только переступать через него с левой ноги. Считается, что порог – это плечо Будды. И мы усердно следили за собой все время, пытаясь начать движение с правой ноги.

Войдя в храм, мы двинулись по дороге императоров. Она шла между двумя красными стенами. Предназначалась она для торжественных шествий. В эпоху Цин, три раза в год, император приходил в храм, чтобы совершить жертвоприношение предкам.

В тереме Десяти тысяч радостей-Ван фуге, я неожиданно встретилась со старой приятельницей бабушки – матушкой Ши. В храме не принято громко выражать свои эмоции, но, по-моему, я не удержалась от крика радости.

Матушка Ши была лучиком той жизни, которой я так неожиданно и жестоко лишилась. Обойдя вокруг 26 метрового Будды будущего, Майтреи, (историю которого я расскажу позже), я подхватила матушку Ши под руку и уговорила пойти с нами посидеть в кафе. Я боялась отпустить руку матушки. Бедная женщина была потрясена тем, что я рассказала. У нее даже не было сил попенять мне на то, что я никому не сообщила о свалившимся на меня горе. Закутавшись в свое горе, как в белое ватное одеяло, я глубоко внутри понимала, что поступаю вопреки всем человеческим и китайским, в том числе, нормам, не сообщив никому о том, что произошло, но …Просто не могла я никому ничего рассказать. Пока я молчала, они, все четверо, для меня были еще живы. И потом, я уже говорила о том, что просто не могла притронуться к бумагам родителей, бабушки и дедушки, а ведь только там я могла найти адреса и телефоны друзей и знакомых. Конечно, все официальные органы были поставлены в известность, а вот что касается остальных… Когда первый шок прошел, матушка Ши кое-что рассказала мне о прошлом дедушки и бабушки. Рассказ был длинным и горьким, но всю эту историю я услышала лишь благодаря расспросам Чжан Ли. Сама я, как вы понимаете, не стала бы ни о чем спрашивать пожилую женщину. Сказать, что рассказ потряс меня, значит не сказать ни о чем, я была просто раздавлена болью. Шестьдесят четыре года назад моих бабушку и дедушку, которым в то время было лишь по двадцать лет, под конвоем привезли в городок Пинфан, который находился под Харбином. После сбивчивого и эмоционального рассказа матушки Ши, я более месяца просидела в библиотеке, чтобы понять и попытаться почувствовать то, что испытали мои самые дорогие люди, попав в лабораторию №9, «отряда 731». Отряд 731 – так называлось это сборище убийц в белых халатах. Вот что я вычитала из газет и книг.

«Начало Второй мировой войны накрыло Харбин зловещей тенью. В 1939 году в Харбинском предместье Пинфан был размещен «Отряд 731» или «Отряд Исии». Сейчас о деятельности этого отряда знают во всем мире, а в 1930—40-е годы эта группировка была строго засекречена.

Начиналось все в Токио, где в 1931 году была создана армейская медицинская школа, а при ней – лаборатория по борьбе с эпидемиями. Впоследствии она получила кодовое название «Отряд 731». Он неоднократно передислоцировался, пока не осел, в харбинском Пинфане… «Бревнам» не нужны были человеческие имена. Всем пленным отряда давали трехзначные номера, в соответствии с которыми их распределяли по исследовательским группам в качестве материала для опытов.

В группах не интересовались ни прошлым этих людей, ни даже их возрастом.

В жандармерии, до отправки в отряд, каким бы жестоким допросам их ни подвергали, они все же были людьми, у которых был язык и которые должны были говорить.

Но с того времени, как эти люди попадали в отряд, они становились всего лишь подопытным материалом – «бревнами» – и никто из них уже не мог выбраться оттуда живым.

«Бревнами» были и женщины – русские, китаянки, – схваченные по подозрению в антияпонских настроениях. Женщины использовались главным образом для исследования венерических заболеваний.

