Текст книги "Ухожу. Оставляю любовь… Друзья и близкие о Владимире Зайцеве. Воспоминания. Стихи"

Выиграли пять тысяч

– Сестра Маруся первой узнала о том, что кто-то из заводских рабочих выиграл по облигациям государственного займа. Когда в сберкассе проверили номера, то оказалось – мы, Положенцевы, выиграли 5 тысяч рублей! (Для сравнения: средняя зарплата молодого рабочего тогда составляла 80 рублей.) Огромная сумма оказалась как нельзя кстати. Папа поштукатурил дом, купил ложки-вилки и простыни, – ничего этого не было, отец привез нас из деревни в Куйбышев на одной мешковине. Постепенно мы вылезли из нищеты. А рядом с нами и поодаль стояли хоромы богатых соседей – директоров кирпичного завода, жиркомбината и главбуха завода № 525, имевших не по одному дому. Были, конечно, и другие соседи, честные труженики, заводчане. Судьба нашего отца была нелегкой, но он выстоял, не поддался «вредным привычкам». И к нему все уважительно обращались по имени-отчеству – Антон Никифорович. А директора жиркомбината и главбуха потом посадили и конфисковали излишки жилплощади.

Под сталинский гудок

– В 1950 году я, еще не имея паспорта, одновременно с сестрой Марусей пошла работать на завод, – вслед за уже работавшей там сестрой Лидией. Под сталинский гудок я трудилась на конвейере контролером. Работалось хорошо, то ли дело дисциплина! Сестра Лида, стахановка, обслуживала семь станков. Мария работала мастером на кислородной станции при заводе. Брат Иван окончил заводской техникум и стал пескоструйщиком – вредная работа, но здоровье у него было хорошее. Мы считались заводской рабочей династией. Все прошли через папины руки, и даже зятья – мужья Лиды и Маруси.

В Куйбышеве я наработала десять лет трудового стажа. У нас была стабильная работа, было государство. Но уже в день похорон Сталина давка и беспорядок в Москве вызвали такой резонанс, что стало ясно – расшатываются устои советской власти. А в правление Хрущева в Куйбышеве произошли события, которые я видела сама. Для парада по случаю приезда первого секретаря КПСС рабочих оборонных заводов привезли на электричке в центр города и собрали на площади Куйбышева, здесь же выстроили колонны студентов куйбышевских вузов. В 1958 году, когда происходило это событие, ощущался продовольственный кризис. Так, Хрущеву, когда он поднялся на трибуну, помахал шляпой и взял слово, стали кричать: «Хлеб будет? Мясо будет? Мука будет? Молоко будет? Масло будет?» Студенты не унимались; думаю, их заранее настроили и вывели на площадь, чтобы спровоцировать политические волнения. Хрущев постоял, держа в руках шляпу, послушал и сказал: «Хорошие вы, куйбышевские работники, но вы ведь и хулиганы». Развернулся и ушел с трибуны. Так ему и не дали выступить. Только на Куйбышевской ГЭС, куда Фурцева приезжала заранее подготовить встречу, Хрущева принимали как положено. Почти сразу после его прихода к власти народ раскусил, что Хрущеву как политику до Сталина далеко, и зубоскалил по поводу продовольственного кризиса: «Бери, бабка, сахару пуд, пока Никитка тут».

Жених. Хороший выбор

– До войны моя тетя Евдокия Матвеевна поселилась в районе Люблино-Дачное. Много деревенских тогда бежало в Москву от раскулачивания, и новые районы столицы строились с их участием. В 1958 году я приехала к тете в отпуск из Куйбышева. Тетя работала на литейно-механическом заводе и 7 ноября позвала меня на праздничный концерт в заводском клубе. После концерта заиграл духовой оркестр, начались танцы. Я танцевала несколько танцев, потом подошла к тете. Возле нее стоял молодой человек, ее знакомый. Он пригласил меня на вальс и начал расспрашивать, откуда я родом. Оказалось, мы с ним из одной деревни – Нижней Любовши. Сергей, так его звали, прекрасно знал моего папу.

