Текст книги "Человек. Книга. История. Московская печать XVII века"

Особенно «протекционистской» была политика цен по отношению к книгам, используемым для обучения, которых систематически не хватало, хотя тиражи именно этих изданий были самыми большими, и издавались они во много раз чаще, чем основные типы книг литургических. Поэтому книги для обучения раскупались чрезвычайно быстро (отчего могли стоить дороже) и, очевидно, во многих случаях шли для церковных школ или для перепродажи. Например, 6000 экземпляров Азбуки, вышедшей между 31 декабря 1648 г. и 6 апреля 1649 г., были раскуплены за 5 дней 21 покупателем (1442 Азбуки купили мастеровые Печатного двора[84]84
  РГАДА. Ф. 1182. On. 1. Кн. 47. Л. 214–216.


[Закрыть]). 2400 экземпляров Азбуки, вышедшей из дела 19 июня 1651 г. и напечатанной из остаточных книжных запасов[85]85
  Поздеева И.В. Новые материалы… Примеч. 1, № 67,68,148,174,192; РГАДА. Ф. 1182. On. 1. Кн. 47. Л. 509–511 об. В результате этого себестоимость Азбуки была всего полушка (т. е. четвертая часть копейки, половина деньги), а продавалась она по обычной цене – 2 деньги. Это единственный известный нам случай 300 % наценки на издание, хотя Печатный двор и получил за него прибыль всего 18 руб.


[Закрыть], разошлись в один день! Пять Азбук были отданы справщикам, одна оставлена как «кавычная» – служить «для переводу», т. е. оригиналом для последующих изданий, а 2394 экземпляра проданы всего шести покупателям из Москвы, Нижнего Новгорода, Холмогор, Казани и Хохломы. Позднее проблемы стоимости и распространения печатной книги, изданной на Московском печатном дворе в 30-х гг. XVII в., изучались В.П. и Л.В.Пушковыми[86]86
  См.: Пушков В.П. Деятельность Московского печатного двора по распространению духовной литературы в 7145(1636/1637) году // Поздеевеа И.В., Пушков В.П., Дадыкин А.В. Московский печатный двор – факт и фактор русской культуры. 1618–1652. С. 74–116; Пушков В.П., Пушков Л. В. Опыт построения базы данных «Книжный рынок Москвы 1636/37 г.»: По данным Архива Приказа книгопечатного дела // Федоровские чтения: 2005 / ред. В.И. Васильев М., 2005. С. 35–367.


[Закрыть].

Не менее показательны сведения о продажах Часовника – следующей после Азбуки книги, по которой традиционно обучали в XVII в. грамоте и вере. 2082 экземпляра Часовника, вышедшего 15 марта 1643 г. (тираж 2400 экз., себестоимость – 4 алтына, цена – 6 алтын 4 деньги, т. е. 20 коп.), разошлись на Печатном дворе за 8 дней продажи: 402 экземпляра купили 103 человека самого разного чина, а 1680 – 168 мастеровых Печатного двора (в среднем по 10 экземпляров), настолько выгодной, очевидно, была перепродажа этой книги. (Именно в этом издании была впервые опубликована замечательная, в полном и сегодняшнем смысле, методическая статья «Наказ ко учителем, како учити детей грамоте, и како детем учитися…»[87]87
  П.М.Строев описал в библиотеке И.Н.Царского этот Часовник (№ 128). См.: Поздеева И.В. Новые материалы… № 115.


[Закрыть].) Часовник, изданный 15 июня 1644 г. (1200 экз., себестоимость – 4 алтына, цена – 6 алтын 4 деньги, т. е. 20 коп.), разошелся с 1 по 12 июля всего за 5 дней продажи. Мастеровым людям самой типографии было в этот раз разрешено приобрести только по одной книге (113 экз.), десять экземпляров были поднесены царской семье и патриарху, шесть – переданы справщикам, остальные 981 экземпляр купил 61 человек, причем от четырех до шести экземпляров были куплены только 8 раз, а среднее число купленных одним человеком Часовников составляет около 19 экземпляров. Самое большое число экземпляров издания приобретено попом боярина Ф. И. Шереметева и в казну ярославского Спасского монастыря – по 50 экземпляров; 40 Часовников приобрела казна Соловецкого монастыря. 191 книгу купили семь рядовичей (из пяти московских торговых рядов), четыре представителя сотен (Гостиной, Суконной, Сретенской) и один гость. Среди покупателей – садовник, сторож, житель огородной слободы и др.

