Текст книги "И придет волчица…"

Глава 2

Галла

Я не строю иллюзий, но все же попытаюсь собрать то немногое, что у меня еще осталось, и слепить из него свою новую жизнь. Да, в ней не будет теперь столько тепла и света, потому что гревшее меня солнце закатилось навсегда. В ней не будет уже той безумной любви, что в одно мгновение заслонила от меня целый мир. Но останется этот самый мир. И тысячи других миров Сопределья, в которые приду я однажды. И моя кошачья семья. И мои друзья. И все те, кого я пока не знаю, но встречу когда-нибудь, чтобы впустить их хотя бы ненадолго в свое сердце. А еще в моей новой жизни есть уже замечательный малыш. Неожиданное чудо, живая память о тех днях, которые я не променяла бы и на целые столетия.

– Постой-ка. – Лайс внимательно оглядел меня и удовлетворенно кивнул. – Молодец. Даже я ничего не вижу.

В школе достаточно целителей, способных заметить мое интересное положение, а поскольку драконий цикл не привычные девять месяцев, моя затяжная беременность может вызвать у тарских эскулапов нездоровый интерес. Чтобы не рисковать, я решила скрыть от всех, что жду ребенка. Пока хватает искажающих щитов, а позже, если к тому времени мы не уедем из Марони, придется накладывать еще и зрительную иллюзию.

– Теть Гал, – выбежал на крыльцо Ласси, – ты не поздно вернешься?

– Нет, а что?

– Может, в Улики сходим?

– Девчонки понравились? – предположила я.

Накануне мы с ним побывали у пасечников, купили меда и воска. Пока я, тренируя забытое умение общаться с людьми, разговаривала с Лирой, молодой смешливой хозяйкой хутора, и ее мужем Саем, Ласси играл с их дочерьми. Девочки, одной лет десять, второй не больше семи, и впрямь были премиленькие: рыженькие, синеглазые, с вздернутыми веснушчатыми носиками – все в мать. А Лайс-младший в том, что касается прекрасного пола, видимо, удался в отца…

– У них кошка недавно окотилась, – одной фразой развеял мои домыслы племянничек. – Мне потом одного котенка отдадут, пусть только подрастет немного.

– Так у нас еще и котенок будет? Вас мне, что ли, хвостатых, мало?

Достоверно изобразить негодование не получилось, да я и не стремилась, но о том, что в Улики придется идти без меня, предупредила сразу: еще неизвестно, в каком состоянии я вернусь из школы.

– Ты там аккуратней, Галчонок. С отдачей не перегибай и внутренний резерв не задействуй, и…

– Я помню, Лайс. Не волнуйся.

Застоявшийся за три длани Яшка, предвкушая прогулку, радостно перебирал лапами, а чешуйчатая морда расплывалась в несвойственной нормальным керам улыбке. Впрочем, это же мой кер, с чего ему быть нормальным? Едва я взобралась в седло, как он, не дожидаясь команд и понуканий, помчался прочь со двора, хвостом оставляя в дорожной пыли извилистый след.

Наверное, оптимизм ящерки передался и мне. Расправила плечи, сделала глубокий вдох.

Ветер сегодня был восточный и пах не морем, а цветами и травами: горечь полыни мешалась с нежным ароматом душистого горошка и полевых колокольчиков, свежестью дикой мяты и терпкостью тысячелистника, а все это разбавляли знакомые бодрящие нотки сосновой хвои, подхваченные воздушным потоком в ближайшем подлеске.

Школа пахла иначе: камнем и деревом, металлом и кожей, бумагой и чернилами. Она пахла весенней грозой – запах озона сопровождал почти все заклинания Воздуха и открытие телепортационных проходов. Дышала жаром расплавленного металла – давала знать о себе стихия Огня. Вода пахла морем, а Земля – свежевспаханной нивой. Аромат магии, который ни с чем не перепутаешь. И лишь вдохнув этот запах, я поняла, как сильно не хватало мне его в последние дни.

