Текст книги "Очень смертельное оружие"
Автор книги: Ирина Волкова
Жанр: Иронические детективы, Детективы
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Теперь я от тебя точно не отстану, пока ты не расскажешь мне все, – заявила я.
– О, да ты не одна!
К нашему столику стремительно приближалась Адела. За ее спиной маячил Стефанос Иродиадис. Глаза подруги сверкали от любопытства.
– Ах ты тихоня! – воскликнула она по-русски. – Сама мне все уши прожужжала о спокойствии и здоровом образе жизни, а стоило мне отвернуться, как ты кокетничаешь с мужчиной. Кстати, это, случайно, не робот? Я не могу представить себе человеческое существо, способное напялить на себя черный костюм и галстук при такой жаре.
– Это японец, – ответила я тоже по-русски. – Помесь робота с бизнесменом.
Стив подошел поближе и, поздоровавшись со мной, с любопытством уставился на Сианона.
– Господин Йошинори Сукиебуси из Мацуямы, – представила я. – А это мои друзья, Адела и Стив.
Я чуть не прибавила: «Аделу ты уже знаешь», но вовремя прикусила язык.
Ляо типично японским жестом слегка склонился в поклоне.
– Сукиебуси? – недоверчиво повторила Адела. – Ты сказала: «Сукиебуси»?
– Это фамилия, – пояснила я. – Можешь звать его Йоши.
– Друзья зовут меня Йоши, – снова склонившись в вежливом поклоне, сообщил полицейский. – Вы тоже из России?
– Я – да, – кивнула Адела. – А Стив – грек. Мы познакомились на Бали.
– Бали – чудесный остров, – сообщил господин Сукиебуси. – Для меня это лучший остров на земле, потому что здесь я встретился с Ириной.
Я вздохнула. Комплимент был примитивным, но, надо отдать должное, играл Сианон просто великолепно.
Ляо взглянул на часы.
– К сожалению, я должен идти. Ирина, ты не возражаешь, если мы встретимся вечером?
– Позвони мне в отель после обеда, и мы обо всем договоримся, – сказала я.
– У меня есть отличная идея, – неожиданно вмешался Стефанос. – Я слышал, что сегодня в Батубулане, это селение у подножия Гунунг Агунга, состоятся ритуальные танцы «сангхьянг». Говорят, это незабываемое зрелище. Танцоры входят в транс и полностью перевоплощаются в свиней, обезьян или лягушек. Почему бы нам всем вместе не поехать туда?
Я взглянула на Сианона. Полицейский чуть заметно отрицательно качнул головой, но я сделала вид, что не заметила этого. Я читала о подобных ритуальных перевоплощениях и даже видела фотографию, на которой южноамериканский индеец, превратившийся в выдру, одними зубами, без помощи рук ухитрялся вылавливать рыбу из реки. Неужели я упущу такое зрелище?
– Я с удовольствием поеду, – решительно заявила я. – Всегда мечтала посмотреть нечто подобное. Йоши, ты ведь присоединишься к нам?
Сианон метнул на меня яростный взгляд.
– Разумеется, – вежливо улыбнулся он.
Адела со Стивом отправились плавать на виндсерфинге, а я решила воспользоваться временной передышкой и спокойно прогуляться по пляжу, не думая ни об электронных бомбах, ни об арабских миллиардерах, ни о безопасности Индонезии.
Я задумчиво брела по кромке прибоя, наслаждаясь щекочущей прохладой омывающих щиколотки волн и периодически наклонясь, чтобы получше рассмотреть выброшенную на песок ракушку или морского ежа. Время от времени я останавливалась, оглядываясь вокруг и стараясь запечатлеть в памяти лица и яркие одежды местных жителей, звуки и запахи бурлящей вокруг жизни.
Ненадолго отвлекшись от созерцания ракушек, ежей и окрестных пейзажей, я поймала себя на том, что с неприличным любопытством рассматриваю мужчину, сидящего на темно-синем полотенце метрах в трех от меня. Если бы он был красавцем с мускулами Шварценеггера, я еще могла бы понять свой необычный интерес, но мужчина был самым обыкновенным – примерно среднего роста, загорелый, ни толстый, ни тонкий – словом, совершенно нормальный, разве что излишне волосатый. Так чего ради я пялюсь на него, как на икону?
