Текст книги "Эшелоны власти. Любовь по-черкесски"

5

– Мне придется уехать на несколько дней, – Заур повернулся к жене, которая осталась стоять возле двери, так и не включив свет.

– Я это поняла… Но куда? – Нармин спросила настолько тихо, что Заур едва услышал ее.

– В Москву. Надо помочь Тагиру…

– Хорошо…, – Нармин стало тоскливо от новости. – Ты будешь все новогодние праздники в Москве?

– Не знаю, Нармин. Я пока ничего не знаю… Подойди ко мне…

Нармин послушно приблизилась к мужу. Заур обнял ее, почувствовав ее тепло.

– Малышка, у меня были планы на эти десять дней. Хотел устроить тебе сюрприз и увезти тебя на Лаго-Наки, покататься на лыжах… С тех пор, как мы ездили во Флоренцию, еще ни разу не были по-настоящему вдвоем… Что? Ты плачешь, милая? Почему?

– Ничего – ничего, просто я не хочу расставаться с тобой. Только сейчас поняла, как привыкла к тебе. Сильно… Очень сильно… Не бери в голову. У тебя срочные дела, а я тут реву.

– Ну, что ты… Я же не бросаю тебя… Ой, а ты, действительно, остаешься одна на праздники… Мерем уехала с Тенгизом… Тебя, получается, не с кем даже оставить…

– Заур, не волнуйся. Я буду тебя ждать… Что-нибудь придумаю… Буду ходить в офис, набросаю новые эскизы черкесского текстиля… Все будет хорошо…

– Знаешь, что? – мягко перебил ее муж. – Нечего тебе одной делать все праздники… Ты едешь со мной.

– Но, Заур…

– Не хочу ничего слышать! Ты едешь со мной и точка! Не покатались в горах, так погуляем по Москве! Наберешься вдохновения, да и мне спокойнее.

– Ты – чудо, Заур! – Нармин поцеловала мужа в лоб, обхватив обеими руками его лицо. – Я тебе еще не говорила, что ты самый лучший муж на свете?

– Нармин-н-н, я красный, как помидор, – засмеялся Заур.

– О, мы поменялись ролями! Нынче краснеют черкесские мужчины, а не девушки… Ладно-ладно, шучу! Пойду к твоим родителям. Они, наверное, уже всех родственников поздравили.

– Хорошо, я сейчас подойду…

Как только Нармин закрыла за собой дверь, Заур снова остался один на один со своими мыслями. Легче от принимаемых решений не становилось.

Наоборот, к тяжелым думам добавилась предательская дрожь. Хотелось укрыться теплым одеялом и уснуть. Ведь утром решения принимаются более взвешенные, но Заур этого позволить себе не мог. Вовсе не потому, что на дворе – новогодняя ночь, но потому, что действия от него, Заура Тлехаса, требовались прямо сейчас.

Он начал ходить по темной комнате и о чем-то судорожно размышлять. Вспоминая отдельные эпизоды из своих рабочих будней, Заур понимал, что они с Тагиром вдвоем не справятся. Для объективной оценки ситуации не хватало еще кого-то, но кого?

«Тагир, как маркетолог, мало понимает в финансах… Ну да, мы учились вместе на экономическом, но Тагир вовсе не силен в бухучете, поэтому неудивительно, что он не заметил этой ситуации с бюджетом… Что же я? Я могу пересчитать бюджет на год по Адыгее. Знаю, чего не хватало в прошлогоднем бюджете, где были „бреши“ при прогнозировании финансирования для социальной сферы… В общем, посчитать и пересчитать я смогу. Но ведь этого мало… Что толку от того, что я составлю проект нового бюджета на год для Адыгеи?»

Заур слегка задвинул в сторону шторы. Перед ним открылся прекрасный вид на ночной новогодний Майкоп. Казалось, что звезды, падающие с неба, становились золотыми. Было романтично наблюдать за выпадающим снегом при свете ночных фонарей, но Зауру было в этот момент не до романтики. Он отвернулся от окна, прислонившись к подоконнику.