Несмотря на ранний час, во дворе уже собирались ученики, знакомые и незнакомые, но, очевидно, хорошо осведомленные о том, что за девица въехала только что в замковые ворота. Пойманный джевул и сорванное жертвоприношение внесли имя некой Галлы Эн-Ферро в анналы школьной истории. А судя по тому, как многие отводили сейчас глаза или как стихали разговоры, и ребята переходили на заговорщический шепоток, поджог Посольского дома и смерть одного из эльфийских стражей тоже связывали теперь с этой особой. Вымученной улыбкой поприветствовала меня Лейна, коротко кивнул, приложив к груди руку, и тут же отвернулся Верлан – эти двое еще помнили тот печальный визит на старое кладбище. На мгновение замер у входной двери магистр Келай, и на его обычно бесстрастном лице промелькнуло что-то похожее на удивление. Даже мальчишка-грум, принявший у меня в керсо Яшку, взирал в равной степени смущенно и ошалело: известие о моей кончине произвело бы меньшее впечатление.

По пути к парадному крыльцу мельком бросила взгляд на прислоненную к одной из стен Северной башни лавочку и сама себе не смогла объяснить, что почувствовала в тот момент. Сожаление? Облегчение? Лавочка пустовала.

Пустовали пока еще школьные коридоры, не было толчеи на лестницах. Все так, как я и хотела: минимум встреч, никаких ненужных разговоров. До кабинета Медведя дошла в полнейшей тишине, нарушаемой лишь тихим шорохом моих же шагов и скрипом новой кожаной перевязи, которую я, видимо, неправильно закрепила. Ил ведь всегда нес мечи в руках, когда мы выбирались на свои секретные тренировки. Ил…

Пришлось остановиться, сделать несколько глубоких вдохов и с силой зажмурить глаза. Не сейчас.

Успокоившись, решительно отворила дверь:

– Доброе утро, наставник.

– Я знал, что она вернется, – заявил магистр Триар, опускаясь в продавленное кресло.

– Нужно было поставить на это, – невесело усмехнулся Медведь, – выиграл бы. Вы слышали, что ученики делали ставки на ее возвращение?

– Ставки? – Мара прижала ладонь ко рту. – Какой ужас!

– Да. Сначала на то, выживет она или нет. Потом – вернется ли в школу. Дети бывают невероятно жестоки в своей легкомысленности.

– Детям это простительно, – хмуро вставила Кьярна. – А наши ученики давно не дети. Многие из них сами успели стать родителями, и подобное отношение к чужому горю не делает им чести. Мы такими не были, да, Баг?

– Нас учили, что чужого горя не бывает, – ответил со своего места магистр Багур. – И, видимо, у нас были куда лучшие наставники, чем мы сейчас. А мы слишком увлеклись воспитанием магов и забываем воспитывать в них еще и людей.

– Вы правы, – вздохнула целительница. – Помните Алию? А тот жуткий обряд? Я видела столько смертей, но те мальчики до сих пор мерещатся мне в кошмарах… А они уже не помнят.

– А если и вспоминают, то лишь как повод для хвастовства, – дополнила Гейнра. – Айна и Верлан до сих пор не могут определиться, кто из них убил того колдуна. Хвала богам, Ферт немного поостыл. В свое время он тоже претендовал на победу в этом споре со своим световым клинком, но, после того как Галла… Как она вообще, наставник?

– Неплохо. Совсем неплохо для человека, на жизнь которого ставили один к четырем.

– Она спрашивала о расследовании?

– Нет. Мы не поднимали эту тему. И просил бы всех придерживаться официальной версии: девочка долго болела. Я не хочу, чтобы по школе ходили сплетни о каком-то наведенном проклятии или, что еще хуже, о ее отношениях с тем эльфом.

– Слухи давно уже ходят, – произнес Багур. – И не только по школе, но и по городу. Но не волнуйтесь, тэсс Мара права, говоря о том, что у нынешней молодежи короткая память. Они забыли об Алии, о Томасе и Кайте. Забудут и это. Тем более впереди выгулки.

– Выгулки, – встряхнулся старший наставник. – Мы ведь собрались обсудить летние курсы, а вместо этого завели разговор о моей ученице. Она, кстати, от занятий не отказывается. А что у вас, списки готовы? Гейнра, Багур?.. Кьярна, тебя не спрашиваю – поедешь к разлому?