Лицо мужчины из-за близорукости я видела не слишком хорошо, оно было повернуто в профиль и казалось мне незнакомым. Да и с какой стати я должна встретить на Бали кого-то знакомого? Маленький индонезийский остров – это все-таки не московское метро.
И вдруг я поняла, что именно привлекло мое внимание. Этот узор, образованный волосами на плечах и лопатках, я уже где-то встречала. С тех пор как в детстве я увидела в учебнике биологии портрет волосатого человека, шерстяному покрову которого запросто могла позавидовать моя собака, я стала исследовать атавизмы, с азартом отыскивая их признаки у своих знакомых и пытаясь определить, сопровождается ли наличие шерсти, миниатюрных хвостиков и дополнительных сосков соответствующими отклонениями характера. Поскольку представители сильного пола с густыми волосами на спине и плечах встречались не так уж часто, они производили на меня сильное впечатление, и обычно я запоминала очертания атавистической растительности намного лучше, чем черты их лиц.
Задумчиво глядя на смуглую волосатую спину, я принялась перебирать в памяти всех своих знакомых. Озарение снизошло на меня совершенно неожиданно, и я с трудом удержалась от восторженного вопля. Как же я сразу не сообразила? Это ведь Марк Симония, мой темпераментный грузино-еврейский поклонник, а ныне известный сионистский деятель! Теперь понятно, почему я не узнала его лицо. Он же сбрил бороду! Хотелось бы знать, что потребовалось на Бали ортодоксальному еврею? И разве может ортодоксальный еврей сбрить бороду? На мгновение я задумалась о том, бывают ли ортодоксальные евреи без бороды. К сожалению, я была не слишком подкована в этом вопросе. Виденные мной по телевизору сионисты, традиционно кучкующиеся у Стены Плача, все как один были бородатыми и носили большие черные шляпы.
– Привет сионистам! – незаметно подкравшись к Марику сзади, воскликнула я.
Поэт подпрыгнул на месте, и его рука отточенным движением метнулась к сумке. Мне показалось, что под сдвинутой в сторону одеждой блеснула вороненая сталь пистолета. Впрочем, я могла ошибиться. Зачем Марику пистолет?
Рука Симонии так и осталась в сумке. Раскрыв рот и не говоря ни слова, он тупо уставился на меня.
– О, страна моя,
Каменисто-песчаная Африка!
Медный твой пряник сосу,
Как налитые женские груди… …—
процитировала я. – К сожалению, это все, что я запомнила из твоих стихов. Кстати, я использовала эти строчки в одной из своих книг. Ах да, ты ведь даже не знаешь, что я теперь пишу книги. А ты, говорят, стал знаменитым сионистом, – вдохновенно тараторила я. – Кстати, я забыла, как заканчивается это стихотворение?
– Слышатся крики и лай,
Это охота идет на меня, —
сдавленным голосом произнес мой бывший поклонник. – Что ты здесь делаешь?
– То же, что и ты. Отдыхаю. Удивительно, до чего тесен мир. Никогда бы не подумала, что встречу тебя на балийском пляже. А это правда, что ты стал важной шишкой среди ортодоксальных евреев?
Марик вынул руку из сумки, не забыв прикрыть одеждой привлекший мое внимание предмет.
– С чего ты взяла?
– Дима Штейнман сказал.
– Ерунда все это. Нашла кому верить. Димка всегда был треплом. И вообще я грек.
– Грек? – удивилась я. – Вот это новость! С каких это пор?
– С тех пор, как получил греческое подданство.
– В последнее время стало модно получать греческое подданство, – заметила я. – Половина русской мафии уже греки. Ты что же, эмигрировал в Грецию из Израиля?
– Прекрати говорить об Израиле. Я не хочу вспоминать об этом периоде своей жизни. И вообще меня зовут Максимилиан Коксос.
– А я вот пока только фамилию изменила. Теперь я Волкова. Кстати, ты не должен был брать имя Максимилиан.
– Почему? – удивился Марик.