«Нужен кто-то еще… Тогда мы могли бы втроем что-то попытаться сделать… Я даже не знаю, что можно сделать… Если я не справлюсь, то могу писать заявление на увольнение. Какой я тогда специалист?»

Заур вздохнул и снова повернулся к окну. Глаза безразлично изучали еще пустынную улицу с припаркованными автомобилями. Ему подумалось, что он до сих пор не получил водительские права.

«Надо бы этим заняться… Как раз провалюсь и уволюсь, будет много свободного времени…»

Разглядывая дорожный знак «Уступи дорогу», Заур, наконец, догадался, кто им с Тагиром может быть полезен.

«Ну, надо же… Где мой телефон?! А-а, вот, на кровати!»

Забыв про все приличия в новогоднюю ночь, Заур в ускоренном темпе листал телефонную записную книжку с контактами, пока не нашел того, кого очень сильно искал.

6

– Нина Александровна, – Белла Темиргоева пыталась как-то перевести неудобный разговор на другую тему, – как вы с Геннадием Михайловичем познакомились?

– А мы и не знакомились с Геннадием Михайловичем, – просто ответила супруга депутата Государственной Думы.

– То есть как?

– А вот так… Мы росли с ним на одной улице в селе… Собственно, в нашем селе, в Костромской области, всего две улицы. Все друг друга знали.

– Наверное, это здорово, когда знаешь своего мужа с детства, – из вежливости спросила Белла, хотя она понимала, что ей самой следовало бы также хорошо узнать Тагира.

– Как сказать… Да, я знаю Геннадия Михайловича всю жизнь, но это не имеет значения для меня.

– Вы меня удивили, Нина Александровна. Но, почему?

– Потому что, как бы ты не знала мужчину, в которого влюбляешься, – все равно ты оказываешься замужем за другим человеком. После свадьбы мужчины меняются.

– Вы жалеете о том, что вышли замуж?

– В целом, нет, Беллочка. Я по-прежнему питаю самые теплые чувства к своему супругу. Мы через многое прошли. Но, странное дело, я всегда чувствовала себя рядом с ним униженной…

– Вы так гармонично смотритесь вместе… Геннадий Михайлович вас носит на руках!

– Это все правда, Беллочка, – Нина Александровна отодвинула от себя тарелку с недоеденной копченой бужениной в смородиновом соусе. – Но, когда мы остаемся наедине, Геннадий Михайлович дает мне понять, где мое место.

– Почему? – Белла уже начала думать о том, что Тагир – не такой уж плохой человек.

– Я ведь без высшего образования, Беллочка. Мне оставался всего лишь год, чтобы получить диплом педиатра. Но… обстоятельства сложились иначе…

– У вас что-то случилось, Нина Александровна?

– Ничего такого, чему можно было удивиться. Как жене военного, мне пришлось оставить институт и уехать на другой конец страны, вслед за мужем.

– А перевестись в другой медицинский институт?

– Беллочка, – Нина Александровна снисходительно улыбнулась. – В советское время было очень сложно поступить, о переводе вообще речи не шло. Тем более, куда переводиться? На границу с Китаем?

– Да, сложно, – Белла вздохнула. – Но почему вы чувствовали себя унизительно? Разве вы были виноваты в том, что вам пришлось оставить институт?…

– Видите ли, Беллочка, пока вы с мужчиной на равных, он вас уважает, но стоит ему стать в чем-то лучше вас, вы автоматически становитесь на ступеньку ниже его. На это не стоит обижаться… Как говорят, французы, се ля ви… Мужчина так устроен, он хочет женщину уважать за что-то…

– Как же дети? Домашний очаг?

– Это все прилагается к семье и не обсуждается. Мужчины не считают рождение детей подвигом, ведь ничто не сравнится с гибелью во имя страны на войне. Родить может каждая женщина, но кто сегодня пойдет добровольно защищать Родину?