– Как всегда, – пожала плечами заклинательница.

– Никос? Виана?.. А куда опять подевался Эвил?

Галла

Все оказалось сложнее, чем я себе представляла, но начало было положено: я выбралась из дома, побывала в школе. Чтобы убедиться, что я не растеряла способности и не выплакала их в подушку, наставник заставил меня выложиться на полную, пройдясь по всем изученным формулам от бытовой до боевой магии. В Малом испытательном дым и пыль стояли столбом, и в какой-то момент мне показалось, что мощи наложенных на стены защитных чар не хватит, и века простоявшая каменная кладка рассыплется в труху.

Но там, в школе, на пределе сил, мне было почти хорошо – я смогла забыться и не думать об Иле. А стоило собрать в сумку книги и проститься с Медведем, как отступившая на время тоска нахлынула с новой силой.

Возвращаться в таком состоянии домой, чтобы вновь запереться в комнате наедине со своей бедой, не хотелось, и, выехав из замка, я направила кера в сторону города. Нет, не спешила встретиться с друзьями, с которыми разминулась в школе: к этому я была еще не готова. Прежде чем начать новую жизнь, следовало проститься со старой. Я и отправилась. Прощаться.

Недавно в Марони появился новый парк. За одну ночь выросли на месте сгоревшего посольства стройные красавцы-тополя и раскидистые клены. После разбили несколько клумб, на которых взошли и тут же расцвели пышным цветом азалии и герань. Наши маги-садовники знают свою работу. Здесь очень красиво. Только вряд ли это место облюбует для своих свиданий молодежь, а мамочки и нянюшки никогда не приведут сюда звонкоголосых малышей. Этот зеленый парк – самое прекрасное на свете кладбище.

И пусть тут нет могил и надгробий, но есть гладкий серый камень в конце аллеи.

Я спешилась и опустилась на колени рядом с гранитной плитой. Коснулась пальцами нагревшейся на солнце поверхности. Ни имени, ни дат. Прислушалась к себе и с удивлением поняла, что не чувствую ничего… Ничего нового: привычная боль, знакомая грусть. Это место ничего не меняет. Оно чужое и пустое, и ничто тут не напоминает о нем. И этот камень все-таки не надгробие.

Мне даже могилы твоей не осталось, любимый…

Я взобралась в седло и сама не знаю как – то ли по какому-то наитию, то ли свернула не туда на одном из перекрестков – минут через десять оказалась на Храмовой площади. Огляделась и, вместо того чтобы ехать дальше, остановила Яшку у смотра. Вспомнила, как мы с Илом гадали, как на Таре называют коновязь, если коней тут заменяют ящерки, а потом узнали у Лайса: смотр. Одинокая слезинка все-таки сорвалась с ресниц. Я утерла ее рукавом, сунула присматривавшему за керами мальчишке положенную красненькую и снова осмотрелась, решая, куда идти теперь.

На огромной, мощенной булыжником площади мирно соседствовали пять храмов, ведь местные боги приходились друг другу братьями и сестрами, не имели повода для ссор и по-родственному делили приход. На небольшой рукотворной возвышенности стоял храм Илота – верховного божества тарского пантеона, покровителя всего и всех. При могуществе означенного кумира непонятно было, зачем нужны еще четверо. Видимо, для того, чтобы не загружать его верховенство мелкими проблемами. К Илоту шли по большим праздникам и просили, как правило, чего-то большого и светлого, вроде мира во всем мире. А за такой ерундой, как хороший урожай, удачная торговля или здоровое потомство, обращались к Сане Всемилостивой. Ее святилище располагалось справа от главного храма. А слева возвышалась обитель Мигула, бога случая. Этот тоже не страдал от недостатка просителей: как известно, случай решает многое.

Но все же особым почтением пользовались младшие члены божественного семейства, чьи святилища, построенные бок о бок, замыкали храмовый круг. Точнее сказать, пятиугольник.