– Потому что Марк и Макс слишком созвучны. Шпионы никогда не берут схожие имена или имена с совпадающими инициалами, поскольку по созвучию иногда их можно вычислить.
– Ты что, спятила? Какие еще шпионы? При чем тут они?
– Не обращай внимания, – лучезарно улыбнулась я. – Просто я теперь пишу детективы, в том числе про секретных агентов. Ты не представляешь, до чего я рада тебя видеть. Такое ощущение, что ничего не изменилось и мне снова восемнадцать лет.
Опускаясь на песок рядом с Мариком, я сделала вид, что у меня подвернулась нога, и неловко плюхнулась на его сумку. В ней действительно оказался пистолет, по крайней мере предмет, вонзившийся мне в ягодичные мышцы, очертаниями весьма его напоминал. В последний момент я сообразила, что только полная идиотка может так с размаху плюхаться на оружие. Если пистолет заряжен и, не дай Бог, не поставлен на предохранитель, он ведь может выстрелить. Один мой знакомый спецназовец случайно прострелил себе таким образом бедро.
К счастью, пистолет не выстрелил, и я сползла с сумки на полотенце, гадая, какого размера у меня теперь появится синяк.
– Извини, – сказала я. – Надеюсь, я тебе ничего не помяла. Кстати, как мне теперь тебя звать – Марик или Макс?
– Лучше Макс. Я уже привык к этому имени.
– Где ты остановился?
– В индивидуальном бунгало отеля «Бесаких». Извини, мне очень хотелось бы с тобой поболтать и вспомнить старые добрые времена, но, к сожалению, я должен идти. Очень рад был снова тебя увидеть.
– Думаю, мы еще встретимся. Бали маленький остров.
– Пока.
– Пока.
Я сидела на песке, глядя в спину удаляющегося поэта. Вернее, это раньше он был поэтом. Кем же он стал теперь? Марик, как и во времена нашего романа, держался очень прямо, стараясь казаться выше ростом. Подошвы его вьетнамок были толщиной по меньшей мере в пять сантиметров. Хоть в чем-то он не изменился.
Куда еще толкнуло его самолюбие «мини-мужчины»? Когда мы были знакомы, Марик не был религиозен. И все же, в надежде сделать карьеру, он эмигрировал на родину предков, заделался ортодоксальным евреем и сионистом. Видимо, ему наскучило быть петухом в маленьком израильском курятнике. Кем же он стал теперь? С его феноменальными способностями и знанием языков ему прямая дорога в спецслужбы. Только в какие спецслужбы? Израиля? Видимо, Израиля. Арабы и евреи неразлучны, как инь и ян. Сначала около острова причаливает яхта Халеда Бен Нияда, вооружающего арабских наемников и террористов, а затем я встречаю на пляже бывшего сионистского деятеля, а ныне греческого подданного с пистолетом в пляжной сумке. Для полноты картины не хватает только китайцев и русской мафии. Кажется, я уже начинаю скучать по соотечественникам.
Моя милая родина! Сейчас Москва казалась мне самым безопасным городом на свете. По крайней мере там я точно не встречу Бен Нияда, прогуливающегося на своей яхте по Москве-реке. А если отстроить трехметровый бетонный забор вокруг дома и поставить по углам парочку пулеметов, так уж точно можно будет чувствовать себя в полной безопасности. Главное – намотать на забор побольше колючей проволоки под током.
Погрузившись в ностальгию, я перевела взгляд на океан и вздрогнула. Затем я закрыла глаза, ущипнула себя за предплечье, открыла глаза и снова увидела ту же самую картину. Передо мной, прямо как на иллюстрации в школьном учебнике, лениво разрезал морскую гладь знаменитый атомный ледокол «Ленин». На самом деле названия я не могла толком разглядеть, потому что буквы сливались перед глазами, но вроде бы в слове было пять букв, а первая из них очертаниями напоминала русское «л».
Я вскочила и побежала к воде. Войдя в нее по колено, я указательными пальцами слегка раздвинула в стороны уголки глаз, корректируя таким образом зрение. Буквы стали более четкими. Действительно «Ленин»!
– Сгинь, навязчивый мираж! – сказала я.
Ледокол исчезать не пожелал.
