Текст книги "Русалии"

Глава 8

Проснулся Макс от громких голосов во дворе. Посмотрел на часы. Схватился за голову.

«Десять! Собаки голодные взаперти сидят!»

Он вскочил, пошатнулся, к горлу подкатила тошнота, правый висок выстрелил резкой болью. Макс постоял, отдышался. Немного отпустило. Тогда он аккуратно, стараясь не наклоняться и вообще не смотреть вниз, надел джинсы, майку и пошёл из дома.

В дальнем углу двора, у забора, стояли Алекс с Макарычем и изо всех сил трясли гамак с участковым.

– Он живой вообще?! – зло спросил Макарыч.

– Дышит, – ответила Алекс.

– Что это вы делаете? – удивился подошедший Макс.

– Пытаемся разбудить нашего блюстителя порядка, – не глядя на Макса, ответил Макарыч, – Мне кажется, он впал в кому.

Макс, стараясь не смотреть Алекс в глаза, спросил:

– Саша… мм… ты к собакам не заглядывала?

– Заглядывала, – она продолжала трясти гамак, – Покормила и выпустила. Биглята в вольере, лабрадоры у себя.

– С-спасибо… – пробормотал Макс, – А зачем вы его будите?

– Чтоб он приступил к своим обязанностям, – сказал Макарыч, – В деревне снова смерть. Марина отошла.

– Куда?

Макарыч внимательно посмотрел на Макса, покачал головой. Алекс перестала валтузить Дениску, отдышалась:

– Марина, домработница Бонье, лежит мёртвая возле своего дома. Её нашла Снежана. Она шла за утренним молоком для девочек и увидела тело… Да, просыпайся ты! – она зло стукнула Дениску по плечу, тот счастливо улыбнулся, прошептал «Мама» и продолжил спать.

– Полицию вызвали?

– Не знаю, – пожал плечами Макарыч, – Снежана побежала домой, Влад её запер с детьми, сходил к Марине, убедился, что она мёртвая, пошёл искать по деревне этого деятеля, зашёл ко мне… Я ему сказал, что участковый, скорее всего, у тебя спит. Тогда Влад отправил меня сюда, а сам остался дежурить у неё во дворе, чтоб никто туда не заходил и не топтался… – он перевёл взгляд на Марченко, – По-моему, это бесполезно.

– Вы неправильно его будите, – сказал Макс, – У них в семье по-другому принято.

Макс сходил в дом, вернулся оттуда с маленьким ведёрком, зачерпнул воды из бочки и опрокинул всё ведро на голову Дениски, Алекс с Макарычем едва успели отскочить.

Дениска дёрнулся, плашмя выпал из гамака на землю, мгновенно, как неваляшка, встал, и ошалело посмотрел на окруживших его людей:

– Чего, похмеляться будем?

Макарыч закрыл лицо ладонями…

Алекс с Лёней остались дома, а мужчины отправились на происшествие. Бедного Дениску пришлось чуть не под руки вести. Макс до обеда пробыл во дворе Марины Шуйской, стараясь не смотреть на окоченевший уже труп.

Приехала Скорая, за ней полиция. Марченко со следователем сходили к Покровским, поговорили с плачущей Снежаной. Дениска перед городскими сумел взять себя в руки и держался почти молодцом, если не считать того, что его вырвало, тут же во дворе, едва он взглянул на мёртвое тело. Но приезжие, к счастью, приписали это не водке, а впечатлительности неопытного сельского детектива.

Макс возвращался домой с головной болью, расстроенный и голодный, шёл быстро и не смотрел по сторонам, но за сотню метров до своего забора застыл, как вкопанный. Возле калитки стояли и о чём-то мирно беседовали Алекс и Влад Покровский. Алекс улыбалась.

Потом Влад, будто почувствовав взгляд Макса, резко обернулся, посмотрел на Макса, что-то тихо сказал Алекс, кивнул ей и пошёл, вразвалочку, вниз по улице. Алекс осталась возле калитки.