На высоких ступенях храма Аурэли толпились женщины всех возрастов и сословий: спешили опустить мзду в ящичек для пожертвований и бросить бумажку с именем возлюбленного в специальный чан. Эти записки сжигались жрецами на торжественной службе, чтобы просьбы о взаимной любви вместе с дымом унеслись в небеса и достигли жилища пресветлой матери ауров. Были среди почитателей Лучезарной и мужчины. В храм Аурэли бегали даже чародейки-атеистки. Но мне в нем делать нечего. Во-первых, поздно и бесполезно молить о том, что разрушила своими руками. Во-вторых, в святилище нельзя входить с оружием. Я машинально нащупала шершавую рукоять. Только в обитель одного божества меня впустили бы с мечом в два гиара, ибо и сама богиня красовалась почти с таким же на каждом известном изображении. Омста. Сестра-близнец Аурэли, уважаемая и почитаемая не менее чем та, а то и более: ведь любви порой удается избегать всю жизнь, а от смерти никуда не денешься.

Служители в длинных кроваво-красных мантиях вежливо поклонились, проговорив невнятные слова благословения, я ответила легким кивком и прошла в центр огромного, озаренного тысячей свечей помещения. Прямо напротив массивной входной двери возвышался алтарь, а по обе стороны от него красовались яркие, величиной во всю стену фрески. Справа – золотоволосая красавица пронзает мечом рухнувшего на колени рыцаря – Омста Карающая. Слева – она же с благостной улыбкой протягивает руки к распростертому на постели больному – Омста Милосердная.

Знаешь, Ил, по-моему, здесь не хватает еще одного изображения: та же девица, только в ластах и акваланге поверх вечернего платья, в бигуди и с сачком вместо меча. И называться она будет…

– Омста Нелепая, – прошептала я.

– Омста не бывает нелепой, – произнес кто-то рядом со мной.

Ожидая увидеть преисполненного укора храмовника, я повернулась, на ходу придумывая оправдания, и вздрогнула, наткнувшись на серьезные черные глаза.

– Тэр Салзар?

– Здравствуйте, тэсс Галла.

Я была уверена, что некромант уехал в Азгар с эльфами.

– Омста не бывает нелепой, – повторил он. – Она бывает… Пожалуй, я лучше покажу вам. Пойдемте к той нише.

Преподавать мне новый урок при каждой встрече, видимо, вошло у Ворона в привычку.

– Игры богов, – кивнул он на скрывавшуюся в стенном углублении фреску: хитро прищурившийся юноша вел за руки двух девушек с завязанными глазами. – Это Мигул – бог случая. Иногда он берет своих сестер Аурэли и Омсту и, закрыв им глаза, водит по миру. Тот, кого коснется рука Лучезарной, получит счастье в любви, а тот, до кого дотронется Неизбежная… Иногда случается так, что одного и того же живущего по очереди касаются обе богини, и тот, кто вчера купался в тепле и ласке, сегодня покидает этот свет по воле шутника-случая.

Да уж, шуточки у вас, всемогущие.

– Спасибо за рассказ, тэр Салзар, но мне пора.

– Галла, вы…

– Простите, магистр, но я не хочу говорить с вами. Ни сейчас, ни когда-либо. Не во всем можно винить богов, как и не во всем на них полагаться. Однажды я пришла к одному магу, наделенному властью и полномочиями, и попросила о помощи. Попросила дать мне шанс отыскать сбежавшего колдуна, чтобы защититься самой и защитить своих друзей. Но человек, к которому я обратилась, отказал мне и заверил, что тот колдун никому уже не причинит зла… Вы правы, Омста не бывает нелепой. И нельзя обвинять богов в том, что они выполняют свое предназначение. Но было бы куда лучше, если бы и некоторые люди выполняли свое.

– Тэсс Галла…

– Можете пойти к наставнику и пожаловаться на мою непростительную грубость. Но я повторю эти слова и при нем. Вы не справились со своими обязанностями, тэр дознаватель. А сейчас, должно быть, пришли поблагодарить свою покровительницу за то, что она удовлетворилась жизнью безвестного гитаэлле, вместо того чтобы прихватить лар’элланского принца. Ведь в противном случае вы выслушивали бы упреки уже не от меня.