Я уже слышала о том, что в последнее время среди экстравагантных американских миллионеров вошли в моду морские прогулки на частных ледоколах. Впавшая в нищету Россия с удовольствием распродавала направо и налево бывшую гордость советского флота в среднем по 10 миллионов долларов за семидесятиметровый корабль.
Этот ледокол явно не мог быть подлинным ледоколом «Ленин». Просто он на него похож. И наверняка ни одному американскому миллионеру не пришло бы в голову дать своей яхте имя вечно живого вождя пролетариата. Скорее всего таким образом проявил свое чувство юмора какой-нибудь новый русский. Я присмотрелась к флагу, развевающемуся над корабельными надстройками. Флаг был панамский. Неудивительно. Панама – налоговый оазис, и огромное количество кораблей предпочитает ходить под панамским флагом.
Вид копии знакомого с детства корабля вызвал новый приступ ностальгии по доперестроечным временам, когда каждый пенсионер мог купить себе колбасу, на улицах не стреляли, а слово «инфляция» было знакомо лишь узкому кругу специалистов. Впрочем, в те времена я ненавидела советскую власть и жаждала свободы.
Только ностальгии мне сейчас не хватало! Я решительно зашагала к гостинице, вспомнив о припрятанном у меня в чемодане лучшем антиностальгическом средстве.
С газетного снимка на меня снова смотрел убитый на Сицилии легендарный киллер русской мафии Сергей Адасов. Теперь, увидев Марика без бороды, я поняла, что сходства между ним и Сергеем практически не было. Только глаза.
Я развернула газету, решив прочитать продолжение статьи.
«В биографии знаменитого киллера есть много неясных моментов. Известно, что он выполнял специальные задания во время войны в Афганистане, был ранен, получил Звезду Героя Советского Союза.
После окончания войны Адасов уволился в запас, хотя ходили слухи, что его увольнение было вынужденным. При невыясненных обстоятельствах был убит полковник Буркалов, также служивший в Афганистане в авиационных войсках. Убийцу найти не удалось, но некоторые косвенные улики указывали на Адасова.
Несколько раз милиция арестовывала Адасова, но ему каждый раз удавалось бежать. Сергей дважды бежал из тюрьмы, один раз – из зала суда и один раз – из следственного изолятора.
Есть основания предполагать, что Адасов работал не только на мафию, но и на ФСБ, поскольку некоторые из его побегов было невозможно осуществить без помощи лиц, имеющих отношение к правоохранительным органам.
Точное число жертв русского киллера № 1 неизвестно, но оно перевалило за несколько десятков человек. На счету Адасова смерть целого ряда представителей криминальной элиты, в том числе воров в законе, возглавляющих отделения русской мафии за рубежом».
Значит, Герой Советского Союза превратился в киллера. Что ж, это в порядке вещей. Издержки перехода к дикому капитализму.
Русская газета сделала свое дело. Ностальгия как-то незаметно исчезла, а мои мысли вернулись к грузино-еврейскому поэту, превратившемуся в грека и зачем-то таскающему пистолет в пляжной сумке. От него, видимо, по ассоциации, я переключилась на Стива.
Забавно, что новый поклонник Аделы тоже оказался греком. Видимо, опять сработала теория парных случаев. А что, если он такой же грек, как и Марик? Конечно, это маловероятно, но чем черт не шутит? Как бы это выяснить?
Зачем мне понадобилось это выяснять, было совершенно неясно. Просто я подумала, что было бы здорово, если бы Стив тоже оказался каким-нибудь мафиози или секретным агентом. Если бы меня попросили объяснить, что хорошего я могла найти в том, что Аделин приятель оказался преступником или шпионом, вряд ли я нашла бы что ответить, за исключением того, что это было бы забавно. Что ни говори, а писатель детективных романов – скорее диагноз, чем профессия.
Единственным греческим словом, которое я помнила, было «калимера» – здравствуйте. Греческого словаря у меня при себе, естественно, не было, так что проверить господина Иродиадиса на знание языков мне, похоже, не удастся. Впрочем, это и к лучшему. Если он только прикидывается греком, на это у него должны быть свои причины, и вряд ли Стиву понравится, если я начну совать нос в его дела. Я и не собираюсь. Хватит с меня истории с электромагнитной бомбой, в которую втравил меня Ляо Сианон.
