Текст книги "Бюро убойных услуг"

«Слышь, Клав, непорядок. Мусор у тебя там на столике», – а сам на улицу показываю.

«Как это, мусор! – возмущается Клавка. – Я же только что столы протирала!»

Выбежала на улицу, зырк туда-сюда – и видит мента на столе. Не сразу просекла, что это и есть мусор, а как врубилась, начала его тряпкой охаживать, а сама орет, как Чапай на белых. Со злости удостоверение у него отняла да пинками и прогнала.

На следующий день протрезвевший мусор за ксивой своей приходил, в ножках у Клавки валялся, полсотни баксов отступного за документик отстегнул. Умора, да и только!

Братки дружно загоготали.

– За то, чтобы серые оставались в лесах! – поднял тост Моджахед.

За последние четверть часа сержанты ГИБДД успели поменяться ролями. Дополнительная доза алкоголя привела Курочкина в благодушное настроение, зато Швырко сделала жестким и агрессивным.

– Ну, все, – прошипел Макар. – Сейчас я им покажу!

– Да погоди ты, не горячись, – удержал приятеля Федя. – Давай еще по рюмочке. Показать мы им всегда успеем.

– И то верно, – согласился Швырко.

* * *

Полковник Обрыдлов мрачно смотрел на припорошенный снежком труп. До последнего момента в глубине души он надеялся, что сообщение об убитом милиционере было не более чем розыгрышем. То, что убитый оказался сотрудником ГИБДД, дела не меняло.

В «Контрольном выстреле» шла буйная бандитская гулянка. Иногда дверь в кафе открывалась, и тогда до ментов доносились приглушенные расстоянием взрывы хохота и невнятный гул застолья.

– Отчего он умер? – спросил начальник группы захвата.

Колюня Чупрун наклонился над телом.

– Трудно сказать, но думаю, что не от сердечного приступа. На шее видны царапины и синяки. Не исключено, что от удушения, но ручаться не могу. В любом случае не от инфаркта.

– Занятный паренек, – нахмурился Иван Евсеевич, с любопытством изучая руки убитого. – Ногти в идеальном состоянии. Маникюр. Золотое кольцо-печатка с бриллиантом, золотые часы. Недурно для сотрудника службы дорожного движения.

– Долго еще будем резину тянуть? – вмешался командир группы захвата. – Убийц надо брать, Шерлоки Холмсы, а не ногти разглядывать. Повяжем ублюдков, а уж потом будете улики искать.

– А ведь он дело говорит, – Чупрун, поморщившись, потрогал повязку на голове. – Повяжем гадов, а уж потом будем разбираться, кто прав, кто виноват.

Если бы не вчерашний позор, не исключено, что Колюня не стал бы так торопиться, но душа опера жаждала мщения, хотя, если разобраться, мстить за постыдный провал было некому. Набить морду злодейке-судьбе пока еще никому не удалось.

– Ладно, – принял решение полковник Обрыдлов. – Распорядитесь, чтобы бойцы занимали позиции.

* * *

– Находясь в отпуске, милиционер Петров ловил рыбу и, в силу привычки, зверски избивал ее ногами, – продолжал травить анекдоты Батон.

– Слышали, что менты настрочили в протоколе осмотра места преступления по делу об изнасиловании? – задорно сверкнул прокуренными зубами Винт. – На месте преступления орудия преступления не обнаружено! Улет, да?

– Улет был бы, обнаружь они там орудие преступления, – ухмыльнулся Чупа-Чупс.

– А знаете, как пьяный мусор открывает кильку в томате? Стучит в крышку и говорит: «Откройте! Милиция!»

Лицо сержанта Швырко покрылось красными пятнами.

– Ну, все, Федь! Народное терпение кончилось! сейчас я им морду набью! – оскалился он.

Сержант неуверенно поднялся на ноги, оперся о стол, пытаясь удержать равновесие.

«Не стоило ему мешать водку с портвейном, – подумал Курочкин. – Да и мне не стоило», – мысленно добавил он, мучительно размышляя над тем, почему стены «Контрольного выстрела» странным образом изгибаются и меняют свой цвет.

Бандиты Моджахеда, тоже успевшие изрядно нагрузиться, с угрожающим любопытством воззрились на сердитого «гиббона».

