Текст книги "Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР"

Характерная деревенской вере неканоничность, примесь традиций, позволяла крестьянам в условиях гонений на церковь отступить, «спрятаться в свой собственный мир»[176]176
  Левин М. о деревенской религии ХХ в. писал: «Амальгама христианского символизма, впаянного в коренную породу старой агрикультурной цивилизации» (Lewin M. Popular Religion in Twentieth-Century Russia // The Making of the Soviet System: Essays in the Social History of Interwar Russia. L., 1985. P. 70).


[Закрыть]. Ведь большинство форм религиозного выражения в случае необходимости можно было осуществлять без священников и церквей, а молиться можно было и дома. Подпольная религиозная жизнь, которая являлась вариантом веры для тех, кто хотел отправлять религиозные таинства и ритуалы, но не имел возможности[177]177
  Fletcher W. G. The Russian Orthodox Church Underground, 1917–1970. L.; N.-Y.; Toronto, 1971. P. 118.


[Закрыть], формировалась вокруг спасенных во время разгрома церквей икон, прочей атрибутики, вокруг харизматичных лидеров (в том числе вернувшихся «кулаков» и «церковников»)[178]178
  Вопрос существования православия в подполье и его трансформации рассматривался в большом количестве публикаций, приведем некоторые из них: Степкин В. В., Гунько А. А. Пещеры в катакомбном движении русской православной церкви на территории Подонья и Поволжья в 1920–1940-е гг. // Самарский научный вестник. 2018. Т. 7. № 1(22). С. 197–201; Осипова И. И. «Сквозь огонь мучений и воду слез». Гонения на Истинно-Православную Церковь в СССР. По материалам следственных и лагерных дел. М., 1998; Шкаровский М. В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999; Беглов А. Церковное подполье 1920–1940-х годов в СССР в контексте государственно-церковных отношений: Автореферат дис. … канд. ист. наук. М., 2004; Он же. Церковное подполье в СССР в 1920–1940-х годах: стратегии выживания // Одиссей. Человек в истории. М. 2003. С. 78–104; Он же. Понятие «катакомбная церковь»: мифы и реальность // Меневские чтения. 2006. Научная конференция «Церковная жизнь XX века: протоиерей Александр Мень и его духовные наставники». Сергиев Посад, 2007. С. 51–59; Он же. Советское законодательство в отношении Русской Православной Церкви 1920–1940-х гг.: колебания границы легальности // Религии мира. М., 2004. С. 211–218; Он же. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, «Арефа», 2008; Fletcher W. G. The Russian Orthodox Church Underground; Wynot J. Keeping the Faith: Russian Orthodox Monasticism in the Soviet Union, 1917–1939. Ph. D. defended at Emory University, 2000. См. также: Гонения духовенства и мирян при богоборческой власти // http://old.memo.ru/d/3340.html


[Закрыть]. Часть из этих подпольных групп разделяла многие черты с более традиционным православным подпольем. Однако, поскольку данные группы возникали спонтанно и существовали в условиях подполья и гонений, значительная их часть в своих практиках далеко ушла от традиционного православия, многие из них казались более похожими на традиционные беспоповские организации староверов[179]179
  Fletcher W. G. The Russian Orthodox Church Underground. P. 116.


[Закрыть]. Адепты православного подполья призывали своих последователей всячески – активно или пассивно – сопротивляться установлениям властей: агитировали против колхозов, против получения паспортов, против участия в переписи населения и др.[180]180
  Струве Н. А. Современное состояние сектантства в Советской России.


[Закрыть] Они не посылали детей в школу, так как это не имеет значения, конец света скоро; не участвовали в социальной жизни – по их словам, внешний секулярный мир был маркирован печатью красного дракона – пятиконечной звездой[181]181
  Fletcher W. G. The Russian Orthodox Church Underground. P. 112, 117.


[Закрыть]. Такие подпольные организации были объединены общими апокалиптическими ожиданиями. Эсхотологические учения и верования играют достаточно важную роль во всех христианских конфессиях, как в профессиональных толкованиях Писания, так и на уровне фольклорного контекста, что оказывает значительное воздействие на процессы повседневной коммуникации.

