Текст книги "Спаси меня"

Глава 8

Клуб «Точка» – самый популярный клуб города. Находится он в центре. Всего подобных заведений у нас около двух десятков, и семь из них – на улице Авиаторов. Обитатели окрестных домов живут в состоянии перманентной войны и с их хозяевами, и с городской администрацией за право спокойно спать в своих кроватях, пока в их подвалах отдыхает ночная публика.

Периодически какой-нибудь из кубов закрывается. Так же, периодически, спустя какое-то время открывается вновь. Меняются хозяева, меняются вывески, но ничего другого на улице Авиаторов нет и быть не может. Если только несколько круглосуточных магазинов, по ночам торгующих «запрещёнкой».

Городской закон регламентирует продажу алкоголя с десяти утра до десяти вечера, кроме объектов общепита, к которым причисляются и ночные клубы. И всё же всегда находятся страждущие, желающие продолжить свой вечер после того, как оттуда выйдут. Для того и существуют подобные магазины.

Все знают, где ночью купить алкоголь. Полиция тоже знает. Магазины периодически штрафуются, закрываются, но, как и соседствующие с ними заведения, открываются вновь.

Хозяин магазинов на улице Авиаторов – Павел Петрович Волочков. Ему же принадлежат три клуба из семи. Остальные то и дело меняют владельцев, а вот «Точку» года два назад выкупил столичный бизнесмен, и с тех пор клуб процветает.

Новый хозяин полностью реставрировал не только фасад, но и внутренние помещения. Привёз свой персонал: от администраторов до поваров на кухне. Раз в месяц на сцене выступают знаменитости – и наши, и заграничные, превращая «Точку» в один из известнейших клубов не только города, но и всего края. С тех пор попасть туда – заветная мечта каждого, кто любит подобные развлечения.

Мы с Юлькой не любим. Вернее, не так: в подобных местах нам за двадцать лет жизни побывать ни разу не довелось. Девочки с рабочей окраины по клубам не ходят. Они работают, чтобы с этой окраины выбраться.

Обо всём, что касается «Точки» и ночной жизни, нам рассказывает соседка Полька.

Лина, как просит называть себя Полька, девица без принципов, но совестливая. «Шалава, но честная» – именно так она говорит про себя за неумение отказывать излишне настойчивым ухажёрам и по той же причине всякий раз отчаянно верящая, что именно эти отношения – те самые.

Поля лет на пять нас старше и находится в самом центре пищевой цепочки, тогда как мы с Юлькой, отягощённые отсутствием должных амбиций и правильных интересов, болтаемся в самом её низу.

От наших юношеских мечтаний не осталось ни следа, когда родилась Маруся. На остальных поставил крест преждевременный уход мамы Нади. Мы живём, едва задеваемые отголосками сплетен о светской жизни города и мира в целом. Кто там с кем встречается, кто что куда надел или сказал – если кому-то и есть до этого всего дело, то только не нам.

Полька называет нас «сёстрами Олсен». В принципе, неплохо. «Двое – я и моя тень» – один из любимейших фильмов детства. Правда, на мой вкус, сейчас эти две сестрички выглядят не лучшим образом. Третья сестра, младшая, гораздо интереснее, да и успешнее, судя по тому, что теперь она – одна из «Мстителей».

Полькину иронию я вижу, но не обижаюсь. Каждому своё: ей клубы и любовь, нам – «Огонёк» и маленькая Рапунцель.

Марусины волосы – предмет гордости нашей семьи. Юлька рыжеватая шатенка, поэтому все принимают Машу за мою дочь. Думаю, она пошла в отца, но подругу я об этом не спрашиваю: Марусино появление на свет не та тема, которую у нас принято обсуждать.

И всё же Поля была бы не Поля, если бы однажды не предприняла попытку вытащить нас в свет.

Решение это было спонтанным. Мы даже толком не поняли, как после дня рождения шумного пятилетнего пацана с не менее шумными гостями и с их в два раза более шумными мамами, оказались в «Точке». Хронологию вспомнить можно, но, честно говоря, незачем. Маруся осталась под присмотром Полькиной младшей сестры, а мы, неосознанно подражая тем самым сестричкам, в одинаковых черных джинсах и свитерах – в такси, уносящем нас в центр города.