– К-козлы, – изрек сержант Швырко, обращаясь к соседнему столу.

– Ты на кого это, крыса дорожная; наезжаешь? – оскалился Батон.

– Н-ни на кого. Это он мне, – поспешил вмешаться Курочкин, пытаясь ухватить пьяного приятеля за рукав. С четвертого захода это ему удалось.

– Ос-стынь, Макар! – уговаривал сержант разгорячившегося напарника. – Ты что, в самом деле? Фильтруй базар! Или тебе жить надоело? Да они ж нас по стенам размажут!

– И не только по стенам, – подтвердил Чупа-Чупс. – За «козла» придется ответить.

– Не, ребята, не надо, – взмолился Курочкин, безуспешно пытаясь оторваться от стула. – М-мы извиняемся. М-мы уже уходим.

Уйти им, впрочем, не удалось.

По сигналу полковника Обрыдлова группа захвата с нетипичной для России организованностью приступила к выполнению операции «Реванш».

– Это еще что за новости? – изумился Психоз, когда в окна и двери кафе, как горох из лопнувшего мешка, посыпались спецназовцы с автоматами.

Изумление его было вполне оправданным. Синяевский авторитет регулярно «подкармливал» целый ряд сотрудников правоохранительных органов, поставлявших ему взамен всевозможную полезную информацию. Прежде чем ехать в «Контрольный выстрел», Губанов переговорил с нужными людьми и получил клятвенные заверения в том, что никаких операций в этом районе правоохранительные органы в ближайшее время не планируют.

Телохранители Психоза сработали профессионально. Швырнув своего босса на пол, они прикрыли его своими телами.

– Не стрелять, – приказал им синяевский авторитет.

– Всем лежать! Не двигаться! Руки за голову! – яростно орали спецназовцы.

– Вот ведь уроды, твою мать! Такой отличный вечер испортили! – посетовал Моджахед, с неохотой укладываясь на пол.

Опыт в совокупности с интуицией подсказывал ему, что весь этот бардак отношения к ним не имеет. Очередной шмон для «галочки» – не более того. Братки Моджахеда разделяли спокойствие своего шефа.

– А знаете, как мент проверяет наличие спичек в коробке? – осведомился Винт, опускаясь на пол рядом с боссом.

– Анекдотики, значит, про нас травите! – угрожающе оскалился рослый спецназовец и, вырубив Винта ударом приклада в висок, защелкнул наручники на запястьях Моджахеда.

Вопреки ожиданиям полковника Обрыдлова операция захвата протекала на удивление гладко – даже слишком гладко.

Практически все посетители послушно лежали на полу и сопротивления правоохранительным органам не оказывали. Исключение составлял лишь тощий долговязый кавказец, орлиному носу которого вполне мог позавидовать двухголовый символ российской государственности.

Спутница «лица кавказской национальности», пышная крашеная блондинка с не правдоподобно большим бюстом, давно уже лежала под столиком.

«Жэнщин бэстолковый, что с нэй взять?» – думал Джигит, презрительно глядя на торчащие из-под стола ноги.

Пресловутая горская гордость не позволяла ему последовать примеру подружки.

– 1ы что, скотина, команды не слышал?! – рявкнул на кавказца один из спецназовцев – А ну падла, на пол! Пристрелю.

– Да ладно тэбэ, дарагой! – нараспев протянул южный гость. – что я тэбэ такого сдэлал? Зачэм так сэрдишься?

Ловко раздвинув веером пачку стодолларовых купюр, джипп – протянул ее спецназовцу.

– Вo, дебил! – восхищенно пробормотал Чупа-Чупс. – Кто ж это взятку ментам при свидетелях дает?

Словно в подтверждение его слов боец спецназа обрушил приклад автомата на ключицу кавказца. Сухо хрустнула сломанная кость. Взвыв от боли, джигит повалился на пол. Опавшими листьями закружились в воздухе вылетевшие из его руки баксы.

В отличие от привычных к подобным встряскам бандитов, избалованные спокойной и сытой «гиббонской» службой сержанты Курочкин и Швырко отреагировали на операцию захвата отнюдь не хладнокровно.

В эту Проклятую ночь все шло из рук вон плохо, вдобавок Нечистая совесть нашептывала перебравшим алкоголя сотрудникам дорожной полиции, что жуткие дьяволы в масках и с автоматами явились сюда по их душу.