Надо отметить, никто из опрошенных нами в деревнях Лепельского района такого названия, как «краснодраконовцы», не знал. Дети молчальников, которым на момент интервьюирования было уже более 80 лет, утверждают, что родители были православными, показывают на иконы, которые висят в том же углу, что и более 70 лет назад. На вопрос: «Почему молились дома или в болоте?», – отвечают: «А где же еще? Церквей не было, попов также. Да и нельзя ж было»[182]182
  Мисник (Мозго) Е. Т., 1927 г. р., д. Ситники, Лепельский район. Записано 9 июля 2012 г.


[Закрыть]. Если слово «молчальники» для них понятно, потому что описывает поведение этих людей, то слово «краснодраконовцы» вызывает лишь недоумение. Здесь возможны два варианта объяснения: 1) это не являлось самоназванием, так их классифицировали власти (поскольку эти люди сравнивают советскую власть с властью Красного дракона, то они «краснодраконовцы»), 2) они не могли ничего об этом знать, так как приверженцы этого варианта православия находились в глубоком подполье и были уничтожены. Однако в первом варианте остается вопрос: само сравнение советской власти с властью Красного дракона все же каким-то образом попало в этот район.

До паспортизации 1936 г. (во время которой по религиозным причинам от получения паспортов по трем сельсоветам Лепельского района отказалось 90 чел., и около 800 чел. в Туровском районе[183]183
  НАРБ. Ф. 4-п. Оп. 1. Д. 12097. Л. 63–66; Д. 12086. Л. 4–5.


[Закрыть]) и переписи 1937 г. молчальники себя не проявляли. В документах, связанных с переписью, не однажды отмечалось, что поскольку они были единоличниками, то от них требовали только своевременной выплаты всех платежей и налогов, иначе они подвергались различным взысканиям и наказаниям. Моральным состоянием и внутренним миром этих людей никто не интересовался, что и было поставлено в вину местным руководителям. В конце концов власти все же вынуждены были заметить молчальников. Нарком НКВД БССР А. А. Наседкин сообщал, что их было человек 200 в двух районах и они имели сильное влияние на окружающее население[184]184
  Там же. Д. 13219. Л. 71–77.


[Закрыть].

3. Первые суды: февраль-март 1937 г.

3.1. Лепельское дело. «К суду преступников!»

О событиях в отдельно взятом пограничном районе БССР был проинформирован ЦК ВКП(б), который потребовал от официального Минска взять контроль над событиями в районе. ЦК КП(б)Б рассматривал этот вопрос на январском пленуме (30 января 1937 г.). Здесь же был поднят вопрос и о показательном суде над Бобровичами. Отмечалось, что суд, на котором подсудимые не проронили ни слова, превратился «не просто в комедию, но в контрреволюцию». Д. И. Волкович, буквально несколько дней назад возглавивший ЦК КП(б)Б, недоумевал: «Зачем их было судить. Надо было просто их выслать, приговорить, как это и полагается»[185]185
  НАРБ. Ф. 4-п. Оп. 1. Д. 10945. Л. 30–31.


[Закрыть]. Здесь же был поставлен вопрос о секретаре Лепельского райкома партии Г. М. Паценгеле. Сообщалось, что Паценгель (член партии с 1914 г.) вел троцкистские разговоры, идеализировал Зиновьева, поддерживал в районе троцкистов, восстанавливал их в партии. Паценгель был удален с заседания пленума, снят с работы[186]186
  Там же. Л. 6–8.


[Закрыть].

В начале февраля в район выехал лично секретарь ЦК КП(б)Б Д. И. Волкович. В своей докладной в ЦК ВКП(б) от 7 февраля он довольно неожиданно, если учеcть то, как развивались события до этого, много внимания уделил тяжелому материальному и моральному положению единоличников по причине массовых нарушений революционной законности в отношении них со стороны местной власти. Он писал, что в Лепельском районе более 600 единоличных хозяйств, однако «вся работа районных организаций с единоличниками сводилась к голому администрированию и репрессированию единоличников, не выполнявших государственных обязательств»; отмечает факты «прямого произвола и издевательства над единоличниками», когда у единоличников, невыполняющих государственные обязательства, конфисковывалось имущество, вплоть до предметов личного обихода.

