Текст книги "Приоткрытое окно"

* * *

Любя такое количество женщин, он успевал о них еще и заботиться. Он не стесняясь говорил: «Мне нужно в больницу к Свете». Целовал на прощание и убегал. Если что-то покупал, то глобально, например сразу трех кур. «Надо завезти девочкам, ведь я теперь с тобой, а жизнь сейчас такая тяжелая». Очень, очень порядочный мужчина.

Праздники

Он поступил нечестно. Всегда говорил, что женат, а это означало, что она не несет никакой ответственности за его жизнь. Она только маленький или, уж если ему так хочется, очень большой, праздник. И вот тебе на…

Оказывается, они давно хотели развестись и лишь из-за дочери этого не объявляли своим родственникам. И вот теперь, так как ему очень понравились их маленькие и большие праздники, он созрел и всенепременно решил на ней жениться. Кошмар! Да, праздники – и для нее тоже праздники, и там нет никакой фальши. Но есть еще очень много поглощающих ее разностей, кроме их праздников, неприкосновенное… В какой-то мере это ее трудности и ее свобода одновременно. Зря изначально он не сказал всю правду о себе, зря…

Ничего не менять…

Обычно он ждал ее на перроне. Стоял у первого вагона в своем стильном пальто, с дипломатом, читал газету. Это случайность, что жили они на одной ветке метро. Здорово, можно было чаще видеть друг друга.

Она работала дальше от метро и появлялась на пару поездов позже.

Чаще была одна, иногда с кем-то из сослуживцев. Они молча ловили взгляды друг друга, остальное – не сегодня. Смысл дня: проехать в метро в одном вагоне – такая вот маленькая тайна. У другого дня тайна будет другая. Они,

тихо раскачиваясь в такт колебанию поезда, смотрели другнадругаповерх головигазет. Наследующейостановке заходила в вагон его жена. Он целовал ее в щеку, брал из рук сумку, они что-то начинали обсуждать. Он продолжал спокойно и тихо смотреть поверх голов и газет. В другом конце вагона ему отвечали таким же все понимающим взглядом.

Через одну – его остановка, она ехала дальше. Им было хорошо и спокойно.

Поболтать по телефону можно будет завтра во время работы.

Ничего не хотелось менять в своей жизни…

* * *

Они иногда встречались после работы, просто чтобы прогуляться и поговорить. Им было интересно вдвоем. Одинаково ощущали биение улиц, наблюдали жизнь и испытывали определенную взаимную нежность.

Большого количества времени для прогулок у них не было, иногда весь вечер просто молчали, но это окружающим могло казаться, что они молчат. Внутренний голос говорил непрерывно. Иногда становилось весело, смеялись. Гуляли по бульварам, сидели в парках, ходили вдоль набережной Москва-реки. Слегка обнявшись, держась за хлястики джинсовых брюк, они выглядели как подростки. Хотелось шалить, немного кричать и целоваться под желтым фонарем. Ведь если ты уже взрослый, совсем не значит, что тебе нельзя шалить, например пинать ногой камушек или говорить всем прохожим: «Добрый вечер!»

Вдруг совершенно неожиданно он сделал легкое отталкивающее движение. Нет, нет, не так, чтобы упасть. А чтобы непроизвольно сделать шаг в сторону. Он всегда был необычайно внимателен, и она быстро и верно отреагировала на эту непредвиденную ситуацию. Со стороны могло показаться, что эти двое не вместе. Он ускорил шаг и перешел на другую сторону улицы. Она медленно шла, как и раньше, и даже приостановилась у одной из витрин. В отражении было видно, что к нему подошла девушка, они громко и бурно здоровались. Та не могла перестать удивляться, что видит его в столь неожиданном для него квартале Москвы, он что-то принялся объяснять, дескать по работе и т. п. Незнакомка, распрощавшись, сказала: «Вечером позвоню». Он быстро догнал свою первоначальную спутницу.

«Подруга жены…» Он явно был смущен случившимся. Они тихо шли дальше, молча, как обычно.

Ничего не хотелось менять в своей жизни…

Ремонт

Чтобы не испачкаться в строительном мусоре, они делали это стоя, под болтающейся на потолке, в центре комнаты, лампочкой. Большие газетные листы прикрывали свежеуложенный паркет. Стены еще не высохли. На окнах белели пятна извести. Даже шубу положить было не на что.