Дома тетя рассказала, что Сергей работает заместителем начальника чугунно-литейного цеха. До войны окончил Орловский железнодорожный техникум, а вернувшись с фронта, продолжил образование на вечернем факультете Московского металлургического института, получил диплом инженера-металлурга. Сергей состоял в партии, закончил Всесоюзный университет марксизма-ленинизма. Директор чугунно-литейного завода А. В. Коновалов, просмотрев документы Сергея, сказал: «Я тебя беру к себе технологом. Сразу же дадим жилье, комнату».

На следующий день мой новый знакомый пришел в гости к тете. Они долго о чем-то разговаривали. Сергей сказал, что только что похоронил папу, что скоро возвращается из Германии его брат-летчик и он будет прописывать брата к себе в комнату.

Тетя включила проигрыватель, Сергей со мной танцевал и расспрашивал об общих знакомых в деревне.

Сергей Тимофеевич Зайцев, отец Володи

– Русанова Владимира Ермолаевича знаешь?

– Это мамин двоюродный брат и мой крестный. Он вырос с моей мамой. У маминого дяди Ермолая было девять детей, они остались сиротами. Володя Русанов – младший из сирот. Моя мама, уже замужняя, взяла его к себе на воспитание. Он вырос и ушел на войну, с тех пор мы потеряли с ним связь.

– Он живет здесь, в Москве! Я обещаю, что сегодня же позвоню ему и устрою вашу встречу.

Владимир Ермолаевич Русанов жил на Старом Арбате. Во время войны он возил генерала и остался при нем в Москве, но теперь работал уже водителем в 8-м таксомоторном парке. И вот Сергей привез нас с тетей к Владимиру Ермолаевичу. Крестный ждал нас у подъезда и почти бегом поспешил мне навстречу: «Ой, Надя, как ты на Няньку-то похожа!» Он звал мою маму Нянькой. У крестного оказалась очень приятная супруга. В тот день среди прочих разговоров Русанов спросил Сережу: «Когда женишься? Хватит тебе ходить холостым». Сережа ему ответил: «Теперь-то я женюсь». Но на ком женится, не сказал. У них был свой мужской разговор, я не придала этим словам значения.

Маленький Володя Зайцев. Москва, август 1962 г.

Надежда Антоновна с крестным Владимиром Русановым

Мой отпуск в Москве пролетел быстро. Сергей с тетей проводили меня в Куйбышев. А через неделю я стала получать письмо за письмом. Переписывались и перезванивались с Сергеем, как друзья.

В 1959 году я еще раз гостила у тети. Провожая меня, Сергей спросил: «А что если я приеду к вам в Куйбышев?» – «Конечно, приезжайте. У нас театр хороший – почти вся эвакуированная из Москвы труппа солистов Большого театра осталась работать в нашем городе». Приехать в Куйбышев Сергей не смог и сделал мне предложение по телефону, попросил пригласить на переговоры моих родителей. Оказалось, мой отец хорошо знал Тимофея Демьяновича Зайцева, Сережиного папу, и от чистого сердца благословил меня на брак: «Дочка, выбор хороший, только он постарше тебя».

В 1960 году мы с Сергеем поженились. И выбор у меня был очень хороший! Муж был старше меня на тринадцать лет, но я у него первая и последняя любовь и жена. Жили мы так, что я, не задумываясь, повторила бы эти почти сорок лет в браке. Образованности и культуры Сергею было не занимать. У него хватало бережности в обращении со мной и твердости характера в цехе, на заводе. Со всеми он находил общий язык. А с рабочим классом нужно было уметь разговаривать. Скажу, что и по сей день его рабочие приносят на его могилку цветы. Не роскошные букеты, а такие, которые могут положить только старые люди.