– Но ведь вы – женщина, Нина Александровна… Вы же – не солдат… Какой с вас спрос? – Белла думала о Тагире, неужели он также относится к ней…

– Если бы я была полезна обществу, то Геннадий Михайлович меня бы больше уважал. В конце концов, врачи полезны…

– Значит, получается,… Получается, что женщине нельзя оставлять работу? Она перестанет быть личностью для мужа?

– Ну, почему же… Не всегда… Для военного или государственного мужа – это очень важно… Мне просто не повезло, – Нина Александровна снова грустно улыбнулась.

– Мой муж – тоже госслужащий… Я оставила работу ради него… Для него тоже важно, кто я? – Белла готова была вот-вот расплакаться.

Нина Александровна вздохнула, немного помолчала, затем снова подняла на Беллу свои очаровательные зеленые глаза.

– Я вам так скажу, Беллочка. Важно не то, кто вы для своего мужа… Важно то, кто вы для самой себя. Сегодня все можно исправить, кроме любви…

– Вы бы исправили? – Белла с надеждой посмотрела на свою собеседницу.

Но Нина Александровна не успела ей что-либо ответить – в комнату вернулись изрядно замерзшие мужчины.

7

Заур терял уже терпение, когда же на том конце связи, наконец, возьмут трубку.

– Ну? – послышалось сонное вместо обычного приветствия.

– Рустам? С новым годом тебя, дорогой! – Заур пытался быть как можно добросердечным, хотя нервы заводили мозг до откровенного беспокойства.

– Да, это я… А кто это? – в трубке послышалось, как Рустам зевнул.

– Рустам, это Заур Тлехас. Я – муж сестры Тенгиза Сапиева. Вернее…

– Я понял… Что случилось с Тенгизом?

– Да нет! С Тенгизом все в порядке. Я тебе звоню по другому поводу. Прости, что не нашел другого времени.

– Что случилось у тебя, Заур?

– Помнишь тогда, на новоселье у Сапиевых… мы обсуждали Тагира?

– Кого?

– Тагира Темиргоева…

– Темиргоева? Да-да, помню! – Рустам окончательно проснулся и присел на кровати, неосторожно столкнув ногой своего рыжего кота Ягодку. – Он брат Фатимы Бибовой. Ты про него говоришь, да?

– Наверное, – Заур растерялся. – Рустам, у Тагира беда. Вернее, беда у нас всех… До Нового года Государственная Дума утвердила бюджет и, так получилось, Адыгее урезали… Сильно урезали. Мы не сможем прожить…

– Мда, – Рустам Псеунов вздохнул. – Ну, а Тагир тут причем? Он голосовал за такой бюджет?

– Нет, не голосовал, но ему надо как-то помочь разрешить эту ситуацию.

– Разве не поздно уже?

– Поздно, Рустам, слишком поздно. Президент подписал указ соответствующий… После праздников будет перечисление…

– Совсем плохо, Заур… Что ожидается от меня? Я не знаю, что можно сделать здесь. Закон есть закон…

– Рустам, ты не мог бы поехать со мной в Москву?

– Прямо сейчас?!

– Нет, не сейчас, – Заур понял, что с Рустамом есть шанс что-то хотя бы попробовать сделать, – но завтра… Прости, ты, наверное, запланировал что-то на праздники…

– Да, как сказать… Мне кота некуда девать…

– Кота? Ты живешь один?

– Ну да…

– Понял. Знаешь что, Рустам… Привези кота ко мне домой. Мои родители позаботятся о нем.

– О, нет! Мой Ягодка испортит твое жилище от стресса. Мне придется оплачивать вам ремонт…

– Ну, хорошо… Если хочешь, моя мама будет навещать твоего кота на дому…

– Ладно, пусть будет так…

Заур облегченно вздохнул.

– Заур…

– Я слушаю тебя.