Один последний рабочий гвоздь в дверном наличнике и один заляпанный краской табурет. Скоро, скоро это все уберут, и уютная свежая комната заживет новой жизнью. Он был таким спортивным и жилистым, что ухитрялся стоя держать ее на руках, вытворял при этом чудеса сексуального искусства и, не теряя равновесия и самообладания, не забывал об обоюдном удовольствии. Да и она, видимо, родилась в цирке и просто умирала от его выкрутасов, все более и более оригинальных раз от раза…

* * *

Ревнует, достает и мучает человек, который на это не имеет ни малейшего права.

Это – шантаж, физический и духовный.

* * *

В то время, когда ровесники, бегая по спортзалу, впадают в подростковый период, глазеют (да и не только глазеют) на молодых девчонок, на все готовых ради загранпоездки или сумочки от Gucci, мужчины постарше говорят: «Ах! Какая женщина!» А те, кто помоложе, нагло напирают, требуют любви, готовы доставлять райские удовольствия, носить на руках. Если вдруг простуда, покормить с ложечки. Они устали от глупых малолеток. Они молоды, интеллигентны, тактичны, выдержанны и искусны в любви.

* * *

Он почувствовал соперника, как чувствуют бедствие; как приговор. Когда еще ничего не было. И был прав. Они поменялись для нее ролями, теперь один из них должен исчезнуть. И так было у нее с каждым. Пройдет год-два, и кто-то новый ощутит тот же привкус предстоящей разлуки. Ощутит заранее, когда она сама об этом еще не думает. Возможно, мужчины раньше самой женщины чувствуют приближение измены. Уходил один. Появлялся другой. Однажды ей сказал друг, что кое-кто из ее окружения ей небезразличен. Вздор! Сказал за два года до события и не ошибся. Как они это чувствуют?! Тогда тот, новый, был ей незнаком, неинтересен, даже смешон. Но два года спустя действительно вспыхнул костер. А старый друг, горько улыбаясь, ушел.

* * *

Любить молодую, юную, красивую – легко.

Любить умную, зрелую, прекрасную – особое искусство.

Не каждый мужчина обладает умением и терпением любить взрослую женщину.

Сын!

Вечером Инга заглянула в свой планинг и поняла, что сегодня явно переусердствовала.

С 12:00 до 13:00 – силовая тренировка

с 13:00 до 13:30 – бассейн

с 13:30 до 13:40 – солярий

с 14:00 до 15:00 – косметолог.

Перебор. Она еще хотела с 16:00 до 17:00 позаниматься спортивным силовым массажем, но сломалась на бульоне с салатом. Салат отличный, овощной, помидоры в этом сезоне ароматные. Когда салата слишком много, Инга называет его «обширный», но не съесть не может… Хороша нынче и клубника. Да и молодая картошечка удалась на славу. Инга вдруг с легким раздражением вспомнила свой визит к косметологу, резко отодвинула в сторону тарелку. Подошла к зеркалу, покрутилась, и, уже с улыбкой, сбросив стильную темную челку со лба, сказала своему отражению:

«Да эта девица, косметолог, просто сошла с ума. Что значит – сын?! Я так классно сегодня выгляжу. Я вешу меньше пятидесяти пяти килограмм. Мне впору мои школьные вещи, у меня нет морщин на лбу, ни разу не делала ботокс. У меня шикарные огромные глаза. Модная эпатажная одежда. Да мне самой лет двадцать, а не ему. А она – не в бровь, а в глаз. Ну да, по возрасту мог бы быть и сыном, так кто сейчас про возраст спрашивает. Ну и ради кого, собственно, я к этой мымре хожу, сижу с маской на физиономии, маникюрюсь…»

Инга вернулась к столу. Картошечка остыла, есть расхотелось. Мысли вертелись в голове. Подумала:

«Надо было все-таки ответить: „Да, бабушка, это мой сын, хороший мальчик. Хотя она, видно, моя ровесница. Вероятно, из ревности и зависти вставила едкое словечко про сына. Что ж, буду играть роль мамаши до конца. Да, очень хороший мальчик, сейчас такое неспокойное время, страшно за детей, не дай бог, плохая компания… А этот вот сынок сидит и тихо ждет, с работы всегда встречает“». Постепенно Инга вошла в образ, но, почувствовав несвойственную ей злость, жажду мести, сказала себе: «Стоп. Чего я злюсь? Не прошло и двух часов после досадного недоразумения, а я стала еще краше». Инга вспомнила, как бережно сынуля взял из ее рук сумку и взамен протянул розу. Интересно, мымра это видела? Вообще наплевать. Скорей всего, он, действительно, очень интеллигентный, воспитанный мальчик. Наверняка будет смеяться, если узнает о потоке ее мыслей и о том, что с ним она реально чувствует себя лет на двадцать пять – тридцать, оттого и болтает всякие глупости, словно они ровесники.