В дверь номера постучали.
– Кто там? – поинтересовалась я по-английски.
– Это Стив. Стефанос Иродиадис.
«Помяни черта……» – подумала я, отпирая дверь.
– А где Адела? – спросила я.
– Принимает душ. Я рад, что застал тебя.
– Почему? – удивилась я.
– Я принес тебе подарок.
– Подарок? Мне?
– Я могу зайти?
– Проходи.
Я посторонилась, пропуская Стива в комнату.
Он вытащил из сумки перевязанную ленточкой коробку и протянул ее мне.
– Что это?
– Разверни – увидишь.
Я развязала ленту и сняла крышку. На красном бархатном фоне тускло блеснула сталь клинка. В изогнутую особым образом рукоятку были вставлены обточенные в форме кабошона кусочки бирюзы.
– Рентджонг? – изумилась я. – Ты подарил мне рентджонг? Он старинный или это копия?
– Это рентджонг для ритуальных танцев. Ему более пятисот лет. Адела мне говорила, что, помимо детективов, ты пишешь книги о восточных боевых искусствах, но я не предполагал, что ты знаешь, как называется это оружие.
– Я видела рентджонг на фотографии. У него особая пистолетная форма рукоятки. Я хорошо его запомнила, потому что не так часто можно встретить нож, который держат не рукой, а пальцами ноги.
– Рукой его тоже можно держать, – заметил Стив, – хотя это выглядит менее зрелищно.
– Но ведь наверняка это очень дорогая вещь. Чего ради ты решил подарить его мне? Вряд ли ты делаешь это только из-за моих прекрасных глаз.
– Это просто подарок.
– Нет, это не просто подарок. Я не могу его принять.
– Можешь. Это тебя ни к чему не обязывает. У меня действительно нет задних мыслей.
– Извини, но я не верю в подобный альтруизм.
– Тогда считай, что я делаю это из благодарности.
– Из благодарности? За что? Мы никогда раньше не встречались, так что вряд ли я могла оказать тебе услугу, стоящую антикварного рентджонга.
Иродиадис задумчиво посмотрел на меня.
– Ты веришь в прошлые жизни?
Я тихо застонала и расслабленно плюхнулась в кресло. Только этого не хватало. Еще один псих, сдвинутый на эзотеризме.
– Я была знакома с тремя парнями, настаивавшими на том, что в прошлой жизни они были царем Давидом. Кроме того, я успела пообщаться с перевоплощениями бога Тота, Чингисхана, Евы Браун и египетской царицы Хатшепсут. Мадам Хатшепсут утверждала, что она может запросто читать древнеегипетские иероглифы, но, к сожалению, только в тот момент, когда у нее над головой висит летающая тарелка и посылает ей в мозг специальный электронный луч. Моя мама решила быть оригинальной, и в прошлой жизни она была всего лишь лошадью и исполнительницей танца живота. Как, спрашивается, после этого я могу не верить в прошлые жизни?
– Не стоит иронизировать, – серьезно сказал Стив. – Однажды, можно сказать, что это было в прошлой жизни, ты, даже не подозревая об этом, спасла меня от смерти. Я привык платить свои долги.
В его голосе было что-то особенное. Я подумала, что Иродиадис не слишком напоминал шизанутых поклонников эзотерических учений. Странно все это.
Впервые с момента нашего знакомства я внимательно взглянула на Стива. На меня спокойно и сосредоточенно смотрели красивые темно-серые глаза. Снова этот разрез глаз! Точно такой же, как у Марка Симонии или как у убитого на Сицилии Сергея Адасова. Еще одно совпадение? Или…… Нет, этого просто не может быть.
– Как я спасла тебя?
– Разве это имеет значение?
– Для меня да.
– Возможно, когда-нибудь ты узнаешь об этом.
– Почему не сейчас?
– Считай, что я пытаюсь пробудить твое любопытство, а может быть, даже и симпатию. Признайся, я ведь не очень понравился тебе во время нашей первой встречи?
– Дело не в этом. Просто мне показалось, что ты проявляешь ко мне излишний интерес. Поскольку ты, насколько я понимаю, ухаживаешь за Аделой, я давала тебе понять, что мне это неприятно.