Волкович пишет, что, несмотря на то, что почти все молчальники – единоличники, все они абсолютно разорены. Более того, после возвращения в район ездивших в Сибирь районный исполнительный комитет ходатайствовал перед СНК БССР об освобождении их от всех платежей как бедняков. Почти все они кроме дома и приусадебного участка ничего не имели и в разное время подвергались тем или иным административным взысканиям за невыполнение государственных обязательств: у большинства было отнято практически все имущество. У 24 семейств члены семей и родственники были судимы и высланы за антисоветскую деятельность и сопротивление мероприятиям партии и правительства. Только в 1935 г. в районе народным судом за невыполнение государственных обязательств было осуждено 630 чел., в 1936 г. – 463[187]187
  Там же. Д. 12038. Л. 34.


[Закрыть].

Далее Волкович подчеркивает, что районное руководство не только не проводило необходимую политическую разъяснительную работу в районе, но и оказалось полностью оторванным от масс. В районе имеются факты разложения актива, в частности, пьянство председателей сельсоветов и председателей колхозов. Секретарь райкома Паценгель «примиренчески относился к троцкистским элементам, стал на путь зажима критики и по существу дезорганизовал партийную организацию в борьбе с классовым врагом». И далее: «Эта практика районных партийных и советских организаций была использована классовым врагом для организации сопротивления переписи в Лепельском районе». Власти района и округа не реагировали на факты антисоветской работы, а вместо этого свели все дело к аресту второстепенных людей и организации над ними открытого судебного процесса[188]188
  Там же. Л. 32–36.


[Закрыть].

Прагматическое объяснение причин бойкота переписи было найдено. Население бойкотировало перепись не ввиду своего несогласия с советской политикой в принципе, и даже не по религиозным причинам или ввиду своей антисоветскости, а из-за того, что местные органы власти «нарушали революционную законность» при проведении всех хозяйственных кампаний. Таким образом, трактовка событий изменилась радикально: примерно до конца января виновниками событий и врагами были молчальники, а с начала февраля – местные власти. В связи с этим утрачивал свою актуальность процесс над Бобровичами. Более того, было признано, что он дискредитировал советский суд, так как судили двух необразованных темных крестьянок, к тому же вдов.

О том, что это не было исключительно делом республики свидетельствует последующие события, в том числе вызов белорусского руководства на прием к И. В. Сталину: 9 февраля председателя СНК БССР Н. Ф. Голодеда, 20 февраля Голодеда и Д. И. Волковича[189]189
  Журнал посещения Сталина // http://istmat.info/node/21508


[Закрыть]. Голодед так рассказывал об этом посещении: «Товарищ Сталин нас очень сильно и долго ругал, когда мы у него были, и в том числе и меня за то, что мы допустили такие безобразия»[190]190
  НАРБ. Ф. 4-п. Оп. 1. Д. 10947. Л. 135.


[Закрыть]. По словам Голодеда, Сталин сказал, что вопрос о Лепельском районе должен быть обсужден на пленуме ЦК ВКП(б), чтобы «другие поняли эти вопросы… выводы из него нужно делать для всей страны»[191]191
  Там же. Л. 62.


[Закрыть].

22 февраля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло специальное постановление по Лепельскому району. В соответствии с ним «за незаконную конфискацию имущества как у колхозников, так и единоличников, произведенную под видом взыскания недоимок по денежным налогам и по натуральным поставкам» суду подлежали: председатель Лепельского райисполкома Семашко, секретари Лепельского райкома партии Паценгель и Юшкевич, заведующий районным финансовым отделом Русанов, районный уполномоченный комитета заготовок при СНК СССР Михайлов, председатель Стайского сельсовета Гайсенок. Республиканское руководство (бывший первый секретарь ЦК КП(б)Б Гикало, секретарь ЦК КП(б)Б Волкович, председатель Совнаркома БССР Голодед) обвинялось в «отсутствии общественно-политической работы и политической слепоте», что привело к фактам массовой незаконной конфискации имущества у крестьян Лепельского района. Совнарком БССР в двухнедельный срок должен был обеспечить возврат всего незаконно изъятого у крестьян Лепельского района в течение 1935, 1936 и в начале 1937 гг. имущества и продовольствия[192]192
  В инструкцию Комитета заготовок при СНК СССР и Наркомпищепрома от 23 ноября 1936 г. «О порядке проведения обязательных поставок мяса государству в 1937 г.» вносились изменения, согласно которым запрещалось изымать в счет поставок последнюю корову. Также отменялся порядок, установленный приказом НКФ СССР от 27 ноября 1936 г., по которому опись имущества мог проводить любой член сельсовета, более того, признавалось неправильным превращение сельских советов и особенно их председателей в агентов по описи имущества и сборщиков налогов и платежей НКФина и Комитета заготовок.