– Что ему нужно от тебя?! – спросил подошедший Макс.

Она пожала плечами:

– Зашёл познакомиться.

– Какого чёрта?!

Она нахмурилась:

– У него спроси. Пойдём в дом.

Они вошли во двор, но пройдя несколько шагов, Макс остановился:

– Саша, скажи мне, что ему было нужно?

Она вздохнула:

– Я ведь уже тебе сказала – он шёл мимо и решил познакомиться со мной. Это деревня, Паша, здесь не ждут официальных представлений! Вальтер точно так же сам со мной первым заговорил.

– Что ты сравниваешь!

Алекс хмурилась сильнее:

– Я всё тебе объяснила.

– Его жена сегодня наткнулась с утра пораньше на мёртвое тело, она закрыта в доме и плачет навзрыд, рядом две маленькие девочки, потерявшие недавно мать, а этот павлин не нашёл другого времени, чтоб знакомиться с тобой! Я знаю, что ему нужно!

– А что было нужно тебе, когда прошлой ночью ты лез ко мне в окно? Наверное, что-то другое?

Макс почувствовал, что краснеет.

– Я… Я хотел извиниться за вчерашнее… Я выпил лишнего и вёл себя недопустимо…

– Как это? – вдруг рассмеялась Алекс, – Ты сказал, что любишь меня! Уже нет? Я же говорила, что ты проспишься и пожалеешь!

Теперь горели и уши, она смеялась над ним, Макс пропадал.

– Саша, всё, что я сказал сегодня ночью, я готов повторить слово в слово. Я извиняюсь за то, что вот так спьяну ввалился к тебе. Это нехорошо и я это знаю… Но с ним совсем другое дело! Я умоляю тебя, не поддавайся ты этим его проклятым чарам! Он женщин ни во что не ставит, жуёт и выплёвывает, и всех вокруг делает несчастными!

– Ты ревнуешь.

– Я ревную. Но не только. Я боюсь за тебя. Я знаю его и знаю, на что он способен. Ты мне веришь?

– Верю, – она взяла его под руку, – Пойдем в дом, выпьем чаю, и ты мне всё расскажешь…

Алекс заварила чай и сделала им несколько бутербродов.

– А где Лёнька?

Она махнула рукой:

– Я его еле растолкала! Он позавтракал, потом решил почитать и сомлел прямо в кресле. Пусть поспит, ведь мы легли под утро, – Она шумно отхлебнула горячий чай, – Завтра я еду за костылями для него.

– Ко… костылями?… – Макс не верил своим ушам.

– Да. Андрею спасибо.

– В каком смысле?

– Мы с Лёней много говорили про костыли, ещё раньше. Он сам понимает, что нужно начинать, время дорого, ноги могут атрофироваться, вообще перестать расти. Я его немного попугала, про Тулуз-Лотрека рассказала, ещё кое-что… Вот. А вчера Андрей сказал ему, что нужно просто решить быть счастливым, и он решил. Сегодня, с самого утра заявил, что будет учиться ходить, и попросил купить ему костыли. Паша, плакать не надо, теперь всё хорошо.

– Я не плачу.

– Не стесняйся своих чувств.

– Хорошенькое дельце! Рыдающий десантник, это ж курам на смех, а кому охота, чтоб над ним смеялись, тем более женщина, которая… которую…

– Которая-которую. Сейчас и, правда, было смешно. Расскажи мне, что случилось с экономкой Бонье?

Макс пожал плечами:

– Пока рассказывать нечего. Без признаков насилия. Следов волочения нет.

– Упала замертво? Сердце?

– Дениска говорит, что, не похоже, чтоб она падала. Следователь считает, что ей стало плохо, она сползла на землю и умерла. Чертовщина какая-то!

– А как она выглядела? Я имею в виду при жизни.

