Текст книги "Мой любимый джокер"

Но никто не будет делать такие сложные операции бесплатно. Кто же заплатит за её желание быть такой, как прежде? В шкатулке лежит пакет с выигранными деньгами. Она отдаст их с радостью, лишь бы хватило. Но этих денег вряд ли хватит, чтобы покрыть все расходы… И тёти Люды рядом нет, и мама далеко. Не с кем посоветоваться, никто не подскажет, как правильно поступить. Если она откажется, значит, может остаться калекой на всю жизнь. Навсегда убогой?! Значит, надо воспользоваться возможностью, о которой говорил Антон Евгениевич и не задумываться о мелочах. Нет, она не хочет, не имеет права позволить себе роскошь остаться калекой. Она должна вернуться в балет!..

Слёзы крупными каплями сползали с подбородка и безнаказанно капали на пол. На них Инга уже не обращала внимания. Она приняла нелёгкое решение подчиниться обстоятельствам и принять такое страшное предложение…

Неожиданно громко хлопнула входная дверь. Инга, смахивая остатки слёз, выскочила в прихожую и наткнулась на Костю.

– Что это было? – глупо моргая мокрыми ресницами, спросила она.

– Антон ушёл. Он ждёт нас сегодня. До конца дня я должен определить тебя в клинику. Ты плакала?

– Константин Миронович…

– Костя. Инга, мы же договорились… – он обнял её за плечи и легонько встряхнул.

– Да, да, я забыла… Вас все так называют… Мне неудобно…

– Инга, прекрати. Запомни, я – твой друг. Навсегда. Поняла? Не требуй объяснений. Я пока к ним не готов. Прими как истину и не плачь больше.

– К-к-остя… Пожалуйста, объясните, что происходит? – Инга уже откровенно плакала, не стесняясь своих слёз.

– Милая моя девочка… С тобой приключилась страшная беда, и надо её преодолеть. Я помогу тебе. Вместе мы сможем победить. Не плачь… Посмотришь, я ещё приду на твой концерт и засыплю тебя цветами. Ни у кого не будет столько цветов…

Он ласково утешал, уговаривал, нежно обнимая её в тёмной прихожей. Она доверчиво прильнула к нему, как к спасательному кругу в разбушевавшемся море.

– Я бо-юсь… – вдруг прошептала она.

– Ингуша, милая, не надо. Ты не имеешь права бояться. Давай, собираться в больницу. У нас слишком мало времени на сборы. Антон – отличный хирург. Он вытянет ситуацию и обязательно поможет. Ты будешь танцевать, я тебе обещаю…

– Я бо-юсь!.. Я не верю!.. Уже однажды мне обещали… Обманули… – горько плакала Инга.

– Не плачь, родная… Я теперь всегда буду с тобой. И на операцию с тобой пойду. Антон разрешит. Он же – мой друг… Не плачь… Антон не обманет. Если обещал, сделает.

– Я, всё равно, бо-юсь… Если бы тётя…

– О тёте не беспокойся. Через пару дней я привезу её сюда. Она будет навещать тебя в больнице. Только пусть немного окрепнет. Ну, собирайся. Надо ехать… – он нежно поцеловал её в губы, и этот первый в её жизни поцелуй потряс Ингу до глубины души и, одновременно, вселил надежду в мятущуюся душу.

– Ты, правда, не оставишь меня одну? – одними губами прошептала Инга, с надеждой и доверием взглянув в глаза Косте, которого она знала всего два дня.

– Никогда. Я всегда буду с тобой…

Костя отвёз Ингу в больницу, а, спустя несколько дней, сам отвёз в операционную. Он шутил, сыпал анекдотами, стараясь отвлечь затуманенное сознание девушки от нависшей грозной проблемы. Инга однажды по-детски, всей душой доверилась этому, так мало знакомому, человеку, ещё там, в тёмной прихожей своей квартиры, и он никогда не обманул её надежд и ожиданий.

В тот день с самого утра шёл дождь. Мелкий, моросящий, срывавший отяжелевшие жёлтые листья с деревьев. Дождь настойчиво шелестел каплями в оконное стекло, будто заявлял о том, что осень пришла с серьёзными намерениями.

