Текст книги "Пособие для начинающих шантажистов"

Можно, конечно, было напрямую связаться с Дашей, но, во-первых, я не была уверена, что она не покажет Вике фото, а во-вторых, обязать к чему-то сестрицу мне было все-таки проще. Дарья бы проходу не давала, осыпая вопросами.

– А почему нельзя сразу показывать фотку подозреваемого и спрашивать, не приходил ли он? – Настасья, как оказалось, тоже не собиралась молчаливо выполнять мою просьбу.

– Ради чистоты эксперимента. Нам нужно, чтобы Даша сама указала на своего собеседника, а так получится, будто мы его навязываем.

– Ой! – Сестрица переключилась на громкую связь и рассмотрела фотографии. – Но ведь это Шурик!

– Да, – невозмутимо ответила я. – По внешним данным он соответствует типу подозреваемого.

– Он что, может быть этим обманщиком?

– Может быть все, что угодно. Никто не говорит, что Дашин собеседник – обманщик. О том, что ты знакома с одним из сфотографированных людей, тоже, пожалуйста, никому не говори. Вообще-то я взяла Шурика для количества. Но если окажется, что с Дашей говорил именно он, то будет даже лучше. Получится, мы все о нашем объекте знаем. Понимаешь?

– Нет, – честно признался ребенок. – Но, если ты просишь, фотки покажу. Только когда? Пока мы болтали, перемена уже кончилась. А потом уроки, на которых мы с Дашей в разных группах, а потом кружки и…

– Так! – я совсем не хотела мешать сестрицыной учебе. – Задание выполняй по мере возможности. В любом случае у тебя больше шансов поговорить с Дашей тайно от тети Вики. Да! Я втравливаю вас с Дашкой в совершенно секретную операцию. Никому ни слова! Даже мне, пока сама не спрошу! А сейчас, пожалуйста, марш на урок!

– Так «марш» или «пожалуйста»? – еще немножко повредничала сестрица, но потом, явно довольная важностью собственной миссии, послушно прервала связь.

Привлечением малолетней сестры к опасным полугангстерским разборкам список моих злодеяний на сегодня не заканчивался. Предстояло, например, воспользоваться услугами одного не слишком безопасного человека. В отличие от простодушной Настасьи, Клюшка вряд ли согласился бы помогать добровольно, поэтому я решила потренировать навыки своей наглости.

– Ал-л-ло? Аюшки? – томно промурлыкал в трубку низкий женский голос, когда я позвонила на офисный телефон Клюшки.

– Николая можно? – я чувствовала, как ухо примерзает к трубке телефона-автомата.

– Кто его спрашивает?

Почему-то подумалось, что именно с такими интонациями должны разговаривать работницы службы секса по телефону.

– Это с телевидения. Программа «Народный контроль», – ответила я, умудренная опытом, – литературный редактор Катя Кроль.

Как и предполагалось, я получила «доступ к телу» без лишних вопросов.

– Чего это вы, гражданочка, устаревшими заслугами козырять вздумали? – явно неодобрительно спросил Клюшка.

– Титулы не устаревают, Коленька, – бросилась я в атаку. – Восстановилась на прежней работе, делаю очередную передачу. И тут наткнулась на интересную деталь. У вас в «Надежде» орудует преступник. Знакомится с жертвами, увозит за город и грабит. Не знаю даже – пускать эту информацию в эфир без купюр или лучше выслушать ваши комментарии. И вообще не соображу – обнародование такой информации сильно подорвет ваш бизнес или ничего страшного?

– Ясно, – изменившимся голосом отрезал Клюшка. – Во сколько сможете быть у меня в офисе для обсуждения всех подробностей?

– Хм… – мои надежды разрулить максимум дел в телефонном режиме потерпели крах. – Мне еще в пару мест обязательно нужно заскочить. А потом сразу к вам. Скоро буду.

* * *

Естественно, все тропинки, ведущие от троллейбусной остановки к Клюшкиному дому, оказались полностью покрыты льдом. Ничего другого от этой жизни я и не ждала. Если уж иду куда-то – так обязательно на шпильках в гололед, если уж хочу ездить – так непременно на проданном чужим людям автомобиле, если дружу – так с опасающейся шантажа бизнес-леди, собираюсь замуж исключительно за тщательно скрывающего свою суть бандита, а угрожать пытаюсь самым влиятельным и неприкосновенным людям города.