– Вот мы приехали с тобой в Москву, как две белые вороны. А дальше-то что? Ничего не работает. Все на праздниках. Запросы не отправишь, расследований не проведешь. Мы едем с тобой в самый неподходящий момент.

Заур замолк. Рустам был прав. Определенно прав. Но, с другой стороны, он сам был поставлен в такую нелепую ситуацию.

Только сейчас Заур понял, что теоретически он мог не брать на себя ответственность, да и Тагир повел себя, как всегда. Вновь им, Зауром Тлехасом управляет паника Тагира Темиргоева. Ничего не меняется. Кажется, на Тагира не повлияла работа в парламенте страны.

Заур поразился и в очередной раз убедился в том, что когда-то Мерем сделала правильный выбор в пользу Тенгиза. Еще совсем недавно Тенгизу Сапиеву угрожала опасность, но он не повел себя, как трус. А Тагир… А что Тагир? Он даже забыл про праздник! Он не подумал о том, что Зауру Тлехасу хотелось встретить Новый год по-другому! Но нет… Тагиру в очередной раз было плевать на интересы друга. Заур был зол на своего друга, но, спустя секунду, он подумал о другом. Адыгея… Его маленькая Адыгея, которой он служит, и ее люди… Они не заслужили того, чтобы он, Заур отвернулся от них. И если их благополучие повлияет на его собственную карьеру – это не страшно. Во всяком случае, он у себя дома, а значит, пока продолжит преподавать по вечерам. Дальше будет видно…

– Заур? Ты меня слышишь? – в очередной раз позвал его Рустам Псеунов.

– Да-да, я здесь… Рустам, новогодние праздники – неподходящее время для решения глобальных проблем. Я с тобой согласен. Но с другой стороны, ты – юрист, я —финансист. Тем более, хорошо знаю специфику экономики Адыгеи. Тагир – депутат, а значит, имеет какие-то рычаги…

– Это да, – нетерпеливо перебил его молодой адвокат. – Но неужели у Тагира не найдется специалистов в Москве? Тем более, юристов и финансистов, вроде нас с тобой…

В комнату заглянула Нармин. Она укоризненно посмотрела на мужа, мол, ты же обещал. Заур, увидев ее, жестом попросил еще одну минуту разговора. Нармин ничего не оставалось делать, как покачать головой и тихо закрыть дверь.

– Не найдется, поверь мне… Ты же сам сказал, ничего не работает в новогодние праздники…

– Ладно, так уж и быть… Поехали… Я напишу для твоей мамы список того, чего моему коту кушать нельзя, иначе у него будет расстройство желудка.

Отключив телефон и направляясь к выходу, Заур подумал о том, почему Рустам Псеунов отмечает Новый год в одиночестве?

8

– Тяжелый был год…, весьма тяжелый, – Гиви переложил нога на ногу в своем роскошном полукруглом кресле.

– Гиви, какие мрачные нотки…, – его собеседник, лет на десять моложе старика, попытался как-то развеять обстановку. – За окном – красота, у тебя в руках – дорогое шампанское. Что еще нужно для счастья?

– Эх, ничего ты не понимаешь в жизни, Илия… Самое ужасное для меня лично в уходящем году были не смерти наших ребят в этих бездумных перестрелках. Хоть и жаль их, но они полегли по своей собственной глупости.

– Хм, с каких это пор ты перестал считать потери? – усмехнулся моложавый и подтянутый Илия.

– А я их никогда и не считал. Я даже этого умника-черкеса Аслана Даурова не заставлял убивать никого, но вот видишь, что делает дурная голова?

– Да, но ты ему дал пистолет свой. Грех не пострелять…

– Илия, если тебе дать спички, ты будешь поджигать дом, а? – Гиви чуть наклонился к нему, чтобы чокнуться бокалами.

– Нет, конечно. Мне это даже в голову не придет.

– Вот видишь, а Даурову – пришла в голову крамольная мысль. И кто виноват?

Илия промолчал.