В центре блока «Ро» находилось двухэтажное бетонное сооружение. Внутри оно было опоясано коридорами, куда выходили двери камер. В каждой двери имелось смотровое окошко. Это сооружение, сообщающееся с помещениями исследовательских групп, было «складом бревен», то есть специальной тюрьмой отряда.

«Склад бревен», бывший в ведении специальной группы, делился на две части – правую и левую, – которые назывались корпусом 7 и корпусом 8. В 7-м корпусе находились мужчины, в 8-м – женщины, но так как «бревен» – женщин было меньше, то в 8-й корпус помещали и мужчин.

По показаниям подсудимого Кавасимы на Хабаровском судебном процессе, в отряде постоянно находилось от 200 до 300 «бревен», но точно это неизвестно.

«Бревна», в зависимости от целей исследований, помещались в отдельные камеры или общие. В общих камерах содержалось от 3 до 10 человек.

По прибытии в отряд всякие пытки и жестокое обращение, которому подвергались пленные в жандармерии, прекращались. «Бревен» не допрашивали, не заставляли выполнять тяжелую работу. Более того, их хорошо кормили: они получали полноценное трехразовое питание, которое иногда включало и десерт – фрукты. Они имели возможность достаточно спать, им давали витамины. Пленные должны были как можно скорее восстановить силы и стать физически здоровыми.

Получавшие обильное питание «бревна» быстро поправлялись, работы у них не было никакой. С того момента, как их начинали использовать для опытов, их ожидала или верная смерть, или же страдания, сравнимые только с муками ада. А до этого тянулись ничем не заполненные дни, похожие один на другой. «Бревна» томились от вынужденного безделья.

Одна из «бревен», учительница-китаянка, скручивала полоски бумаги и искусно плела из них маленькие китайские туфли. Другие занимались иной ручной работой. Такова была повседневная жизнь «бревен».

Но дни, когда их хорошо кормили, проходили быстро.

Циркуляция «бревен» была весьма интенсивной. В среднем через каждые два дня три новых человека становились подопытным материалом.

Позже Хабаровский судебный процесс по делу бывших военнослужащих японской армии, основываясь на показаниях подсудимого Кавасимы, зарегистрирует в своих документах, что за период с 1940 по 1945 год «отрядом 731» было «потреблено» не менее трех тысяч человек. «В действительности это число было еще больше», – единодушно свидетельствовали бывшие сотрудники отряда.

В Квантунской армии высоко ценили секретные специальные задания, которые выполнял «отряд 731», и принимали все меры для обеспечения его исследовательской работы всем необходимым.

К числу этих «мер» относилось и бесперебойное снабжение «бревнами».

Людям, когда подходила их очередь становиться подопытными, прививали бактерии чумы, холеры, тифа, дизентерии, спирохету сифилиса и другие культуры живых бактерий. Их вводили в организм с пищей или каким-либо другим способом. Велись также эксперименты по обморожению, заражению газовой гангреной, проводились расстрелы в опытных целях».

Дедушку и бабушку не поместили вместе с другими «Бревнами». Лаборатория №9 была другой. Жилые помещения, примыкавшие к лаборатории, были похожи на пятизвездочную гостиницу. Но то, что проделали с дедушкой и бабушкой и остальными семью пленниками, доставленными позже, было не менее чудовищным. А бабушка в то время уже была беременна моим отцом. Срок беременности был два месяца. Но вернемся к матушке Ши. Вспоминая рассказ бабушки, пожилая женщина так разволновалась, что ей стало плохо с сердцем. Персонал кафе тут же вызвал скорую помощь и матушку Ши увезли в больницу. Расплатившись, и мы вскоре покинули кафе. Обратная дорога было мучительной. Я говорила и говорила, и никак не могла остановиться. Истеричная болтовня перемежалась то взрывами смеха, то плачем. Наконец Чжан Ли решил прекратить эту пытку. Он слез с велосипеда и ссадил меня. Прижав меня к себе, он в течение минут пяти не давал мне сказать ни слова, пока я не успокоилась полностью. До дома оставалось совсем немного, поэтому больше на велосипеды мы не садились, а везли их за собой. Я успокоилась совсем, однако предложение Чжан Ли, которое он высказал прямо перед воротами моего дома, заставило меня внутренне собраться и пересмотреть свое отношение к этому молодому человеку. Чжан Ли предложил помочь мне разобраться в архиве, который оставили после себя мои родные. Я уже не раз слышала это предложение от Ли, но, умиляясь его заботой, все же находила силы, чтобы отклонить его. Сегодняшняя настойчивость пробудила во мне самые худшие мысли и подозрения. В результате прощание с Чжан Ли было скомкано. Поймав недоуменный взгляд парня, я повернулась и скрылась в глубинах сихуаня.