Что, если это связано с трупом в коляске? Конечно же, весь бардак из-за него, из-за проклятого покойника с маникюром! Одет-то он был в милицейскую форму! Мертвый Милиционер – вот тебе и спецназ! Что теперь с ними сделают? Что скажет майор Зюзин? Не хватало еще чтобы убийство повесили на них!

– Господи, пронеси! Спаси, господи! – уткнувшись лицом в под, бормотал Федор. Из его глаз текли крупные пьяные слезы.

Макар Ц1вырко лишь горестно постанывал и мелко тряс тяжелой, как свинец, головой.

– Погодите-ка! – воскликнул Колюня Чупрун, наметанный взгляд которого различил в массе распростертых на. полу тел знакомые мундиры – Да это же инспектора гибдд! Уж не их ли был мотоцикл?

– Поднимите их на ноги! – скомандовал полковник Обрыдлов.

– Федор! Макар! – признал знакомцев Колюня, удивленно разглядывая дрожащих взъерошенных сержантов. – Это случайно не ваш мотоцикл стоит на улице?

Понурив повинные головы, «гиббоны» тоскливо молчали.

Повисшую в зале тишину нарушил мерный шаркающий звук. Колюня Чупрун обернулся и навел автомат на дверь.

Секунду спустя на пороге нарисовался низенький гномоподобный мужичок в стоптанных тапочках, старых армейских галифе и засаленной телогрейке. В длани сего странного субъекта призрачно мерцала чадящая керосиновая лампа.

Явление сторожа народу отдавало чем-то столь потусторонне-нереальным, что даже неустрашимые спецназовцы стояли молча, позабыв гаркнуть свою излюбленную команду: «на пол».

Взгляд гнома, равнодушно скользнув по залу, сурово зафиксировался на жалких фигурах «гиббонов».

– Долго еще вы собираетесь тут прохлаждаться? – неодобрительно осведомился он. – Дежурный фельдшер уже пятнадцать минут как в морге сидит, злой, как черт, все ждет, когда вы явитесь своего жмурика сдавать. Сказал – еще пять минут подождет – и поедет домой, а с трупом делайте что хотите, ему наплевать.

– Выходит, в коляске – это ваш покойник? – обратился к сержантам командир спецназа. – Вы что, в морг его везли?

Кивнув головой, Макар Швырко покаянно развел Руками.

– Твою мать! – в глухом отчаянии хлопнул себя полковник Обрыдлов.

– Воистину, твою мать, – присоединился к мнению шефа Колюня Чупрун.

* * *

Незаметный со стороны главной «авеню» Рузаевки – Дачного проспекта, бар «Космос-2» располагался на заднем дворе знаменитого магазинчика № 666, того самого апокалиптического магазинчика, что в смутные послеперестроечные времена успешно процветал под прочной бандитско-ментовской крышей.

Бандиты и менты, «гиббоны» и бывшие зэки, продавцы и обэхаэсэсники на удивление мирно уживались в этом по-русски бесшабашном и веселом заведении, наглядно иллюстрируя восточную теорию о взаимопроникновении и неразрывной связи добра и зла.

Лариса Сушко, бухгалтер магазинчика и подруга детства Психоза, закончив разговор по телефону, радостно вбежала в подсобку, где по случаю обеденного перерыва дружно выпивали дирекция, лоточники и продавцы.

– Вечером к нам заглянет Психоз! – радостно сообщила она. – И Денис тоже приедет.

– Вот это новость! – радостно потер руки Глеб Бычков, продавец по кличке Бык, по совместительству смотрящий синяевской мафии. В свое время именно он устроил журналиста на работу в магазин и взял его под свою опеку.

– Неспроста это, ой, неспроста, – торжественно изрекла директор магазина Регина Костина. Она была помешана на мистике, магии, предчувствиях и экстрасенсах. – Предчувствие у меня.

– Что еще за предчувствие? – осведомился Андреич, продавец, бывший «афганец», питающий нездоровую склонность к дедовщине.

– Что-то произойдет! – Костина с пророческим видом воздела к потолку указательный палец.

– А если поконкретней? – вскинул брови Глеб.