Инга знала, что операция состоится сегодня. Её предупредил ещё вчера Антон Евгениевич. Он вчера был чем-то озабочен, и снова слова из него вытащить было трудно. Но он сказал, что анализы позволяют не откладывать операцию на неопределённый срок. Он был уверен в благоприятном исходе и ободрял Ингу, встревоженную, неожиданным, и таким долгожданным, известием, как мог.

– Ну, что, осень к нам пожаловали?! – весело подмигнул Антон Евгениевич, входя утром в палату. Осмотром он остался удовлетворён. – Завтра – на операцию, – коротко сказал и собирался выйти из палаты.

– Я бо-ю-сь… – пискнула Инга. – А Костя знает?

– Костя будет рядом. Я уже дал разрешение.

– Фу-ух! – облегчённо вздохнула Инга.

– После обеда не кушать. Поняла, красавица?

– А я и не хочу… Пусть, только Костя придёт… – умоляюще сложила руки у груди Инга.

– Придёт твой Костя, никуда не денется. Сейчас скажу санитарке, чтобы все эти веники повынесла из палаты. Дышать же не возможно. Пусть твой Костя лучше фруктов принесёт потом, после операции, и не разоряет больше цветочные киоски. Цветы запрещаю! – почему-то разволновался доктор.

– Я скажу Косте, он больше не будет, только. Пусть он придёт… – жалобно пропищала Инга и виновато улыбнулась.

Инга ещё спала, когда таким же дождливым и туманным утром следующего дня Костя вошёл в палату. Он наклонился над спящей девушкой и нежно поцеловал её в чуть припухшие от сна губы. Она тут же проснулась, вроде и не спала вовсе.

– Костя, Костя, Константин… – прошептала она, обвив его рукам. Он продолжал целовать её, не пытаясь освободиться из дорогих сердцу объятий.

– Ты обманщица, маленькая притворщица, – счастливо рассмеявшись, сказал он.

– Не-ет, я тебя ждала… Спала и ждала… Я знала, что придёшь… Сегодня…

– Премедикация! – вдруг, словно выстрел, прозвучал голос медсестры, неслышно вошедшей в палату.

– Уже?!.. – выдохнула Инга. Очарование момента мгновенно исчезло, сменилось паническим страхом, который трудно было сдержать.

– Уже! Чего так испугалась? Знала же! – недовольно воскликнула медсестра. В её обязанности уговоры не входили. Медсестре необходимо было завершить утренние манипуляции и уйти домой после тяжёлой смены.

– Я бо-юсь… – прошептала Инга. Она увидела шприц, поблескивавший в руках у медсестры, и цепко ухватилась за надёжную руку, обнимавшую её. – Я бо-юсь… Костя, я бо-юсь…

– Я бы тоже боялась. Но ты же ходить иначе не сможешь, – сказала медсестра, занося над ней руку со шприцом.

– Не бойся, родная, я с тобой… Я всегда теперь буду рядом… – прошептал ей на ухо Костя и снова нежно обнял. В тот момент Инга ощутила боль от иглы, безжалостно впившейся в тело…

Потом Ингу совсем раздели, уложили на какой-то стол на колёсах, закутали в простыню и повезли… Она знала, куда… А Костя шёл рядом, держал её за руку и сыпал анекдотами. Он старался рассказывать смешные истории, чтобы отвлечь Ингу от тревожных мыслей, но смысл слов ускользал от, окутанного лекарственной дурью, сознания. Мыслей уже не было. Инга не могла ясно осознать, что происходит, не могла вырваться из прочного круга своих тревожных мыслей. Она осознавала только одно: Костя с ней, рядом. Он держит её за руку…

– Мне стыдно… – вдруг прошептала она.

– Что?… – не расслышав её слов, Костя заботливо склонился над Ингой.

– Ты видел меня голой, мне стыдно…

– Глупышка! – ласково рассмеялся Костя. – Перестань думать о глупостях, думай о хорошем. Скоро ты снова начнёшь танцевать, а я буду всегда сидеть в первом ряду, буду кричать тебе «Браво!..» и освистывать твои выступления.

– Зачем? – удивилась Инга и слегка улыбнулась.