[Закрыть].

Специально созданной комиссии поручалось пересмотреть перечень разрешаемого к бесспорному изъятию имущества по недоимкам. Запрещалось изымать единственную корову; и колхозникам, и единоличникам при проведении изъятий в счет платежей надлежало оставлять некоторое личное имущество и продовольствие. Комиссия также должна была установить порядок обращения конфискуемого имущества. Контрольно партийному комитету поручалось проверить по всей пограничной полосе БССР выполнение наркоматами и местными партийными органами имеющихся решений ЦК и СНК о пограничных районах. СНК БССР и ЦК КП(б)Б должны были принять необходимые меры по ликвидации бескультурья и оторванности пограничных деревень. Для пограничной полосы Беларуси, начиная с 1937 г., снижались зернопоставки на 0,3 центнера с гектара. В порядке ссуды колхозники Беларуси также получали 15 тыс. тонн сена для нужд ферм и личного скота колхозников[193]193
  РГСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 539. Л. 8–9.


[Закрыть].

Контроль за выполнением постановления от 22 февраля возлагался на заместителя председателя комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) и одновременно заведующего сельхозотделом ЦК Я. А. Яковлева[194]194
  Там же.


[Закрыть], который к тому же с 16 января 1937 г. возглавлял комиссию по проверке результатов Всесоюзной переписи населения[195]195
  Надо отметить, что Яковлев имел за плечами опыт не только проведения коллективизации, но и антирелигиозной работы. Он был автором ряда книг о нэповской деревне, в которых в том числе рассматривал религиозный вопрос. В 1922 г. он в качестве представителя ЦК РКП(б) был членом особой комиссии по изъятию ценностей из церквей. В 1925–1928 гг. Яковлев был по совместительству заведующим отделом антирелигиозной литературы в Центральном Совете СВБ [Курляндский И. А. Сталин, власть, религия (религиозный и церковный факторы во внутренней политике советского государства). М., 2011. С. 505].


[Закрыть]. Яковлев лично проехался по ряду районов Беларуси, побывал в Слуцком и Лепельском. Эти визиты «молчальница» Мисник Е. Т. так вспоминала:

«Говорили, что какой-то Яковлев приезжал из Москвы. И по 3 машины, и по 7 один раз. А мы молчали[196]196
  Мисник (Мозго) Е. Т., 1927 г. р., д. Ситники, Лепельский район. Записано в ноябре 2008 г.


[Закрыть] (…) Когда Яковлев приезжал, собрание делали. А как кто не идет на собрание, так у того в доме делали собрание. А он отвернется, чтобы сюда ногами, а не головой. Все молчали, все не гукают, и чтобы не слышать. Мне Яковлев в память. Все: Яковлев. Все такие представительные, люди молодые. А такая грязь не хотела гукать[197]197
  Информантка использовала слово «гукали» в смысле «разговаривали».


[Закрыть] с ними. Все такие нищие, голодные. Но не жаловались, что есть нечего. А не гукали!»[198]198
  Мисник (Мозго) Е. Т., 1927 г. р., д. Ситники, Лепельский район. Записано в ноябре 2008 г.


[Закрыть].

О ситуации, выявленной в Лепельском районе, были проинформированы ЦК союзных республик. Надлежало немедленно провести проверку у себя на наличие фактов, вскрытых в Лепеле, и принять соответствующие меры. Прежде всего речь шла о ликвидации последствий того, что было названо перегибами и нарушениями революционной законности в отношении единоличного трудящегося крестьянства. Очевидно, в первой половине 1937 г. власть предпринимает попытку включения единоличников в свои планы и мероприятия.

Все вышеобозначенные пункты были озвучены на февральско-мартовском пленуме (23 февраля – 5 марта) ЦК ВКП(б) 1937 г. Этот пленум вошел в историю прежде всего как пленум, обосновавший необходимость дальнейшего развертывания массовых репрессий[199]199
  Основные вопросы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) (23 февраля – 5 марта 1937 г.): Дело тт. Н. И. Бухарина и А. И. Рыкова (докладчик Н. И. Ежов); Об уроках вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов (докладчики В. М. Молотов, Л. М. Каганович и Н. И. Ежов); О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников (докладчик И. В. Сталин).