Я бросила серебрушку к ногам Омсты Милосердной и пошла к выходу.

Да, возможно, я несправедлива к нему. Но жестокие боги слишком далеки и эфемерны, а корить за случившееся одну себя я уже устала…

На следующий день я поинтересовалась у наставника причинами, задержавшими Ворона в Марони. Встречи с некромантом были мне неприятны, и я надеялась, что тэр Марко порадует меня известием о его скором отъезде.

– Мастер Салзар задержится на какое-то время, – не оправдал моих ожиданий Медведь. – Хочет выяснить все обстоятельства. Осталась масса вопросов. Как магистр Феаст смог обойти защитные столбы, не было ли у него сообщников в городе. К тому же мне кажется, его не ждут при дворе.

Губы сами собой скривились в злорадной ухмылке.

– Не только из-за этого дела. – Моя гримаса не осталась незамеченной. – Долгие годы тэр Салзар пользовался доверием короля, и если не стал его личным магом, то, думаю, лишь из-за своей специализации. Некромант у трона – это было бы… мм… странно. Поэтому, когда прежний королевский маг отошел от дел, Дистен Пятый нашел другого кандидата на это место. И говорят, у мастера Салзара не сложились отношения с новым придворным чародеем… Чародейкой.

Наставник пересказывает столичные сплетни? Что-то новое.

– Тэсс Беата несколько… Впрочем, о чем это я? Она талантливый маг и пример того, каких вершин может в наше время достичь женщина, невзирая на молодость и недостаток опыта. И, к слову, вовсе не обязательно ехать в Азгар, в Марони тоже можно найти достойное применение своим способностям…

А вот эта тема была мне хорошо знакома, и я поспешила ее сменить, напомнив Медведю об основной цели своего пребывания в его кабинете. Учиться, учиться, учиться… А достойную работу оставим тем, в чьи планы не входит через год покинуть этот мир.

Наверное, можно было бы сказать, что жизнь понемногу входила в прежнее русло, но все же это была новая жизнь, и текла она теперь, пробиваясь по новому, еще неизведанному пути. Не все было гладко, и далеко не все давалось без усилий, но что-то уже получалось. Я вернулась к занятиям, стала встречаться с друзьями, пусть пока только в школе, уклоняясь от приглашений в гости и совместных вылазок в какой-нибудь кабачок, но мы общались, и я даже могла смеяться над шутками Ферта и мальчишескими выходками Ная.

А дома меня спасал от тоски Ласси. Проводя время с ним, я не позволяла себе предаваться унынию. Конечно, была еще ночь, когда я оставалась наедине со своим горем… Но покуда светило солнце, я радовалась… Заставляла себя радоваться этому свету. Мы с малышом ходили в Улики, носили гостинцы рыжим девчонкам и проведывали котят, один из которых вскоре должен был перебраться в наш дом. Сразу я удивлялась, почему племянник предпочитает дружить с девочками, а не прибьется, к примеру, к ватаге сорванцов из Рыбацкого, но объяснение не заставило себя ждать.

– Хорошо им…

Мы сидели за установленным во дворе под грушей столом, и Ласси с завистью глядел на залив, туда, где плескалась шумная – даже до нас долетали радостные вопли – ребятня.

– У нас моря нет, – вздохнул мальчик. – Только речка. Мелкая. Бассейн есть, конечно…

– Бассейн – это не то, – поняла я и обернулась к скучающему в сторонке братцу. – Лайс, а можно как-нибудь… Ну ты же ходил… в город…

На скамеечке у крыльца сидела с книгой Мариза, и обсуждать при карди похождения ее супруга, пусть и фиктивного, мне не хотелось. Да и не при Ласси выяснять, каким образом папа прятал хвост, отправляясь в гости к добрым безотказным тетям.

– Иллюзия, – без лишних уточнений понял меня Эн-Ферро. – Для Ласси это пока сложно. И, честно говоря, смысла не вижу: берег большой, укромное местечко найти не проблема.

И мы тут же отправились на поиск.