– Значит, ты хорошая подруга, – усмехнулся Иродиадис.
– Просто я считаю, что мужчин на свете несравнимо больше, чем подруг.
– Я вовсе не собираюсь ссорить тебя с подругой. Когда вы регистрировались, я увидел вас обеих в холле гостиницы и сразу узнал тебя. Если честно, я познакомился с Аделой, чтобы побольше узнать о тебе.
– У тебя на все есть ответ.
– Так ты принимаешь мой подарок?
– Да. Но только при условии, что когда-нибудь ты расскажешь мне захватывающую историю о том, как я в прошлой жизни спасла тебя. Кстати, кем я была в прошлой жизни – женщиной или мужчиной?
– Ты была такая же, как сейчас.
Я встала с кресла и взяла из коробки рентджонг.
– Спасибо за подарок. Он просто великолепен.
– Мне нужно идти. Адела, наверное, уже одевается. Мы зайдем за тобой в пять, чтобы поехать в Батубулан.
Стив повернулся и направился к двери. Нацелив ему в спину острие рентджонга, как дуло пистолета, я негромко, но угрожающе произнесла по-русски: «руки вверх».
Иродиадис на мгновение замер, и я увидела, как напряглись мышцы у него под рубашкой. Напряглись – и тут же расслабились. С обаятельной улыбкой Стив повернулся ко мне.
– Ты что-то сказала?
– Я сказала «руки вверх»! – Я вновь перешла на английский. – В детстве я просто обожала играть с оружием и постоянно брала пленных.
Иродиадис шутливым жестом поднял руки.
– Сдаюсь. Будем считать, что ты взяла меня в плен.
– Договорились, – засмеялась я. – Значит, до пяти?
– До пяти.
Стив махнул на прощание рукой и вышел в коридор.
Когда за ним закрылась дверь, улыбка сползла с моего лица. Стефанос Иродиадис знал русский язык, но он явно предпочитал, чтобы окружающие об этом не догадывались. Он хорошо разбирался в холодном оружии. Он оказался на Бали в тот момент, когда акулы преступного мира готовились вцепиться друг другу в глотку из-за электромагнитной бомбы Семена Тетерина. И главное – этот редко встречающийся разрез глаз. Точно такой же, как у Марка Симонии и русского киллера № 1. Действительно ли его имя было Стефанос Иродиадис, или на самом деле мнимого грека звали Сергей Адасов?
Пообедав в ресторане отеля, я направилась в местный супермаркет, где приобрела полдюжины яиц в пластиковой упаковке, четыреста граммов молотого красного перца, пачку соли и клейкую ленту. Подобно спецназовцу Витюне, я решила заняться изготовлением оружия ниндзя.
Конечно, было бы разумнее купить баллончик с нервно-паралитическим газом, но в супермаркете они, к сожалению, не продавались, а мотаться по Бали в поисках газового баллончика было попросту лень, тем более что я понятия не имела, где его искать. Кроме того, после успешной атаки на русскую мафию, проведенной с помощью яиц контуженного спецназовца, я стала относиться к вооружениям ниндзя с особой нежностью.
Конечно, яйца моего производства не могли сравниться с Витюниными, поскольку вместо взрывчато-дымовой смеси я собиралась начинить их своеобразным эквивалентом слезоточивого газа. При желании я, конечно, могла на скорую руку сварганить примитивное карманное взрывное устройство из продающихся повсюду вполне безобидных ингредиентов, но, опять-таки, было лень, да и душа у меня как-то не лежала к профессии взрывника.
В детстве я успешно и, к счастью, без особых травм прошла через этап увлечения взрывчатыми веществами и даже изготовила несколько симпатичных бомбочек, которые опробовала на заброшенном кладбище. После того как у меня в руках взорвался заряд бертолетовой соли, чуть не лишив меня зрения, я потеряла интерес к диверсионно-подрывной деятельности и решила выбрать себе более безопасное хобби. В результате я переключилась на конструирование моделей ракет, которые запускала в воздух при помощи холостых охотничьих патронов двенадцатого калибра.