[Закрыть]. Содержание большой части докладов и выступлений в прениях сводилось к тому, что страна наводнена шпионами, диверсантами и вредителями, пролезшими на самые высокие посты. Вместе с тем много внимания на пленуме было уделено вопросу взаимоотношений местной власти и «маленьких людей». Очевидно, тревогу властей вызывало то, что народ не проголосует за выдвиженцев партии и правительства во время выборов по новой Конституции СССР 1936 г., более того, вполне может попытаться выдвинуть своих кандидатов. Здесь же на пленуме в качестве центров формирования оппозиционных настроений и структур названы религиозные группы, бывшие белогвардейцы и особенно кулаки, которые вернулись из ссылки, «церковники» – все они формально получили право участвовать в выборах.

Глава Союза воинствующих безбожников Е. М. Ярославский сообщил участникам пленума, что в стране насчитывалось почти 40 тыс. легально зарегистрированных религиозных организаций, объединяющих в своих рядах более 1 млн верующих, не считая большого числа подпольных религиозных сект и групп, которые, по его словам, также работали над организацией антисоветских выборов[200]200
  Ширер Д. Р. Сталинский военный социализм. С. 387.


[Закрыть].

Большое внимание на пленуме было уделено моральному облику советских управленцев. Было приведено немало фактов о насаждении ими собственного культа личности («вождизм местных руководителей»), связанных с этим подхалимства и угодничества, атмосферы «парадности и шумихи, самовосхваления», круговой поруки, семейственности, формирования кланов, низкопробного подхалимажа и т. д. В качестве ярких примеров фигурировали Азово-Черноморский крайком, Киевский обком, Татария, а также дела, аналогичные Лепельскому. Рефреном звучало, что проверка тайным голосованием во время выборов по новой конституции будет самой основательной проверкой руководящих работников[201]201
  Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года // Вопросы истории. 1993. № 5. С. 5.


[Закрыть]. Яковлев сказал: «Можно не сомневаться в том, что некоторые звенья нашей партии могут провалиться в том или ином районе, в том или ином пункте, если не будут исправлены ошибки в работе»[202]202
  То же // Вопросы истории. 1995. № 5–6. С. 23.


[Закрыть]. Псевдодемократическая процедура, с одной стороны, должна была использоваться для мотивировки и наказания плохо работающих, безынициативных и т. д. руководителей, а с другой – с целью повышения эффективности контроля над ними через новые выборы. Большое внимание было также уделено недостаткам партийной работы[203]203
  Именно об этом говорил Сталин еще в 1936 г.: «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти» (Самый демократический строй в мире // Правда. 1936. 10 марта. С. 1).


[Закрыть].

В своем заключительном слове 5 марта Сталин сказал о том, что необходимо «ни на минуту не ослаблять, не разрывать связь с массами, с партийными массами, с рабочими массами, с крестьянскими массами, вообще с народом». И далее: «Научиться прислушиваться к голосу маленьких людей, у которых нет чинов, нет постов, но которые живут не даром на свете и которые имеют большой опыт»[204]204
  Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года // Вопросы истории. 1995. № 11–12. С. 19.


[Закрыть].

Собственно, это и есть те основные пункты, которые были актуализированы во время первой волны сельскохозяйственных процессов весны – лета 1937 г.: утратившие связь с массами руководители предстали перед судом за то, что обижали «маленьких» людей.

Во время февральско-мартовского пленума – 4 марта 1937 г. – в Лепеле начался показательный суд над руководством района. В соответствии с вышеупомянутым постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 22 февраля на скамье подсудимых оказались: председатель Лепельского райисполкома С. Е. Семашко, секретари Лепельского райкома партии Г. М. Паценгель и А. У. Юшкевич, заведующий районным финансовым отделом В. Н. Русанов, районный уполномоченный комитета заготовок при СНК СССР Л. Н. Михайлов, председатель Стайского сельсовета М. М. Гайсенок. Им было предъявлено обвинение по ст. 196 УК БССР (злоупотребление властью)[205]205
  УК БССР. Ст. 196. Небрежное или недобросовестное отношение должностного лица к своим служебным обязанностям, волокита и протекционизм, а также невыполнение должностным лицом действий, которые оно по обязанности своей службы должно было выполнить, при наличии признаков, предусмотренных 2 ч. ст. 195, влекут – лишение свободы до трех лет или исправительно-трудовые работы до одного года.
  Ст. 196.1. Злоупотребление властью или служебным положением, т. е. такие действия должностного лица, которые оно могло совершить только благодаря своему служебному положению и которые не вызывались соображениями служебной необходимости, имели своим последствием явное нарушение правильной работы учреждения или предприятия или причинили ему имущественный ущерб, или нарушили общественный порядок или охраняемые законом права и интересы отдельных граждан, если имеются признаки, предусмотренные 2 ч. ст. 195, влечет – лишение свободы не ниже одного года.
  11 декабря 1933 г. (СЗ № 51. П. 332).