– Как?… Да как большинство наших женщин под пятьдесят, особенно сельских. Плотная. Короткая стрижка. Волосы красила в кукольный белый цвет. Спортивные костюмы, ситцевые платья, фиолетовое стеганое пальто… Брат француза, Игорь, намекал, что она на что-то рассчитывала с Бонье. Конечно, с лица воды не пить, но если быть откровенным, то это маловероятно – Бонье был стопроцентный потребитель, предпочитал молодых привлекательных женщин и готов был за это платить.

– Нет, не сходится… – раздумчиво сказала Алекс.

– Что не сходится?

Она посмотрела на Макса:

– Вчера, после того как ты ушёл, я поняла, что не усну и вышла подышать. Я видела на улице женщину, и она как-то несуразно выглядела…

– Несуразно?

– Ну, понимаешь – ночь, лето, деревня, а она в осеннем плаще, красивом, похоже дорогом, ботиночки на каблуке, макияж, причёска волосок к волоску. Идёт и связкой ключей звенит… Я тогда подумала, что если б жив был Бонье, то её можно было бы принять за одну из его подружек, и под плащом у неё не платье, а кожаное бельё и портупея…

– Да… – сказал Макс, – Но он мёртв, и мертвы все, кто жил в его доме. Что ты должна была для него нарисовать?

– Пуссена.

– Это что?

Она усмехнулась:

– Кто. Французский живописец семнадцатого века, его очень ценили Людовик тринадцатый и Ришелье, да-да, тот самый. От меня требовалось написать пейзаж в его стиле и состарить. Я это умею.

– Подделка? – прошептал Макс.

Алекс рассмеялась:

– Нет, конечно. Это невозможно, Паша – написать в 21 веке картину и выдать её за пятисотлетнюю. Меньше читай детективов.

– Я не читаю детективов. Но что-то такое всё-таки делают, в новостях же рассказывают!

Она кивнула:

– Нужно настоящее старое полотно, без подписи. Ты его портишь, потом «неудачно» реставрируешь и после выдаёшь, к примеру, за Доссо Досси, который побывал в неумелых руках. На этом можно очень хорошо заработать, но нужно быть готовым к тому, что экспертизы, порой, тянутся годами.

– А зачем Бонье нужна была фальшивка?

– Не фальшивка, а высокохудожественная имитация. Или копия, тут от заказчика зависит. Бонье ведь был ценителем не только и не столько женских прелестей, он был настоящим знатоком искусства, но его денег хватало лишь на копию, а не на оригинал. Мне очень жаль его, но и досадно конечно, не скрою. На гонорар, который он мне обещал, я рассчитывала купить мебель в свою новую квартиру, а теперь придётся на надувном матрасе спать! Вряд ли его дочери нужна будет копия Пуссена, – усмехнулась Алекс.

Макс почесал затылок:

– Как бы посмотреть на эту Эжени? Может быть, ты её видела сегодня ночью?

– Может… К тебе гости, – она глазами показала на окно, Макс приподнялся, вытянул шею, сердце ёкнуло – по дорожке от калитки шла Светлана. Через мгновенье раздался стук, она открыла дверь, вошла, позвала из прихожей:

– Макс, Лёнечка, вы дома? – и не дожидаясь ответа пошла в кухню, остановилась на пороге, быстрым взглядом охватила сидящих за столом, сказала, – Добрый день!

Макс взял себя в руки, поднялся:

– Света, здравствуй! Проходи… Чаю хочешь?

Она помотала головой, протянула ему большой бумажный пакет с ручками.

– Что это?

– Это Лёнечке, ягоды… В городе купила…

– Какая тяжёлая сумка! Ты приехала на электричке? Почему ты не позвонила? Я хотя бы на станции тебя встретил!

– Я боялась, что ты не захочешь со мной говорить…

Алекс тоже поднялась:

– Я пойду, Макс. Нужно малышей выпустить побегать.

– Постой! Познакомьтесь. Это Света, а это… Александра.