А вообще, кто его знает, о чем он там думает… Нахал!!! К чему эти штучки с розочками, ожидания и прогулки якобы делового характера.

Мамочка очень и очень сердится. Взять бы и спросить в лоб: «Что ты думаешь о наших отношениях?» Воспитанный мальчик ответит: «Маменька, что вы, какие там отношения». Прикол. Холодный душ, очки и зеркало – три раза в сутки. Лечит от глупостей.

Банщик

Она приехала в этот светлый город зимой. И просто захлебнулась холодным морским ветром. В квартирах топили весьма неуверенно. Выяснилось, что и горячей воды хватает лишь на утреннюю чистку зубов. В остальных случаях воду надо кипятить и, подпрыгивая на цыпочках в промозглой ванной, совершать водные процедуры, а потом, покрываясь гусиной кожей и скукожившись, как старушечка, судорожно облекать себя во все содержимое чемодана. Через пару дней она зашла в одну из достаточно новых в городе гостиниц с целью пообедать в гостиничном ресторанчике. Тогда все только начинало бурно и стремительно меняться. Над дверью уже красовалось слово «Отель». А рабочие думали, размещать им четвертую звезду или оставить три (словно звездность подобного рода именно рабочими и присуждалась).

Обед оказался на редкость вкусным. Она уже совсем было собралась уходить к себе домой, в вечный холод, как вдруг увидела на одной из дверей отеля слово «Баня». На всякий случай решила спросить, есть ли в бане горячая вода, получив в ответ весьма конкретное, не лишенное сарказма, предложение девушки-портье: «Да! А что? Хотите записаться? Пожалуйста, сейчас или когда вам удобно?» «Вечером», – выпалила героиня. Надежда на то, что перед сном, хоть и придется идти через дорогу, некоторое количество тепла будет обеспечено, весьма окрыляла.

Неведомо почему, она всегда чувствовала себя взрослее, серьезнее и строже, чем была на самом деле. Говорят, в детстве она, проходя под волейбольной сеткой, сгибалась в три погибели (как это делали взрослые), думая, в своем трехлетнем возрасте, что заденет сетку головой. Стрелки часов приближались к намеченному часу.

«Пора идти», – сказала она сама себе. И вдруг ощутила какую-то досаду, в этот холодный зимний день опять почувствовала себя куда старше и строже, чем это бывает на пороге двадцатилетия. За дверью с вывеской «Баня», ставшей вдруг отелем с устойчивыми тремя звездами, стоял юный улыбающийся банщик. Он парил веники, поддавал жару, кипятил чайник и доставал из шкафчика мед. От крымской лаванды и его шокирующей юности голова пошла кругом. Ну не просить же замены банщика… Этот явно соответствовал уровню отеля, не важно, с каким в конечном итоге количеством звезд. Простыни шуршали, веники летали, она розовела и млела. Он профессионально выгонял промозглость последних дней, заметив между делом, что можно и массаж, а еще и с вызовом на дом…

Остаток отпуска рука не раз тянулась к телефону. Одна в пустой квартире… Да, массаж, это то, что было бы сейчас весьма и весьма для души и тела. Мысль о приветливом, неглупом банщике заставляла ее краснеть. Но удобно ли, ведь она такая мудрая и взрослая, а он такой молодой. Года два спустя, проводя отпуск в том же приморском городе, она узнала, что в отеле напротив банщиком работает все тот же юноша, зовут его Павел и он старше ее лет на пять. Непонятно, почему возраст в юности имел для нее такое большое значение в случае романтических знакомств. Сейчас это кажется смешным, подумаешь плюс-минус пять лет, а то и десять. Но, собственно, к чему вдруг об этом?

Новые краски

Они неожиданно для себя совпали. Его и ее родственники отчалили на дачи. Они уже успели привыкнуть к своим ежедневным прогулкам по московским переулкам, улицам и набережным на протяжении последних пяти-шести месяцев. И вдруг – как гром и молнии – сразу две свободные квартиры. Решили посидеть вечером у него за чашкой чая. Посидеть? Конечно, все это время хотелось остаться наедине, вдвоем, без посторонних глаз, но сегодня она сомневалась, так ли сильно хотелось или это только казалось из-за уже ставших закономерностью несовпадений. Дополнит ли этот вечер их отношения новыми красками? Похоже, что ему было хорошо, ему ничего не казалось, он ни в чем не сомневался.