[Закрыть].

Сам ход показательного судебного процесса освещался центральными газетами «Правда» и «Известия». Публикации в первой из них выглядели как информационное сообщение, как сигнал, основание для организации разоблачительных дел в других районах[206]206
  Ш. Фицпатрик пишет, что сам по себе факт публикации этих материалов в центральной газете свидетельствует о том, что таким образом задавалась образцовая фабула для проведения аналогичных процессов по всему СССР (Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. С. 332).


[Закрыть]. Статьи же газеты «Известия» были в другом ключе. Первая статья от 4 марта за подписью Братьев Тур носила громкое название «К суду преступников!». Она знаменовала собой начало «разоблачений» районных горе-начальников.

В статье от 6 марта «За спиной секретаря…» авторы братья Тур создали потрясающий образ самодура-управленца. Секретарь Лепельского райкома партии Паценгель был описан так[207]207
  Братья Тур. За спиной секретаря // Известия. 1937. 6 марта.


[Закрыть]:

«Этот бритоголовый человек с выпуклыми кофейными глазами, в золотом пенсне и полувоенном костюме представляет собой законченнейший “образцово-показательный” тип разложившегося коммуниста, на котором можно изучать все незатейливые особенности этой печальной категории людей.

Ровно в одиннадцать часов у подъезда секретарского дома гудела машина. Разомлевший от сновидений и обремененный портфелем гигантского тоннажа, секретарь неспешно садился в машину и ехал в райком. Рабочий день был несложен. Ежели приезжал из района председатель сельсовета, секретарь Паценгеля заставлял его ожидать в приемной часа по два – по три, не то чтобы от чрезмерной занятости, но для приличия и, так сказать, для вяшшего решпекта. Строптивых председателей, не желавших торчать в приемной в горячие дни уборочной или посевной, попросту выталкивали взашей, а одного особливо надоедливого Паценгель самолично выгнал из кабинета и даже грозился посадить, чтобы, дескать, знал его норов.

В ответ на деликатные (чересчур деликатные) указания некоторых товарищей о нетактичности такого поведения бритая голова наливалась кровью, розовело темя:

– Нашлись указчики! Не вам меня учить! Знаю, что делаю!

Комчванства, фанфаронства в этом человеке было хоть отбавляй. Так сказать, на рубль амбиции, на грош амуниции.

Рабочий день был не только не сложен, но и весьма непродолжителен. Ровно в три часа пополудни машина снова гудела у райкома. Паценгель укладывал в портфель дела, удовлетворенно потягивался, как после тяжелого труда, и ехал в загородный дом отдыха обедать. Откушав и малость соснув (ничто так не способствует пищеварению, как послеобеденный сон!), секретарь вдохновенно мелил кий и до вечера сражался на бильярде. О, в этом сложном и увлекательном искусстве у него не было равных среди работников районного руководства! Какие шары он клал! Какие безнадежные партии выигрывал!

Впрочем, это и немудрено. Если с утра до вечера заниматься бильярдом, то даже бильярдный кий можно обучить самостоятельно играть в «американку» без помощи игрока! А Паценгель посвятил зеленому столу лучшую часть своей интеллектуальной жизни. Гоняя шары и демонстрируя высокосортные дуплеты, секретарь изредка отвлекался для низменной прозы.

[…] Зачем утруждать себя выездами в район, массовой политической работой? – презрительно думали Паценгель и Семашко. Избыток энергии, оставшейся после бильярдных баталий и дружеских встреч (с подачей холодных закусок и хлебного вина) они предпочитали направлять по иному руслу, переключая эти “энергетические резервы” в административный восторг и издевательство над колхозниками и единоличниками»[208]208
  Братья Тур. За спиной секретаря // Известия. 1937. 6 марта.