– Как с креста снятые, – прокомментировала наш вид Полька и сунула мне в руку помаду: – Намажь ей губы, что ли, а то без слёз не взглянешь.

Помадой я лично никогда не пользовалась ни до того вечера, ни после. Помню мамины слова, что как только начнёшь это делать, губы потеряют цвет.

Правда или нет, но мои губы действительно намного ярче Юлькиных, хоть внешне я гораздо бледнее. Юлька смуглая, а моя кожа почти прозрачная. У неё красивые густые брови и тёмные ресницы, загибающиеся на кончиках. У меня тоже загибаются, но это видно только когда я их накрашу. Делаю это редко, а вот брови подрисовываю регулярно, иначе лицо совсем теряется.

По сравнению с яркой подругой я выгляжу белой молью – данность, которая в моей жизни особой роли не играет, потому что вся она проходит либо дома, либо в задних помещениях нашего кафе. Мы как два крота из сказки про Дюймовочку редко вылезаем на свет, предпочитая своё подсобное царство, потому предстоящий вечер обещал стать редким исключением.

Обещал, но так и не стал.

Полька, благослови её господь, выбрала дальний от танцпола столик. Нарочно или нет, но мы реально выдохнули от облегчения, когда, пройдя сквозь яркую танцующую толпу, оказались на своих местах.

Наши вороньи наряды оказались более чем неуместны.

Юлька то и дело кусала губы, пачкая зубы ярко-красной помадой. Верный признак нервняка. Я тоже чувствовала себя не в своей тарелке и то и дело вытирала о брюки потеющие ладошки.

Полька со свойственной ей слоновьей грацией попробовала нас ободрить:

– Пусть думают, что вы эмо.

Получилось не очень.

Не знаю, как Юлька, а я обрадовалась, когда, заметив в толпе кого-то из знакомых, наша провожатая довольно быстро ретировалась.

– Развлекайтесь! – Это было последнее, что мы услышали от неё в тот вечер.

Конечно, глупо было рассчитывать, что нас начнут водить за ручку и всё показывать, но на танцпол мы так и не вышли. Официантка подошла всего раз и ушла разочарованная, приняв заказ на два стакана воды со льдом, которые на нашем столе так и не появились.

Слишком оглушённые, чтобы разговаривать, мы, тем не менее, старались не особенно активно крутить головами. И всё же, на тот момент, это оказалось самым ярким совместным переживанием после школьного выпускного. Ярким, громким, постоянно мигающим, пахнущим сладким дымом, то и дело накатывающим по периметру ямы танцпола.

– Как будто ванильный порошок разбавленный, правда?

– Причём, не лучшего качества.

– Точно.

– Ты включила дополнительную упаковку в сегодняшний заказ?

– Даже две. Амирхан пообещал скидку за недовоз в прошлом месяце. Взяла по максимуму.

– Хорошо. Но в следующем давай поэкономнее. Я тут уронила с антресолей коробку с осенними ботиночками, Маруся тут же попыталась их нацепить. Малы, представляешь? Я думала, ещё год проходит.

– Растёт же. Это хорошо. Купим.

Трудно о таких вещах кричать на ухо. Не принято говорить о делах среди веселящейся толпы. Потому делали мы это с широкими улыбками на лицах, будто речь шла о планах на вечер, а не о том, что скоро перед нами будет стоять выбор: обувь для нашей малышки или упаковка ванилина для производства.

– Как мы оказались в этом, Юль?

Не успели слова сорваться с губ, как я тут же о них пожалела. Всё же понятно: как, почему и зачем – так какого лешего я снова завожу эту песню?

Ещё пару мгновений я надеялась, что Юлька ничего не услышала. Ведь я же не наклонилась к её уху, как делала до этого, а музыка гремит всё так же.

Не повезло! По потухшим глазам стало понятно, что она услышала. Услышала и расстроилась.