– Опять пришьют кого-нибудь, – гнусно хихикнул сторож Хрум, изрядно потрепанный жизнью алкаш-неофашист.

– Типун тебе на язык, – замахала руками суеверная Регина.

– Подумаешь, пришьют, – лихо подбоченилась замдиректора Зоя Козлодемьянская. – В России это дело обычное. Интересно только, кого.

– Правильно Зоя говорит, – поддержал начальницу лоточник Дубыч. – Поминки – отличный повод выпить.

– Вот с этим я полностью согласен, – удовлетворенно кивнул Андреич. – Как говорится: она была хорошо сложена, только рука торчала из чемодана.

– Так выпьем же, – неожиданно взревел уже изрядно набравшийся сторож Хрум, вздымая вверх стакан с водкой. – 3-за наших прекрасных дам. Ч-чтобы они были сложены еще лучше.

– Типун тебе на язык! – нервно перекрестилась Регина.

– За прекрасных дам, – подхватили тост мужчины, дружно сдвигая стаканы.

* * *

– Следствие Кона из закона Мерфи, – изрек полковник Обрыдлов, доставая из сейфа бутылку «Столичной» и два граненых стакана. – Беды, как правило, приходят парами: пара за парой, пара за парой, пара за парой…

Голос Ивана Евсеевича становился все тише и тише, в потускневших глазах отражалась вселенская грусть. Колюня Чупрун ни разу не видел своего начальника в столь подавленном состоянии.

– Да уж, – согласился опер и задумчиво добавил:

– Стояла тихая Варфоломеевская ночь…

– Варфоломеевская ночь мне еще предстоит, – вздохнул полковник. – Генерал Блудов завтра требует меня «на ковер». Представляю, что меня ждет. По телефону он так матерился, что в трубке мембрана не выдержала – накрылась.

– Мы-то еще ничего… А вот из Паши Зюзина теперь уж точно котлету сделают. Уж Блудов его не помилует – первым делом в Центральное управление ГИБДД настучит, попытается всю вину на «дорожников» свалить. Эх, Паша, Паша… Знал ведь, что проверять его будут, что генерал Дергунов спит и видит, как бы его поглубже закопать, и все равно не выдержал – сорвался с дежурства по девочкам. Хоть бы одного сержанта на посту оставил…

– Душевный человек Паша, – сочувственно вздохнул Обрыдлов. – Не мог он своему подчиненному такую подлянку устроить. Хотел, чтобы всем хорошо было – вот и сгорел по доброте своей.

Полковник разлил водку по стаканам.

– Ну что, помянем Пашино майорское звание? Эх, не сидеть ему больше на правах… А жаль. Отличный был товарищ.

– Большому кораблю – большая торпеда, – скорбно наклонил голову Колюня и, крякнув, залпом опорожнил стакан.

– Эх, хорошо пошла, подлюка.

Иван Евсеевич последовал примеру подчиненного. Заев водку кружочком финской салями, он прислушался к своим внутренним ощущениям.

«Лекарство», как всегда, подействовало быстро и радикально. Генерал Блудов казался уже не грозным начальственным громовержцем, а рядовым заурядным склочником в погонах, да и собственные промахи уже не выглядели столь катастрофическими. Ну, подумаешь, облажались пару раз – а с кем такого не бывает?

Разве не пытались они взять банду Утюга? Пытались! А в том, что вместо матерых бандитов попалась сопливая шпана, виновата дурацкая случайность.

А труп в мотоциклетной коляске? Должна же была милиция отреагировать на убийство сотрудника правоохранительных органов? Вот она и отреагировала! Кому могло прийти в голову, что покойник, наряженный в форму инспектора ГИБДД, – дело рук Паши Зюзина? Чертов Пашка! Сам, идиот, допрыгался, да еще и убойный отдел подставил.

Полковник Обрыдлов встряхнул головой, сердито крякнул и расправил поникшие плечи.

– Ладно, вернемся к нашим «гиббонам». Есть что-нибудь новое по трупу?

– Окончательное заключение патологоанатомов еще не готово. Какие-то сложности у них возникли. Говорят, случай нетипичный, но сомнений нет – это убийство. Скорее всего смерть наступила от остановки сердца, наступившей при ударе в грудную клетку.

– Личность удалось установить?