[Закрыть].

Братья Тур своими публикациями в газете «Известия» день за днем создавали серию карикатурных образов советских управленцев и создавали эталон (показывались пределы допустимого, а точнее – отсутствие их) для всех причастных к данному делу, в частности крестьян, которые могли теперь жаловаться на местных начальников, не сдерживая свои эмоции и не стесняясь в выражениях.

Беспредел был, несомненно, вопиющим. Екатерина Мисник рассказывает о том, как происходило изъятие имущества за невыплату так называемых обязательств перед государством:

«У нас забрали коня в колхоз. А какую коровку! Надо было уже телиться. Житель в Городцы забрал. Я бы то чужую не брала, как это людскую корову себе забрать?! Пусть бы себе уже была в колхозе. Наелся уже молока! Умер… Все забирали. Даже деруги, подушки, одежду, все забирали, картошку высыпали. Все-все. Все прятали. Если что где спрятал, то осталось… За то, что не шли в колхоз и паспорта не брали. И кур, и свиней, все-все побрали! Все говорили “красная метла”. Все мела та метла! В колхоз идти – негоже. Грех это! Не от Бога колхоз, а от черта. Не надо ни паспорт брать, ни голосовать, ни в колхоз идти…

Гайсенок какой-то был, помню. Председатель сельсовета. Очень плохой. Даже маму и бил. А за что бил, расскажу. Тогда, как умер этот брат мой [в армии], мама, как день, так плакала, как день, так плакала. И заболела у нее нога. И спать не может, только ходит и плачет. А папа ездил туда его хоронить, отдали ему шинель. А его шинель была новая. Привез эту шинель. А мама как увидит эту шинель, так плачет. А папа занес эту шинель на чердак, чтоб мама уже не видела. А приехали эти, метла эта. И этот красный горбносый Гайсенок. И в хату вскочил, эту шинель забрал. А она как увидела эту шинель, так давай плакать: “А Боже ж мой…”. Как теперь помню. “А Боже ж мой, сынок умер и забрали шинель”. А председатель этот Гайсёнок как даст ей. Во какой был! Еще и ударил, что она плакала. Взял эту шинель… Ой, поганые люди были! Приедут, так все метут. А как умели искать! Нигде и не спрячешь. Носили в болото прятать»[209]209
  Мисник (Мозго) Е. Т., 1927 г. р., д. Ситники, Лепельский р-н, записано 9 июля 2012.


[Закрыть].

14 марта 1937 г. в передовой статье «Об уроках лепельского процесса» «Известия» писали: «В течение нескольких дней читатели советских газет с возмущением и негодованием знакомились по судебным отчетам с преступлениями бывших руководителей Лепельского района Белорусской ССР». В этом же номере была помещена статья «Забыли о единоличнике» об искривлении политики в деревнях Борисовского района[210]210
  Забыли о единоличнике // Известия. 1937, 14 марта.


[Закрыть]. Речь опять идет о единоличнике.

Сроки, которые получили осужденные в Лепеле, были довольно скромные – от двух лет до полугода. Однако, как выяснилось, это был еще не конец истории.

На XVI съезде КП(б)Б (10–19 июня 1937 г.) наркомфин Куделько докладывал, что в связи с фактами, вскрытыми по результатам Лепельского дела, по БССР уже вернули незаконно изъятое имущество 1634 хозяйствам, из общего количества по 8738 хозяйствам отменено изъятие как незаконное по 2093 хозяйствам; снижена сумма налогов на полтора миллиона, по самообложению на 900 тыс. и по сборам – на 1,5 млн. Отметил, что после этих мероприятий и после списания недоимок осталось по 67 руб. на единоличное хозяйство[211]211
  НАРБ. Ф. 4-п. Оп. 1. Д. 10921. Л. 59.


[Закрыть]. Однако Е. Т. Мисник, вспоминая этот возврат имущества, заметила: «А что они там вернут? Где они сами возьмут, все ж потратили, поломали. Корову или телку какую дали да и все»[212]212
  Мисник (Мозго) Е. Т., 1927 г. р., д. Ситники, Лепельский р-н, записано 9 июля 2012.


[Закрыть].