– Прости, – прошептала подруга одними губами, и сразу настала моя очередь увидеть, услышать и расстроиться. Всё в том же порядке.

Какой смысл заговаривать об этом, да ещё в таком месте? Гордая Юлька никогда не попросит о помощи, но всегда с благодарностью её примет и обязательно предложит свою. Потому я и делаю для неё всё, что делаю – с таким отношением к жизни она долго не протянет. Обманут, затянут, облапошат, унизят, уничтожат. Уже была одна попытка. Еле выгребли.

– Пойдём домой, Юль.

– А Поля как же?

– Поля только рада будет. Пойдём. Я устала.

– Хорошо. Только зайдём в туалет, ладно?

– Сначала его надо найти.

Глава 9

Свет стробоскопов лихорадочно метался по фигурам танцующих, изламывая их, выхватывая выбеленные лица, обращённые вверх к поднятым над головами руками. Жутковатое зрелище, если не стоять внутри этой человеческой массы. Но чем дольше я к ней присматривалась, тем меньше мне хотелось быть её частью. Ассоциация с инопланетным нечто, живым, многоголовым, многоруким и многоногим пугала до жути.

Мы двигались по краю чаши, двумя ступенями вниз обозначавшей начало танцпола. Несколько раз меня чуть туда не столкнули. Толпа была немыслимая и по мере продвижения вперёд становилась только плотнее. Причина оказалась более чем понятна, когда даже сквозь грохот музыки до нас донеслось звяканье посуды: мы приближались к бару.

Он был почти полностью скрыт за мужскими спинами. Женщин практически не было, они все сидели за столиками. Если кто-то и поворачивался к нам, то только за тем, чтобы окинуть быстрым взглядом и отвернуться. Это было хорошо, потому что меньше всего нам сейчас хотелось чужого внимания. С того момента, как мы вышли из-за столика, Юлькина рука держалась за моё запястье, и с каждым шагом её хватка становилась всё крепче.

Я решительно прокладывала нам путь через людское море. Пройдя по периметру зала, мы должны были либо найти туалет, либо выйти к выходу, и тогда Юльке придётся терпеть до дома.

Не пришлось.

Туалетные комнаты оказались за углом длиннющей барной стойки. Всё пространство перед ним было заполнено женщинами: яркими, громкими, разукрашенными сверх меры и сверх меры оголёнными райскими птицами. К нашему величайшему облегчению, никто из них вниманием нас не удостоил.

– Подожду тебя здесь, – сказала я у дверей с горящим красным треугольником, показывая на нишу, отделённую от прохода колонной.

Юлька кивнула и быстро шмыгнула внутрь.

Я отошла в сторону, пропуская очередную группку полуобнажённых девушек с ярко раскрашенными, усыпанными блёстками лоснящимися лицами.

Мне никогда не было дела до того, кто и что обо мне подумает, в частности, о моём внешнем виде, и всё же непроизвольно я отступила назад, сливаясь со стеной, прячась в её тени. Оказавшись там, я пыталась убедить себя, что сделала это только затем, чтобы не мешать выходящим, а не потому, что мне стыдно за неуместный наряд. Получалось плохо, и в глупой надежде оправдать себя же в своих глазах, принялась преувеличенно заинтересованно рассматривать гостей. Будто мой вид и моё нахождение здесь оправдано, и сейчас ко мне подойдут такие же стильные эмо и мы закатим свою воронью эмо-вечеринку.

Глупо. По-детски. Вполне ожидаемо для такой неудачницы, как я.

И всё же, не совсем неудачницы, потому что, не вытягивай я шею в поисках воображаемых знакомых, не увидела бы кое-что действительно интересное.

Их было человек пять-шесть – мужчин, разительно отличающихся от остальных гостей и внешним видом и тем, как они шли сквозь толпу. Как линкоры, рассекающие волны: строгие, внушительные флагманы мужской братии, чьи воды довольно символично расступались перед ними. Все они были в тёмных костюмах и шли по направлению к бару, прорезая собой людское море и то и дело останавливаясь возле буйков – тянущихся к ним для приветствий редких рук.

