Текст книги "Его единственное условие"

Ирма Уокер
Его единственное условие

Моим пяти старинным подругам – Хелен Шелленберг Барнхарт, Дороти Дауэделл, Нэтли Кенойер, Лауре Райф и Хелен Сантори – с искренней любовью

Глава 1

Продолговатая кремовая коробка с золотой виньеткой, фирменным знаком цветочного магазина, самого дорогого в Сан-Франциско, покоилась на письменном столе Меган, словно ожидая ее возвращения с ленча.

У Меган была важная встреча с перспективным клиентом, и ленч затянулся на несколько часов. Сейчас, вернувшись в офис, Меган все еще обдумывала, стоит ли фирме «Фарадей интериерс», в которой она работала, заключать сделку с этим клиентом. Однако свежий аромат цветов, наполнявший ее кабинет, мигом вытеснил из ее головы все деловые мысли, и она нетерпеливо резала ленту, которой была перетянута коробка. Внутри красовались семь только что распустившихся желтых роз.

Она легонько прикоснулась к бархатистым лепесткам, а затем прочла вложенную в цветы записку.

«Семь солнечных желтых роз – по одной на каждый дивный год, проведенный нами вместе», – было написано угловатым почерком Тони.

«Вот в этом весь Тони – сам купил в подарок ее любимые желтые розы, хотя вполне мог перепоручить это секретарше», – с благодарностью подумала Меган, зарываясь носом в прохладные лепестки.

– Клянусь богом, Меган Сабелла, если бы ты не была моей начальницей и подругой, я… я убила бы тебя! – раздался у нее за спиной голос Джин Макэлрой.

Меган с улыбкой обернулась к своей секретарше. Да и кто мог бы не улыбнуться при виде Джин? А подобные свирепые замечания – ее обычная манера, к которой Меган уже давно привыкла.

Им обеим было чуть за тридцать, но на этом их сходство кончалось. Унаследовав от своих ирландских предков крупную стать, Джин была намного выше Меган. О ее происхождении так же недвусмысленно свидетельствовали и волосы – рыжие и курчавые, и молочно-белая кожа, усыпанная веснушками.

Меган, напротив, была миниатюрной и казалась хрупкой и беззащитной. Роскошные каштановые волосы, глаза цвета темного янтаря, светлая, почти как у Джин, но все же с некоторым сливочным оттенком кожа – вот что сразу бросалось в глаза при виде этой женщины. Контраст между белой кожей и темными волосами Меган умело подчеркивала, выбирая одежду холодных, приглушенных тонов.

Абсолютно лишенная тщеславия по поводу своей внешности, Меган тем не менее считала, что коль скоро она служит в престижной фирме, то обязана следить за собой и тщательно выбирать наряды. Вместе с тем не стоило, по ее мнению, одеваться вызывающе. Лучше это приберечь для мужа.

И все же Меган не могла не замечать, что все коллеги-мужчины находят ее чрезвычайно женственной и привлекательной, как ни старалась она скрыть эти свойства строгим, хорошего покроя деловым костюмом и почти полным отсутствием косметики.

В чем же все-таки причина, задавала себе вопрос Меган, того, что она стала в последнее время отчаянно завидовать своей секретарше и подруге Джин, внешность которой лишь очень невзыскательный человек счел бы безупречной?

Неужели в том, что Джин никогда не лезла за словом в карман и обращалась одинаково дружески, если не сказать бесцеремонно, со всеми, начиная с Милтона Фарадея, президента фирмы, и кончая мальчишкой-курьером? Отчасти да. Сама Меган довольно часто испытывала неловкость в общении с людьми, особенно малознакомыми, и дорого бы дала, лишь бы обрести свойственную Джин уверенность в себе. Ее бесшабашная подружка всегда держалась так, словно заранее знала, что не может не понравиться тем, с кем столкнет ее судьба.

Меган очнулась от своих размышлений и поняла, что Джин все еще ждет ответа на свое не слишком почтительное замечание.

– Ну и почему же, интересно знать, ты бы убила меня – меня, свою старушку начальницу? – подыграла подруге Меган.