– Вы кому врать вздумали? – возмущался Клюшка, едва я переступила порог его кабинета. – И, главное, зачем? Через две минуты после вашего звонка я уже знал, что в программе «Народный контроль» вы сто лет не работаете и никакого сюжета про мою «Надежду» никто делать не собирается.

– Если бы я не пригрозила сюжетом, вы бы не стали воспринимать мои слова всерьез, – честно объяснилась я. – Название передачи вырвалось само собой, как образ собирательный. И я не врала. Если не поможете мне найти преступника, я и вправду могу поднять шумиху.

Тут дверь без стука отворилась и в образовавшуюся узенькую щель прокралась эдакая женщина-кошка. Каждое движение она совершала как бы всем телом, гибким, натянутым словно струна. При этом объективно она, наверное, была некрасивой: маленькие глазки, большой рот, гладко зализанные назад блеклые волосы. Но какой шарм! Как себя подает, как взирает! На меня, кстати, вообще не смотрела. Хотя говорила именно обо мне.

– Я отлучалась и не видела посетителя, – промурлыкала она. – От меня что-то нужно?

Я поняла, что это была та самая девушка, которая отвечала по телефону.

– Спасибо, ничего, – Клюшка и секретарша несколько секунд неотрывно смотрели в глаза друг другу. В комнате стало жарко от их откровенности. Я вдруг вспомнила, что Клюшка слыл хорошим семьянином. Хороший семьянин – и вдруг такая секретарша…

«Вот вам и зацепочка!» – обрадовалась я, понимая, что пустые угрозы развалить репутацию клуба могут и не подействовать.

У кошкоподобной секретарши зазвенела мобилка. Она быстро нажала на какую-то кнопку, потом спохватилась – не в директорском же кабинете разговаривать, – отвела трубку в сторону и спросила с придыханием:

– Я могу идти домой?

Клюшка кисло кивнул. Я испугалась, что испортила ему вечер. «Кошка» просочилась обратно в приемную. Воцарилась неловкая пауза.

– Я тебе помешала? – виновато спросила я, забыв даже привычное «вы».

– Нет, – Клюшка опять отмахнулся. – Это была Лера, моя секретарша. Я взял ее на работу после развода с женой.

Я понимающе закивала, еле удержавшись от тяжелого вздоха, – значит, он в разводе.

– Нет-нет-нет, – Клюшка, видимо, привыкший к определенной реакции на свою секретаршу, мелко замотал головой, – она к разводу не имеет никакого отношения. Я сначала развелся, потом познакомился с Лерой и уже после взял ее к себе на работу. Оказалась очень толковая девушка. Доверяю ей как себе. Даже ключи от офиса дал, хотя обычно никого в нерабочее время сюда не пускаю. Для меня такой шаг все равно что для нормального парня дать ключи от квартиры… – Клюшка глупо улыбнулся, потом понял, что хвастается нахлынувшими на него вдруг чувствами слишком рьяно и не совсем к месту, и переключился на интересующую нас обоих тему: – Так о каком преступнике вы говорите, гражданка Кроль?

– В вашем клубе знакомств орудует вор и жестокий убийца, – ответила я не моргнув глазом. – Если хотите, помогите его поймать, а если нет – значит, вы с ним заодно. Тогда знайте, пожалуйста, что я все равно этого так не оставлю!

– Я? Заодно?

Клюшка посмотрел на меня как на тяжелобольную и неодобрительно скривился. Мне даже показалось, что рука его нащупывала кнопку вызова охраны под столом. Я с тоской вспомнила, что о своем визите к Клюшке никого не предупредила. Дома меня никто не ждет. Искать Катерину Кроль начнут не раньше чем через месяц, и то больше из желания выругать, чем из беспокойства.

– Мою близкую подругу – не будем называть имен – ограбили и бросили умирать, – поспешила перейти я к конкретике, подробно описывая происшедшее с Викторией.