Насколько типична эта картина распродажи и по быстроте реализации, и по социальному составу покупателей, видно, если привести данные о продаже Часовника, вышедшего 15 февраля 1645 г. (тираж – 1200 экз., цена – 18 коп. при себестоимости 12 коп.). Нам известна судьба 1191 экземпляра этого издания. Они были раскуплены с 1 по 13 марта за семь дней продажи. Исключая единовременную покупку мастеровыми типографии (купившими 219 книг), 975 часовников были приобретены 89 покупателями (в среднем по 11 книг). Самые крупные приобретения сделаны тем же попом Ф.И.Шереметева Михаилом (45 книг) и Троице-Сергиевым монастырем (40 книг). В отличие от судьбы издания 1644 г., новую книгу купили и два представителя знати – И. Д. Пожарский (5 экз.) и В.И. Стрешнев (6 экз.). 231 экземпляр книги приобрели: 13 рядовичей восьми московских рядов (117 экз.), шесть человек из Гостиной и Сретенской сотен (71 экз.) и два гостя (43 книги). Снова среди покупателей есть садовник, стрелец, бараш и, естественно, переплетчики.

Чтобы не занимать слишком много места, расписанные нами и обработанные данные о продаже на Печатном дворе важнейшего, самого популярного и распространенного в народе издания, Псалтыри учебной, приведем суммарно. Отношение к этой книге прекрасно передает запись на экземпляре издания 1634 г., который принадлежал в XVII в. посадскому человеку Соли Вычегодской, а потом крестьянину-мезенцу: «Лета 7155 году (1647) июня… сия книга… душе полезное есть, ово Бога хвалит со ангелы вкупе превозносит велиим гласом, за цари и за князи Бога молит, и за весь мир псалтирию и о самом себе Бога умолишь. Больше и выше есть всех книг сия, убо нарицается Псалтирь»[88]88
  Горфункелъ А.Х. Каталог книг кирилловской печати XVI–XVII веков. Л., 1970. № 77.


[Закрыть]. Из записей продажи шести изданий Учебных псалтырей 1645–1649 гг. мы узнаем судьбу 5667 экземпляров (из 7200 напечатанных, так как все издания имели уже установившийся стандартный тираж – по 1200 экз.). Продавались эти книги по цене от 50 коп. (два последних издания) до 70 коп. (два первых), третье и четвертое стоили соответственно 54 и 60 коп. 5667 экземпляров книги были куплены 549 людьми[89]89
  К сожалению, все эти сложные подсчеты пришлось делать вручную, так что автору остается повторить типичную формулу писцов и ранних печатников: делал человек, а не ангел (даже без компьютера!), поэтому за ошибки простите, а не кляните.
  РГАДА. Ф. 1182. On. 1. Кн. 17. Л. 12 об. – 28 об.


[Закрыть], из них 4036 экземпляров книги приобретены москвичами, 589 книг купили 113 человек: торговые люди, рядовичи, жители посада; 342 Псалтыри приобрели 120 приказных и служилых; представители высших светских кругов купили всего 8 % тиража этого издания. 96 книг – 38 % общего тиража – оказались в руках работников Печатного двора; четвертая часть шести изданий Псалтыри приобретена церквями и монастырями, в значительной степени также для школьных нужд. Например, вышеупомянутый дьякон московской Климентовской церкви купил 129 экземпляров всех шести изданий.

Приведем также результаты обработки записей реализации, очевидно, самого первого издания, проданного в новой лавке Московского печатного двора, – Псалтыри следованной выхода 8 сентября 1632 г. Ею открывается книга, озаглавленная «Книга Приказу книжново печатного дела, а в ней записывать выход из печати и продажю всяких книг». Один экземпляр издания Следованной псалтыри стоил 1 рубль 20 алтын; тираж разошелся к 10 ноября 1632 г. В росписи учтены покупки 468 человек, приобретших 658 экземпляров издания, продававшегося «во что в деле стало»; записи свидетельствуют, что три книги отнесены царю, 25 – куплены восемью высшими иерархами, а 83 экземпляра приобрел 31 представитель властей светских. Среди них имена И.Н.Романова, И.Б.Черкасского, Д.М.Пожарского, И.И.Шуйского, Ф. И. Шереметева; среди покупателей есть кравчий, спальники, думные дьяки, стольники. В росписи степенных монастырей, которые купили 31 Псалтырь, указаны 15 названий, да трое «людей патриарха» приобрели 4 книги; список «соборных протопопов с братьею» включает служителей 84 церквей, для которых куплено 168 книг. Более всего куплено для кремлевских соборов – Богородицкого (18 экз.) и Архангельского (10 экз.). Кроме того, по одной книге было разрешено купить всем мастеровым людям

Печатного двора (150 книг); 35 книг приобрели в разные дни продаж 24 человека, также из высших «властей». Таким образом, 202 представителя Церкви купили на Печатном дворе 329 книг и ровно столько же – 266 человек из светских высших кругов общества.

9 ноября 1632 г. было отписано для продажи 1145 Учебных псалтырей, напечатанных крупным шрифтом не в 4-ю долю листа, как делалось всегда, а «в десть» (2°). Сохранилась роспись на покупку 1104 книг. 80 монастырей купили 181 книгу, высшие церковные власти – 28, а церковный клир – 133. Таким образом, Церковь приобрела 312 книг – 28,2 % всех известных нам покупок; светские власти (дьяки, подьячие, стряпчие) купили вместе с торговыми людьми 129 книг (50 человек). Что касается остальных книг, то 51 экземпляр приобрели работники Печатного двора (в том числе Василий Бурцов) и 612 книг – люди без указания должностей или званий и представители социальных низов общества, среди них конюхи, истопники, сторож, ремесленники, крестьяне (в том числе и крепостные). Таким образом, в данном случае при реализации книги для обучения более 70 % тиража первоначально оказалось в руках людей светских.