Он испытывал мучительную неловкость от того, что не знает, как представить их друг другу, не знает, кем они обе ему приходятся.

– Очень приятно, – сказала с улыбкой Алекс, – Я всё-таки пойду.

Она кивнула Светлане и вышла. Света проводила Алекс взглядом, усмехнулась:

– Теперь всё ясно.

– Она работает у меня. Помогает с собаками.

– Сколько ей лет?

– Двадцать восемь.

Она вздохнула:

– Я вас больше не потревожу. И я очень рада, что ты у меня был. Честно. Знаешь, когда я сегодня ехала сюда, то была такая решительная, думала, что обязательно буду за тебя бороться, но… – Светлана тихо рассмеялась, – Она на пятнадцать лет меня моложе, кому такое по силам? Прощай, мой хороший.

Она развернулась и вышла. Макс стукнул кулаком по стене. Постоял, потом тоже вышел из дома, зашагал к псарням. Лабрадоры носились в вольере. Алекс одной рукой бросала им толстое мягкое кольцо, в борьбе за которое они устраивали настоящую кучу-малу, другой рукой она пыталась выгуливать на поводке Мотьку. Получалось не очень хорошо – щенок рвался, тянул во все стороны, время от времени подпрыгивал, растопырив все четыре лапы, и плюхался на живот.

– Не знаю, куда может завести такой поводырь, – со смехом сказала Алекс подошедшему Максу, – Где твоя гостья?

– Ушла.

– Так быстро?

– Не о чем больше говорить. Мы расстались с нею.

– Когда?

– До вчерашнего вечера. Ты ведь это хотела узнать?

– Да, – она помолчала, – И почему ты с ней расстался?

– Так уж я устроен. Не могу спать с одной женщиной, а мечтать о другой.

– Большинство может.

– Я вымирающий тип.

– Как дальневосточный леопард, – усмехнулась Алекс, – Надо тебя спасать.

– Я очень надеюсь, что ты займёшься моим спасением.

– Посмотрим… Кстати, к тебе снова гости.

Макс чертыхнулся, развернулся к подходящим Вальтерам:

– Макарыч, я надеюсь, что вы за щенком или опять что-нибудь стряслось?!

Глава 9

Жара установилась прочно, всерьёз. Тяжёлое питерское лето доползало своей гранитной духотой и до пригородов. Жарко было даже ночью и ничто не приносило облегчения. Алекс несколько раз в день поливала собак из шланга, Макс разрешал местной детворе собираться возле псарен и смотреть на это действо. Сам он тоже, заслышав смех и визг, выходил во второй двор и смотрел на Алекс, которая, в шортах и коротенькой майке, вся с ног до головы мокрая, резвилась с ребятнёй.

У биглей были новые щенки, малыши, наравне со взрослыми собаками бегали под струями, высоко поднимая лапы и преданно глядя на Алекс наивными, доверчивыми глазками.

Макс хохотал вместе со всеми, но мысли были невесёлые: «Если дождь не пройдёт в ближайшие дни, то водопровод начнёт дурить, придётся экономить воду, а питьевую либо покупать, либо ездить на нижний колодец… Морока!»

В доме у Макса был только один кондиционер – в гостиной. Там теперь спал Лёня, на диване, и Алекс, которая, на время этого стихийного бедствия, перебралась из своей душной избушки в большой дом и спала на раздвижном кресле. Сам Макс ночевал во дворе на раскладушке, с головы до ног завёрнутый в сетку от комаров. В эти дни ему вспоминалось, как в детстве он с бабкой и матерью ездил в Крым, к каким-то дальним родственникам. Стояла такая вот жара, ему разрешили спать в саду, и он был очень счастлив, когда лежал один ночью на такой же раскладушке, смотрел сквозь листву на чёрное южное небо, всё в звёздах, и на голову ему время от времени падали спелые вишни…

После завтрака Макс вышел на крыльцо, спустился, заглянул в бочку – воды было меньше половины. «Нужен дождь, иначе лес совсем высохнет, достаточно окурка и всё! Катастрофа!»