Господин магистр не пожелал составить нам компанию, зато, к моему удивлению, вызвалась Мариза. И я впервые задумалась, каково приходится ей в незнакомом мире, в чужой семье. Лайс не баловал фиктивную жену вниманием, Ласси все больше времени проводил с отцом, перенимая сложное искусство магии Пилаг, или гулял со мной по окрестностям, а я в свою очередь была неприхотливым пациентом. Скучно, наверное.

Когда мы, пройдя вдоль берега, отыскали уединенный пляж, скрытый от дороги разросшимися кустами, а со стороны моря – небольшим зеленым мысом, и Ласси, скинув одежду, с ходу бросился в воду, я подсела к устроившейся на песке женщине.

– Давно хотела спросить: как тебе здесь, на Таре?

На самом деле вопрос созрел не более получаса назад, но мой интерес был искренним.

– Нормально, – ответила она сдержанно.

– Но здесь все по-другому, я думала…

– Что здесь по-другому? – прервала меня карди. – То, что воду в умывальник нужно заливать ведрами, а вместо центральной канализации выгребная яма?

– Я имела в виду твою жизнь. Для тебя ведь, наверное, многое изменилось.

– Немногое. Приходится прятать хвост под юбкой и греть келс… то есть чай на открытом огне, а в остальном все то же. У меня на Юули были только работа и сын. Ласси тут, работа, – она выразительно посмотрела на меня, – тоже есть, так что все в порядке.

По ее голосу я бы так не сказала.

Мариза заметила мою скептическую улыбку и решила дополнить ответ:

– Я пришла на Тар, потому что здесь у Ласси есть шанс выучиться и стать настоящим магом, а я сама могу приобрести бесценный опыт и новые знания, наблюдая твою беременность. Не обижайся, но ты с самого рождения и даже еще до него – один большой эксперимент. И кто-то должен следить за его ходом.

Предельно честно и ясно. Доктор Гиалло – удивительно целеустремленная и практичная женщина, и стоит удовлетвориться ее ответом. Все останутся довольны: Эн-Ферро получил сына и ученика, Ласси – отца и наставника, Мариза – новый медицинский опыт, а я – высококвалифицированного консультанта. Когда родится Дэви, мы пожмем друг другу руки, вежливо попрощаемся и разбежимся по разным мирам.

Раньше я поверила бы в это и даже обиделась. Но, наверное, я поумнела и наконец-то повзрослела. Ей действительно грустно и одиноко, сын уже не нуждается в ней так остро, работа не требует повышенного внимания, а чужой мир – это все же чужой мир, и нужно прожить в нем не один день, чтобы перестать замечать разницу между выгребной ямой и центральной канализацией. Меня, кстати, до сих пор смущает данный аспект.

Но откровенничать со мной карди не собиралась, и, поняв это, я решила прибегнуть к маленькой магической хитрости. Да, дети Пилаг надежно защищены от сканеров, но ведь это не значит, что они совсем не поддаются ментальному воздействию? Можно попробовать не вытягивать мысли, а внушать их. Даже не мысли – образы, ощущения. Как насчет аперитива перед ужином? Иллюзия легкого опьянения: краски ярче, мир прекраснее… Малознакомая драконица-полукровка сгодится не только для научных экспериментов, но и просто поболтать…

Не знаю, на какой бесценный опыт рассчитывает Мариза, но я уже обогатилась новыми знаниями: работа с сознанием карда требовала повышенной концентрации и нестандартных решений. В какой-то миг женщина что-то почувствовала и неосознанно попыталась отгородиться от меня. Маг, вроде Лайса, в момент отсек бы чужеродное вливание, но доктор Гиалло не обладала даром, и спустя пять минут мои старания увенчались успехом. Карди расслабленно выдохнула и откинулась назад, подставляя лицо солнцу. Так она еще больше походила на кошку и, казалось, вот-вот замурчит.

– Лайсу… Моему Ласси действительно нужно учиться, – сказала она, еще пытаясь придерживаться сдержанно-отстраненного тона. – Маг для колонии – это очень важно. У папы были проблемы с сердцем, провели ряд операций, а закончили вживлением кардиостимулятора. Говорили, что в храмах Пилаг подобные заболевания исцеляли без хирургического вмешательства…

– Поэтому ты и согласилась на это?