В том же источнике есть сведения о продаже Апостола 1633 г. (30 сентября, 1150 экз., цена 30 алтын)¹. Всего зафиксирована продажа 192 книг. Если исключить из этого списка 55 имен людей, чья социальная принадлежность не указана, то покупатели остальных 137 книг распределились следующим образом: 51 % (70 книг) приобрели москвичи, из них 19 Апостолов купили попы и дьяконы, 21 – приказные, подьячие, дьяки, стряпчие, 13 – люди знатных фамилий, восемь – мастеровые и шесть – рядовичи.

Таким образом, книги действительно раскупаются людьми всех «чинов и званий», но в зависимости от характера книги, естественно, меняется (и довольно значительно!) соотношение различных социальных групп покупателей. В основном представителями широких демократических групп раскупались книги для обучения, всегда активна была и Церковь, но покупала непосредственно значительно меньше, чем представлялось ранее. Однако надо помнить, что значительная часть покупок людей из светского общества сразу или через какое-то время предназначалась для вкладов.

Не менее важен для нас и ответ на вопрос, как далеко книги попадали в ближайшее время после выхода. Работал ли Печатный двор на центральные области или на всю Россию? В решении этой проблемы также незаменимо сопоставление росписей продаж (в которых, как правило, указано, откуда покупатель), записей на книгах и других источников.

Самая первая запись продажи Псалтыри следованной в типографской лавке относится, как говорилось, к 1632 г. До этого времени книги раздавались для продажи более чем в 50 московских торговых рядов, где их могли купить (и покупали) жители самых разных регионов России. Минеи на сентябрь и октябрь 1619 г. были розданы в 56 рядов[90]90
  РГАДА. Ф. 1182. On. 1. Кн. 1. Л. 2 об.


[Закрыть]. В одни ряды отдавалось всего несколько книг, например: в шубный и завязочный ряды – по четыре книги, в «масляной, что позади лукового» – две; в овощные ряды передано для продажи 78 книг, в сурожские – 66, в суконные – 62, в верхний свечной и рыбный – 63, а в житные, солодяные, крупяные и мучные ряды Белого города – даже 84 книги (таким образом, книги продавались не только и не столько в овощных рядах).

В 1620 г., когда у мастера попа Никона «из дела вышло» 1070 Учебных псалтырей, тираж частично был «роздан в ряды» по «указной цене» 30 алтын за штуку, а 660 книг отправлено с разборщиками Печатного двора «по городам», в том числе в Ярославль – 100; в Нижний Новгород и Казань – по 70; в Троице-Сергиев монастырь, Псков, Кострому, Вологду – по 50; в Великий Новгород и Галич – по 30; в Переяславль Рязанский, Переславль Залесский, Ростов и Кириллов монастырь – по 20; в Коломну и Владимир – по 15; Зарайск, Суздаль, Балахна, Свияжск, Тверь, Торжок получили по пять экземпляров. Следовательно, в 21 город России, от Новгорода Великого и Пскова до Ростова и Казани, книги поступили в ближайшие месяцы после их выхода. В 1623 г. таким образом развозили сразу два издания – Апостол (25 января 1623, вышло 1065 книг, цена 31 алтын) и Минею служебную на ноябрь (19 марта 1623, вышло 1004 экз., цена 31 алтын 2 деньги)[91]91
  Там же. Кн. 3. Л. 357 об. – 377. См. роспись развоза книг выше, с. 64.


[Закрыть]. Поскольку сведения об оплате книг в документах имеются, очевидно все эти Минеи и Апостолы поступили в указанные города[92]92
  В Ярославль и его окрестности было отвезено 450 экземпляров московских изданий 1621–1624 гг. При описании современных хранилищ Ярославской области обнаружены: три экземпляра Триоди постной 1621 г., четыре – Минеи январской и восемь – февральской (обе 1622 г. издания), два – Апостола 1623 г., три – ноябрьской Минеи 1623 г. и пять книг мартовской Минеи 1624 г. Естественно, доказать, что именно эти экземпляры были привезены сюда работниками Печатного двора, невозможно. Но почти все эти книги находятся в этих местах с XVII в. См.: Кириллические издания Ростово-Ярославской земли 1493–1652 гг.: Каталог / ред. Поздеева И.В. Ярославль– Ростов, 2004. № 96-115, № 123–127.


[Закрыть].