– Чтобы ты снизошла ко мне и обратила внимание на сумасшедшего влюблённого… – слова Кости совсем смутили.

– Мне, всё равно, стыдно… – прошептала Инга и накрыла лицо простынёй.

– Ну, и ладно. Мне, всё равно, ничто не помешает любить тебя, – его признание было ошеломляюще неожиданным. В бессилии что либо изменить, Инга стянула простыню с лица, и Костя увидел, как по её щеке сползает большая прозрачная слезинка. – И слёзы тебе не помогут, потому, что я буду всегда рядом, и буду бесконечно целовать тебя… Вытри слёзы, малышка, не надо плакать…

– Костя… Мне страшно быть без тебя… Это – то? – одними губами прошептала Инга, но он услышал.

– Да… То…

Я ЗДЕСЬ, ЛЮБИМАЯ!

Инга устала от назойливого солнечного луча, так настырно светившего в глаза. Она пыталась отвернуться, спрятать глаза от яркого света, но солнечный луч не собирался прекращать свои шалости и не оставлял шанса на отступление. Он преследовал воспалённый мозг, предупреждая каждое движение, а у неё не хватало сил, чтобы убежать и спрятаться от назойливого, немилосердного света в тёмном углу.

– М-м-у-у… – простонала Инга, потеряв терпение. Тут же кто-то склонился над ней. – М-м-у-у… – снова застонала она.

– Ингуша, девочка моя… – услышала она, доносившийся откуда-то сверху, голос мамы. – Я так о тебе беспокоюсь, я так по тебе скучаю…

– Мама, ты где?… – шептали пересохшие губы. Кто-то заботливо смачивал их водой, А Инга жадно ловила скудную влагу языком. – Мамочка, ты здесь?… – снова шептала Инга, пытаясь приподняться. Но что-то тяжёлое безжалостно придавило, и не давало возможности вздохнуть, мешая оторваться от земли и улететь… – Мамочка…

– Ингуша, ты слышишь меня?! – вдруг услышала она, звенящий от отчаяния, голос Кости, и снова горячий поток радости накрыл её сладкой волной. Она забыла о маме. Радость переполняла душу. От осознания того, что Костя рядом, стало невозможно сделать следующий вдох. Требовалось только протянуть руку…

И она это сделала!.. Дрожащие пальцы вдруг ощутили прикосновение его тёплой и сильной руки…

– Я здесь, Ингуша. Я рядом, любимая…

Теперь Инга с уверенностью могла сказать, чей голос слышала в странном сне, когда она плела венок из полевых цветов. Она была одна на огромном лугу. Луг уходил за горизонт, причудливо сливаясь с ярко-синим небом чарующей зеленью нескошенных трав. И не ведала Инга, как попала на волшебный, бушевавший зелёными травами, луг, и не находила дороги назад… А она и не искала. Она слушала… Она не хотела уходить, она хотела слушать чудесную песню, предназначенную только ей одной…

Костя рядом. Инга знает. Она ощущает тепло его руки. Она знает… Только, нет сил, чтобы пошевелить пальцами… Не надо стараться открыть глаза, надо только чуть пошевелить отяжелевшими веками, чтобы, не видя, ощутить его присутствие, но сил не хватает… Какая-то тяжесть угнетает Ингу… Что-то продолжает давить на грудь так, что невозможно дышать. И радость не в радость, когда с трудом даётся каждый следующий вдох… Но надо стараться, надо дышать… Костя рядом, он здесь… Как же окрыляет его присутствие… Уже и дышать не надо… Она летит…

Вдруг какие-то резкие звуки заполнили всё её существо, ранили помутневшее сознание, вызывая ту, такую знакомую, невыносимую боль во всём теле. Раздался топот шагов, и непонятная тревожная речь ворвалась в её мозг. Ни слова не разобрать!.. А потом – провал в бездонную пропасть, наполненную чёрной пустотой, а впереди – такие знакомые огни рампы и звуки музыки зовут её вперёд. Инге надо спешить туда. Её место – там… Неожиданно тело обрело волшебную лёгкость, Оно превратилось в маленькую пушинку неизвестной птицы, и Инга направила свой одинокий полёт в сторону звуков музыки и света прожекторов и софитов… только там её счастье, только там…

– Что тебе здесь нужно, Инга? – вдруг услышала она чей-то строгий металлический голос. Она стала оглядываться по сторонам, но так и не смогла понять, откуда доносится странный, пугающий металлическим звоном, голос, требовавший немедленного и чёткого ответа.