Снова крестный Русанов

– В 1960 году, выйдя замуж, я уехала из Куйбышева в Москву. В 1961 году у нас родился сынок, Володя. В три месяца я покрестила сына по совету Владимира Ермолаевича Русанова. Мой муж не возражал против крещения, – в Бога он веровал, хоть и был коммунистом – в партию вступил во время Великой Отечественной войны. Пятьдесят лет партийного стажа Сергея Тимофеевича – это правда жизни, которую нельзя сбрасывать со счетов. Правда и то, что наша семья была верующей, православной. Меня крестили новорожденной. Надей меня назвал священник. Мама рассказывала: «Родилась полненькая и такая радостная. Как засмеешься!» Батюшка спрашивает: «Как назвали?» – «Да пока никак». – «Надеждой!» Так, по выражению лица, и нарек мне имя.

Мой крестный Русанов стал крестным и у моего сына Владимира. Дело было так. Как-то после работы Владимир Ермолаевич приехал к нам в гости и заночевал, а Володя в ту ночь часто плакал. Крестный утром и говорит:

– А почему он у тебя так плачет?

– Сама не знаю.

– Значит, так, подготовься, в воскресенье поедем его крестить. Я отвезу вас в церковь на такси.

Я взяла кумой племянницу Нину, а Русанова крестным. Совершивший крещение моего сына батюшка Сергий стал нашим духовным наставником на многие годы. Храм при Калитниковском кладбище, где крестили Володю и где служил о. Сергий, мой сын посещал в детстве. Священник его знал и молился за него. Когда Владимир приходил к о. Сергию после Афганистана, батюшка принимал его с любовью, как своего духовного сына, вводил в алтарь и причащал там особо.

Николай Неелов – «крестный» от Красной армии

У Володи, когда он подрос и выбрал призвание военного, появился и другой «крестный отец», словно предназначенный ему от Красной армии – генерал-лейтенант Николай Алексеевич Неелов.

В 1976 году Неелов познакомится с семьей Зайцевых. С тех пор одним росчерком пера, одним веским словом он будет вершить судьбу Володи. Их судьбы неразделимы в Вечности еще и потому, что закат жизни Неелова осветило глубокое чувство к Надежде Антоновне Зайцевой. Мать Володи была последней, хотя и безответной любовью вдовца-генерала.

Николаю Неелову, родившемуся в 1923 году и начинавшему учебу в школе деревни Нееловщины (Ленинградская область, район Лодейное поле), чрезвычайно повезло, – он выжил в многодетной семье полунищих колхозников. В семье было девять детей. Колины сестренки Нина и Вера умерли еще до войны, а братья Юра, Саша, Вова и сестренка Галя не пережили голодовок военных лет.

Николай ушел на фронт вслед за отцом. За четыре фронтовых года ему пришлось участвовать во многих атаках, но, как он писал позже, «достаточно было и одной, чтобы всю оставшуюся жизнь благодарить Бога, что остался жив, и до последнего дыхания чувствовать себя обязанным перед теми, кто не вернулся из боя».

Утром 9 мая 1945 года в Курляндии полк, в котором Николай Неелов исполнял обязанности командира, в ходе боев пленил генерала, 296 офицеров и 2226 солдат и унтер-офицеров германской армии. Это послужило началом стремительной карьеры Н. А. Неелова. В 1951 году Николай Алексеевич с отличием закончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. В Московском военном округе он вырос от подполковника до генерала, прошел школу командирского становления в должностях начальника штаба 1-го полка Таманской дивизии, командира полка в Коврове и Тамани и заместителя командира Таманской дивизии. С этой должности в мае 1962 года Н. А. Неелов был назначен начальником Московского высшего общевойскового командного Краснознаменного училища имени Верховного Совета РСФСР (Кремлевского, впоследствии орденов Ленина и Октябрьской революции). Благодаря Неелову был построен и подарен училищу 80-квартирный жилой дом для педагогов и служащих училища, живших в бараках и финских домиках с печным отоплением. С 1964 по 1969 год были построены две казармы, дом офицеров, курсантская столовая, спортзал, бассейн, два жилых дома. В 1967 году Н. А. Неелов выступил с предложением о переводе училища на новый профиль, подготовку командиров-инженеров по эксплуатации бронетанковой и автомобильной техники. Предложение было одобрено министром обороны СССР А. А. Гречко, и не только Кремлевское, но и другие общевойсковые и танковые училища были переведены на инженерный профиль, который существует и поныне.