Торговля книгами была, очевидно, чрезвычайно выгодна, а потребность в них велика: анализ росписи продажи Псалтыри следованной 1632 г. показал, что книгу купили жители 61 населенного пункта страны. Среди них по количеству покупок выделяются уже знакомые нам города: Вологда – 12 книг, Пермь Великая – восемь, Новгород – семь, Суздаль – семь, Рязань – шесть, Коломна – шесть, Кострома – пять, Ростов – четыре, Муром – три, Серпухов – три, Казань – три, Галич – три, Астрахань – три, Тверь – три, Троице-Сергиева лавра – три и т. д. 192 экземпляра Апостола 1633 г. купили жители 27 городов, местечек и монастырей России: девять книг ушли в Казань, семь – в Ярославль и его окрестности, шесть – в Вологду, пять – в Кириллов монастырь, по четыре книги приобрели жители Костромы, Мурома и Белева; названы также покупатели из Нижнего Новгорода, Соловков, Переславля, Арзамаса, Ростова, Смоленска, Калязина.

Та же картина сохраняется и в более позднее время. Упомянутый выше Часовник 1644 г., по 6 алтын 4 деньги за экземпляр, купили жители 14 городов и мест России: в Кострому и Ярославль ушло 145 Часовников; на Соловки и в Холмогоры – 88; в Псков, Вологду и Кириллов монастырь – 66; в Иосифо-Волоколамский монастырь – 40; в Калязин и Нижний Новгород – 45 книг.

При распродаже следующего издания Часовника (15 февраля 1645 г., тираж 1200 экз., цена 6 алтын) мы наблюдаем близкую картину: 319 экземпляров книги покупают жители 17 мест. Вот список первых (по количеству купленных Часовников) десяти из них: Новгород – 39, Соль Камская – 29, Суздаль – 26, Кириллов монастырь – 25, Муром – 23, Кострома – 20, Устюг Великий – 18, Тверь – 17, Владимир – 14, Холмогоры – 13.

Эта картина остается достаточно типологически точной, фактически независимо от характера покупаемой книги. Вот, например, результаты росписи данных о продаже Соборного уложения, которые приводит в своей книге С.П.Луппов[93]93
  Луппов С.П. Читатели изданий Московской типографии в середине XVII в. // Публ. документов и исследование С.П. Луппова. Л., 1983. С. 14.


[Закрыть]. Из 1173 проданных экземпляров книги (цена 1 руб.) более 45 % купили жители почти 100 различных городов, монастырей и местечек России. На первом месте по количеству приобретенных экземпляров снова оказывается Новгород (45 книг), на втором – Рязань (44), на третьем – Смоленск (31 книга); далее идут: Ярославль, Кашира, Суздаль, Кострома, Галич, Коломна, Вологда, Казань и т. д.

Из вышеуказанных 5667 экземпляров Учебных псалтырей 1645–1649 гг. в ближайшее после выхода время около 23 % тиражей – 1631 книгу – купили жители 67 городов и сел буквально всей России, но основными местами аккумуляции книжных богатств в первой половине XVII в. традиционно остаются те самые места, которые были названы в списках городов для развоза ранних изданий[94]94
  См. выше таблицу на с. 64–65.


[Закрыть]. На первом месте среди всех – костромичи: в результате 32 покупок они приобрели 185 книг; новгородцы – 122 книги (9 покупок), вологжане купили 71 книгу (15 покупок), жители Устюга Великого приобрели 124 экземпляра и т. д. Совершенно очевидно, что все (или почти все) эти книги предназначались для торговли, скорее всего, в городах, где жил покупатель, и поступали в десятки иных мест, монастырей и церквей.

Ведущую роль лавки Печатного двора в распространении изданных типографией книг в 30-50-х гг. XVII в. прекрасно фиксируют многочисленные записи на сохранившихся экземплярах. Например, запись на второй части московского Пролога (вышел 6 декабря 1643 г.)[95]95
  Поздеева И.В., Троицкий А.Н. Русская рукописная и старопечатная книга в личных собраниях: Каталог выставки. М., 1983. С. 59.


[Закрыть], сделанная на сырной неделе в понедельник в каменной палате во дворе московского дома торговых людей Устюга Великого братьев Ревякиных, сообщает, что «книга… взята с Печатного двора»[96]96
  Судя по тексту записи, книга была приобретена на Печатном дворе до полного завершения работы над изданием (6.XII.1643). Если в записи не была сделана ошибка (что маловероятно), Пролог на март – май был куплен в 151 году, т. е. до 1.IX.1643 г. Начаты печатью два издания Пролога были 9 и 10 февраля 1643 г. в Деревянных и Каменных хоромах Печатного двора. См.: Поздеева И.В. Новые материалы… Примеч. 1. № 118.


[Закрыть]. С Государева печатного двора к себе домой «про свой домашний обиход» взял Кириллову книгу и «овощного ряду торговый человек Микита Юрьев»[97]97
  См.: Поздеева И.В., Кашкарова И.Д.,Леренман М.М. Каталог книг кириллической печати XY-XYII вв. Научной библиотеки Московского университета. М., 1980. С. 352.