– Я – туда, на сцену… Мне надо танцевать… Сейчас – мой выход… – уверенно ответила Инга. Странно, даже тени смущения не ощутила она. Знала, точно знала, необходимо лететь на сцену, иначе – провал. Там уже звучат первые аккорды, сейчас – её выход, а в зале на первом ряду – Костя с огромным букетом цветов…

– Нет, тебе ещё не время… Ты не завершила дела… Возвращайся… – безжалостно прошелестел металлический голос. Он безнадёжно удалялся и был уже еле различим. Инга так спешила, но не успевала за ним, и, с трудом расслышала, о чём говорил тот пугающе строгий голос…

– А как же?… – в недоумении спросила она.

– Рано… Слишком рано… Возвращайся, ты ещё успеешь… – теперь она лишь догадывалась, о чём ведает странный голос. Огни рампы потерялись во мраке, смолкли звуки музыки, так привлекавшие её, и Инга потеряла направление полёта, а тело вдруг отяжелело, и двинуться с места уже снова не хватало сил.

– М-м-м… – застонала она, в бессилии справиться с непонятной тяжестью, и вдруг ощутила лёгкое прикосновение чьих-то ласковых губ к кончикам пальцев. Она знала, чьи это губы…

– Ингуша, я – с тобой, любимая… – услышала она знакомый и такой дорогой сердцу голос… Он уже однажды звучал в незабываемом сне только для неё одной… Инга сейчас узнала бы заколдовавший её тогда голос среди хора в тысячу голосов.

– М-м-м… – снова застонала она. Откуда-то взялись силы, чтобы открыть глаза и убедиться в справедливости догадок. Над собой увидела испуганное и озабоченное, но такое желанное лицо Кости, с тревогой склонившегося над ней. Инга попыталась улыбнуться. – Ко-стя… Ми-лый… Спа-си-бо…

– Как же ты меня напугала!.. Молчи, молчи… Я здесь, рядом с тобой, только не пугай больше, – горячо шептал он, склонившись над ней и заслонив собой немилосердный солнечный луч, который не согревал тело, а прожигал насквозь уставший мозг. – Уже страхи позади, не уходи больше… Молчи, набирайся сил… Антон обещал, ты будешь танцевать… А пока – молчи…

Окно отсвечивало каким-то неестественным, ярко-белым светом. Там, за окном, в саду, шёл снег. Снежинки цеплялись за стекло, словно пытались подсмотреть, заглянув внутрь, и не удерживаясь, улетали куда-то вниз. Таинственная тишина приглушала звуки шагов за дверью палаты. Инге казалось, что она одна в тихом и холодном заснеженном мире. Но холодно не было. Почему-то тоска разлилась по душе, будто кто-то неосторожно пролил молоко…

Вчера вечером Антон Евгениевич, лично, снял гипс с её ног. Он долго массировал ноги и молчал.

– Порядок. Завтра начнёшь ходить, – вдруг резко сказал он и отвёз Ингу в палату. Сам бережно уложил её в постель и вышел. Больше он не произнёс ни слова, а она и не пыталась его растормошить.

Сегодня нужно попытаться встать, но Инга подождёт. Костя обещал прийти к обеду. Инга даже представить не может, как она будет жить без него. Она даже думать боится, как бы сложилась её судьба без Кости. Инга забыла о родителях, о Толике, и о тёте Люде почти не вспоминает. Она ждёт Костю. Он нужен ей. Без Кости она перестанет дышать…

«Костя, Костя, Константин, ты мне нужен, ты один…» – прошептала Инга, пристально вглядываясь в белую метель за окном, будто прося у ветра помощи, чтобы передать Косте, как сильно она его любит… – «Костя, Костя…»

– Опять захандрила! О чём мечтаешь? Чего лежишь, красавица? – Антон Евгениевич энергично вошёл в палату, заставив вздрогнуть от неожиданности.

– Я Костю подожду… – тихо ответила Инга и умоляюще посмотрела в глаза доктору.