Из дома выглянула Алекс:

– Какой ты хмурый…

– Погода эта мне покоя не даёт, – он окинул её взглядом, улыбнулся, – Ты загорела, будто с островов вернулась!

Она опустила голову, оглядела себя, вытянула руки, покрутила ими:

– С утра до вечера на улице… Он пробует ходить на костылях. Пока получается плохо, но у него настоящий боевой характер. Всё будет хорошо.

– Надеюсь. Я только не понимаю, почему он меня не пускает!

– Он хочет в один прекрасный день выйти к тебе на своих ногах, чтоб ты ахнул и схватился за голову, – улыбалась Алекс.

– Ты с ним занимаешься, а он тяжёлый.

– Я сильная… Смотри-ка!

По улице, крепко взявшись за руки и, шагая нога в ногу, как два маленьких солдатика, топали дочери Ильи Покровского.

– Эй, девчата! – окликнул Макс, – Зайдите-ка, я вам конфет дам.

Девочки остановились, переглянулись, и, не разжимая рук, прежним ходом протопали в открытую калитку.

– Какие вы хорошенькие! – улыбнулась Алекс, глядя на них. На сёстрах были нарядные летние сарафанчики и яркие сандалики, головы повязаны от солнца белыми косынками, на плече у каждой – по большому зелёному сачку, – Куда вы идёте с этими сачками?

– Мы на берег ходили, бабочек ловить.

– Ни одной не поймали.

– Дядя Владик нам вчера эти сачки из города привёз.

– И мороженого.

– Ещё халвы шоколадной.

– И невкусную дыню.

– А Снеже таблетки.

Макс сходил в дом, вернулся, протянул девочками две большие конфеты в блестящей золотой обёртке. Сёстры снова переглянулись.

– Мы уже ели сегодня.

– Дядя Владик говорит, что можно только одну конфету в день, а то зубы выпадут.

– Дядя Владик совершенно прав, – кивнул Макс, – Вы конфеты возьмите сейчас, а съешьте их завтра. А что, Снежа заболела?

– Нет. Это какие-то другие таблетки. Очень горькие.

– Почему горькие?

– Она всё время плачет, не хочет их принимать, а дядя Владик заставляет.

– Да. Он сказал: «Пей, у меня теперь есть двое детей». Это про нас, мы теперь его дети.

– Да. Папка в тюрьме, а мамка сидит на радуге и смотрит, как мы себя ведём. Мы теперь дяди Владикины. Он нас в следующем году в школу отдаст. Это всё из-за Вальки.

– Что? – не понял Макс.

– Так Валька, она же маленькая, ей в школу только в следующем году, а мне в этом, но дядя Владик сказал, что мы пойдём вместе в первый класс. В городе.

– В самом-самом городе, где львы с золотыми крыльями. Он нас будет туда возить.

– А тётя Фира будет нас весь год готовить к школе и ещё учить английскому языку. Дядя Владик будет ей платить. А Снежа сказала, что он ей за другое платит. И сказала, чтоб он лучше ей отдал её горькие таблетки. И опять заплакала.

– Снежа плачет, как Олька дяди Борина!

– Ольку муравей кусил и она целый день ревела.

– Рёва-корова.

– Да. Давай сейчас съедим наши конфеты, а завтра совсем не будем есть.

– Давай.

Они зашуршали фантиками. Алекс посмотрела на Макса, потом на девочек:

– Ну, бегите, куколки, а то дядя Владик начнёт беспокоиться.

Девочки кивнули, хором сказали «Спасибо», взялись за руки и зашагали со двора. Алекс проводила их взглядом. Макс стоял, взявшись за перила крыльца, и смотрел в землю. Алекс молчала. Он выругался.