– М-да… – выслушав, Клюшка вытер со лба капельки пота. На него вся эта история явно произвела впечатление.

– Серьги, между прочим, были чужие, она заняла их у одной знакомой, – зачем-то приврала я. – И, спрашивается, как теперь их отдавать?! Я собираюсь уговорить подругу идти в полицию.

– А как, по-твоему… – задумчиво протянул Клюшка, – я могу предотвратить подобный твой поступок? Полиция мне здесь совсем не нужна.

Отлично! Вот, наконец, и слабое место Клюшки.

– Естественно, я не хочу устраивать тебе неприятности, – я изобразила, что иду на попятную. – Если поможешь отловить этого типа своими силами.

– Сколько? – сухо спросил Клюшка.

– Что – сколько? – не поняла я.

– Сколько стоили серьги вашей подруги, гражданка Кроль? Я берусь компенсировать ущерб. Поверьте, делаю я это только из расположения к вам.

– Но ведь вы даже не знаете, был ли этот самый Александр на самом деле, господин Клюшка! Вдруг я его выдумала? Знаете, о чем свидетельствует подобное желание откупиться? О том, что вы заодно с этим разбойником!

На Клюшкином лице отразилось искреннее недоумение.

– Мне не нужны ваши деньги, – горячо продолжала я, отмахиваясь от хора внутренних голосов, вопящих: «Деньги! Бери деньги!» – Не нужны! Мне нужно ликвидировать преступника. Причем, если откровенно, я и сама не хочу лишней шумихи и полиции. Какой порядочной женщине понравится, если все узнают о ее посещении клуба знакомств?

– У нас общие интересы, – серьезно проговорил Клюшка. – Что касается ваших подозрений, то… – он даже рассмеялся. – Подумайте сами, Катерина, я похож на человека, который станет наживаться на краже женских ювелирных изделий? Поверьте, я больше вашего заинтересован в поимке этого типа. Вы должны мне верить хотя бы потому, что у вас нет другого выхода, – закончил Клюшка.

– Это у вас нет другого выхода, кроме как вычислить для меня этого негодяя! – возмутилась во мне та, что всегда оставляет последнее слово за собой. – Представляете – заголовок на первых страницах всех газет: «Это не вечеринка! Это – грабеж!», а чуть ниже – названия ваших трех заведений, – я почувствовала, что несколько увлеклась. – Что вы на меня так смотрите, будто готовы придушить?

– Это выход, – мрачно изрек Клюшка, потом задумался. – Нет, слишком много риска из-за одной настырной журналистки. А толку никакого. – Клюшка говорил сам с собой. Просто рассуждал вслух. – Наверняка эта ваша обокраденная дура-подруга, узнав о вашей смерти, все расскажет полиции.

Я подумала, что Виктория ни за что не будет рисковать карьерой ради отмщения, и злорадно подбросила Клюшке идею:

– Вы можете и ее убить. За компанию.

– А также всех остальных идиоток, которые клюнут на этого вашего Александра в моем клубе? Проще все-таки найти его самого.

– Отчего это они идиотки? – обиделась я.

– Не знаю, видимо, от природы, – ничуть не смутился Клюшка. – Ну кто же с незнакомым мужчиной вот так запросто за город поедет?

– И это говорите вы?! – воскликнула я с такой интонацией, будто Клюшка всю жизнь только и делал, что ездил с посторонними мужиками за город. – По-моему, ваш клуб знакомств для того и создан.

На этот раз оправдываться Клюшка не собирался.

– Это по-вашему, – сухо заметил он. – Итак, все, чем я могу вам помочь, – показать запись с камеры. – Клюшка на секунду задержал дыхание, как перед погружением под воду, и резко, на едином выдохе, выпалил: – Над входом в «Надежду» установлена скрытая камера. Каждый клиент, который входил в клуб или выходил из него, остается у меня в записи. Вообще-то охрана должна просматривать видео в прямом эфире, но мы ведем запись и еще месяц храним данные.

Видимо, на моем лице отразилась неописуемая радость.