[Закрыть]. Старец Кириллова монастыря Иосиф Агин купил на Печатном дворе Часослов выхода 21 сентября 1653 г., о чем и сделал своеручную запись, не забыв указать, что платил за книгу 1 рубль 18 алтын 2 деньги и что «телятина», т. е. кожа на переплет, стоила ему еще 7 коп.[98]98
  Памятники письменности в музеях Вологодской области: Каталог-путеводитель / Под ред. П. А.Колесникова. Ч. 2: Книги кириллической печати. Вологда, 1985. С. 73. № 51.


[Закрыть]

Таким образом, записи книжных продаж на громадном, поистине для первой половины XVII в. массовом материале показывают, что печатная московская книга раскупалась достаточно быстро (а книги для обучения и очень быстро) представителями всех социальных слоев и профессий, расходилась по всему государству и даже за его пределами, попадая на самые далекие окраины. Благодаря работе историков и археографов собраны многочисленные свидетельства о распространении грамотности не только в высших и средних слоях общества, но и среди крестьян. А.И.Копанев принимает для крестьянского населения черносошного Севера Руси вслед за А. И. Соболевским и А. И. Роговым цифру в 15 % грамотных[99]99
  Копанев А.И. Волостные крестьянские библиотеки XVI–XVII вв. // Русские библиотеки и их читатель (из истории культуры эпохи феодализма). Л., 1983. С. 59–70.


[Закрыть]. Убедительно доказывая, что собрания книг приходских церквей и некоторых монастырей, создаваемые «миром» на деньги окружающих «волощан» (жителей волости), служили в XVII в. и коллективными библиотеками для них, А.И.Копанев приводит и иные очень важные для раскрытия нашей темы сведения.

Используя данные писцовых книг, автор показывает, как к 1670-1680-м гг. этот процесс почти завершается, печатная книга фактически вытесняет письменную: в 1589–1590 гг., по данным исследователя, при описании 16 церквей Вологодского уезда названы 72 рукописные и ни одной печатной книги, а при переписи в 1676 и 1683 гг. в семи церквях Устюжского уезда зафиксировано 169 печатных и 37 письменных (18 %) книг[100]100
  Там же. С. 63–64, примеч. 24. Проблемам распространения изданий Московского печатного двора позднее посвящены несколько работ В.П.Пушкова (совместно с Л. В. Пушковым), в которых проанализированы данные «книг продаж» уже с применением компьютера, что позволило использовать значительно большие объемы информации. См.: Пушков В.П., Пушков Л.В. Опыт построения базы данных «Книжный рынок Москвы 1636 г.»: По данным архива Приказа книгопечатного дела // Федоровские чтения. 2005. М., 2005. С. 356–368; Они же. Опыт построения и использования базы данных «Книжный рынок Москвы 1662–1664 гг.» (по архиву книгопечатного дела) // Федоровские чтения. 2007. М., 2007. С. 219–240 и др. статьи этих авторов.


[Закрыть]. Многочисленные записи XVII в. на московских изданиях документально подтверждают, что книги находились во всех краях России. Например, 637 записей XVII в. на 528 экземплярах печатных книг, учтенных в Каталоге Московского университета[101]101
  Поздеева И.В., Кашкарова МД., Леренман М.М. Каталог… Примеч. 22.


[Закрыть], удостоверяют, что эти книги бытовали в тот или иной период XVII в. в 140 населенных пунктах и 63 монастырях.

Основная часть вышеперечисленной московской печатной продукции, как явствует даже из приведенного материала, в самое ближайшее к выходу время становилась основой современной русской культуры: обучения грамоте, всестороннего религиозного и гражданского воспитания, проповеди, душеполезного чтения; попадала в тысячи библиотек церквей и монастырей, нередко в качестве их и окружающего населения коллективной собственности. Именно эти фонды обслуживали церковные и монастырские школы, были доступны, как правило, всем инокам, светским служителям и работникам монастырей.

Не вызывает сомнения и то, что значительное количество церковных приходских библиотек, особенно на Севере и особенно в случае их создания «миром», т. е. окружающим обществом (всей волостью и более узкой группой), что и позволяет в определенном смысле считать их собственностью коллективной, были хотя бы отчасти доступны прихожанам[102]102
  На небрежное отношение к монастырским книгам, которые были выданы за стены монастыря, жалуется архимандрит Иосиф (см. ниже, с. 283).


[Закрыть]. Как мы видели, в руки Церкви сразу после выхода попадала только пятая, реже третья часть тиража. Остальные экземпляры издания покупались самыми разными людьми, и в зависимости от характера книги та или другая их часть (как правило, значительная) снова продавалась. Многие книги, очевидно, сразу приобретались для вклада в монастырь или церковь. Вклад книг повсеместно и во всех кругах общества стал чуть ли не основной, по крайней мере распространенной, формой богоугодного деяния, способом заслужить прощение грехов, обеспечить поминовение себе и своим близких после смерти, а при жизни – молитвы о здравии.