– Это противозачаточные таблетки. Он заставляет её их пить, как заставлял делать аборты.

– Ты уже говорил об этом, но… как ты можешь знать?!

– Знаю и всё.

– Это чудовищное обвинение, Паша.

– Он и есть чудовище. Влад Дракула. Держись от него подальше, это просто опасно для жизни…

…Жара стояла третью неделю. Трава вся выгорела, пожухла, большие деревья как-то выживали, но на маленьких деревцах листочки высохли и скрутились в печальные блёклые трубочки.

Макс поднялся затемно, съездил на родник за питьевой водой, по опыту зная, что в этот час воды там много и она ещё чистая. Он привёз канистры домой, потом постоял под вялой струйкой душа, надел светлые брюки, рубашку, тщательно побрился. Заглянул в гостиную – Алекс и Лёня тихо спали в благословенной искусственной прохладе. Кондиционер работал без отдыха, сутками, как доменная печь. Макс вывел машину за ворота и поехал в город. Вернулся он уже к вечеру, сразу прошёл в вольер – собаки, судя по всему недавно облитые из шлангов, вповалку дремали в тени.

Макс пошёл в дом. Алекс сидела на диване в гостиной, по-турецки поджав ноги, а Лёня читал ей вслух, сидя на стуле.

– Привет, ребята!

Алекс улыбнулась:

– Ты подстригся.

– Да… Выдалась минутка…

– Что в городе?

Макс вздохнул:

– Преисподняя. Пришлось ехать в центр – гранит плавится, асфальт плавится, улицы почти пустые, бродят только обалдевшие туристы, да и те того и гляди в обморок грохнутся. Но зато я прошёлся по магазинам, кое-что купил.

– Ты хочешь есть?

– Н-нет… Я в городе перекусил… – он откашлялся, – Я встречался со Светой.

Алекс ничего не говорила, Лёня сидел, уткнувшись в книгу. Макс усмехнулся:

– Вы очень деликатны. Нужно было с ней поговорить, всё объяснить и извиниться.

– Понятно, – кивнула Алекс, – А мы весь день читаем. Ни на что нет сил! Я только выхожу полить собак и сразу же обратно.

– Что вы читаете?

– «Двадцать тысяч лье под водой», – Лёня показал обложку книги.

– Ты сидишь на стуле.

– Да. Алекс говорит, что нужно привыкать. Очень неудобно, – поморщился Лёня.

Во дворе раздался свист, Макс посмотрел в окно:

– Никак Макарыч?

У крыльца стоял Андрей Вальтер, в кепке, шортах и белой майке. Возле его ног, на поводке, сидел Мотька, очень смирный и послушный. Макс вышел из дома, подошёл к ним, присел, стал гладить щенка:

– Привет, привет…

Мотька закрутился, принялся лизать Максу лицо.

– Как он?

– Отличный пёс, – сказал Макарыч, – Ты был совершенно прав, из него выйдет толк, просто к нему нужен особенный подход… А ты чего это таким франтом? Предложение что ли делать будешь?

– В город ездил.

– И как?

Макс безнадёжно махнул рукой.

– М-да, – протянул Макарыч, – Родился я в Ленинграде. Долго был невыездной, почитай больше, чем полжизни, но зато всю нашу прекрасную Родину исколесил, даже до Арктики добирался. Потом кордоны сняли, дали разрешение, и я с голодухи полмира объездил. И знаешь, что я тебе скажу? Нет, Паша, краше нашего города. Не было и нет. И мучает меня всю жизнь только один вопрос.

– Какой?

– Как можно было этакую красоту построить в таком дерьмовом месте?!

Макс усмехнулся:

– Этот вопрос не одного тебя мучает.

– Что-то будет… Такая жара простой грозой не кончится. Если не похолодает в ближайшие дни, то меня из дома вперёд ногами вынесут.

Макс посерьёзнел:

– Плохо? Может, в больницу съездим, Андрей? Если надо, то я отвезу.