– Знаешь, дорогая, мы не станем ждать твоего Костю. Мы сами с усами, и встретим его стоя. Ну-ка, возьми костыли и попытайся встать…

Осторожно, опираясь о костыли, Инга попыталась встать на ноги. С первого раза ей не удалось выполнить задуманное, и доктор, аккуратно поддерживая худенькое тельце, помог подняться. Ноги предательски дрожали, и неприятное ощущение неуверенности распространилось по всем клеточкам ослабленного организма. Но она сделала это, она стояла!.. В течение нескольких последних недель Инга страстно желала самостоятельно стоять на ногах, и вот, желание исполнилось, но не наполнило душу радостью. Только страх сковал сердце, мешая думать, мешая дышать. Но она стояла! Сама, без посторонней помощи. Доктор стоял рядом, страхуя первые шаги своей пациентки. Он нисколько не помогал ей больше, но внимательно следил за каждым её жестом и улыбался… Желание исполнилось, но как же страшно!

Постепенно уверенность в себе наполняла душу. «Это пока ещё костыли, пока ещё нет уверенности в движениях. Пройдёт несколько дней, и ты сможешь, тело вспомнит, что необходимо предпринимать, чтобы свободно передвигаться» – уже радостно стучало сердце. Инга улыбнулась сама себе.

– Ну, как? – спросил Антон Евгениевич, озабоченно заглядывая в прекрасные глаза Инги.

– Тяжело… И ноги дрожат…

– Ничего, это с непривычки. Немного потренируешься и бегом побежишь, – весело рассмеялся доктор.

– А танцевать… Смогу? – с замиранием сердца спросила Инга, неловко повернувшись и с такой надеждой, посмотрела в глаза доктору, что он от неожиданности поперхнулся собственной слюной.

– И танцевать, скорее всего, сможешь… – наконец, выдавил он из себя, откашлявшись.

Антон откровенно любовался результатами своей работы и не мог сдержать бурю восторга, рвущегося из груди. Он отчётливо понимал всю опасность действий, которые так опрометчиво предложил девушке. Но Инга сама справилась с неловкостью и сделала первый шаг самостоятельно. Антон был в восторге. Работа, сделанная блестяще, сейчас показала результаты.

Вначале, когда взволнованный Костя со слезами на глазах просил об одолжении, Антон не заподозрил опасности в просьбе друга. Он часто оказывал услуги Косте. Это было платой за ту неоценимую помощь, которую так бескорыстно предоставил ему однажды друг. Ведь они знали друг друга слишком давно, почти всю жизнь, но никогда не дружили. У Кости были другие друзья, не смотря на то, что они были одноклассниками, Антон никогда не обращался за помощью к Косте. Костя всегда для Антона был недосягаем. А когда у Антона случилось то, что оказало влияние на дальнейшую судьбу, Костя единственный из знакомых и друзей, бескорыстно протянул руку помощи.

И сейчас во всём, что случилось, виноват Костя… Антон не смог отказать другу, и одному Богу было известно, чем могла закончиться подобная авантюра… Но Антон, всё же, отлично выполнил свою работу. Вот она, его пациентка, стоит перед ним и понятия не имеет, что уже была мертва после операции, и только чудо могло её спасти. И чудо произошло, а она понятия не имеет, как трудно было удовлетворить её просьбу…

Танцевать… Она хочет вернуться в балет… Как же она не понимает, как трудно было привести в порядок искорёженные рубцами мышцы и составить косточки так, как требовало тело.

Вот, она стоит перед ним на трясущихся, составленных из пустоты, ногах и судорожно сжимает костыли побелевшими от напряжения пальцами. Как радостно сияют её прекрасные глаза. В их ясной зелени можно утонуть от счастья неземного, и он не может оторвать свой взгляд от сотворённого им чуда… Ему было позволено создать это чудо, и… он безнадёжно влюбился в произведение своих рук. Влюбился до умопомрачения… И в этом виноват Костя!..