– Да потому, что тебе все с неба валится! Ты возглавляешь отдел в престижной фирме. У тебя преуспевающий, совершенно потрясающий муж, который никогда не забывает поздравить жену с днем рождения. Ты живешь в роскошном особняке в самом центре города, а в довершение всего, не будь ты такой коротышкой, ты бы наверняка заткнула за пояс всех этих манекенщиц, которые щеголяют нарядами на показе мод!

– Ясно. Но, по-моему, тебе тоже не на что жаловаться. Чем, например, твой муж хуже? Мне кажется, он очень внимателен и…

– Да если бы мой Брайан хоть раз прислал мне такие роскошные розы, я бы в обморок хлопнулась! Да если б это случилось, то я, может, наняла бы частного детектива, чтобы он разобрался, может, тут что-то не так… А тебе Тони присылает розы просто ни с того ни с сего!

– Вообще-то сегодня седьмая годовщина нашей свадьбы, – призналась Меган.

Она не собиралась объяснять Джин, что за торжество у нее сегодня, и теперь, когда ей все же пришлось это сделать, почувствовала, как невольно зарделась, тем более что проницательная секретарша не сводила с нее глаз. Как ни странно, Джин вдруг оставила свою всегдашнюю насмешливую манеру и заговорила серьезно, прижав руки к изрядно округлившемуся животику, свидетельству семимесячной беременности, свидетельству, которое не могло скрыть даже просторное платье.

– Ты права, жаловаться мне не на что. Брайан по-прежнему исправно возвращается домой с работы, хотя я стала такой толстухой, что вряд ли вызываю у него нежные чувства. Конечно, я ни о чем не жалею, но сдается, что скоро буду похожа на веснушчатую хрюшку! Тем более что Брайан не забывает напоминать мне об этом по крайней мере раз в день…

– Если тебя и можно сравнить с поросенком, то разве только с очень симпатичным, – засмеялась Меган.

Джин смешно наморщила нос.

– Да, тебе легко рассуждать. А я чувствую себя так, словно таскаю мешок с мукой! Иногда даже ругаю себя – зачем я в это ввязалась?

– Так-так. Только ты, кажется, забыла, что это был твой собственный план, а я вот прекрасно помню. Ты ведь сама отказалась от пилюль, разве нет?

– Не сыпь соль на рану! – простонала Джин. – Теперь приходится расплачиваться. Ну ничего, осталось всего три месяца. Похоже, где-то в первых числах января мне будут делать кесарево сечение.

– На мой взгляд, если в этом вопросе что-то от тебя зависит, то не стоит рожать близко к Рождеству. Я сама родилась в это время и потому была лишена многих радостей, например, подарков на день рождения. А это не слишком…

Меган осеклась, почувствовав, что в ее голосе звучит неприкрытая горечь.

– Постой, постой, я ничего не поняла. Почему твой день рождения не отмечали перед Рождеством? – поинтересовалась Джин.

– Тетка, у которой я росла, не любила устраивать шум из-за такого пустяка, как мой день рождения.

«Впрочем, как и из-за всего, что меня касалось», – мысленно добавила Меган.

– А вообще-то это, наверное, здорово – родить на Рождество. Лучшего подарка мужу, более оригинального, пожалуй, не придумаешь.

– Ладно-ладно, смейся. Вот погоди, придет твой черед, тогда и поглядим…

Джин сконфуженно осеклась.

– Черт! Извини, пожалуйста. Проклятый язык! Это не мое дело, и мне не следовало…

– Нет проблем, – беззаботно отозвалась Меган. – Просто мы с Тони принадлежим к тому сорту людей, которые не слишком торопятся заводить детей. – И, меняя тему разговора, быстро спросила: – Слушай, я никогда не спрашивала у тебя, а как отнесся Брайан к перспективе стать отцом?

– Он все еще в шоке. Конечно, мужчины мало что в этом понимают, пока не родится первенец. По крайней мере я себя этим успокаиваю.

– А ты не боишься, что Брайан холодно отнесется к ребенку?

– Ты что, шутишь? Да я ему глаза выцарапаю, пусть только посмеет!

– Не сомневаюсь!

– Еще бы! Ты же знаешь мой скверный характер! – рассмеялась Джин и, взглянув на розы, спросила: – Поставить в воду?