Она не предполагала, что он так много курит. Его активность явно не сочеталась с ее романтизмом. Сизый дым от сигарет заполнял кухню. Он слишком много говорил, бесконечно пил чай и постоянно приглашал обратно в комнату. Казалось, эта ночь никогда не кончится.

«Как некстати разъехались наши родственники», – подумала она. Что-то изменилось. Разбираться, какие краски добавились в отношения, не хотелось. Они больше не гуляли по улицам, бульварам и набережным.

Пробуждение

Для себя она знала, что у нее их двое. Двое – в одном мужском теле: Дух и Плоть. Сегодня первый был немного сонный, уставший. Его светловолосая голова, с разметавшимися по подушке волосами, дремала. Красивые длинные ноги, словно уходя от духоты, лежали поверх одеяла. Руки иногда пытались обозначить свое присутствие, но, шевельнувшись, снова крепко засыпали.

Она не спала, но сладкая истома не давала ей пошевелиться. Лежа на животе, повернувшись лицом в сторону лоджии, она следила за игрой солнечного луча, струившегося через шторы. Ее обнаженное тело, красивое и сладко манящее, нарочито не желало прятаться под одеяло. Повернувшись к нему слегка ноющей от предвкушения спиной, талией и всеми иными своими нежностями, она старалась не тревожить Дух. Одна ее рука, потеряв терпение, без разрешения на то… пошла к Плоти. Второй не спал! Он гордо подрагивал в своей крепкой величественной красоте, влажный от нетерпения, готовый сотворить чудо, дожидаясь пробуждения хозяина.

Вдруг он – замер! Встреча плоти с ее рукой заставила Дух застонать. Но крепкий сон все еще не отпускал первого из своих объятий. Она не шевелилась. И только рука ласково шепталась со своим другом.

Неожиданно – первый – перевернулся в полусне, укрыл своими большими, женственно нежными руками все, что так соблазнительно и выразительно смотрело на него, играя в солнечных лучах. Его руки, покрыв эту мягкую и ароматную упругость, уже не могли более спать. То слегка поглаживая, то крепко до боли сжимая восхитительное блюдо, руки скользили к талии и ниже. Теперь стонала она. Далее руки разбегались по двум ее красивым загорелым ногам. Когда они медленно возвращались назад, ее сердце уже взлетало в небеса. В висках звучали множественные молоточки и колокольчики. Забыв об осторожности, ее играющая рука крепко сдавила второго, что заставило все мужское естество пробудиться. Первый и второй, став наконец единым цельным и прекрасным, объяли ее бедра и, сжав руками маленькую грудь, не давая ей возможности взглянуть на развернувшуюся стихию, проникли туда, где стучало и билось особенно сильно то, что называется жизнью! Она уже не чувствовала более своих рук, тело подчинилось незнакомым ритмам и, независимо от нее, пело удивительную песню.

Как он красив в минуты своей удовлетворенной мужской слабости, красив на коленях перед женщиной, его богиней, красив, именно в эти мгновения, своей нежностью и спокойствием.

Бал старых вещей

Готовимся к балу

Комната, люстра,

стены, портрет,

в углу – буфет.

Старые книги, посуда,

ваза, ей много лет.

Нашим с тобой отношениям

сколько лет?

Есть ли им место в комнате

Или давно уже нет?

Картинная галерея блистает, играя… Краски, сюжеты, настроения. Куклы сегодня помогают на кухне, учтиво преподнося собравшимся конфеты, фрукты и шампанское. Люстры, искрясь хрустальными подвесками, струят свет времен. Такого в доме еще не было. Подушки, одеяла и баночки со специями – все сегодня готовы к приему гостей. Прабабушкин ридикюль шепчется со шляпкой, вспоминая былое. Ковры, свернутые в трубочки вместе с историческими газетами внутри, от моли, важно выступают под музыку, открывая бал величественным танцем кавалеров. Они приехали в этот дом из разных концов земли: Турция, Крым, Таджикистан, Татария, Мордовия, Венгрия и Индия. Разные вещи объединила одна семья, маленькая, но одновременно огромная. Отряд щелкунчиков в разных одеждах завершает шествие.

Вазы приглашают кавалеров

Вот и пришел долгожданный день, все в доме с волнением ждали его долгие годы. В полночь произойдет чудо. Будет неповторимый бал, второй за последние пятьдесят лет. Полным ходом идет подготовка к грандиозному событию.