Ещё несколько дней назад не было полной уверенности в успехе. Как же он ругал себя за опрометчивое обещание, неожиданно сорвавшееся с языка! Но его ответ был продиктован горячими просьбами друга о помощи, и Антон не сумел отказать. Костя – удивительный человек, умеет уговорить на безрассудные поступки. Антон сдался почти без боя…

Костя не однажды помогал ему в его бедах, и оплаты своим добрым делам не назначал. Он просто, жил и помогал людям, не требуя ничего взамен. Костю никогда не надо было просить о помощи. Достаточно было рассказать о проблеме, и решение находилось само собой. И не надо было мучительно искать ответы и рвать на себе волосы из-за непонимания ситуации, надо было чётко следовать указаниям Кости.

Крах в жизни Антона произошёл неожиданно. Ушла жена, забрав с собой маленькую дочь. Он не сумел удержать женщину, и даже не пытался, потому, что слишком сильно увяз в обстоятельствах, и если бы не Костя… Со временем жизнь наладилась, но жена так и не вернулась, а Антон уже не мог себя сдерживать.

Когда-то казино не были доступны простым гражданам правового государства, пожелавшим проиграть свои денежки. В государстве не было пороков. Такие заведения работали тайно, в тени от правоохранительных органов. В ресторанах открывались, закрытые от массового посетителя, залы, и Костя стал хозяином такого заведения. Открыв ресторан, он выделил маленький зал для игры в карты. Заведение Кости стало вторым домом для Антона. Там он и встретил свою будущую жену. Вместе они ставили фишки на одни и те же номера и вместе сходили с ума от дикого восторга, когда выигрывали в рулетку…

С игры в рулетку и началась его сумасшедшая любовь к импульсивной авантюристке. Когда, неожиданно для него, родилась дочь, жена не смогла посещать злачное место вместе с ним, и Антон старался играть за двоих.

Вначале жене нравилось расспрашивать его по утрам, как прошла ночь в казино, но он утомлённый игрой, не всегда внятно отвечал на вопросы, и жене надоело. Его усталость злила её. Она завидовала мужу…

Жена всё чаще сторонилась Антона, задавала всё меньше вопросов, а потом неожиданно ушла, забрав ребёнка, только научившегося ходить. Через много лет жена сделала попытку вернуться, но Антон не принял её. Слишком многое было утрачено. Былого единства душ уже не было.

Тогда, много лет назад, в пылу своей страсти к игре, Антон во время не заметил разительных перемен, а когда спохватился, было уже слишком поздно. Он остался одиноким и имел единственное право на свидания с дочерью один раз в неделю.

У Антона сорвало «крышу», когда он понял, что жена не шутит. Тогда он потерял сдерживающие моменты и весь, без остатка, ринулся в омут игры. И сразу же нашлись умники, советчики и сострадатели, желавшие довести начатое им же самим дело до логического конца. В результате их деятельности очень скоро Антон остался без жилья, и средств к существованию. Он стал забирать все ночные дежурства в больнице, куда был когда-то направлен при распределении после окончания института, на радость удивлённых коллег. Отсыпался в сестринской, тайком от посторонних глаз. Потом долго ходил по городу в ожидании следующей ночной смены.

Но нельзя скрыть очевидное от любопытных глаз окружающих. Однажды сотрудники припёрли Антона к «стенке». Человек без прописки не имел права на постоянную работу, и ему было предложено увольнение…

Когда Костя узнал о беде, постигшей Антона, положение дел круто изменилось, как по мановению волшебной палочки.

– Ведущий хирург клиники не может спать на улице, или в сестринской. Не имеет права, – резко сказал Костя, когда состоялся их первый серьёзный разговор. – Отныне будешь проживать по этому адресу. Ты не должен нуждаться, а играть прекрати. На игру ты больше не имеешь права.

Нужные слова, сказанные в нужное время, оказали своё влияние на дальнейшую судьбу Антона. Когда он перебрался по указанному адресу, оказалось, что Костя уступил пострадавшему хирургу свою пустующую однокомнатную квартиру. Косте не составило особого труда получить штамп о прописке в паспорте Антона, и вскоре Антон, не пряча глаз от стыда, смело ходил по больнице. За свои услуги Костя потребовал лишь одно, никогда не играть в казино.