– На это? О чем ты?

Похоже, я впустую потратила силы на «аперитив», так как выбрала неподходящую тему для беседы, но отступать было поздно.

– О том, чтобы родить потенциального носителя дара Пилаг, – выдала я скороговоркой. – Но ты же врач, и я думала, что в этом проекте ты должна была играть другую роль. Наблюдать, консультировать. А родить мог бы и кто-то другой…

Не лучший способ исправить ситуацию: я и впрямь разучилась общаться с людьми. И с не людьми тоже.

Но Мариза лишь улыбнулась моей бестактности.

– Ох, Галла, ты так говоришь об этом. Проект! Посмотри на него. – Она помахала плещущемуся у берега сыну. – Разве он какой-то там эксперимент?

– Нет конечно же. – Я не стала напоминать ей, что не так давно она назвала экспериментом меня.

– Вот именно! И нельзя к этому относиться так, как наше мудрое правительство. Маг им, видите ли, был нужен! А ты знаешь, что они хотели «запустить в производство» десяток младенцев и поглядеть, что из этого выйдет?

Лайса удар бы хватил – вот что!

– Эн-Ферро дал согласие на одного. Тут же начали подбирать мать. Даже не мать – инкубатор. Пусть только родит, а там мы сами разберемся. Нормально, да? А я… Я хотела ребенка…

– Ради ребенка подписываться на участие в спецпроекте? – не поверила я. – Можно же было и так родить… Наверное.

– От кого? – скривилась женщина.

– Неужели не было вариантов?

– Были.

– Такие… Никакие? – посочувствовала я, припомнив собственный свой опыт общения с мужчинами до знакомства с Иолларом. Ни с одним из бывших я не решилась бы завести не только общего ребенка, но и совместного хомячка.

– Почему никакие? Просто не те.

– Не тот, – догадалась я.

– Наверное.

– А этот тот, – дала я волю любопытству, – он существует или это набор эталонных качеств с ярлычком «Идеальный мужчина»?

– Есть ли он в реальности или я его придумала? Наверное, и то и другое.

– Это как?

То ли эффект моего вмешательства в ее сознание оказался сильнее, чем я рассчитывала, то ли ей самой нужно было выговориться.

– Сложно объяснить. Был один парень, папин приятель, я знала его, когда была еще ребенком. Тогда он часто к нам заходил, приносил мне какие-нибудь сладости или безделушки из других… Из других мест. Он много путешествовал, рассказывал обо всем интересно…

– И красивый, наверное, был безумно.

– Да, – улыбнулась она совсем по-девчоночьи. – И знаменитый. О нем в газетах писали, в журналах…

А она вырезала статьи и фотографии, вклеивала в альбомчик, дорисовывала вензельки и сердечки и прятала это сокровище куда-нибудь под подушку.

– А потом?

– А потом я выросла. Выучилась. Сначала на педиатра. Работала в детской клинике. Встречалась с другими мужчинами. Однажды чуть было не вышла замуж, но вовремя одумалась. А дальше… Я тогда серьезно заинтересовалась трудами отца, он у меня генетик. Стала ассистировать ему. Но не хватало элементарных теоретических знаний, и я решила, что неплохо было бы получить второе образование. Вновь пошла в академию…

– А он там преподавал!

– Нет. Иногда читал лекции на отдельные темы, медицина не его специальность.

– Но вы встретились?

– Да.

– И?

– Встретились. Провели вместе одну ночь и разошлись.

– И ты это так оставила?!

– Как? – усмехнулась она печально. – Для него это был незапоминающийся эпизод, а для меня… Прозрение, что ли? Он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Не хуже, не лучше – просто другим. И я поняла, что совсем ничего не знаю о нем. Привлекательная внешность и яркая биография – слишком мало для серьезных чувств, а все остальное я сама для себя придумала. Глупо, да?

– Нет.

Я полюбила мужчину, с которым была знакома всего пару месяцев. Не за внешность, хоть он и был красив, как бог, не за интересное и насыщенное прошлое, прожитое в десятках сопредельных миров. Любить за что-то, наверное, в принципе невозможно. Любовь не нуждается в причинах и не требует оправданий. Она не бывает осмысленной и рациональной, а в противном случае это уже не любовь.