Лица барменов – тех, кого мне удалось увидеть, – стразу стали серьёзными. С подобострастием они сбились в одну кучу, ловко угадывая, к какому краю бара подойдёт верховная эскадра. На стойке, явно по заведённой традиции, тут же выстроились несколько стопочек, аккуратно наполненных прозрачной жидкостью. Без лишних слов мужчины выпили, а затем в руке каждого оказался стакан из толстого стекла с чем-то тёмным. Виски либо коньяк, однако льда в тех бокалах оказалось больше.

Один из этих мужчин, высокий блондин с забранными в небрежный хвостик волнистыми волосами что-то сказал остальным и показал куда-то наверх. Я проследила за этим движением и увидела балюстраду, по периметру опоясывающую весь зал. Оказывается, здесь есть второй этаж, а я сразу и не заметила. И вообще, мы же никуда не спускались, значит, клуб занимает минимум два этажа здания. Что же здесь за шумоизоляция, если на улицу не прорывается ни единого звука. А наверху спят люди. Если спят. И если они вообще там есть. Может, его хозяин выкупил всё здание? Представляю, сколько это может стоить!

Невольно я спроецировала образ неведомого хозяина на того блондина и снова посмотрела в его сторону.

А он будто почувствовал мой взгляд и повернулся.

Тор?!

Десять лет прошло, но я сразу узнала одного из друзей Тимура Яворского.

Блондин Тор – красивый, молчаливый гигант, приносящий мне красные, натёртые воском яблоки. Перед тем как их есть, приходилось счищать его ногтем.

Тор. Изменившийся, повзрослевший, возмужавший. Странно видеть его таким, да ещё с улыбкой на губах. Обычно меня он ею никогда не удостаивал.

– Я всё. Идём?

Юлька выскочила на меня как чёрт из табакерки, так, что я даже вздрогнула.

– Напугала, блин.

– Извини. Я тебе сейчас такое расскажу! – Её щёки буквально раздувались от смеха: – Похоже, в соседней кабинке кто-то занимался сексом.

– Не думаю, что здесь это такая уж редкость. А вот у меня есть кое-что интересное. Видишь того высокого с хвостиком? – ткнула я в сторону Тора и компании. – Это один из тех парней, что навещали меня в больнице. Ну, помнишь, когда я спасла ту…

Я осеклась, заметив, как буквально на глазах лицо подруги утратило все краски.

– Юль, ты чего?

До этого момента я думала, что это просто литературный оборот, но именно так и произошло: веселящиеся щёки сдулись, румянец с них спал, лицо вытянулось, глаза, наоборот, расширились. Даже не знаю, что из этого набора преображений пугало больше.

Юлька, и раньше не блиставшая ростом и статью, вся сжалась, скукожилась, словно смятая бумажка, и, вдобавок, шагнула за мою спину. Спряталась.

Я сразу потеряла интерес и к Тору, и ко всему, что происходит вокруг.

Крутанувшись назад, я схватила Юльку за предплечья:

– Юля, что?

И ещё один литературный эпитет воплотился в жизнь. Стеклянный взгляд. Мёртвый и невидящий. Пугающий до дрожи в коленках. Моих.

Пусть Юля всё ещё самостоятельно стояла на ногах, но с таким взглядом это точно продлится недолго.

– Пойдём, а? – потянула я за собой подругу, и она пошла. Послушно. Как маленькая.

Теперь толпа мне не мешала. Я её просто не замечала, пробивая себе путь подобно ледоколу, таща на буксире податливую Юльку.

Лишь на улице я осмелилась снова взглянуть на подругу. Она всё так же смотрела перед собой, но теперь иначе: серьёзно, по-взрослому. Будто сразу лет на десять повзрослела. Именно так мама Надя смотрела на нас, думая, что мы этого не видим. Всё чаще я замечала у Юли такой же взгляд, но никак не думала увидеть его именно сегодня.

– Юль, расскажешь?

Она часто заморгала, словно очнувшись от гипнотического сна, потом бросила на меня быстрый виноватый взгляд и попыталась улыбнуться.