Первое время сдерживать себя было невозможно. Ноги сами несли в казино. Тогда Антон заказывал такси и выезжал далеко за город. Так далеко, на сколько позволял оскудевший кошелёк. К утру, он возвращался в свою новую квартиру уставший, голодный, но счастливый. Сегодня удалось победить бушующие страсти…

Постепенно, инцидент с пропиской начал забываться. Установились новые отношения с начальством и сотрудниками, ушло в прошлое проживание в сестринской, но жена так и не вернулась. Раз в неделю Антон спешил на свидание к дочери. В то время его интересы сводились лишь к научной и детской литературе, и ничто больше не могло его расшевелить.

Случались и женщины в его пустой, холостяцкой жизни, но ни одна из них не задержалась, даже в сознании Антона. Все они, словно призраки из фильмов ужасов, случайно появлялись и бесследно исчезали из его жизни, не оставляя тёплых воспоминаний о себе.

А однажды, когда Антон пришёл на очередное свидание с дочерью, ему никто не открыл дверь. Как же долго он ломился в закрытые двери негостеприимного дома, где только дочка всегда была ему искренне рада! Как неистово орал, надеясь быть услышанным ею! И его услышали. Соседи из квартиры по соседству. Пригрозили вызовом милиции, если он не угомонится. Соседи поспешили сообщить, Антону, что жена куда-то уехала, забрав с собой дочь, видимо, навсегда. Они, видно, надеялись, что он больше никогда не вернётся. Как же они заблуждались!..

Потом в письменном ящике он нашёл открытку с адресом, по которому обязан был высылать ежемесячно деньги на содержание дочери. В тот день, напившись до поросячьего визга, он снова пришёл к закрытым дверям опустевшего дома и принялся кричать в надежде, что люди с той стороны смилуются над его страданиями и разрешат свидание с самым дорогим сердцу существом…

В милиции Антон долго объяснял причины своего «бандитского» поведения на чужой лестничной площадке. Потом что-то писал и безутешно плакал… Впервые за много лет… «За что?!» – спрашивал Антон, но окружающие его люди безразлично пожимали плечами, почему-то крутили у виска указательными пальцами и отворачивались…

И снова выручил Костя. А когда вернулись из отделения милиции, Антон снова безнадёжно надрался. Нечего было и думать, чтобы в таком состоянии выйти на работу. Не было возможности в тот день самостоятельно добраться до санузла, о чём красноречиво свидетельствовал побитый эмалированный тазик, наполненный его нечистотами. Когда Антон очнулся от добровольного наркоза на рассвете следующего дня, весёлый взгляд Кости красноречиво рассказал Антону о его ночных художествах.

Антон был благодарен другу за бескорыстное и чуткое участие в его судьбе. Он всегда старался удовлетворить любую, даже самую маленькую, просьбу Кости. В те времена он и понятия не имел, что когда-нибудь сможет отважиться на неповиновение и проявит слишком яркий интерес к проблеме самого Кости. Он даже предположить не мог, что эта хрупкая, кем-то недобрым искалеченная девчушка, которая ещё не вкусила всех прелестей жизни, останется ранящей, не вытащенной, занозой в его уставшем сердце.

Антон уже давно не жил в квартире, предоставленной ему Костей в тяжёлые времена. У него давно есть своя квартира, появились новые привычки, но готовность номер один помощи другу сохранилась до сих пор. В любое время суток Антон готов прийти к Косте по первому его зову…

Но сейчас… Как избавиться от наваждения, прочно овладевавшего им, когда он смотрел в большие, прекрасные глаза хрупкой девчушки? Как запретить себе любить? Кто-то однажды сказал: «сердцу не прикажешь»… Это именно его случай. Но, самое главное, он не может, не имеет никакого морального права громогласно заявить о своей преступной любви. Он обречён на молчаливое страдание. Он не имеет права обмануть доверие друга… Он не имеет права на эту любовь…

– Хватит, девочка, для первого раза достаточно, – спохватился Антон, бережно усаживая пациентку на край больничной койки. – Через час сможешь повторить. Только будь осторожной…

– Почему, через час?! – удивилась Инга, своим возгласом перебив ход его мыслей. Её прекрасные глаза, будто два изумруда чистой воды, изумлённо смотрели на него, вызывая неукротимую дрожь во всём теле, и чтобы сдержаться, Антон улыбнулся. Улыбка получилась вымученной, почти дружеской. С огромным трудом он сумел скрыть свои чувства.