– Катерина! – Клюшка вдруг схватил меня за руку. – Все мои клиенты хотят остаться инкогнито. Если кто-нибудь узнает, что вы смотрели запись… Я не могу предвидеть, что тогда произойдет. Мне придется принимать самые серьезные меры.

Клюшкиных «серьезных мер» я небезосновательно побаивалась.

– Успокойся. Я никого не собираюсь подставлять. Я всего лишь хочу справедливости. Можно переписать данные?

Клюшка вдруг засмеялся. Громко. Широко забасил своим хорошо поставленным голосом.

– Что?! – мне сделалось жутко.

– Катя, кто вас учил вести переговоры? Вы с ума сошли?! – Клюшка, видимо окончательно уверившись в моем непрофессионализме, перестал опасаться неприятностей и начал качать права: – Максимум, на что вы можете рассчитывать, – это на просмотр этого самого видео под моим бдительным надзором.

В тот момент мне показалось, что предложение меня вполне устраивает. О том, насколько нудным может быть видео, пусть даже и проматываемое в ускоренном темпе и настроенное только на съемку движущихся объектов, я даже не догадывалась.

Когда просмотр был наконец окончен, я оказалась совершенно сбита с толку. Шурика среди входящих, к счастью, не обнаружилось. Собственно, ради установления этого факта я и приперлась к Клюшке в офис. Теперь, когда основной волновавший меня вопрос прояснился, я не вполне знала, что делать дальше. В поимку обокравшего Викторию Александра я не верила изначально. Наверняка преступник десять раз перестраховался. А Клюшка, похоже, верил, поэтому приходилось делать вид, что расследование продолжается.

– Ну что? – Клюшка с интересом наблюдал за моим усердием. Он пережил уже все возможные стадии раздражения и теперь окончательно расслабился. – Может, помочь?

Мне стало до слез обидно за собственную бестолковость – между прочим, могла бы и поподробнее выяснить у Силенской внешние данные ее преступника!

– Помоги, – обреченно вздохнула я, потеряв уже всякую надежду.

– Если преступник действительно есть на записи, то это он, – Клюшка захватил стоп-кадром уже немолодого худощавого джентльмена с седыми висками. Позолоченная оправа очков ярко блестела и делала своего обладателя похожим на новогоднюю елку.

– Почему?! – изумилась я. Если Клюшка был прав, то Викторию смело можно было обвинять в безвкусице.

– Всех остальных я знаю, включая твою Силенскую, – многозначительно произнес Клюшка, потом пристально глянул мне в глаза и угрожающе зашипел: – И не дай бог, я узнаю, что они узнали, что я их знаю!

Я даже не стала придираться к Клюшкиной непостижимой формулировке. Пытаясь запомнить каждую черточку подозреваемого, я отрешенно пялилась в экран. Что ж, если этот гадкий Александр решится на шантаж, я буду иметь временнóе преимущество, потому как знаю врага в лицо еще до его вступления в игру.

– Может, прекратим пустую трату времени? – Клюшка, не дожидаясь моего ответа, выключил телевизор. – Послушайте, гражданка Кроль, ни вы, ни я пока не можем ничего предпринять. Давайте спокойно разъедемся по домам.

На этот раз я смиренно покорилась. Клюшка, видимо, уже окончательно разуверившийся в наличии у меня здравого смысла, удивился настолько, что даже предложил подвезти меня домой.

– Завтра я постараюсь узнать как можно больше об этом седом господине, – выйдя наконец из офиса, Николай как-то моментально подобрел.

– Каким образом? – живо откликнулась я, всегда готовая поучиться технологиям поиска преступников.

– По своим каналам, – сухо ответил Клюшка. – Если этот Александр проживает в нашем городе постоянно, то найти его не составит труда.

– Вряд ли он появится в «Надежде» снова, – задумчиво произнесла я, подходя к Клюшкиной машине. – Я бы на его месте серьезно опасалась мести, тем паче что мы теперь действуем вместе.

Клюшка даже не стал придираться к моей непостижимой формулировке.

– А ведь и вправду! – он явно обрадовался. – Ведь преступник, скорее всего, больше в мои заведения не сунется. Какое мне теперь до него дело?