– Как думаешь, нам удастся поймать такси?

– В это время? Конечно! Все таксисты города сейчас здесь.

– Думаешь?

– Уверена. Постоим, подождём, когда подъедет следующее, и попросим отвезти нас на Рабочку.

– Как думаешь, сколько это будет стоить?

– Сколько бы ни стоило. Ехать всё равно надо.

– Надо, – согласилась Юлька и в поисках такси начала преувеличенно активно крутить по сторонам головой.

Никогда я не торопила события. Юля сама мне всё рассказывала, когда приходило время. До разговора по душам ей всегда необходимо было созреть. Какие-то темы висели между нами неделями, иные – месяцами, и лишь одна годами – та, чьё время ещё не пришло, и я надеялась, что не придёт никогда.

И всё же тогда мне показалось, что момент настал. И всё же, чутьё меня подвело. Дни складывались в недели, недели в месяцы, и мы вовсе перестали вспоминать, что когда-то были в «Точке».

Полька, конечно, обиделась из-за того, что мы ушли, не предупредив, но обида как вспыхнула, так и прошла, и у нас в отношении её тоже. Мы с Юлькой жили, работали, воспитывали Марусю, а потом мир перевернулся с ног на голову.

И вот я лежу в своей кровати и обдумываю, как бы мне снова попасть в «Точку», чтобы найти Тора. Ведь, я отлично помню слова Тимура Яворского после того, как спасла его сестру: «Никто этого не забудет. Ни я, ни они». Я бы никогда не посмела этим спекулировать, но теперь в беду попали моя названная сестра и её дочь. Они тонут, и как бы сильно я не бултыхала ногами, вытащить их мне не под силу.

Моя спасительная функция дала сбой.

Глава 10

Обычное наше утро похоже на закольцованный во времени конец света. «День сурка», только без «Ай гат ю бейби» из радио-часов. Поднимаемся мы так же, как и Фил Коннорс, в шесть, а дальше возможны варианты.

Куда-то пропадают приготовленные с вечера тёплые носки. Неожиданно заканчивается зубная паста. Маруся отказывается надевать «пьятивные» тёмно-синие колготки. У Юльки отрывается бретелька от единственного красного лифчика, который надевается под ажурный красный свитер – единственную нарядную вещь в её гардеробе.

Много всего случается утром, но финал по итогу один – мы всюду опаздываем: Машка в сад, мы с Юлькой – на работу. И пусть сад выбран ближе к работе, чтобы скомпенсировать потраченное время, всё равно мы каждое утро внутри аврала и цейтнота. Хорошо, что автобусы ходят по расписанию. Хорошо, что водителей мы уже знаем в лицо. Хорошо, что водители знают в лицо нас.

Когда работаешь на себя, имеется большое искушение забить на дисциплину. Мы никогда даже не пытались это сделать, воспитанные примером мамы Нади. Она всегда уходила на работу чуть свет, а возвращалась нередко за полночь. Следила, чтобы к её уходу и в зале, и на кухне был порядок.

Последними мы не уходим, кому-то надо забирать из детского сада Марусю. Но мы с Юлькой взаимозаменяемы, действуем на равных, на равных же принимаем решения. Замечательный тандем, который с сегодняшнего утра остался без педалей. Чёрт его знает, куда несётся наш велосипед, но дорогая явно неровная, грозит бедой не только задницам, но и голове.

И почему, когда не надо вставать рано, оно обязательно встаётся само?

Подушка больше не мягкая, одеяло не греет. Я поднимаюсь, нащупываю ногами стоптанные тапочки и плетусь в ванную.

Август к повороту. На улице по вечерам становится прохладно. Прохлада выстужает и дом. Отопление не включат до начала октября, и следующие недели – мои самые нелюбимые в году.

Я вообще мерзляка. Круглый год сплю под ватным одеялом и даже в жаркий день не выхожу из дома без кофты. Джинсы и толстовка – любимый вид одежды. У Юльки тоже. Так мы добираемся до работы, где переодеваемся в униформу, потому что нередко выходим в зал, помогая или подменяя официантов.