– Пока нет. К сожалению, вместо документов покойник носил в кармане ажурные женские трусики. Не удержавшись, опер ухмыльнулся.

– Трусики отдали на экспертизу?

– Разумеется, но данные, опять-таки, не готовы. Отдел экспертизы в своем амплуа.

– Да, не густо, – вздохнул Иван Евсеевич.

– Я думаю, он иностранец, – сказал Чупрун.

– Иностранец? Почему?

– Слишком ухоженный.

– «Новые русские» тоже одеваются не с помойки.

– Я не об этом. Помнишь, как говорил Жванецкий: «даже у лошадей наши морды». Так вот у этого – морда не наша. У него маникюр не только на руках – на ногах тоже.

– Педикюр, – машинально поправил полковник. – Маникюр на ногах не бывает. Может, он голубой?

– Вряд ли. Лака на ногтях нет, только полировка. Никакой косметики. Да и женские трусики в кармане…

– Чтобы носить женские трусики, не обязательно быть женщиной, – заметил Обрыдлов. – Они могли принадлежать его приятелю-трансвеститу. А может, он и сам трансвестит.

– И все-таки я полагаю, что он иностранец и не голубой. Интуиция сыщика.

– Надо будет опубликовать фотографию в газетах, вдруг кто-то нашего жмурика опознает. Нам сейчас кровь из носу – так надо раскрыть это дело.

– Понимаю, – кивнул опер.

– Его ведь подбросили Паше, на территории, находящейся под контролем синяевской группировки, – Зaдумчиво произнес полковник.

– Это вовсе не означает, что убийство – дело рук cиняевцев.

– Но они могут что-то знать.

– Вы намекаете…

– Намекаю, – подтвердил полковник. – Съезди-ка ты в Рузаевку, послушай, о чем народ толкует, поговори кое с кем…

– Я и сам уже подумывал об этом, – сказал Чупрун.

* * *

Денис решил заскочить в Рузаевку пораньше, где-то за час до встречи с Психозом, чтобы всласть потрепаться со старыми приятелями – продавцами и лоточниками. Он не сомневался, что со времени их последней встречи в бурной жизни магазинчика произошло множество новых событий.

Уже три месяца в ТОО «Лотос» длилась пельменная эпопея, по накалу разгоревшихся вокруг нее страстей вполне сравнимая со знаменитым греко-троянским противостоянием.

Началась она с того, что директор магазина Регина Костина решила расширить производство путем введения в эксплуатацию пельменного цеха. Мысль сама по себе здравая, которая при благоприятном стечении обстоятельств могла бы обеспечить апокалиптическому магазинчику процветание.

Регина совершила лишь одну стратегическую ошибку – ответственным за создание.пельменного цеха она назначила Тарасика, маленького, толстенького, как колобок, и невероятно болтливого хохла, в поисках лучшей жизни эмигрировавшего в холодную Москву с голодных просторов самостийной Украины. За Тарасом сразу же закрепилась кличка Поддавал-пил. Это словосочетание было излюбленной присказкой нового работника и до определенной степени определяло его жизненное кредо.

С легкой руки Тарасика тележку для продуктов сотрудники магазина стали называть «визок для харчив», детское питание – «дитяче харчування», а лимонад – «цитриновый напий».

Когда продавцам становилось скучно, они просили Тараса прочесть им на украинском языке лекцию о Соединенных Штатах Америки. Эту тему Поддавал-пил очень любил, поскольку в самом ближайшем будущем, заработав в магазинчике достаточную сумму, он собирался перебраться в вотчину Дяди Сэма, и, там посрамив Рокфеллера, Моргана и Форда, сделаться мультимиллионером.

– Герб Сполучених Штатив зображаэ орла з розпростертими крилами, який тримае у правий лапи символ любови – гилку оливи, – вдохновенно вещал Тарас.

– Ой, не могу, – держась за живот, корчилась от смеха Зоя Козлодемьянская.

– Побачьте, пани и панове! – кривлялся Андреич, величаво взмахивая руками. – Я – орэл з розпростертими крилами!

По-русски Поддавал-пил при желании мог объясняться вполне сносно, но хитрый хохол предпочитал использовать родной украинский язык, чтобы при случае притвориться, что он чего-то недопонял или что его не так поняли.