– Эй, – отбивать Клюшкину охоту отыскать обидчика Виктории я абсолютно не хотела. – Не забывайте, если вы не поможете мне в поисках, я устрою грандиозный промоушен этому преступнику и его деятельности в «Надежде», а Виктория пожалуется в полицию.

Клюшка опять нахмурился и не разговаривал со мной до самого синего дома.

Глава четвертая,
в которой дело отчаянно пытается принять серьезный оборот, но несерьезные действующие лица ломают его цели

Никогда не думала, что вонючая кабина душного лифта может показаться такой родной. Я нажала кнопку своего этажа и, начисто забыв о всякой брезгливости, вжалась затылком в холодный пластик. Глаза сами закрылись. Кажется, я засыпала. Стоя. Как лошадь. Двери лифта со скрежетом раздвинулись, выгоняя меня. Пришлось экстренно собирать остатки сил и выносить себя на лестничную площадку. Там, напряженно глядя за окно, нервно тарабанила пальцами по заплеванным подъездным перилам Силенская. Чуть выше, прямо на ступеньках, сидел Жорик. Тот самый охранник из Шурикиного офиса. Он широко улыбался и не отрываясь смотрел на меня.

– Нет! – только и смогла произнести я. Слово показалось мне неубедительно вялым. Я зашла обратно в лифт и нажала кнопку первого попавшегося этажа.

– Да! – уверенно возразила Виктория.

Двери лифта наткнулись на носок ее дорогостоящих сапог и почтительно расступились. Силенская выковыряла меня из кабины и подвела к Жорику.

– Это Георгий Собаневский. Когда-то он работал в органах и очень помог моей свекрови. Я доверяю ему как себе. Он будет с нами.

Пришлось все же проснуться.

– Странный ты человек, Георгий Собаневский, – я пристально посмотрела в ставшие вдруг непроницаемыми глаза Жорика. – То исправно работаешь опером, ловишь злодеев, свекровям чьим-то помогаешь. То уголовников в тюрьме сторожишь. То вдруг уходишь в охранники офиса. А в завершение всего нанимаешься к двум истеричным бабам расследовать их истеричные бабские дела…

– К одной, – Жорик беззлобно хмыкнул. – Я только к Силенской нанимался.

Я молча проглотила этот выпад.

– Не знала, что вы знакомы. Хотя пора привыкнуть, что в этом городе все друг друга знают, – вмешалась Виктория. – Что ж, это к лучшему. – Она улыбнулась, заученным движением переставив мышцы щек.

– Ты, Кроль Екатерина, тоже не слишком последовательна в карьере. – Георгий проигнорировал вмешательство Виктории, и в глубине души мне это очень понравилось. – Да, в общем-то, и в жизни, как я слышал…

«Шурик рассказал. Вот свин», – мелькнуло в мыслях, и стало грустновато. Жорик прав – не с моей биографией обвинять людей в нелогичном ходе карьеры. С другой стороны, вмешательство охранника было мне настолько невыгодно, что я не имела права смолчать. Несмотря на полную невиновность этого самого Жорика и его глядящие на меня с насмешкой до неприличия красивые карие глаза.

– Зачем он нам нужен? – набросилась я на Викторию.

– Профессионал, – безапелляционным тоном сообщила подруга, потом снизошла до объяснений: – Он раньше работал в милиции и знает, что надо делать в столь катастрофической ситуации, как моя. К тому же Георгий порядочный и надежный человек.

Жорик тактично отошел, но при этом не мог не слышать наш диалог. Мне стало стыдно. Но поступить по-другому я не могла.

– Вика, порядочные и надежные люди не работают мальчиками на побегушках. Охранник! – я скривилась. – В его-то возрасте! Ты хотя бы знаешь, за что его выгнали из оперов?! – Я делала большие глаза и убедительно жестикулировала.

– За помощь моей свекрови, – спокойно ответила Вика. – Один подонок напал на нее в подъезде, избил и украл портфель. Вместе с деньгами и очень важными документами. Георгий нашел негодяя, но арестовать не смог – тот оказался сыном какой-то шишки. Тогда Георгий применил другие методы. Видимо, физические. Подонок вернул документы. После этого папочка-шишка сделал все, чтобы испортить Георгию жизнь. Это было давно, еще до реформ, тогда такое еще было возможно и ненаказуемо.