Вкладная запись, несомненно, являлась, да и воспринималась как договор между бывшим хозяином и клиром («кто сейчас и после в церкви будут священники и диаконы…»). Собственность церкви на вложенные книги обусловливалась рядом запретов (не продавать, не закладывать, не обменивать, не выносить, часто – по книге детей не учить и т. д.) и требованием выполнения ряда условий (чаще всего – систематически возносить молитвы за вкладчика и указанных им людей). Конечно, эти условия постоянно нарушались. Недаром мы знаем такое количество фактов уничтожения при перепродаже текстов более ранних вкладных записей. Очевидно, что все это, рассмотренное вместе, так же как и сама сущность христианского понятия церкви – Дома Божьего на земле, во многом и создавало возможности общинного, коллективного или просто достаточно широкого пользования церковной книгой. Важно было только эту книгу в десятки тысяч церковных библиотек доставить. Вот эту-то роль и взял на себя в XVII в. Московский печатный двор.

Однако вышесказанное вовсе не исключает значительного количества покупок печатной книги «в свой дом» «про свой обиход». Работа с записями продаж, фиксировавшими имена покупателей многих десятков московских изданий на протяжении нескольких десятилетий, позволяет совершенно по-новому поставить проблему русских личных библиотек XVII в. Но считать любого покупателя читателем и уж тем более хозяином библиотеки, в которую поступит приобретенная книга, невозможно. Для столь смелых выводов необходимы иные, прямые доказательства и подтверждения. Как правило, они и возникают при сопоставлении имен покупателей печатной книги в лавке типографии с записями на сохранившихся экземплярах.

Работа с архивом Печатного двора позволила выделить несколько десятков имен «постоянных» покупателей. Выше мы уже говорили о том, что они могут быть представителями церковных монастырских библиотек и школ, торговцами, людьми, покупавшими книгу по чьим-то поручениям, и т. д. Среди них мы находим представителей знатных фамилий, известных деятелей того времени. В ряде случаев покупки книг продолжались много лет и на смену умершему человеку в записях продаж появлялись имена его детей или вдовы. Очевидно, речь идет о наличии и пополнении (как сказали бы мы сегодня, «целенаправленном комплектовании») семейных и родовых библиотек, каковыми они в ту пору, как правило, и являлись. И тем не менее для доказательства существования такой библиотеки необходимы прямые свидетельства, которые мы, как правило, и получаем из записей на самих книгах.

Семейные библиотеки, несомненно, имели в XVII в. люди самого разного социального положения. Ведь книги «про себе» покупали и торговые люди, и рядовичи, и приказные, и служилые, городское мещанство и крепостные по своему положению, но достаточно зажиточные крестьяне. В тех же книгах продаж многократно появляются имена сторожей, поваров, садовников, ситников, низших представителей церковного клира, что лишний раз подтверждает наличие определенного числа всех типов печатных книг, а Часовников и Псалтырей – очень значительного количества – в домах широких кругов посада, расположенных около монастырей и около церквей деревень.

История и судьба личных библиотек России – тема иного исследования, однако вся история старообрядчества, а также блистательные страницы истории русского библиофильства связаны именно с личными библиотеками, в составе которых дошли до нас многие тысячи редчайших древних изданий. Поразительные явления возникали, когда в одном лице объединялись старообрядческие воззрения и библиофильская страсть, что, кстати, в истории последних трех веков не такая уж и редкость. Достаточно вспомнить библиотеки Е.Е. Егорова, П. А. Овчинникова, нашего старшего современника М.И.Чуванова[103]103
  Первая собранная М.И.Чувановым библиотека пропала. Сколько редчайших книжных памятников кириллической печати он сумел собрать уже после 1945 г., показывает книга «Коллекция старопечатных книг XVI–XVII вв. из собрания М.И.Чуванова»: Каталог / сост. И.В.Поздеева при участии М.И.Чуванова. М., 1981.


[Закрыть] и многих других библиофилов, собиравших памятники древней печати, являясь одновременно известными представителями старообрядческих общин, в рамках истории которых и сохраняет до сегодняшнего дня свои функции и историко-культурное значение московская дониконовская книга.

Таким образом, в течение всего XVII в. сотни тысяч экземпляров изданий Московского печатного двора успешно несли свою службу на самых важных направлениях идеологической, культурной, национальной, просветительской, государственной, т. е. всей социальной жизни и духовных поисков своего времени, вызвавшего их к бытию и в значительной степени ими и определяемого. Московские печатные издания, особенно книги для обучения, имели в XVII в. еще одну важную функцию – именно они представляли Россию на Западе, служили реальному ее познанию. Очевидно, почти каждый иностранный «гость» должен был обеспечить и себя, и своих спутников как минимум Азбукой, Букварем, Часовником. И эти почти «зачитанные» в России издания сохранились именно на Западе. В английских библиотеках, например, хранятся учебные книги, специально для англичан написанные или купленные в России непосредственно в годы выхода в свет.