Посещения полиции нанесли большой урон моей работе. Недельный план был не выполнен. Поэтому я изо всех сил пыталась наверстать упущенное. Игнорируя все перерывы, я даже пропустила обеденное время, но дело так и застыло на мертвой точке. День пролетел как одно мгновенье. Выйдя из ворот фабрики, я с удивлением увидела, что влилась в поток людей, которые ехали в направлении западного вокзала. Мое тело оказалось умнее головы и не желало подчиняться ее абсурдным домыслам. От фабрики до северного вокзала довольно далеко, но я успела. В Пекине имеется четыре пассажирских железнодорожных вокзала. Самый большой из них – Пекинский западный вокзал, с которого Чжан Ли и предстояло уехать. Вход и выход в вокзал строго по билетам. Билеты следует сохранять до конца поездки, иначе придется снова оплатить свой проезд. Площадь перед вокзалом кишела народом.

В тот момент, когда беспорядочная толпа хлынула к контролерам, пропускающим отъезжающих на перрон, я была уже внутри вокзала. Я не боялась проглядеть Чжан Ли в толпе. Он был довольно высок и его светлые волосы, обесцвеченные по последней молодежной моде, были видны в любой толпе. Наконец толпа поредела, а Чжан Ли по-прежнему не было. Я похолодела, неужели я все-таки пропустила его? Вдруг в моей сумочке завибрировал телефон. Я еще не привыкла к той мелодии, которую он издавал, и поэтому не сразу сообразила, что происходит. Время шло. Чжан Ли по-прежнему не было, а телефон надрывался. Наконец мне в голову пришла мысль, а что если это Чжан Ли прислал мне смс? А я стою тут и изображаю глухую. Рванув молнию сумочки, я достала сотовый. Было много сообщений, но к Чжан Ли они не имели никакого отношения. Зря я так торопилась.

Сообщений было девять, но текст у них был один и тот же.