– За это время в твоей головке произойдёт настройка на другое положение дел и ноги перестанут дрожать.

– А я пол часика подожду, и снова попытаюсь встать, можно? – Инга с мольбой сложила руки лодочкой у подбородка и с нескрываемой надеждой посмотрела в глаза доктору. – Мне так понравилось!..

– Через час! Не нагружайся, чтобы не испортить хорошую работу. Ты же знаешь, что нагружаться следует постепенно, – резко сказал Антон и опрометью выбежал из палаты.

– Знаю, – растерялась Инга.

– Через час, не раньше! – вдруг снова заглянув в палату, сказал Антон Евгениевич, пригрозил Инге пальцем, и, почему-то, подмигнул, а у Инги стало теплее на душе. Сегодня она встретит Костю стоя!

Ещё бушевали февральские метели, и холодный ветер сдувал с крыш, остывших за зиму домов, слежавшийся снег, ещё казалось, что зима будет вечной и никогда с Юга не повеет весенним теплом.

Инга теперь часами простаивала у окна в ожидании Кости и наблюдала за суетой, имевшей место там, за стеклом, в другом мире, куда ей было ещё не добраться. Но она обязательно туда… Вот, только ноги…

Антон Евгениевич начал раздражать своим назойливым вниманием, но рассказать об этом Косте Инга не решалась. Боялась посеять вражду между друзьями. Лечение подвигалось успешно, и придираться к Антону Евгениевичу не было никакого повода. Но сердце подсказывало Инге совершенно другую мелодию, и она иногда не знала, как реагировать на надоедавшие, неправдоподобно затягивавшиеся осмотры. Порою Инге даже нравились ухаживания Антона Евгениевича. И она молчала.

Костя приходил каждый день и засиживался у Инги до закрытия больницы на ночь. Он уходил в казино на свою странную работу, и снова к обеду следующего дня возвращался к Инге. Он являлся всегда свеженьким, аккуратно выбритым, будто и не работал ночь напролёт в своём странном заведении. И каждый раз она ждала его, терпеливо всматривалась в силуэты прохожих там, за окном. Иногда Инга узнавала его по особым, только ей одной ведомым признакам, и тогда сердце начинало радостно стучать в груди…

Костя, Костя… Инга не знала, как относиться к необычной занятости нового друга. И нравилось и раздражало ощущение авантюризма, но она принимала Костю таким, каким встретила и не делала попыток что-либо изменить. Она любила его той первой светлой любовью, которая могла всё простить, всему поверить. Костя был яркой звёздочкой в её хмуром небе, и для неё Костя существовал отдельно от его работы. Инга ещё не могла осознать, что именно эта работа помогла в лечении тяжёлой травмы.

Как же долго она ждала его прихода! Но он приходил, и весельем и радостью наполнялось пространство вокруг. Костя неустанно шутил с медсёстрами, и они отвечали взаимопониманием. Он свободно, не стесняясь, давал указания санитаркам, и те на перегонки спешили выполнить его просьбы. Он обращался на «ты» ко всем, знакомым ей врачам, и те с нескрываемым удовольствием останавливались поболтать о пустяках с весёлым другом Антона Евгениевича. Как же легко чувствовала себя Инга, находясь рядом с ним! Когда приходило время расставания, слёзы сами собой наворачивались на глаза, и с трудом Инга дожидалась следующей встречи.

А он снова приходил, отгоняя все печали прошедшей ночи только ему одному ведомым способом, и чувство наполнения радостью сознания не покидало Ингу до момента следующего расставания.

Со слов Кости Инга знала, что тётя Люда давно выписана из районной больницы, но ещё слишком слаба, чтобы передвигаться самостоятельно. Костя привёз Людмилу в квартиру к Инге, и тётя с нетерпением ожидала возвращения любимой племянницы, а, чтобы она не скучала, Костя забрал у соседки кошку и произвёл воссоединение семьи. Оля помогала Людмиле по хозяйству, и Инга не обижалась на любимого Люсика. Она со своей бедой обязательно справится без Люсика, ведь рядом с ней Костя!