Поразительным историческим феноменом московские печатные книги стали не только, вернее, не столько по этой причине, а потому, что почти все эти издания сохраняли первоначальную функцию и продолжают быть активным инструментом жизни существенной части русского народа, обеспечивая духовное и нравственное содержание традиционной культуры, закономерность и саму «механику» ее воспроизводства. Так называемая дониконовская московская печатная книга обеспечивала все этапы догматического и идеологического развития старообрядчества, прошла все, без исключения, дороги его сложнейших исторических судеб.

С конца XVII в. до сегодняшнего дня идет процесс аккумуляции и перераспределения старопечатной, прежде всего московской, книги в старообрядческих регионах. Структура книжности в них, в идеале, как бы повторяет феодальную Русь – когда крупные библиотеки монастырей и церквей служили цементирующим ядром широко рассеянной книжности и книжной культуры региона. Достаточно напомнить два важнейших в истории русского старообрядчества региона – Поморье и Ветковско-Стародубовские слободы, крупнейшие идеологические и культурные центры этих регионов – Выго-Лексинские и Ветковские старообрядческие монастыри. Не склонный к похвалам антистарообрядческий автор Андрей Иоаннов вынужден был написать, что такую библиотеку, как в старообрядческих выговских монастырях, «едва ли можно было видеть где-либо еще», так как «по разнесшейся… славе, отовсюду в короткое время натаскали… премножество старых российских книг…». «Достали они себе все это, – продолжает автор, – из наших церковных библиотек и ризниц, ежели где не покупкою, то на обмен»[104]104
  Иоаннов А. Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках, так называемых старообрядцах. Ч. II. СПб., 1855. С. 8.


[Закрыть]. Очевидец создания выговской библиотеки Иван Филиппов писал, что сам Андрей Денисов то с братом Симеоном, то с другими старцами «по всем градом, и в Москве по всем монастырям, и в Нижегородской пустыни промышляше книги»[105]105
  Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб., 1862. С. 139.


[Закрыть]. Высокую культуру книжного знания показывает множество разных источников. Изучение чуть ли не самого знаменитого произведения выговской старообрядческой мысли XVIII в. – «Поморских ответов» – позволило идентифицировать сотни книг, прежде всего ранних изданий, которыми пользовались их авторы[106]106
  См.: Беляева О.К. Старообрядческая рукописная традиция XVIII в. и работа выговских книжников над «Поморскими ответами» // Источники по истории русского общественного сознания эпохи феодализма. Новосибирск, 1986. С. 63–69; Поздеева И.В. Древнерусское наследие в истории традиционной книжной культуры русского старообрядчества: (первый период – аккумуляция) // Sprache, Literatur und Geschichte der Altglaubigen. Heidelberg, 1988. S. 224–263.


[Закрыть]. В «Поморских ответах» справедливость старообрядческих воззрений аргументируется, в том числе, авторитетом изданий (15 славянских и русских типографий), вышедших в свет между 1493 и 1719 гг., по терминологии «Поморских ответов» – «древлепечатных» и «старопечатных». Знают авторы «Ответов» фактически все московские издания, начиная с «древлепечатного» Апостола 1564 г. до «новопечатной» книги Барония «Деяния церковныя и гражданския» 1719 г. Именно эта библиотека и стала залогом высокого развития выговского литературно-богословского творчества, результаты собирания и исследования которого показаны в трудах Е.М.Юхименко[107]107
  Юхименко Е.М. Выговская старообрядческая пустынь. Духовная жизнь и литература. Т. 1–2. М., 2002.


[Закрыть].

Не менее яркая картина результатов аккумуляции ранней московской печати возникает при анализе ведомости, составленной 18 мая 1735 г. на книги, «забранные в Ветке и других местах», когда монастыри были окружены царскими войсками, люди уведены, а «утварь духовная всякая» увезена в Москву[108]108
  Лиллеев М.И. Из начальной истории раскола на Ветке и в Стародубье XVII–XYIII вв. // Известия Историко-филологического института кн. Безбородко в Нежине. Т. XIV. 1895. С. 221, 312–325; Поздеева И.В. Древнерусское наследие // История СССР. 1988. № 1. С. 97–99.


[Закрыть].

Как показала опись, в ветковском монастырском владении насчитывалось не менее 813 книг[109]109
  В описи числится 681 книга, но 12 кругов годичных Миней служебных учтены как 12 книг; то же самое относится и к иным «многотомным» изданиям XVII в. – Прологам, Трефологионам и др.


[Закрыть], в том числе 672 книги печатные, как правило московской дониконовской печати. В описи указано 14 типов литургических книг, 109 печатных Учебных псалтырей и 97 Учебных часословов. Очевидно, это те самые издания, которые так быстро расходились при продаже в лавке Московского печатного двора, а в конце XVII – первой половине XVIII в. аккумулировались в руках старообрядцев. Так же, как и в Выго-Лексинской киновии, в Покровских ветковских монастрях основой блестящего развития полемической литературы и рукописания была библиотека. Памятники культуры старообрядческой Ветки собраны археографами МГУ[110]110
  Поздеева И. В. Археографические работы Московского университета в районе древней Ветки и Стародубья (1970–1972 гг.) // Памятники культуры. Новые открытия. 1975. М., 1976. С. 52–69.