«Подсказки недопустимы. Подсказчик будет наказан. Ищи сама». – гласил он. Сначала я испугалась за Чжан Ли, но потом перевела дух. Он мне ничего не подсказывал. Тогда кто? С кем я говорила последнее время? Матушка Ши! Я рванулась к выходу из вокзала и столкнулась с Чжан Ли. Он торопился на поезд. Опоздал он из-за того, что прождал меня у ворот моего хутуна. У него был мой телефонный номер, но он так и не решился позвонить. Спасать матушку Ши, Чжан Ли отправился вместе со мной. Поезд, на котором он должен был уехать, уже отъехал от Пекина, когда мы подъехали к дому, где жила матушка. Прежде чем сделать это, нам пришлось вернуться домой, и найти записную книжку бабушки, где был адрес матушки Ши. На этот раз я пустила Чжан Ли к себе домой без опаски. Квартира на третьем этаже, где по нашим предположениям жила старушка, пылала вовсю. Я остановилась оцепенев, а Чжан Ли подошел к пожарным. На наше счастье и конечно, на счастье матушки Ши, в доме никого на момент пожара не оказалось. Пожилая женщина до сих пор была в больнице, а все остальные домочадцы были на работе и в школе. Как я узнала позже, в этот день матушку Ши, по ее настоянию должны были выписать из больницы, чтобы продолжить лечение на дому, но перед самой выпиской матушке опять стало плохо, и разговор о выписке отпал. Чжан Ли в тот день никуда не уехал. Не уехал он и к концу недели, потому что после беседы с матушкой Ши нас опять вызвали в полицию. Вернее, вызвали меня, про Чжан Ли матушка Ши ничего не сказала. Однако Ли не мог оставить меня в беде и отправился в полицию вместе со мной. Сопоставив все три (начиная с моего первого обращения в полицию) дела, в полицейском участке пришли к выводу, что у меня есть тайный недоброжелатель. Все три дела объединили в одно и назначили следователя. Наконец я могла вздохнуть свободно, но облегчения, как не пыталась, так и не почувствовала. На работе между мной и всем остальным коллективом возникла стена. Я и так особой общительностью не отличалась, а теперь и вовсе оказалась в изоляции. Между тем, послания на какой – то период прекратились. Мы с Чжан Ли встречались каждый день, но однажды он заявил, что его дела не терпят отлагательств и к тому же отец гневается. После этих слов я поняла, что время разлуки не за горами и ни какие события не смогут предотвратить отъезд моего друга. В пятницу вечером Чжан. Ли встретил меня у ворот фабрики с цветами. Время неслось с неумолимой скоростью. Прошло две недели с момента нашего знакомства. Показав мне билеты на поезд, который уходил завтра, Чжан. Ли пообещал, что уезжает ненадолго, только чтобы уладить свои дела и поставить в известность родных о том, что у него есть невеста. Когда я услышала эти слова, мой велосипед вильнул, и я чуть не упала. Но все – же, я смогла удержать свою норовистую лошадку и как ни в чем не бывало, покатила дальше. Сердце бухало как ненормальное. Однако никаких уточняющих вопросов я задавать не стала. Захочет – сам все объяснит. И он объяснил. Подождав у ворот хитона пока я переоденусь, он пригласил меня в кафе и надел на мой палец кольцо. В ответ он видимо ждал каких – то слов или эмоций, но не дождался. Я просто не знала, как себя вести. Мне казалось, что любые слова в этой ситуации будут лишними. Я опустила голову и пыталась подобрать слова, соответствующие случаю. Чжан Ли казалось все понял. Переведя разговор на какую-то бытовую тему, он постепенно освободил меня от столбняка. В субботу Чжан Ли уехал. Я проводила его, несмотря на то, что он очень этого не хотел. Поезд уходил поздно и Чжан Ли очень волновался о том, как я буду добираться домой. Мои уверения, что в Пекине почти нет преступности, его не успокоили. Он согласился отпустить меня одну только при условии, что половину пути я проделаю на метро. Благо спуск в метро был прямо на привокзальной площади.

В воскресенье, в три часа утра, мне пришло смс, и травля возобновилась.