Я никогда не могла понять, одобряет ли Виктория сегодняшние реалии из-за политической ориентации или из идиотизма. В любом случае мне больше нечего было возразить. Оставалось только смириться:

– Я не знала. Думала, очередной любитель просиживать штаны за твои деньги. Проходите. Только в квартире бардак.

Первым делом я прикрыла дверь в комнату и загнала гостей на кухню. Надо же было им появиться именно сегодня, когда у меня в комнате такое черт-те что! Обычно у меня все в норме и гости могут смело расхаживать по всей квартире. Хоть под диван лезьте, все равно ни пылинки не найдете! Нет же, эти пришли именно сегодня!

– Вторые сутки не сплю! – сообщила я, включая газ. – Только на кофе и держусь. Вам тоже?

– Нам тоже, – за двоих ответила Виктория, и мне это не понравилось.

Виктория металась из угла в угол моей махонькой кухоньки. При этом она то теребила аккуратно лежащую на холодильнике белоснежную салфетку, то мусолила пальцами листья ни в чем не повинного, одиноко растущего на подоконнике алоэ, то царапала ногтем гофрированное стекло кухонной двери. В общем, изощренно действовала мне на нервы. Жорик скромно присел на краешек табуретки в углу. Видимо, Виктория успела запретить охраннику со мной ругаться, поэтому колкостей он больше не отпускал и смотрел на меня с выражением вежливой почтительности. Эта фальшь мне тоже не понравилась.

– Вик, к чему было так утруждаться? – недовольно заворчала я, усаживая Викторию за стол нежным, но довольно ощутимым давлением на плечи. – Позвонила бы. Я бы к тебе завтра сама приехала.

– Ты что?! – Вика аж замерла на секунду от возмущения. – Ни в коем случае! Вдруг кто-то отслеживает мои звонки? И тебе теперь нельзя у меня появляться. Не надо афишировать, что у нас общие дела. Вдруг кому-нибудь захочется выяснить, какие именно.

– Чего это тебе у меня можно, а мне у тебя нет?! – обиделась я, разливая кофе по чашкам. – Можно подумать, этот кто-то не сможет проследить, куда ты поехала!

– Я достаточно попетляла, чтоб избавиться от возможной слежки. А по поводу твоего приезда ко мне в дом – лучше перестраховаться, – назидательно проговорила Виктория, явно повторяя чью-то интонацию. Я вдруг поняла, что запрет на визиты в гости к подруге я поимела не без Жорикиного вмешательства.

– Ну знаешь ли! – моя вредность не могла не настоять на последнем слове. – В случае экстренной необходимости мне придется проникать к тебе через вход со двора, минуя охранника и чужие взгляды.

– У тебя нет ключа! – презрительно скривила губы Виктория.

– Тогда через чердак! – молниеносно нашлась я.

– Разве у меня есть чердак?! – подруга очень удивилась.

– Конечно есть, – обрадовалась я своей мини-победе. – Между твоим и соседним подъездом. Там, на самом верху, есть дверца в стене, она, по идее, должна вести на чердак. И в соседнем подъезде должна быть такая же. Чердак расположен между двумя подъездными куполами. Может, эти дверцы уже позакрывали, а чердак перестроили. Не знаю, как сейчас, но в позапрошлом веке все было точно так, как я рассказываю.

Жорик недоуменно почесал щетину на подбородке. Похоже, он понимал все услышанное буквально и прикидывал сейчас, сколько ж это мне должно быть лет.

– Откуда такая осведомленность? – настороженно спросил он. – Ты давно там лазила в последний раз?

Я вздохнула с тоской, вспомнила об описанных Викторией заслугах бывшего опера и решила снизойти до объяснений.

– Виктория живет не в обычном доме, а в архитектурном памятнике, – принялась растолковывать я. – Описания этого дома встречаются в исторической и художественной литературе. Я читала об этом чердаке в книгах.