– Он даже отца родного убил, а мог бы этого не делать… Каждый человек выбирает свой путь…

– Ну, хорошо, я согласен с тобой, Гиви. Ты прав… Но… даже этот случай для тебя не самым тяжелым оказался…

– Да…

– Что тогда тебя впечатлило?

– Бадри.

– Бадри?

– Да, Бадри Чантурия.

– Погоди, ты же только что сказал, что не жалеешь об умерших ребятах. Неужели, его сын – исключение для тебя? – Илия незаметно для себя улыбнулся.

– Да ну…, – Гиви махнул рукой. – Скажешь еще… Какое мне дело до его детей? Илия, что ты, как сердобольная грузинская женщина!…

– Ну, ты мне объясни, Гиви, я теряюсь в догадках.

– Бадри фактически меня унизил.

– Унизил? Ты меня удивляешь…

– А вот ты посмотри… Он же моими руками рассчитался с убийцами своего сына. Он же фактически меня нанял в качестве палача, исполнителя… Ты понимаешь, о чем я?

– Почти… Ты считаешь, что он тебя выставил, как мальчишку перед нашими дорогими партнерами по бизнесу?

– Именно.

– Что ж, можно и так посмотреть, – Илия опустил глаза. – Что же теперь ты будешь делать?

– Не я, – Гиви отломил виноград. – Не я, дорогой, а ты…

– Я? – В душе у Илии немного похолодело. – А причем тут я, Гиви?

– Илия, а ты – трус…, – Гиви рассмеялся. – Не бойся, Бадри будет еще долго жить.

– Тогда, что ты хочешь от меня?

– Видишь, как с тобой легко договариваться, – Гиви явно повеселел. – Я хочу, чтобы ты провел переговоры.

– С кем же?

– Со мной, – Гиви снова рассмеялся. – Между прочим, Илия, со мной невозможно договориться. Проще застрелиться…

Илие, кажется, было не до смеха. Он напряженно смотрел на разошедшегося вовсю Гиви и со страхом ждал, что будет в следующую минуту.

– Ладно, шутки в сторону, – вдруг посерьезнел Гиви. – Племянник Бадри – Тенгиз – продвинул через убиенного собственным сыном отца некоего Тагира Темиргоева. Слышал о нем?

– Куда продвинул?

– Ну, не в Кремль же, Илия! Что ты так туго думаешь сегодня? В Государственную Думу.

– А-а-а, ясно. Ты хочешь, чтобы я нашел контакт с этим Тагиром… как его?

– Темиргоевым, Илия. Я хочу, чтобы ты не просто нашел с ним контакт, а сделал из него – прочный канал лоббирования наших интересов. Мальчик он юный, немного истеричный, не самостоятельный. Еще ничего толком не сделал на своем посту, а зарплату уже получил. Нехорошо-то как… Пора бы приучать мальчика отрабатывать государственные деньги.

– Гиви, ты его достаточно хорошо изучил? – на всякий случай, уточнил Илия.

– Вроде, а что? У тебя есть какие-то опасения?

– Опасений нет, но что-то мне мало верится в его наивность.

– А-а-а, это я уже проверил. Считай, что у тебя будет преданный пес. Кстати, Илия, у тебя есть собака?

– Нет…

– Значит, будет. Поговори с мальчиком, расскажи, как надо работать… Привяжи его любимой женщиной. Будет, как шелковый. Такие обычно ласковые, уж поверь мне. Ну, что? С Новым годом? – снова поднял бокал Гиви.

– С Новым годом! – Илия с довольной улыбкой поднял в ответ свой бокал.

9

Едва Рустам Псеунов повернулся к своей прикроватной тумбочке, как лапа рыжего наркома НКВД вместе с когтями хлопнула по его щеке.

– Хороший удар, – пробурчал молодой адвокат. – Ягодка, объявляю тебе голодовку. С Новым годом тебя, малой! Кажется, мы с тобой проспали его.

Услышав угрозу, кот решил сменить гнев на милость. Он спрыгнул с тумбочки прямо на колени Рустама и обеими руками потянулся к его шее, мол, возьми меня на ручки.