За неимением жилья ночевал Тарас прямо в магазине и, в зависимости от настроения Регины, работал то грузчиком, то лоточником, то рубщиком мяса.

От прочих сотрудников магазинчика Поддавал-пил отличался одной весьма примечательной особенностью – он брался за все, вне зависимости от того, разбирался он в этом или нет. После месяца общения с Тарасом дирекция магазина пришла к выводу, что хохлы ничего не умеют, но готовы взяться за все, что угодно, в то время как русские все умеют, но при этом ничего не хотят делать.

В производстве пельменей Поддавал-пил смыслил не больше, чем эскимос в дагомейской мифологии, но, поскольку больше никто не проявил желания попробовать свои силы в этом отнюдь не простом деле, он вызвался сам, клятвенно заверив Регину, что оправдает оказанное ему доверие.

Три дня спустя лоточник Дубыч доставил в магазин картонную коробку с новеньким сверкающим аппаратом для производства пельменей. Снабженная двумя воронками машина оказалась сравнительно небольшой и без особого труда уместилась на кухонном столе.

Изучив инструкцию, Поддавал-пил настроил аппарат и под взволнованными взорами работников магазинчика приступил к изготовлению продукта.

– Ты уверен, что тесто нужно засыпать в маленькую воронку, а мясо в большую? – усомнился Андреич. – Теста ведь, по идее, расходуется больше, чем мяса.

– Не учы батька сношатыся, – самоуверенно заметил Поддавал-пил и торжественно нажал на кнопку.

В чреве агрегата заурчали какие-то механизмы, и глазам изумленной публики предстала змеей выползающая из выходного отверстия длиннющая колбаса из обернутого мясом теста.

– Это еще что за извращение? – грозно подбоченилась Зоя Козлодемьянская.

Тарасик с удивлением созерцал дело своих рук.

– Бувае, – философски заметил он. – Як кажуть, перший блин комом.

– Это даже не блин, – покачала головой Регина. – Это черт знает что.

– А барабан ты отрегулировал? – осведомился Глеб Бычков.

Когда-то он имел дело с подобной машиной.

– Какой еще барабан? – заинтересовалась Козло демьянская.

– Там внутри есть вращающийся барабан с отрезными ножами, – пояснил Бык. – Каждый нож своим болтиком регулируется. Чтобы пельмени были одинаковыми, нужно эти болтики подкрутить при настройке.

– Ты болтики подкручивал? – спросила Регина. Отразившееся на лице Тараса смущение пробудило в душе директора нехорошее предчувствие.

– Ну-у?

Хохол виновато пожал плечами.

– Та их там стилькы, цих болтыкив – заморишься. Вот я их…

– Ты их – что?

– Нуце… пидпыляв…напильником.

– Напильником? Болтики? – напряглась замдиректора. – Ты что же, сточил болтики напильником?

– Та ни, не болтыки, а ци, як их… ножи. Мэшалысь воны. Чыплялыся, заразы, за все.

Тихо охнув, Костина схватилась за сердце.

– Быть того не может!

Бросившись к аппарату, Глеб остановил его и заглянул внутрь.

– Елки зеленые! Этот идиот спилил отрезные ножи!

Так праздник по случаю открытия пельменного цеха чуть не стал последним днем жизни злосчастного хохла.

Скорая на руку Зоя, от души отдубасив Тарасика, заставила его проглотить в сыром виде плод его первых трудов на пельменной ниве. Запихивая в себя обернутое мясным фаршем тесто, Поддавал-пил давился, хрипел и диковато косился на замдиректора круглым обиженным глазом.

Добродушная Регина к рукоприкладству не прибегала, но орала долго, с чувством и от души.

Две недели спустя с завода прибыл новый барабан с отрезными ножами. Аппарат отрегулировали, и он, вопреки пессимистичным прогнозам Зои Козлодемьянской, даже начал выдавать обрезки нафаршированного мясом теста, но, поскольку процессом по-прежнему заведовал Поддавал-пил, из-под ножей злосчастной машины так ни разу не вышло двух похожих пельменей. Их форма варьировалась, как мутации мух-дрозофил в экспериментах по генной инженерии.