– Нет, спасибо, я сама. Кстати, как насчет проекта магазина Тауберта? Ты уже напечатала мои замечания? Совещание у шефа назначено на половину третьего.

– Господи, я и забыла! Не волнуйся, сейчас все будет сделано, – заверила начальницу Джин с обезоруживающей улыбкой. – А если честно, я тебе даже немного завидую. Подумать только – ваш брак совершенно не подвластен «синдрому седьмого года»! Помнишь чудный фильм с Мэрилин Монро как раз на эту тему? И вообще, это дарит надежду и вселяет оптимизм и в нас, недавних молодоженов…

С этими словами она покинула кабинет, закрыв за собой дверь. Меган достала из шкафа вазу, чтобы поставить в нее розы, но мысли ее при этом были далеко. Она никак не могла выбросить из головы разговор, который только что состоялся у нее с Джин. Почему вдруг вернулось отчаяние, терзавшее ее на протяжении уже нескольких месяцев? Казалось, видимых причин для этого нет. Или она до сих пор не может избавиться от чувства, долгое время бывшего для нее проклятием, – что она не сумеет как следует справиться с трудной работой и не добьется успеха в браке?

Почему она вдруг вспомнила зловещие слова тетки? Та утверждала, что Меган на роду написано всегда и всюду терпеть поражение, недаром ее отец-неудачник бросил дочь еще до рождения, а мать умерла, когда Меган была совсем крошкой. Задавшись целью опровергнуть это пророчество, Меган шаг за шагом добилась в жизни всего, что сама себе наметила. И все же иногда – вот как сегодня – в душе оживала тревога – это давала себя знать неуверенность в своих силах…

Воспоминание прошлого вдруг вторглось в мысли Меган. Она словно опять услышала противный, резкий голос тетки:

– Ах ты, дрянная девчонка! Опять за свое!

Тетка, высокая, сухопарая, рано постаревшая женщина с изрезанным морщинами лицом, впилась костлявыми пальцами в худенькое плечико племянницы и поволокла ее со школьного двора. На людях эта грозная дама никогда не позволяла себе бить Меган, прибегая вместо этого к словесному оружию, которым владела в совершенстве.

– Ну чего ты липнешь к этим детям? Разве не видишь, что они и знать тебя не хотят? Еще бы – кому понравится девица, которая только и умеет, что витать в облаках да часами глазеть в окно! И не воображай, что тебе удастся одурачить новую учительницу своим невинным видом. Я уже предупредила ее, что ты за фрукт! Как говорится, в тихом омуте черти водятся…

Как ни странно, новая учительница не поверила злобному наговору. Она единственная сумела разглядеть в маленькой недотепе то, чего не видел никто другой. С этого года – Меган тогда было одиннадцать лет – началась ее долгая и очень нелегкая борьба за утверждение собственного «я», за свое достоинство.

Медленно, но неуклонно она преодолевала неловкость и застенчивость. Когда Меган хотела спастись от вечного брюзжания тетки, она уединялась за уроками. А в результате добилась того, что в восемнадцать лет не только окончила школу с высшими баллами по всем предметам, но сумела получить стипендию в нью-йоркском колледже дизайна.

В день получения аттестата об окончании школы Меган упаковала вещи – все они поместились в небольшой старый чемоданчик – и навсегда оставила холодный, чужой дом тетки. В записке, прикрепленной ею к дверце холодильника, она сообщала, что отныне будет содержать себя сама, а тетке предлагала воспользоваться деньгами, оставшимися от материнской страховки.

Почти все деньги, заработанные Меган в свободные от занятий часы, когда она прислуживала в ближайшей закусочной, ушли на билет до Нью-Йорка. Остальное пришлось потратить на квартирную плату и пропитание, пока ей не удалось найти место кассирши на автобусной станции. Позднее Меган не раз меняла работу. Она выгуливала собак у зажиточных людей, служила официанткой в барах – словом, бралась за все, что не помешало ей через пять лет окончить колледж, войдя в число десяти самых лучших выпускников.