– Где-то я уже видел подобное… Ягодка, ты случайно не агент милой Сати?

При воспоминании о маленькой дочке Фатимы Бибовой, у него в душе потеплело. Незаметно для себя самого, он успел полюбить ребенка и вот-вот готов был почувствовать себя ее отцом. Во всяком случае, ему захотелось иметь дочь. Рустаму было интересно, как отмечает праздник Фатима, его Фатима… Его любимая женщина…

– Ну, что, боксер? Пойдем поищем что-нибудь в холодильнике? – Рустам тяжело встал с кровати, все еще удерживая на руках обнимающего его кота. – Ну, перестань изображать любовь… Тебе нужно только поесть…

Накануне состоялось тяжелое заседание суда, на котором пришлось защищать мать с тремя детьми.

Бывший муж отказывался выплачивать алименты из-за того, что третий ребенок оказался не его. После того, как судья откровенно сжалился над детьми, Рустаму ничего не оставалось, как посоветовать незадачливой женщине не терять время даром и выйти снова замуж.

– Елена, на эти алименты вы детей не прокормите. Это даже судье видно, но по закону, вам положена именно такая скромная сумма. Единственное, что вы можете сделать, так это выйти замуж за хорошего человека.

– Так, кто ж теперь меня возьмет замуж? – причитала женщина с аккуратно уложенной стрижкой.

– Ну, вас-то возьмут, – Рустам оценил ее вызывающий внешний вид. – Я даже не сомневаюсь в этом.

– Ой, можно подумать, что найдется нормальный мужчина, который с удовольствием удочерит моих дочерей!

– Ну, у меня есть на примете одна маленькая девочка, которую я бы с удовольствием удочерил…

Женщина посмотрела на адвоката, как на инопланетянина, и проговорила:

– Вы – настоящий, Рустам… Как не из этого мира, в котором все мужики – коз…

– Ну и прекрасно, – Рустаму не хотелось философствовать напротив здания майкопского суда. – Вы извините, я значительно измотан за сегодняшний день. Если у вас нет вопросов, то давайте расходиться. Скоро Новый год…

На самом деле, этот разговор многое дал понять Рустаму. Впервые он ощутил, что готов на какие-то серьезные шаги по отношению к Фатиме.

Если он уже хочет удочерить Сати, то, принимает ее мать такой, какая она есть. А была Фатима Бибова в глазах Рустама Псеунова необыкновенной женщиной с необыкновенными глазами и в джинсах, как тогда ночью, в гостиничном номере Сочи.

Заглянув в холодильник, Рустам с удивлением обнаружил в глубокой тарелке мамин салат «Оливье».

«Ух ты, мама все-таки приходила сюда днем… Мама-мама, ты – классная. Ты все-таки не поверила, что я буду в новогоднюю ночь не один, но ты все равно классная».

Кот мяукнул при виде салата. Видимо, он подумал о матери Рустама Псеунова то же самое.

– Ягодка, тебе горошек? – Рустаму было забавно наблюдать за рыжим котом, который еще минуту назад нежился с ним. – Нет? Докторскую колбаску? В миску? Да ладно…

В эту минуту планы Рустама изменились, и дверь холодильника на глазах у размечтавшегося кота закрылась. Кот мгновенно возмутился, но Рустаму было уже не до него.

Его осенило, что прямо сейчас ему нужно кое-кому позвонить…

10

До рассвета оставалось еще полтора часа.

Илия Лобжанидзе уже давно не смотрел из окна своего автомобиля на Новорижское шоссе. Грунтовая дорога, хоть и была свободной, но все равно не привлекала особого внимания. Торговые центры и элитные коттеджные поселки, да заправки. Все было, как всегда.

Однако в голове у видавшего многое бизнесмена творился хаос. Илия был взволнован беседой с Гиви, у которого за душой ничего святого уже не оставалось.