Юная вязальная машинка Strikfee спешит, торопится отдать хозяйке нежное трикотажное полотно. Как ей все легко дается, каретка летает справа налево, иголочки, поглощая нить, как клавиши на фортепиано, выскакивают из своих квартирок, издавая веселые приветливые звуки «жиг-жиг», создают неповторимые узоры. Швейный Singer, как всегда, элегантен. Не первый век удивляет четкостью строчки и устойчивостью к любым видам нитей и тканей. Он терпелив с начинающими швеями и изысканно галантен с опытными мастерицами. Сегодня под бой курантов Singer поведет юную леди Strikfee на бал. Кто они? Старые и вечные, ненужные в наш век. Предки новых механизмов и вещей. Если они так хороши сегодня, как же они были прекрасны сто и более лет назад. Сколь многому они могут научить. Традиции, привычки, образ жизни моих близких, дедушек и бабушек. Они были так необходимы друг другу. Люди и вещи.

В ожидании букетов множественные вазы: хрусталь, стекло, фарфор, горделиво подняв головы и стряхивая последние пылинки, готовы закружиться в танце. Сегодня их хозяйка не спит. Удивительный сон стал реальностью. Хозяйка, в длинном шелковом платье, величаво спускается с верхних этажей своего оживленного дома. Куклы, вазы, картины, швейные машины и ковры несказанно радуются, ведь она будет сегодня болтать, танцевать и веселиться наравне с ними. С ними – вещами, предметами, образами, когда-то заботливо собранными, близкими ее родным и предкам. Вещами, сохраненными, незабытыми. Как много они ей рассказали, как помогли в трудную минуту, согрев теплом бабушек и мам. Музыка, удивительная музыка заполнила дом. Все закружилось. Легкий ветер, ворвавшись в сад, привел в движение вековые сосны, цветы. Запели птицы. Часы на всех этажах пробили полночь.

Диван

Чего он только не видел. Где он только не жил, не стоял и с кем только не спал. Вспомнить стыдно. А иногда – история, такие личности. Нет, он легенда. Носятся с ним как с писаной торбой. То сложат все его части воедино, то раскидают в плоскостях. Грустно бывает, то серединки, то уголка не хватает. Диван великолепен в своем громадье. А так, по кусочкам – жалость какая-то. И вот опять он воссоединен, стоит весь начищенный до блеска, готов к новым историческим событиям. Будет баюкать утомленных днем и топить в своих подушках влюбленных.

Диван не может забыть одну давнюю историю. В тот вечер они ворвались в квартиру как сумасшедшие. Он еще не стар, а она ну слишком уж молода, но дивно, дивно как хороша. И где это наш хозяин нашел такую! До дивана они даже не дотронулись, он скрипнул подлокотником и прикрыл от смущения глаза. Они его не замечали. В него летели брюки, блуза, юбка и прочие прелести… Ну как обидно, даже не присели, не то что не прилегли. Упали на ковер перед ним. Стихия. Хозяин был на высоте. А она в своей свежести отдавалась этому взрослому безумию, осознавая, что ни один из ее сверстников не способен на такую бурю страсти (они не доросли). И вот счастье. Хозяин взял как пушинку свою возлюбленную и, поцеловав, бережно уложил спать. О Боже, он доверил ее ему. Оделся и ушел. Богиня спит. Жизнь!

Буфет

Он стоит, такой узкий и высокий. Пока пустой. Говорят, в нем что-то не так. Но почему? Изящный, со стеклянной витриной. Такой гордый. Почему, если буфет – то обязательно пухлый, старомодный, с зауженным верхом и жирным низом. Он – из натурального массива, да еще с резьбой и расписными ручками. Ну не такой он, как другие, не такой. Узкий, высокий, но элегантен и вместителен. Пара непрозрачных полок снизу – для утвари. А для роскоши – весь стремящийся ввысь верх. Да, он шикарен. Скоро все это поймут. А сервизы столовые, чайные, вазы и рюмки будут толпиться в очереди, стремясь занять лучшие места. Да пара нетленных рукописей будет претендовать на полку под стеклом, толстая тетрадь с семейными рецептами перейдет из старого комода. Они полюбят его. Он терпелив, этот юный буфет…

 
                                      * * *
 
 
Абажур, он – вчера свалился на пол.
Чемодан, он – в пыли стоит, пустой.
За стеной кот обои исцарапал.
За окном гуляет пес чужой.
Абажур – от сквозняка качался.
В доме тапочки не сыщешь со свечой.
Кран на кухне вечно будет капать.
И на улице все заросло травой.
Абажур – в пыли, от солнца выцвел.
Шторы бьются в сквозняках судьбы.
По весне цветы из снега рвутся.
Я смеюсь, и сами мы смешны.