Вернувшись в Калифорнию, на этот раз в Сан-Франциско, Меган устроилась на работу в «Фарадей интериерс», крупнейшую фирму города, занимавшуюся внутренней отделкой помещений, и получила должность помощника декоратора. А уже через два года ее повысили и ввели в постоянный штат. Это случилось незадолго до знакомства с Тони.

С момента своего замужества Меган неуклонно продвигалась по служебной лестнице и теперь возглавляла отдел новых проектов. Более того – ее честолюбие простиралось настолько далеко, что она подумывала со временем, когда Милтон Фарадей, основатель и владелец фирмы, отойдет от дел, занять его место, а может быть, открыть собственное дело.

Да и в личной жизни все обстояло как нельзя лучше. Любовь и счастливый брак долгие годы представлялись Меган недостижимой мечтой. Лишь ложась спать и мысленно перечисляя поставленные перед собой цели – она где-то вычитала, что это верный способ добиться успеха, – Меган, краснея, упоминала и их. Но и тогда даже не осмеливалась мечтать об этом. Как же случилось, что ей несказанно повезло?..

Не сразу Меган поняла, что, погрузившись в воспоминания, так и застыла с вазой в руке. Поставив ее на краешек стола, она взяла фотографию Тони, вставленную в серебряную рамку – подарок к пятой годовщине их свадьбы.

На снимке было только лицо. То, что высок, строен и подтянут, осталось за кадром. Однако, вглядываясь в эти энергичные черты и умные глаза, можно было легко себе представить, почему их обладатель в тридцать восемь лет добился поста старшего вице-президента крупной банковской фирмы.

Тони был красив в полном смысле этого слова. Его улыбка обнажала ослепительно белые зубы, превосходно контрастировавшие с его смуглым лицом. Волосы, черные и блестящие, выдавали итальянское происхождение Тони, а глаза, такие темные, что зрачки были видны лишь в яркий солнечный день, позволяли Тони скрывать свои мысли и чувства, когда ему этого хотелось.

Он всегда был неизменно добр и нежен с Меган, что, кстати, и позволило ей окончательно избавиться от юношеских комплексов, но это не мешало ему быть строгим и требовательным начальником – по крайней мере, такой отзыв о муже Меган слышала от его подчиненных. Но вот что двигало им в стремлении сделать карьеру? Откуда эта энергия, честолюбие? Этого она не знала. Во всяком случае, черта явно не фамильная. Другие члены семьи Сабелла вполне довольствовались своим положением, находясь на нижней ступеньке иерархической лестницы среднего класса, и другой жизни не хотели. Так что же подвигло Тони на завоевание служебных высот? А впрочем, не все ли равно? Тони есть Тони, и этим все сказано. Всегда жизнелюбивый, энергичный и уверенный в себе…

Зазвонил стоявший на столе Меган внутренний телефон связи. Пора было отправляться в конференц-зал на совещание к шефу.

Войдя в зал, Меган окинула взглядом собравшихся, сидевших вокруг огромного стола из красного дерева. Среди них были и друзья, и соперники. Как обычно, кроме самой Меган, на совещании присутствовала лишь одна женщина – секретарша Милтона Фарадея Мэгги Коннорс, выполнявшая обязанности стенографистки.

Милтон Фарадей, седовласый мужчина с лучиками морщинок на загорелом лице, выдававшем его возраст – шестьдесят лет, – был категорическим противником выдвижения женщин на руководящие посты. Многие из его сотрудников разделяли взгляды начальника, однако решающее слово принадлежало главе фирмы. Работая здесь, Меган поняла, что, для того чтобы добиться успеха, она должна не просто ни в чем не уступать мужчинам, а даже превосходить их.

Совещание было посвящено одной теме – предстояло решить, как обойти конкурентов и склонить клиента к тому, чтобы важный заказ – оформление нового торгового центра в Пало-Альт – о был предоставлен фирме «Фарадей интериерс». Как обычно, разгорелся горячий спор. Каждый отстаивал свою точку зрения, но в этом вопросе последнее слово было за руководителем отдела новых проектов, то есть за Меган. Она понимала, что ей предстоит приложить немало усилий, чтобы склонить на свою сторону Милтона Фарадея и доказать, что оптимальным является именно ее план. При этом поддержка остальных участников совещания была чрезвычайно важна. Вот почему Меган, какое-то время оставаясь в тени, предпочла дать возможность высказаться всем присутствующим.