Там были и странные ромбовидные уродцы, и грустно сплющенные овалы, и толстые бодрые кубики. Творения Тараса работники магазина окрестили «Поддавалины казинаки», а среди продавцов и лоточников обрел популярность новый анекдот: «В чем сходство между пельменями Тараса и отпечатками пальцев?» – «В том, что среди них не встретишь двух идентичных».

Но все же излюбленным хобби Тараса (помимо процесса, который он определял как «поддавать-пить») было воровство. В том, что работник магазина ворует не было ничего удивительного – в торговле воруют все иначе кому она была бы нужна?

Разница заключалась в масштабах. Воровал Поддавал-пил безудержно, вдохновенно и с размахом, за что и был неоднократно бит. Не увольняли его из магазина только по одной причине – жизнь без Тараса стала бы намного скучнее.

«Якщо украсты одну бутылку водкы – цэ заметят, а стащишь ящик – нихто и внимания не обратыт», – любил пооткровенничать за бутылочкой хохол-клептоман.

Поддавал-пил воровал все, что видел и до чего могли дотянуться его толстенькие коротенькие ручки. Соль, лук, яйца и мясо, выделяемые для производства, он неизменно прикарманивал, справедливо полагая, что переводить столь ценные продукты на пельмени, которые потом неизвестно какая падла сожрет, – настоящее преступление.

С мукой дело обстояло немного сложнее – из одной воды тесто не замесишь, – и Тарасу пришлось примириться с мыслью, что этот мир, увы, несовершенен. Вместо мяса он запихивал внутрь пельменей перемолотые потроха, подтухшее в жару на лотках мясо, испорченные колбасы, беконы, грудинки.

Когда Тарас рано поутру включал свой агрегат, внутри раздавался жалобный писк перемалываемых в фарш крыс, хруст обращаемых в фарш тараканов.

– М'ясо, – блаженно улыбался Поддавал-пил. – Свижэ м'яско для дорогого потребителя.

То, что никто не умер, отравившись пельменями объясняется лишь знаменитой стойкостью русского на рода, взращенного на советской вареной колбасе. Те" не менее жаркие баталии с оскорбленными в лучшиз чувствах покупателями случались, но завершались они, как правило, тем, что в книге жалоб и предложений, той самой, где предложение было только одно: «уволить всех», появлялась новая, полная страстного негодования запись.

– Слышал новость? Поддавал-пил на кошек перешел, – с ходу проинформировал Дениса Глеб Бычков. – у него теперь новый девиз: «В ночи уси кишки – кролыкы».

– Кишки? – изумился журналист. – Какие еще кишки?

– «Кишки» – это «кошки», по-украински. Учить надо, брат, иностранные языки. А по-русски это будет:

«Ночью все кошки – кролики».

– То есть Тарас теперь кошек ест?

– Зачем ест? – пожал плечами Бык. – В пельмени их кладет. Осень ведь. Холодно стало. Мясо на лотках больше не тухнет, а хорошее на пельмени жалко переводить. Теперь он, как выпьет, так и говорит с задумчивым таким видом: «Вы не любытэ кишок? Та вы не вмиетэ их готувати». Перевожу: «Вы не любите кошек? Да вы их готовить не умеете!»

– А почему Поддавал-пил по ночам за кошками охотится? Днем ведь удобнее.

– Сначала он днем их ловил, – хмыкнул Бычков. – Попытался у банкира из особняка, что стоит через два дома от магазина, персидского котяру спереть. Оказалось, банкир за этого кошака на выставке три тысячи долларов выложил. Охрана так отходила нашего кошколова – неделю отлеживался.

– Жуткое дело, – покачал головой журналист.

– Ничего, Тарасу к побоям не привыкать. Замдиректора его за воровство чуть ли не каждый день лупит. Только вчера решил окорок украсть – здоровенный такой. Подхватил, понес из магазина, а в самых дверях с Зоей столкнулся. Так, представляешь, этот дурак от страха окорок на пол бросил. Козлодемьянской и в голову бы не пришло, что он ворует, – решила бы, что в машину собирается грузить для лоточников. Шуму было… Ну, ты представляешь?

– Представляю, – сочувственно кивнул Денис. – но лучше под горячую руку не попадаться. Я вот о чем тебя спросить. Ты случайно не в курсе, что там за история с трупом, который вроде сначала менты куда-то сплавляли, а потом из-за него большой шухер был?