Макарыч помотал головой:

– Это Милка всё…

– Мила заболела?

Он снова замотал головой:

– Она целыми днями лежит голая на полу, под вентилятором. Потом встанет, выйдет во двор, прямо так, в чём мать родила, обольётся водой и опять на пол ложится.

– И?…

Макарыч всмотрелся в его лицо:

– Ты совсем одичал, бедняга… Что – и?! У меня на полу, с утра до вечера лежит молодая красивая женщина. Голая. А мне ведь шестьдесят уже стукнуло, могу не вынести такого темпа, ну и отправлюсь к праотцам, как Бонье! Царствие небесное… – он перекрестился.

Макс рассмеялся:

– Иди ты к чёрту!

– Я её ревную.

– Это что-то новое! К кому?

– К нему. Каждый раз, как она выходит голой задницей во дворе сверкать, тут же появляется этот поселковый Казанова!

– Влад?

– Да. Его дом то, считай напротив. Я ей говорю «Прикройся», а она мне «Пусть все тепе завитуют»! – Макарыч вздохнул, – Ты видел Илью?

– Какого Илью?

– Покровского. Его отпустили.

– Когда?

– Да вот… уже дня три как. Пьёт не просыхая.

– Три дня? – Макс удивлённо смотрел на Вальтера, – Странно, что он ко мне не зашёл…

– Может и придёт. Говорят – он при деньгах.

– Откуда?

Макарыч пожал плечами.

– А его девочки?

– Девочки у Влада. Илья живёт на своей половине. Он ко мне вчера пришёл, предложил съездить в город, пива выпить. На такси.

– За чей счёт?

– За его.

– Это шутка?

– Нет.

– Почему его отпустили?

– Ну, знаешь, так нельзя, брат, – Макарыч развёл руками, – До такой степени не интересоваться сплетнями! Ты всё-таки в деревне живёшь!

– Расскажи.

– Марина Шуйская отравилась аконитом, так же как и жена Ильи. Несчастный случай. Бабы в посёлке рассказали, что если есть этот самый аконит с осторожностью, по листу в день, то можно похудеть с их обычного центнера аж до пятидесяти кило. Какая-то французская диета. Похоже, Марина эту чушь и разнесла, – Макарыч сокрушенно покачал головой, – Не знаю, если по листу съедать, то может и получится чего, но наш человек, он ведь так не может, он хочет пятилетку за три года! Наелись этой зелени проклятой, да и отравились! Несчастные женщины, – он снова перекрестился.

– Что-то мне не верится…

– Дела закрыты, Паша. Мне Марченко сказал…

Ночью Макс лежал в саду, обливался потом, смотрел в равнодушное бледное небо и всё никак не мог уснуть. Макс думал. Для него очевидно было, что все смерти, произошедшие в посёлке одна за другой – Бонье, его брат, Татьяна Покровская и Марина Шуйская, как-то связаны между собой, но почему-то никто кроме него этого не видел. Даже Макарыч, умный, рассудительный и опытный человек, самый мудрый из всех знакомых Макса, и тот поверил в эту глупую диету!

«Надо бы с кем-нибудь об этом поговорить…» думал Макс, наконец, проваливаясь в тяжёлый, не дающий облегчения сон.

Ночью ему приснилась Снежа, та, какой она была много лет назад – юная, красивая, без памяти влюблённая в своего жениха, первого парня на деревне… Макс подошёл к молодой Снежане, взял её за руку, повёл к себе домой, а там, в спальне, на кровати лежали Влад и Алекс, крепко обнявшись, слившись голыми телами. Влад увидел непрошеных гостей, провёл ладонью по крепкому загорелому телу Алекс – плечо, грудь, бедро, колено, подержался за щиколотку и вдруг резко громко расхохотался.

Макс рывком сел в провисшей раскладушке, потёр лицо. Ломило висок. Наступило душное раскалённое утро.