Она молча и с должным уважением выслушивала всех, кто выдвигал свои идеи относительно нового торгового центра. Как и предполагала Меган, дело кончилось чуть не потасовкой, настолько каждый был уверен в собственной правоте. А вот теперь настал ее час. Лишь дождавшись, когда коллеги угомонились, а Милтон Фарадей начал проявлять явные признаки нетерпения, Меган почувствовала, что готова изложить суть своего проекта, который, если быть точнее, являлся плодом коллективных усилий сотрудников возглавляемого ею отдела.

За долгие годы работы в фирме Меган вполне усвоила правила игры. Даже Милтон Фарадей, хоть и не всегда охотно, прислушивался к ее мнению и считался с ним, отдавая должное деловой хватке и компетентности Меган, особенно в том, что касалось организации работы и снижения производственных затрат.

После того как она в деталях изложила план, как всегда оригинальный и новаторский, Милтон Фарадей обнародовал свой вердикт. Первым делом он объявил, что не станет принимать решение вот так, с кондачка, а хорошенько все обдумает. А ей, Меган, тем временем поручалось «прощупать» настроение архитектора и подрядчика и постараться убедить их, что лучше фирмы «Фарадей интериерс» им просто не найти.

– Вам без труда удастся это сделать, – ехидно добавил Фарадей. – Всем давно известно, что мужчины не могут устоять перед вашими чарами.

Меган и ухом не повела в ответ на эту колкость, а смех собравшихся, на ее взгляд, был и вовсе неуместен. Напротив, она совершенно серьезно и со сдержанным достоинством поблагодарила шефа, словно он и вправду сказал ей комплимент, и заверила, что сделает все, что в ее силах. Однако, вернувшись к себе в кабинет, она рухнула в кресло, чувствуя усталость и раздражение. Когда же эти, в конце концов, непробиваемые, ограниченные люди будут воспринимать ее всерьез? Неужели ее удел – делать два шага вперед и один – назад?

В дверях показалась рыжеволосая головка Джин. Глаза секретарши смотрели на Меган с непритворной симпатией.

– Трудно плыть в соляной кислоте, а, подружка?

– Верно. Ну ничего!

– Сделать тебе кофе, пока я еще не ушла?

– Это было бы отлично! Хотя нет, я сделаю сама. Не заставляй Брайана ждать.

– А как же ты? Тони заедет за тобой?

– Нет, он сегодня поздно. У него ежегодное совещание руководителей отрасли. А это, наверное, до ночи. Так что я поеду на своей машине.

– Вид у тебя, надо сказать, неважный! Постарайся хотя бы в выходные отдохнуть…

– Непременно. Хотя столько дел… Надо кое-что купить, отвезти Алекса к ветеринару – ему пора делать прививку от бешенства. Да, ты не забыла, что обещала помочь мне выбрать обои для гостиной? Я жду тебя завтра в двенадцать, идет?

– Ладно. Хотя, честно говоря, не понимаю, какой от меня толк, – с сомнением произнесла Джин и, поколебавшись, спросила: – Кажется, в выходные у вас какое-то семейное торжество?

– Да, в воскресенье. День рождения мамы Сабеллы.

– Теперь это называется отдыхом!

– Ну, сегодня-то мы никуда не идем. Я попросила Оливию разморозить бифштексы, сделать салат и охладить бутылку шампанского. У меня грандиозные планы – провести этот вечер с Тони. Милый, скромный семейный ужин вдвоем.

– Угу. А потом можно запланировать и кое-что еще, – с понимающим видом добавила Джин.

– Почему бы нет? – лукаво улыбнулась Меган. – Тебе-то небось завидно? Так и скажи!

– Еще чего! А хочешь, расскажу, как проведу этот чудный вечер я? Буду любоваться своим якобы сексуальным муженьком, а он вперится в телевизор, получая удовольствие от какой-нибудь спортивной передачи. И если мне повезет, я затащу его в постель до того, как он уснет у ящика!