– Нет, не глупо. И если ты все еще его любишь, нельзя это так оставлять, нужно сделать что-нибудь. Не знаю, что именно, но что-то…

Да уж, только мне и давать подобные советы. Сама поверила нелепому наговору и не придумала ничего лучше, чем изображать из себя бездушную гордячку, когда он сам пришел. Как легко теперь рассуждать и доказывать другим, что за свои чувства надо бороться, что нельзя отступать, сомневаться, а нужно хвататься за каждую, даже малейшую, возможность быть рядом с любимым. Случайная встреча, короткий разговор… Не запомнившаяся ему ночь. Наверное, Мариза сама это знает.

– Искупаемся? – предложила она.

– А мне можно?

– Почему бы и нет? Если, конечно, белье позволяет. – Она скосила глаза на Ласси.

Белье, мало чем отличавшееся от привычных для уроженцев техномиров купальников, позволяло, и второй раз в жизни мне довелось увидеть кардовский хвост. Маризе он, если можно так выразиться, необычайно шел: пепельно-серый, на тон темнее ее волос, длинный и изящный, словно тщательно подобранный аксессуар. Когда карди входила в воду, она боязливо поджимала его к спине, а выходя, отряхнулась, фыркая как заправская кошка.

Потом мы лежали на теплом песке, любуясь плывущими над морем облачками и думая каждая о своем. Не знаю, какие мысли посетили в тот миг Маризу, а я пыталась представить себе свою дальнейшую жизнь. Жизнь без него…

– Мариза, а быть матерью – это как?

Она приподнялась, взглянула на меня, сперва удивленно и непонимающе, но в следующую секунду лицо ее разгладилось, и его озарила светлая улыбка:

– Это чудесно.

– И ради этого стоит жить?

– Ради этого стоит сделать все, что будет нужно. Жить – значит, жить. Умереть – значит, умереть. Ты поймешь это, когда увидишь своего ребенка.

– Я уже его вижу, – похвастала я. – Хочешь, и тебе покажу?

– Хочу! – загорелась карди, не задаваясь лишними вопросами.

– Не уверена, что хорошо получится, ты же не маг. Лучше глаза закрой.

Я вызвала в своем мозгу изображение крошки-головастика и положила руку на лоб женщины. Теперь передача…

– Ой, – вздрогнула она.

– Ну как?

В какой-то мере я уже ощущала себя стандартной мамашей, выставляющей напоказ свое чадо в ожидании хвалебных отзывов. Только что должна сказать Мариза? Это самый чудесный эмбрион из всех, что она когда-либо видела?

– Поразительно, – выдохнула она. – Это лучше, чем ультразвук. Будешь показывать мне его каждый день. Тебе ведь это несложно? Тогда дома покажешь еще раз, я запишу кое-что.

Милая молодая женщина разом пропала, уступая место солидной докторше. Видимо, «опьянение» уже сошло на нет.

Но, думаю, в дальнейшем мы сможем общаться без подобных уловок.

Прежде чем уйти, я ненадолго задержалась: сплела заклинание отвода глаз и накинула невидимую паутинку на облюбованный нами пляж – теперь никто не забредет сюда случайно. Это будет наше место. Частная купальная зона семьи Эн-Ферро.

А в выходной приведу сюда ребят. Можно будет устроить пикник. Пообщаемся нормально. Попробуем, по крайней мере.

Море, жаренное на костре мясо, сухое красное вино и веселая компания. Тебе бы понравилось, Ил…

К этому разговору я готовилась несколько дней. Мысленно строила нужные фразы. Тренировалась произносить их перед зеркалом. Чтобы голос не дрогнул. Чтобы слезы не брызнули из глаз.

– Я хотела поговорить с вами, наставник.

– Слушаю тебя, Галла.

– Во-первых, хочу поблагодарить вас за все. За вашу тактичность. За то, что все эти дни избегали болезненных для меня тем. Но сейчас, когда прошло уже столько времени, я бы хотела узнать, что случилось в посольстве.