В 1969 году выпускник Высших академических курсов при Академии Генштаба ВС СССР Н. А. Неелов вступил в должность помощника по вузам и заместителя командующего войсками МВО. Семнадцать лет, до 1987 года, генерал-лейтенант Н. А. Неелов оставался в этой должности, ведая всеми военными училищами Москвы и Подмосковья.

Какая головокружительная карьера для уроженца деревни Болото, сына солдата и доярки! Но для советского времени «нееловщина» была не столь уж редким явлением. Участь остаться «деревенской темнотой» отступила перед волей и характером: Николай Неелов, крестьянский сын, стал высокообразованным военным.

Не исключено, что он был потомком дворянского офицерского рода и кто-то из его предков владел в Санкт-Петербургской губернии той самой деревней Нееловщиной. К сожалению, «отец всех суворовцев» не стал родоначальником семейной династии, – у Неелова не было собственных детей.

Железный и надежный

Будучи начальником Кремлевского училища, Николай Алексеевич Неелов открывал военные парады с полком своих курсантов. Имя Неелова навсегда осталось в песне «кремлевцев»:

 
Мне дорог наш кремлевский четкий строй,
Мое не раз в строю том сердце пело,
Когда по Красной площади святой
Вел батальоны генерал Неелов.
 

В должности заместителя командующего войсками МВО Н. А. Неелов отвечал за подготовку встреч иностранных делегаций с участием Таманской дивизии. В 1984 году на такой встрече маршал В. И. Петров, обходя строй почетного караула и увидев Н. А. Неелова, спросил генерала армии П. Г. Лушова: «Он у вас что, железный? Приезжаю в Кремлевское училище – он там, на полигоне тоже вижу Неелова, в Кантемировке – опять он. И сюда к почетному караулу успел!» Лушов ответил: «Он не железный, он – надежный!»

Генерал-лейтенант Н. А. Неелов участвовал в 36 парадах на Красной площади в Москве, в том числе в трех – после увольнения в запас (1990, 1995 и 2000 гг.), за подготовку многих из них отвечал и был учебным «маршалом Советского Союза» – во время тренировок ему как «министру обороны» докладывали командующие МВО Е. Ф. Ивановский, B. Л. Говоров, П. Г. Лушов, В. М. Архипов.

Арест Лаврентия Берии

В 1953 году Н. А. Неелов был начальником штаба 1-го гвардейского полка 2-й гвардейской мотострелковой ордена Суворова Краснознаменной Таманской дивизии. Волею судьбы ему выпало участвовать в одном из ключевых политических событий, открывших шлюз для «хрущевской оттепели».

Генерал-лейтенант Н. А. Неелов вспоминает о тех беспокойных днях:

– После смерти И. В. Ста лина в 1953 году были произведены большие изменения в руководстве страны. Они коснулись и военного ведомства. Министром обороны был назначен Н. А. Булганин, его первыми заместителями – маршалы Советского Союза А. М. Василевский и Г. К. Жуков. Войсками Московского военного округа командовал генерал-полковник Н. А. Артемьев.

В 20-х числах июня Артемьев вывел свой штаб на учения в район города Торжка, а 26 июня один стрелковый батальон, полковая школа и специальные подразделения под моим руководством должны были выйти в тот же лагерь на тактические учения. Получив мой приказ прибыть в штаб в 4:00, офицеры полка разошлись по домикам и землянкам летнего «шанхая», где они жили с семьями.