Джин взглянула на часы и ойкнула:

– Пора бежать! Брайан ждать не любит. Будет потом меня всю дорогу пилить. Удовольствие ниже среднего!

Она помахала рукой и умчалась. Решив, что обойдется без кофе, Меган надела жакет, висевший в комнатушке, примыкавшей к кабинету – одно из преимуществ ее теперешнего положения в фирме, – и на минуту задержалась, обводя взглядом свое просторное обиталище. Она любила эти вечерние спокойные часы, когда офис замирал, а все сотрудники расходились по домам.

Меган было чем гордиться. Кабинет, занять который ей предложили недавно, она отделала по собственному вкусу, сообразуясь при этом со своей внешностью, и не из тщеславия, а чтобы продемонстрировать посетителям – они же потенциальные заказчики – свои оформительские таланты.

Весь он был выдержан в одной цветовой гамме, от бледно-янтарных штор до темно-бронзового ковра, и как нельзя лучше подходил к «окраске» самой Меган, а мебель намеренно меньших по сравнению со стандартом размеров скрадывала ее собственную миниатюрность. Тщательно подобранные картины и гравюры, висевшие на стенах, создавали ощущение жизненной теплоты и редко кого из посетителей оставляли равнодушными.

Как правило, они тут же высказывали намерение обзавестись такими же для собственных кабинетов. В этом случае Меган, сияя лучезарной улыбкой, с готовностью преподносила понравившуюся картину в подарок, а на ее место на следующий день вешала новую. Такая щедрость, ставшая ее своеобразной визитной карточкой, приносила ей неплохие дивиденды. Милтон Фарадей считал, что при этом она в очередной раз проявляет деловую хватку, однако сама Меган полагала, что ведет себя так, продолжая извечный мысленный спор с теткой, которая за всю свою жизнь ни разу никому не сделала даже пустякового подарка.

Очнувшись от дум, Меган встала, выключила свет и вышла из кабинета. В ожидании лифта она постаралась выбросить из головы служебные проблемы и сконцентрироваться на сегодняшнем вечере – ритуал, который неизменно повторяется в конце каждого рабочего дня.

Выведя из подземного гаража свою машину – черную «Ауди», – Меган направилась к себе, в графство Марин – район Сан-Франциско, раскинувшийся на северном берегу залива.

Миновав мост Золотые Ворота, она окинула взглядом город, нежившийся в неярких лучах позднего октябрьского солнца. «Как же я люблю Сан-Франциско!» – невольно подумала Меган и тут же сказала себе «стоп!». Такая восторженность свойственна лишь провинциалам. А среди жителей мегаполиса почему-то принято жаловаться на его недостатки и с ностальгией вспоминать прошлые золотые деньки.

«Ну и пусть. Возможно, во мне глубоко сидит неуверенность в себе», – заключила Меган, перестраиваясь в правый ряд, чтобы свернуть к Милл-Вэлли.

Когда они с Тони еще только выбирали себе дом, их внимание сразу привлек крошечный городок, скромно прятавшийся в тени величественной горы Тамалпайс. Он умилял не только своим немного старомодным названием. Он был благословенным оазисом зелени в двух шагах от шумного, запыленного города – настоящая редкость в наши дни.

Миновав деловой центр Милл-Вэлли, Меган подумала, что, поскольку сегодня Тони задержится, у нее есть время принять душ, причесаться и одеться так, как больше всего нравится Тони, – романтично и одновременно вызывающе. Они поужинают при свете камина, выпьют шампанского, а потом займутся любовью здесь же, перед камином, отмечая седьмую годовщину точно такой же ночи…

А ты сгорай от зависти, Джин!

Меган улыбнулась про себя. Интересно, что сказала бы Джин, если бы узнала, что праздновать они будут не седьмую годовщину свадьбы – она состоялась в ноябре, – а семь лет с той ночи, когда впервые были вместе?..

Еще через мгновение другие мысли мигом стерли улыбку с ее лица, растревожив душу.

Что сказала бы Джин, безмятежно уверенная в своем муже, если бы узнала, что даже после семи лет брака она, Меган, все еще смертельно боится, что в один далеко не прекрасный день Тони ее бросит?..