– Нет, про такое не слышал. А что еще за труп? – заинтересовался Глеб.

– Пока не знаю. Психоз обещал рассказать, как приедет.

Дверь магазинчика распахнулась, и на порог, качнувшись, ступила поникшая фигура, в которой Бык и Денис с удивлением признали майора Зюзина.

– Паша! Какими судьбами? – Бычков вышел из-за прилавка навстречу приятелю. – Да что с тобой? Случилось что-то? На тебе лица нет!

– Н-ничего на мне нет, – по грязной щеке Паши скатилась крупная одинокая слеза. – И м-меня тоже нет. Нет м-майора Зюзина, п-понимаешь?

– Да ты, брат, пьян, – Глеб поддержал майора за локоть. – Рановато что-то ты набрался. Я думал, ты больше не пьешь на службе.

– А я н-не на службе, – возразил Зюзин. Бык вздохнул и покачал головой:

– Давай-ка пойдем в бар, посидим там, кофейку выпьем, перекусим, тебе сразу и полегчает. Денис, кликни из подсобки Андреича, пусть меня за прилавком подменит.

– С р-работы меня в-ышибли. С к-концами вышибли, п-представляешь? – пожаловался Паша. – Где ж мне т-теперь, горемычному, г-голову приклонить?

– Вот в «Космосе-2» и приклонишь, – Глеб ласково похлопал майора по спине. – А за что же тебя с paботы выгнали?

– За т-труп, – уронив еще одну слезу, горестно объяснил Зюзин. – За г-гребаный труп со свечкой и м-мaникюром.

* * *

– Так вот, эти падлы промурыжили меня в легавкe почти три часа, ничего толком не объяснили и даже не извинились, – закончил изливать свои обиды Психоз. – Ей-богу, когда-нибудь я не выдержу и сниму сериал под названием «Менты как они есть».

– Ничего, будет и на нашей улице праздник, – утешил его Глеб Бычков и разлил по рюмкам припасенный специально для синяевского авторитета коньяк «Наполеон». – Как говорится, цыплят по осени стреляют. А насчет сериала – мысль хорошая.

За соседним столиком жалобно всхлипнул во сне майор Зюзин. В этот момент он напоминал Денису Иоанна Крестителя, точнее, его голову, лежащую на блюде: страдальческое лицо Паши покоилось в тарелке с салатом.

– Чтоб мусора жили на одну зарплату, – в сердцах произнес Губанов, пробуя коньяк на вкус.

– Тогда ментов в природе не останется. Вымрут, как динозавры, – заметил Бык.

– Почему это мы вымрем? – поинтересовался вошедший в бар Колюня Чупрун.

При виде опера Психоз сморщился, как от зубной боли.

– А вот и наша доблестная милиция, легка на помине, – усмехнулся Глеб. – Теперь в наличии полный набор – менты, бандиты, пролетариат, интеллигенция в лице представителя прессы и даже опальный «гиббон».

– Привет честной компании, – сказал опер, подсаживаясь за столик. – Так от чего все-таки мы вымрем?

– От собственной глупости, – проворчал Губанов. Он все еще злился из-за унизительного ареста в «Контрольном выстреле», но выяснять отношения на нейтральной территории апокалиптического магазинчика не хотел.

– В моей с-смерти прошу винить мою ж-жизнь, – печально пробормотал ненадолго пробудившийся Паша Зюзин.

Колоссальным усилием воли он приподнял голову с тарелки, окинул Колюню бессмысленным взглядом, не yзнал и, вновь погрузив лицо в салат, тонко и жалостливо захрапел.

– А я и не надеялся тебя тут застать, – обратился к Юихозу Чупрун. – На ловца и зверь бежит.

– Ты с базаром-то поаккуратней, – предупредил синяевский авторитет. – Сначала стоит разобраться, кто тут зверь, а кто ловец.

– Да ладно, без обид, – примирительно сказал опер. – Я ведь по делу. Не исключено, что наши интересы тут совпадают.

– Ошибаешься, – покачал головой Психоз. – Если ты насчет вчерашнего покойника, то у меня в этом деле никаких интересов нет.

Колюня достал из кармана фотографию и протянул ее Губанову:

– Синяевцы с этим как-то связаны?

Несколько секунд Психоз внимательно рассматривал снимок.