Вернувшись в номер, я разложила покупки на тумбочке, надела очки для подводного плавания, завязала нос сложенной в четыре раза трикотажной футболкой и принялась смешивать соль и перец в пропорции пятьдесят на пятьдесят.
Опустошив яйца, я аккуратно через сделанную из бумаги миниатюрную вороночку сыпала в скорлупки рыжеватую смесь. Наполнив очередное яйцо, я заклеивала дырочку лейкопластырем, а мысли мои тем временем были заняты последним разговором со Стефаносом Иродиадисом.
Не исключено, что я все нафантазировала. Стив вполне мог оказаться самым обычным богатым греком, решившим закадрить для своей коллекции очередную русскую туристку при помощи дорогих подарков и загадочных рассуждений о прошлых жизнях.
Мое предположение о том, что Иродиадис и Сергей Адасов – одно и то же лицо, основывались лишь на сходстве разреза глаз и на том факте, что Стив напрягся, когда я по-русски сказала ему «руки вверх». Любой нормальный полицейский, услышав о моих подозрениях, поднял бы меня на смех. А что, если проверить, есть ли у Стефаноса шрамы от пластических операций? Говорят, Сергей Адасов не раз ложился под нож пластического хирурга. Шрамов я вроде не заметила, хотя старалась внимательно рассмотреть лицо грека, но это еще ничего не значит. Хирурги прячут почти незаметные следы от надрезов под линией волос, да и вообще современная пластическая хирургия творит чудеса. Говорят, иногда от операции вообще не остается следов.
Ладно, пусть я полная идиотка, но предположим, что все-таки Стив – это Сергей Адасов. Он заявил, что в прошлой жизни я, не подозревая об этом, спасла ему жизнь. Судя по всему, Иродиадис не имел в виду реинкарнацию. Тогда все логично.
Сергей Адасов, русский киллер № 1, был убит на Сицилии. Стефанос Иродиадис, греческий подданный, не имеет ничего общего с Сергеем Адасовым, кроме одной маленькой детали: в прошлой жизни Стива звали Сергеем, и, чтобы заработать на жизнь, ему приходилось убивать.
Оставалось только сообразить, когда я могла случайно столкнуться с Сергеем Адасовым и спасти ему жизнь, даже не подозревая об этом. Это мог быть какой-либо ничем не примечательный эпизод, на который я даже не обратила внимания. Я лихорадочно пыталась припомнить какие-либо странные или необычные события из моего прошлого и угадать, в какой момент наши пути пересеклись. Нет, ничего не выйдет. Нужна хоть какая-нибудь зацепка.
Расстроившись, я чуть сильнее сжала пальцы, и хрупкая скорлупка предпоследнего яйца, наполовину наполненная жгуче-соленой смесью, треснула.
– Черт! – выругалась я и сжала скорлупу в руке, окончательно раздавливая ее. И тут меня осенило.
Витюнины яйца! Вот когда я могла, не подозревая об этом, спасти Сергея!
У меня перед глазами возник джип, выруливающий из подворотни, окружающие его иномарки, люди с автоматами, выстрелы…… Я, естественно, при своей близорукости не смогла разглядеть лицо водителя джипа, а уж тем более запомнить его. В то же время Адасов, если, конечно, это он был в машине, имел возможность прекрасно запомнить меня, тем более что у него, в силу его профессии, должна быть хорошая память на лица.
Когда я начала направо и налево разбрасывать взрывающиеся яйца, он, воспользовавшись дымовой завесой, запросто мог улизнуть. Возможно, я и ошибалась, но в любом случае другой версии у меня не было.
– А-а-ап-чхи! – громыхнуло у меня за спиной.
Я обернулась.
– Ап-чхи! – снова чихнула Адела, в недоумении уставившись на меня.
Я сообразила, что в очках для подводного плавания и с завязанным футболкой лицом действительно выгляжу несколько оригинально.
– А-ап-чхи! Чем это ты тут занимаешься? – поинтересовалась подруга. – И чем у тебя так воняет?
– Это красный перец, – пояснила я. – Он наиболее едкий.
Адела снова чихнула и потерла слезящиеся глаза.
– Лучше пойдем ко мне в номер. Думаю, тебе придется кое-что объяснить.