Надо заказывать грузовое такси, чтобы вывезти из кафе оборудование и вещи. Алевтина всё вынесет на помойку, к бабке не ходи. Устроит из нашей «стекляшки» очередной свой придурочный салон для своих придурочных подружек и иже с ними.

Нынешняя любовница Волочкова до недавнего времени жила на соседней улице. Мы с Юлькой её хорошо знаем. Знаем, что ей гораздо больше тридцати, хотя одевается она как героиня манги. Знаем, что кличка у неё «Алька-стакан» за юношескую привычку прибухнуть за гаражами. Знаем, что шик и лоск она приобрела после того, как сошлась с Артурчиком – хозяином автосервиса на привокзальной площади. Алька даже ходила беременной, но вот ребёнка её никто никогда не видел. Говорят, сплавила бабке в глухую деревню.

Первый салон красоты Альке подарил именно Артурчик. Не касайся это нас, я могла бы ею восхищаться. Бульдожья хватка Алевтины относительно мужчин сработала и в бизнесе. Её «Шармы» есть в каждом районе города и пользуются популярностью. Она давит конкурентов рекламой и бросовыми ценами на услуги – так говорят в той самой рекламе, которая лезет из каждого утюга. Понятно, чем ей приглянулся наш «Огонёк»: пешеходная улица в самом центре Рабочего Посёлка с вымощенным плиткой тротуаром и ажурными лавочками в окружении красивых клумб – местный Манхэттен. Наше кафе не единственное на улице, но единственное детское. Во всём городе нет такого формата. К нам из центра ездят за праздником.

И вот теперь праздник закончился.

Моя кружка с герцогиней Кейт и принцем Уильямом стоит на верхней полке.

Она красивая. И Кейт, и кружка. Клиентка подарила Юльке, привезла из самой Англии, а Юлька отдала мне. Маруська ведёт за ней охоту, уж очень ей нравится свадебное платье невесты. Пришлось пообещать крестнице, что отдам ей кружку, как только она пойдёт в школу, и теперь я трепетно её берегу. Достаю редко: по праздникам, перед важными событиями или когда хочу поднять себе настроение. Как, например, сегодня.

Кофе я предпочитаю чёрный и сладкий. Три ложки сахара, не меньше. Это и есть мой завтрак. Ни бутербродов, ни каш. Если только по выходным, когда я завожу блинчики или оладьи, и мы завтракаем все вместе.

Это традиция. Незыблемая. Дающая ощущение стабильности и надёжности всем нам. Кафе по выходным тоже работает, но мы с Юлькой дали себе зарок субботу и воскресенье проводить дома. Хотя бы поодиночке. Делать все возможное, чтобы Маша не чувствовала себя обделённой, любя её в два сердца. Правда, моё в этом смысле совсем желе.

Я балую её. Потакаю капризам. Непедагогично зацеловываю при каждой возможности и тискаю. За что периодически мне влетает от её мамы. нкое

– Такое чувство, будто у меня две дочери. Одной два, другой двадцать два, – сетует Юлька, но не по злобе. Мы с Маруськой хихикаем и в шутку называем её матушкой Готель. Не в смысле вредной мачехи Рапунцель, а в том, что «мама-ааа умней!».

Сегодня четверг, и впервые за много лет нам никуда не надо спешить: ни в школу, ни в колледж, ни в садик, ни на работу. Странное ощущение. Почти незнакомое.

В доме тихо. На часах пять ноль две. Все спят, но через час-полтора мы будем бегать по дому, торопясь со сборами.

Стоп!

Не будем.

Теперь не надо никуда торопиться. Придётся учиться этому – не спешить. Расслабиться и получать удовольствие от жизни.

Три раза ха-ха!

Какое там – расслабиться! Надо думать, что делать дальше. Как и чем зарабатывать. Но я упорно гоню от себя эти мысли, сосредоточившись на одной: найти Тора и попросить о помощи. Что-то подсказывает, таких как он волочковыми не напугать.