– Надо же! – Виктория восхищенно вздохнула, хотя я миллион раз рассказывала при ней о знаменитости их с Дашкой дома. – Перейдем к делу! – скомандовала она и достала из сумочки телефон. – Катя, переговоры с шантажистом будешь вести ты.

Она сказала это таким тоном, будто повышала меня по службе. Между тем, сообщая о согласии помочь ей в этом деле, я никогда не говорила о том, что смогу общаться с преступником.

– Мне нельзя! – Вика поймала мое настроение и принялась жаловаться: – Вот-вот начинается активная предвыборная кампания. Я теперь у всех на виду! Если кто-то раскопает это дело, пусть со стороны все выглядит так, будто это у тебя проблемы с шантажистом, а я просто помогаю. А еще лучше так, будто я в этом деле вообще никак не фигурирую.

– Подожди, – я вдруг вспомнила о выбранной тактике поведения. – Мы вроде договаривались решать проблемы по мере возникновения? Если вдруг преступник объявится, тогда и решим, кто и о чем будет с ним говорить.

– Дело в том, что шантажист таки объявился! – траурным шепотом проговорила она. – Вот! – она показала на экране телефона письмо. Текст и две фотографии.

Я долго рассматривала экран. Внимательно вглядывалась в невозмутимый профиль Виктории, держащейся за дверную ручку, стоя на крыльце клуба «Надежда». Не менее скрупулезно исследовала кадр, отражающий, как Виктория садится в желтое такси.

– Подумаешь, – прокомментировала я наконец, – что тут компрометирующего? Во-первых, ездить в такси – это совсем не преступление, а в «Надежду» ты могла заглянуть по ошибке, а вовсе не в поисках спасения от одиночества. Во-вторых, ты здесь очень хорошо получилась. Что плохого в этих снимках?

Присутствующие промолчали. Я перешла к письму и стала читать его вслух:

Это лишь несколько снимков. Начало волшебной истории. Мы оба знаем, что было дальше. Стоит ли присылать тебе остальные фотографии? Стоит ли сливать их в соцсети и показывать прессе? Особенно мне удались последние кадры. Те, что сделаны за городом. Я назвал тот цикл «Спящая красавица». Предложу нашим новостным порталам отличные заголовки: «Обнаженный политик!», «Силенская в постели с первым встречным!», «Виктория Силенская охотится на мужчин в клубах знакомств». Читатели будут в восторге! Не переживай – потеряв доверие клиентов и избирателей, ты сможешь начать карьеру фотомодели. Даю время подумать. Скоро выйду на связь. За обещание уничтожить фото, никому их не показав и не оставив копий, прошу немного. Всего десять тысяч долларов.

Я перевела дыхание:

– М-да…У нас странный шантажист.

– Это еще почему? – встрепенулась Виктория.

– Пишет хорошо, – сострил Жорик. – Катерина знает, что такое нынче встречается редко…

– Да нет, – принялась я объяснять, – он дает нам время подумать. То есть рискует. Это же шанс оправиться от первого шока и собраться с мыслями, а заодно и вычислить, откуда отправляли письмо. Такое ощущение, что все это – просто розыгрыш, на который можно не обращать внимания.

– Нет такого ощущения, – испортил мои попытки всех успокоить Жорик. – Шантажисту пришлось изощряться, чтобы скрыть свою личность. Вычислить его по письму нереально – только что заведенный ящик, хорошенько почищенная информация в данных файлов с фото. Обычный шутник так бы не утруждался. Кроме того, распечатку этих фото Силенской сегодня подбросили в письме. Точнее, в запечатанном конверте без надписи, который Виктория нашла у себя в комнате.

– Нашла? – зачарованно повторила я, хороня все свои надежды на спокойную жизнь. – И как же это было?

– Ужасно! – ответила Виктория и принялась рассказывать: – Я сегодня сказалась больной и на работу поехала только ближе к вечеру, и то всего на пару часов. Уехала где-то в четыре. Татьяна с Дашкой вернулись из бассейна в шесть. Представляешь, преступник проник в дом именно в эти два часа! Георгий считает, что это не случайно. В общем, я пришла домой в семь. Ну, дома, конечно, праздник – когда б еще я так рано появилась! Тут Татьяна между делом сообщает, что конверт с туалетного столика она не трогала, зная мое трепетное отношение к бумагам. Я ей: «Какой конверт?» Она: «Ну как же… Я думала, вы случайно забыли в спальне, но убирать к остальным бумагам не стала…»

Я прикрыла глаза и, слушая Викину историю, явственно представляла, как все происходило на самом деле.