Чихая и чертыхаясь, подруга выскочила из номера. Мне оставалось только последовать за ней. Тарелка со зверской смесью и скорлупка последнего, еще не заполненного яйца, остались лежать на столе.
– Насколько я помню, ты собиралась вести спокойную, размеренную жизнь, – прочихавшись, отплакавшись и отсморкавшись, раздраженно сказала Адела. – Чем это ты занимаешься?
– Да так, ничем особенным. Начиняю яйца смесью соли и перца.
– И давно у тебя появилось подобное хобби?
– У меня всегда была склонность к кустарному творчеству. Это успокаивает.
– Успокаивает? С каких это пор тебя успокаивает красный перец?
– У каждого свои странности, – пожала плечами я.
Адела подошла к зеркалу и с ужасом посмотрела на отразившиеся в нем опухшие покрасневшие веки и ноздри.
– Боже! Ты превратила меня в чудовище! – простонала она.
– Промой лицо холодной водой, и через пятнадцать минут все пройдет, – посоветовала я.
Метнув на меня яростный взгляд, подруга прошествовала в ванную.
– А где Стив? – поинтересовалась я.
– Пошел к себе. Вернется к пяти часам.
– Как у тебя с ним? Все в порядке?
– Не меняй тему. Ты так и не объяснила мне, что происходит.
– Что ты имеешь в виду?
– Какого черта тебе потребовалось набивать яйца солью и перцем?
– На всякий случай, – пожала плечами я. – Индонезия – бедная страна. Туристов здесь грабят и похищают. А так, если у меня потребуют кошелек, я суну руку в карман, раздавлю яйцо в кулаке, швырну смесь в глаза бандиту и убегу. Действует безотказно.
– На Бали никого не грабят и не похищают, – заметила Адела. – Остров живет за счет туризма. Никто не станет резать курицу, несущую золотые яйца. Кроме того, я слишком хорошо тебя знаю. Ты пока еще не впала в маразм, и ты слишком ленива, чтобы без необходимости заниматься подобной ерундой. Во что, интересно, ты вляпалась? Это связано с японцем?
– При чем тут японец? Он просто подсел утром ко мне за столик. Я вообще его не знаю. Ни во что я не вляпалась, успокойся. Лучше расскажи мне о Стиве. Как развивается ваш роман?
Адела возмущенно фыркнула.
– Скажешь тоже: роман! Странный он какой-то.
– Странный? – ухватилась за определение я. – В чем это выражается?
– Ты можешь себе представить, что он даже не попытался переспать со мной?
– В таком случае я знаю огромное количество еще более странных мужчин. Конечно, это не оправдывает Иродиадиса, но хотелось бы напомнить, что вы знакомы всего около суток. Возможно, Стив просто старомоден, или бабушка в детстве объяснила ему, что делать женщинам сомнительные предложения можно лишь на третьем свидании.
– Все равно он странный. И еще он расспрашивал меня о тебе. Он делал это как бы между прочим, но я чувствовала, что ты его интересуешь.
– Греки вообще от природы любопытны, – заметила я. – За резкими исключениями, вроде женоненавистника Сократа, они, в силу своего горячего южного темперамента, интересуются не только женщинами, но иногда даже козами.
Адела возмущенно посмотрела на меня.
– Еще не хватало, чтобы он променял меня на какую-нибудь козу. Хотя с нынешними мужчинами я вообще ничему не удивлюсь.
– Вряд ли это произойдет, – утешила я подругу. – На Бали козы практически не встречаются.
– А чем занимается твой японец? – переключилась на другую тему Адела.
– Выращиванием искусственного жемчуга. Похоже, он очень богат.
– А что, если нам махнуться? – неожиданно загорелась новой идеей подруга. – Ты возьмешь себе грека, а я японца.
– Не пойдет, – покачала головой я. – Мой японец умеет играть в го, а твой грек наверняка даже не знает, что это такое.
– Подумаешь, го! Зато Стив умеет играть в гоп-стоп. Мы вчера на пляже играли.
– В гоп-стоп? Вдвоем и на пляже? – изумилась я. – Но ведь это командная игра, к тому же играть надо за столом, а не на песке.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?