Хотя сам Илия тоже не отличался святостью, но иногда в его душе совесть все-таки просыпалась. Если и приходилось нести потери, то эти потери были не по его вине и, уж тем более, желанию. В бизнесе, каким занимался Илия Лобжанидзе на пару с Гиви, либо ты, либо – тебя. Третьего было не дано. Тем более, специфика бизнеса располагала к потерям и большим, просто огромным деньгам от перепродажи того, от чего эти потери, собственно, и происходят.

Разговор с Гиви напомнил ему один из эпизодов школьных лет. Урок истории, все тянут руку, но учительница обратила внимание на него, низкорослого кудрявого Илию, который всегда ходил в одном и том же потертом синем пиджаке из советской моды. Речь на уроке шла о Гитлере и конце войны с фашистами. Илия тогда рассказал учительнице и классу о том, что Гитлер любил собак. Парадокс был в том, что он не считался с человеческой жизнью, зато трепетно относился к своим питомцам. И это в сороковые, роковые.

Илия вспомнил глаза своей одноклассницы, которая сидела за первой партой и повернулась к нему, чтобы и с интересом послушать про собак Гитлера. Для нее история о собаках была нечто вроде рождественской сказки, которая захватывала, но к ее реальной жизни не имела никакого отношения. Впрочем, Илия находил такие необычные истории ради нее, такой любознательной и пухленькой одноклассницы, которая единственная в классе его никогда не обижала и не унижала.

«Гиви далеко от Гитлера не ушел, – резюмировал Илия Лобжанидзе, вспомнив о том, как Гиви высказался о Тагире Темиргоеве. – Как можно сравнивать человека с собакой?! Каким же надо быть подлецом!»

Илия покраснел от злости, но вслух ничего не сказал. Да и кому говорить? Водителю? Он лишь поправил свои поседевшие усы и красный галстук.

«Женщина… Все этому мерзавцу мало! Если Тагир не захочет, то мне придется шантажировать его любимой женщиной… Это подло! Низко! Позорно!»

Грузинский бизнесмен подумал о том, что вполне мог быть на месте Тагира Темиргоева, будь его женщина рядом. Любимая женщина была его больной темой. Он никак не мог пережить то, что более тридцати лет назад пришлось уступить свою пухленькую одноклассницу своему другу, который тоже был влюблен в нее.

«Софико… Ах, если бы не это дурное время, твой сын был бы моим сыном…»

На глазах навернулись слезы, но Илия сделал вид, что ему нужно высморкаться, доставая носовой платок. Не хотелось, чтобы водитель видел его слабость.

Он ненавидел Гиви за все: за мировоззрение, за подход к людям, за безжалостность, за Бадри Чантурия. Тайна, которую сам Гиви предпочел бы умолчать, известна не только Бадри, но и самому Илие. Ведь именно он, Илия Лобжанидзе, случайно спас когда-то от неминуемой гибели Бадри Чантурия. Ну, а как бы поступил другой человек, на месте Илии? Тем более, Бадри является старшим братом Софико. Софико Чантурия… Теперь уже – Софико Сапиевой…

«Софико, никто так и не заменил тебя за эти годы, никто так тебя мне не вернул… Не сказал спасибо… А я, как дурак, наблюдал развитием твоих отношений с моим другом… Может, не надо было спасать тогда Бадри ценой своего семейного счастья? Может, надо было поступать в жизни, как Гиви? Ну, а, с другой стороны… Позволив Гиви убрать Бадри, ты, Софико, от меня бы все равно ушла… Что ж, выбор без выбора…»

– Иракли, – позвал он водителя, выезжающего на эстакаду. – Позвони нашим ребятам. Пусть приедут в Сабурово. Сегодня вечером… Чтоб все были трезвые, как стеклышко! Собери всех, Вано, Гибрида, Лаврентия… Всех в Сабурово…

Иракли молча кивнул. Он вообще был немногословен и формально выполнял функции водителя Илии Лобжанидзе. На самом деле, его функции были, куда шире.