[Закрыть]. В последние десятилетия культура и искусство Ветковско-Стародубовских слобод освещается в многочисленных трудах сотрудников Ветковского музея народного искусства[111]111
  Нечаева Г. Г. Ветковская икона. Минск, 2002; Она же. Голоса ушедших деревень. Минск, 2008; Она же. Образ святого Николы Чудотворца в многочастных иконах Ветки // Язык, книга и традиционная культура позднего русского Средневековья. Труды II Международной научной конференции / ред. И. В. Поздеева. М., 2011. С. 412–431; Ветка. Живая вера. М., 2011.


[Закрыть].

Волна перераспределения московской печатной дониконовской книги связана с книжной справой, с церковными реформами середины века, запрещением патриаршей Церкви служить по ранним изданиям. Одним из центров этого перераспределения снова становятся московские торговые ряды. Возможно, одним из первых свидетельств мены книг на новоизданные является поразительная история Минеи общей с праздничной выхода 29 июня 1650 г., найденной археографами в Пермской области. Уже в 50-х гг. XVII в. эта книга была снова послана в Москву Сидором Ивановым, попом одного из самых отдаленных русских приходов – церкви в селе Янидор Чердынского уезда Пермской земли. В Москве ее «сменили» в рядах два пермских попа, получившие «на ней 3 рубли»[112]112
  Поздеева И.В., Кашкарова ИД.,Леренман М.М. Каталог… С. 300, № 205, примеч. 22.


[Закрыть]. Волна смены дониконовских изданий на более новые широко захватила церкви и монастыри уже с конца 60-х гг. XVII в., когда реформы патриарха Никона были подтверждены собором 1666/67 г. Старые книги в течение многих десятилетий продаются и обмениваются тысячами по всей России, тысячами же начинают уходить на «украины» страны – в Поморье, в Пермь, на Урал и в Сибирь, в нижегородские места, на Керженец и Ветку. Позднее все большее значение в этом общерусском процессе начинает играть Макарьевская ярмарка. Меняет книга не только географическое свое положение, но чаще всего и социальный статус своего владельца. Именно в это время на многих ранее церковных и монастырских книгах появляются записи крестьян, мещан, купечества, ставших активными силами русского старообрядческого движения.

Ограничимся рассказом о нескольких типичных судьбах московских изданий первой половины XVII в. Экземпляр Евангелия учительного 1639 г. был вложен некими «христолюбцами» в муромский Преображенский монастырь, затем книга перешла в Михайловскую церковь того же города; оттуда в 1683 г. поп Петр отдал книгу «на промен… за деньги в посад Бланку», т. е. в одну из знаменитых в будущем старообрядческих слобод – Елеонку, недалеко от которой книгу и получили университетские археографы. Экземпляр московского Октоиха 1618 г. в 1619 г. вложил в Голутвинский монастырь старец Варлам; в 1699 г. игумен монастыря Нил «променил… старый Октай… на нову печать» в церковь с. Мещерки, но в XVIII в. и оттуда книга была продана «за излишество»[113]113
  Поздеева И.В., Троицкий А.Н. Русская рукописная и старопечатная книга в личных собраниях Москвы и Подмосковья: Каталог выставки. М., 1983. № 46, примеч. 20.


[Закрыть]. В 1681 г. «из казны» Александро-Свирского монастыря «по брацкому велению» игумен продал московский Требник 1625 г. некоему «тихвинцу»[114]114
  Поздеева И.В., Кашкарова ИД., Леренман М.М. Каталог… С. 157, примеч. 22.


[Закрыть]; Минею на январь в издании 1622 г., вложенную князем Д.М. Пожарским в 1626 г. в Макарьев Желтоводский монастырь, в XVIII в. совсем в иных краях подписывает дьячок «Лазарка», а затем «чухломец, посадцкой человек Петрушка Смирин»[115]115
  Там же. С. 128, примеч. 22. Подробнее см.: Поздеева И.В. Ранняя московская печать и старообрядческая книжная культура // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Африки. Новосибирск, 1992. С. 151–156.


[Закрыть].

Было бы недопустимым преувеличением считать, что в XVIII в. все или основная часть находящихся в руках Церкви дониконовских изданий была ею утрачена. Процесс этот продолжался еще и весь XIX в., когда наряду со старообрядческими общинами этот источник питал широко развивавшееся собирательство и библиофильство. И еще в XX в. хватило церковных книжных богатств для уничтожения. Символически точно характеризует судьбу древних печатных книг в XVII–XVIII вв. история еще одного экземпляра московского Учительного евангелия 1639 г., также найденного археографами в Пермской области. В 1652 г. книгу вложила в Москве по душе подьячего Приказа Большого дворца Любима Асманова его вдова Марья.