…Вот Виктория в ужасе бросается в спальню, вскрывает конверт. Вот извлекает снимки, смертельно бледнеет, кидает гневные взгляды на присутствующих, быстро засовывает фотографии обратно в конверт. Бессильно опускается в кресло. Татьяна всплескивает руками и с криком бросается к графину с водой. Виктория резко взмахивает кистью руки в знак протеста, приказывает оставить ее одну, выдворяет всех из спальни. Татьяна, уверенная, что письмо пришло от обманувшего Вику любовника, принимается обеспокоенно вздыхать и, тихо причитая неразборчивое: «Эх, доведут дела сердешные! Разве можно без мужа в таком-то возрасте! Эх…» – удаляется готовить ужин. Дашка садится на пол прямо под дверью спальни и напряженно вслушивается в тяжелые шаги матери. «У нее слабая нервная организация, – оправдывает сама себя Даша, – я обязана ее оберегать! А чтоб оберегать – надо знать, что в письме!» Дарья очень надеется, что мать станет звонить кому-то и расскажет вслух, что ее так обеспокоило. Но этого не происходит.

Первым делом Виктория отмечает про себя, что домработница воспитана хорошо и наверняка действительно не трогала письма. А вот Дарья воспитана плохо… Но Дашка не сумела бы так аккуратно заклеить конверт. Виктория вспоминает хищный взгляд дочери, впившийся в конверт. Если бы Дарья знала, что там, смотрела бы демонстративно равнодушно. Значит, никто из домашних не в курсе. Это радует. Вика смотрит на фото, перечитывает письмо, обнаруженное в почте несколько ранее, старается мыслить конструктивно. Гневные расспросы домашних ни к чему не приводят.

– Как?! – Вика уже не может сдерживать ярость и кричит: – Как это здесь оказалось?!

– Ей-богу, не знаю, – чуть не плачет Татьяна. – Мы пришли с плавания. Дверь была закрыта, как обычно. Все как обычно… Я, как положено, стала прибирать. Смотрю – конверт. Я его не трогала. Ей-богу, не знаю.

– Но не могло же оно само сюда попасть?! – продолжает кричать Виктория. – Когда я уходила, его не было!

– Точно, не было, – мелко потряхивая головой, подтверждает Татьяна, которая, перед тем как пойти встречать дите из школы, вытирала пыль с туалетного столика хозяйки.

Домработница обладала патологической страстью к порядку. Если какой-то предмет на полках шкафа или на столе оказывался на пару сантиметров сдвинут со своего привычного места, Татьяна чувствовала себя профессионально непригодной и очень беспокоилась. Не заметить письма, вытирая пыль со столика, она просто не могла.

– Боже! – начинает метаться по квартире Виктория, заламывая руки и закатывая глаза. Ей нужно выкричаться, чтобы прийти в боеспособное состояние. В принципе, она ожидала появления шантажиста, но не так скоро и не в такой форме. – Ведь это значит, что кто-то проник в дом?!

– Ничего не пропало! – пытается утешить хозяйку Татьяна. Она, слегка пригнув голову, семенит следом за Викторией и норовит всучить ей стакан воды и таблетку валерьянки. – Ничего не взяли!

– Окно! – вдруг заявляет Дашка, наблюдавшая со стороны мельтешню взрослых. – В маминой спальне было приоткрыто окно!

Женщины снова бросаются в спальню. Как можно попасть через окно на третий этаж четырехэтажного особняка, ни Виктория, ни Татьяна определить не могут. Даже если предположить, что преступник добрался до наружного подоконника Викиной спальни, совершенно непонятно, каким образом он мог проникнуть внутрь. Нужно быть очень высоким и непомерно худым, чтобы ухитриться пролезть. Дарьин вариант не принимается, но и не отвергается до конца. Даша довольна.