Примерно в 17:00 (25 июня) в домике, где я отдыхал, раздался телефонный звонок, потом другой – более продолжительный. Я поспешно взял трубку. Телефонистка пожурила меня за промедление и сказала: «С вами будет говорить министр обороны». Я разволновался, как никогда в жизни: зачем, почему министр обороны звонит именно мне?! Услышав голос Н. А. Булганина, я представился. Он поздоровался и переспросил мое звание, фамилию, имя-отчество. Далее мне было сказано: «Полку полная боевая тревога, прибыть в Лефортово в полном составе. Задача будет уточнена». И никаких пояснений, министр бросил трубку.

Я сию же минуту попрощался с женой и бегом помчался в штаб полка. По моей тревоге прибежали удивленные и возмущенные офицеры. Они не понимали, почему вместо завтрашних 4:00 я поднял полк в 17:20. Подразделения очень быстро прибыли на посадку и на автомашинах ГАЗ-51 тронулись по Минскому шоссе в Москву. В пути офицеры высказывали разные предположения, зачем мы нужны в столице.

Стажер Военно-политической академии сказал: «Наверно, будем помогать московской милиции наводить порядок в очередях в сберегательные кассы». Я возразил: «А зачем у нас снаряды, мины, патроны и гранаты?!»

При въезде в Москву, около Поклонной горы, нашу автоколонну остановила группа генералов и офицеров. Мне предложили обратиться к генералу К. С. Москаленко. Я подошел, представился и доложил о том, что полк следует в Лефортово, где должен получить приказ лично от министра обороны Булганина. Генерал-полковник Москаленко меня прервал: «Сегодня с утра я назначен командующим войсками Московского военного округа. Вы будете выполнять мой приказ». Я отвечаю: «Не знаю о вашем назначении и ваших приказов выполнять не буду». Москаленко испытывающе на меня посмотрел и спросил: «А генерала Пронина Алексея Михайловича знаете?» – «Да, знаю». A. M. Пронин, член Военного совета МВО, был здесь и подтвердил, что генерал-полковник Москаленко К. С. действительно назначен командующим войсками МВО: «Его приказы, товарищ Неелов, надо выполнять». Новый командующий войсками МВО приказал: «Одну вашу роту – в Алешинские казармы для охраны гарнизонной гауптвахты, другую роту – для охраны Штаба округа. Все остальные – на зимние квартиры в Лефортово. А вам, Неелов, с группой офицеров штаба прибыть в Алешинские казармы». На том мы и расстались. Мною было принято решение в Алешинские казармы направить 9-ю стрелковую роту, в Штаб округа – 8-ю роту.

Из Лефортово я поехал в Алешинские казармы (Москва, 1-й Крутицкий переулок, 4а). Там меня уже встретил командир 9-й стрелковой роты лейтенант Г. С. Глушко и доложил: «Караул Алешинских казарм сменен. Все спокойно». Смена караулов в Штабе округа была произведена 8-й стрелковой ротой капитана П. И. Митина. Все четко, без стрельбы, без убитых и раненых.

Примерно в 23:00 того же дня (25 июня) на гарнизонную гауптвахту прибыла кавалькада правительственных автомобилей. Из них вышли генерал-полковники Москаленко, Гетман, Батицкий и другие. К великому моему удивлению, из одной машины вытолкнули и немедленно препроводили на гауптвахту Лаврентия Павловича Берию.

По возвращении на строевой плац нас, свидетелей устранения Л. П. Берии, спросили: «Видели?» – «Так точно, видели». – «Так вот. Ничего не видели и не слышали. Молчать».

На другой день (26 июня) в Москву прибыла танковая рота танкосамоходного полка Таманской дивизии. Танки одного взвода были поставлены у Штаба МВО, по углам здания, после чего Л. П. Берию перевезли в бункер Штаба МВО, где он и сидел под арестом вплоть до его расстрела в декабре 1953 года.

Генерал-полковник К. С. Москаленко был назначен командующим войсками МВО (вместо Н. А. Артемьева), потому что его лично знал Н. С. Хрущев – они познакомились во время Великой Отечественной войны.