Я почти привыкла к смс (если к этому можно привыкнуть), то есть перестала бояться, когда однажды, одно сообщение привело меня в такое негодование, что уже хотела разбить телефон и разбила бы, если бы знала, что это приведет хоть к какому-то результату. Это было время, когда я почувствовало себя не только безумно одинокой, но еще и не защищенной. Чжан Ли не возвращался. Он не писал мне писем, и не слал телеграмм, я даже номера телефона его не знала. Мне оставалось только ждать, верить и надеяться. Я старательно работала, и атмосфера вокруг меня чуть-чуть потеплела, однако была еще одна проблема, которую я не смогла бы решить, как ни пыталась. Приближался день, когда нам, всем жителям хутуна, должны были объявить, где мы будем теперь жить. И вот именно в такой период и пришла то возмутительное сообщение; «Ты молодец! Мое воспитание принесло плоды. Я не просто тебя пугал, а воспитывал! И буду воспитывать впредь. А всех, кто окажется рядом с тобой, уничтожу!!!». Это уже было слишком. Я знаю, что не только буддийская, но и все религии мира осуждают самоубийство, но мне уже было все равно. Я по-прежнему не могла притронуться к вещам родных, но знала, где у бабушки находится аптечка. Открыв коробку с лекарством, я задумалась о том, что же выпить. В лекарствах я разбиралась слабо, так же, как и в способах самоубийства. Я никогда ничем не болела, как, впрочем, и мой отец. Мама, часто болевшая простудными заболеваниями, удивлялась крепости нашего иммунитета, поэтому-то я сейчас и попала в затруднительную ситуацию. Можно было выпить все подряд, благо в бабушкиной аптечке и было то всего пять пузырьков, но вдруг от такого количества лекарств я получу расстройство желудка или останусь инвалидом? Впрочем, были и другие способы покончить с жизнью, только надо было решиться. Мне было так больно и плохо, что не передать словами! Все мои детские страхи, все пытки, все ужасы – все это, оказывается, было только способами воспитания. У меня не было друзей в школе и институте, я была подозрительна по натуре, у меня не было парня… И наверно уже не будет! Слезы, копившиеся так долго, вырвались наружу и я начала выть в голос и крушить все, что попадалось под руку. Это продолжалось бы бесконечно, если бы кто-то не подошел сзади и не обхватил меня руками. Первой моей мыслью был страх, но потом я почувствовала характерный запах человека, стоявшего за мной и успокоилась. Это был Чжан Ли. Он вернулся. На мои обиды и вопросы Чжан Ли ответил поцелуями. Позже, когда я успокоилась, он объяснил, что в его провинции, которая находится недалеко от гор Куньлунь, очень часто бывают перебои со связью. Да к тому Чжан Ли очень мало провел времени на равнине, все свое время он вынужден был потратить на выполнении сложного поручения, которое дал ему отец. Я не поверила Ли, но предпочла не углубляться в тонкости. Мой друг был рядом, и этого было достаточно. Скупо поделившись с Чжан Ли тем, что со мной произошло за время его отсутствия, я сама предложила ему поискать ответы на накопившиеся вопросы в бумагах моих родных. Мы потратили на эту работу пять вечеров, но к моему глубокому разочарованию ничего не нашли. Когда последняя коробка с письмами, открытками и записными книжками была пересмотрена, я задумалась, но, сколько не ломала голову, не могла вспомнить никаких тайников или сейфов. В нашей семье никогда ничего не пряталось. Чжан Ли уже собирался возвращаться в гостиницу, когда пришло смс. «Поищи в ножке стола. Ха-ха-ха!». Вернув Ли, я прочитала ему смс. Столов в доме было четыре. По одному в каждой комнате и еще один старый и массивный стол был в кухне. С тремя комнатными столами мы разобрались быстро, никаких тайников там не было, но когда дело дошло до стола, который был в кухне, мы не смогли его даже сдвинуть, а не то что бы перевернуть. На следующий день Чжан Ли вернулся со сверлом. Досталось всем четырем ножкам стола, но никакого тайника, конечно же, там не было. От нервного напряжения на меня вдруг напал смех. Я долго сдерживалась, а потом, когда больше не смогла, разразилась громким смехом. Влюбленные очень уязвимые люди. Может быть, в другой ситуации, Чжан Ли не обратил бы внимания на мое странное поведение или даже, как бывало не раз бросился бы меня утешать, однако сейчас произошло нечто другое. Красный, грязный и сердитый Чжан Ли встал с пола, на котором долго сидел на корточках и уставился на меня. Я первый раз видела его таким грозным. Мне бы испугаться, а я вдруг начала смеяться все громче и громче. Даже не приведя себя в порядок, Чжан Ли бросился было к двери, но потом опомнился и вернулся назад. Подойдя ко мне вплотную, он оглядел меня с ног до головы и сказал