В руках Хрущева уже летом 1953 года была сосредоточена вся политическая власть, хотя первым секретарем ЦК КПСС он стал только в сентябре.

Как мне стало потом известно, арестовав Лаврентия Берию в 14:00 (25 июня) на заседании Президиума Совмина СССР, руководители страны стали совещаться, где и как его содержать. Опасаясь, что «шефа» МВД могут попытаться освободить верные ему внутренние войска и сотрудники госбезопасности, они сочли, что самое лучшее – посадить его на гарнизонную гауптвахту в Алешинских казармах и обеспечить надежную охрану. Выполнение этой задачи и было возложено на наш 1-й гвардейский полк. Риск вооруженных столкновений был велик. Ведь арестовали человека, обладавшего всей полнотой власти, имевшего возможность в любое время арестовать все правительство или любого из его членов и, объявив врагами народа, расстрелять.

О том, что первый заместитель председателя Совета министров СССР, министр внутренних дел Л. П. Берия арестован, советскому народу объявили только в начале июля 1953 года.

В 1960-х годах автор этой хроникальной записи Н. А. Неелов семимильными шагами шел к высокой должности заместителя командующего войсками Московского военного округа.

Несчастье

В тех же 60-х годах Надежда Антоновна работала на предприятии легкой промышленности, а Сергей Тимофеевич, отец Володи Зайцева, трудился на литейно-механическом заводе всесоюзного значения.

– К Сереже очень хорошо относился директор завода Алексей Васильевич Коновалов, – вспоминает Надежда Антоновна. – Герой Социалистического Труда А. В. Коновалов был замечательным руководителем, Люблинский район – его детище. Завод при нем наградили орденом Ленина. Коновалов развивал инфраструктуру завода, сам принимал новостройки. Строились теплые кирпичные дома, комфортное жилье. Все семьи заводчан и даже одинокие люди из общежитий получили отдельные благоустроенные квартиры. У литейно-механического завода был свой стадион, бассейн, профилакторий, дом отдыха в Сочи, пионерские лагеря.

Помощь Коновалова особенно потребовалась, когда в молодой семье Зайцевых случилось несчастье. Во время селекторного совещания, которое проводил А. В. Коновалов, у Сергея Тимофеевича открылась застарелая язва желудка. Его срочно прооперировали, но неудачно. Тогда директор завода Алексей Васильевич Коновалов настоял, чтобы на вторую операцию пригласили профессора-хирурга. Полгода Сергей Тимофеевич отлежал в больнице. А когда его выписали домой, у Надежды на руках оказалось как бы два ребенка – грудной Володечка и муж, выздоравливавший после операции (резекции желудка).

Н. А. Зайцева продолжает рассказ:

– Работая на заводе, Сергей скрывал 2-ю группу инвалидности, полученную еще на фронте: после тяжелой контузии он потерял зрение и попал в Махачкалинский госпиталь. Ближе к концу войны его хорошо прооперировали, зрение почти восстановилось.

Сергей Тимофеевич рвался на работу, где его ценили как специалиста, рационализатора производства, и снова он не захотел оформлять пенсию по инвалидности, – мало ли что скажут на заводе, где в его подчинении было порядка пяти тысяч рабочих.

Петр Тимофеевич Зайцев, брат отца Володи, летчик

Иван Антонович Положенцев, дядя Володи по материнской линии

Когда демобилизовался из авиации и приехал из Германии младший брат Сергея Петр Тимофеевич, он стал жить вместе с нами в 16-метровой комнате. Жили дружно. Маленький сын, Володечка, доставлял одно удовольствие. Мальчик был подвижный и послушный. К нам часто приходили в гости наши родственники и Петины друзья-летчики. Уволенные из армии воздушные асы пытались найти работу и обосноваться в Москве и области. (Хрущев сокращал кадры ВВС и число советских военно-воздушных баз за рубежом, исходя из убежденности, что главную роль в термоядерной войне будут играть ракетные войска.)