Текст книги "Метод Мёрдока. Как управлять медиаимперией, уничтожать политиков и держать в страхе конкурентов"

Все это заставляет задуматься над часто задаваемым вопросом: Мердок пользуется своей властью в поддержку убеждений или в целях продвижения коммерческих интересов? Я достаточно часто говорил с ним на эту тему, а поэтому считаю себя достаточно компетентным, чтобы дать свой ответ. Однако мой ответ содержит слишком много нюансов, чтобы полностью удовлетворять как критиков, так и защитников Руперта.

Рассматривая поддержку, которую Руперт оказывал Дональду Трампу в президентской гонке, мы должны тщательно взвесить некоторые противоречивые доказательства. Как было сказано ранее, взгляды Трампа на иммиграцию и торговлю, его стремление ужесточить первую и резко ограничить вторую, полностью противоречат взглядам Руперта. Но, несмотря на это, Мердок был на стороне Трампа. «Прямолинейный предприниматель со здравым смыслом, присущим дебютантам в политике… он не один из «них». Его слова следует понимать так: популист, выступающий против элит. Конечно, Мердок, чья скромная личность находится в резком контрасте с личностью Трампа, мог бы извлечь определенную пользу из снижения корпоративных налогов, обещанного упразднения налога на наследство и аннуляции множества нормативов, против которых выступает команда Трампа. Но Руперт также считает и еще до появления Трампа считал, что эти решения лежат в плоскости государственных интересов в той же степени, что и его собственных.

Я скорее склонен полагать, что поддержка Трампа была в меньшей степени продиктована личными интересами, нежели чем стремлением Руперта стать свидетелем унижения политического истеблишмента. Он надеялся, что «глупые ошибки» этого «ньюйоркера по рождению и воспитанию» со временем уступят место поведению, более подобающему для президента⁶⁰. Но помимо этой догадки есть еще кое-что, чем мы могли бы руководствоваться: это сама история. Прежде в Великобритании мне уже доводилось видеть примеры, когда политические интересы были выше личных. Руперт продолжал рекомендовать своей команде из News поддерживать Гордона Брауна, который был активным сторонником повышения налогов и чей решительный настрой против свободного рынка вряд ли сослужил бы Руперту хорошую службу при переезде Брауна на Даунинг-стрит. Кроме того, политика Брауна на Ближнем Востоке шла вразрез со взглядами Руперта относительно действий в Ираке. Поддержка, которую Брауну оказывал Руперт, чьи колумнисты и бойцовские псы из The Sun буквально рвались с цепи, чтобы поддержать Дэвида Кэмерона, едва ли могла быть основана на хладнокровных расчетах в пользу коммерческих интересов News. Они практически ни в чем не совпадают со взглядами левого крыла лейбористской партии. Из разговоров с Мердоком у меня возникло впечатление, что поддержка, которую он оказывал Брауну, была основана на восхищении рабочей этикой этого шотландца, его личностью, а также тем фактом, что происхождение Брауна было схожим с происхождением отца Руперта, воспитанного в семье пресвитерианского пастора. Кроме того, в свое время Руперт в немалой степени восхищался свирепостью партизанской войны, которую Министерство финансов вело против Блэра. В итоге The Sun поддерживала представителя тори Дэвида Кэмерона, но это решение принадлежало не столько Руперту, сколько Джеймсу Мердоку. Фактически Руперт сожалел о нем, или, по крайней мере, сожалел о решении объявить об этом в тот самый день, когда лейбористская партия вручала ключи от дома № 10 Гордону Брауну. Но в этом случае, как и во всех остальных, семейная солидарность была в приоритете.

И, конечно же, нельзя объяснить активную поддержку, которую Мердок оказывал Маргарет Тэтчер, одними лишь грубыми коммерческими мотивами. Ее политика свободных рынков и стремление ослабить влияние государства и власть профсоюзов шли в ногу с коммерческими интересами Руперта. Все было к лучшему. В итоге решающий фактор заключался в том, что Тэтчер не была защитницей всего «великого и хорошего», что в итоге и породило тех самых «мокрых»[20]20
  Оппонентов Тэтчер от консерваторов часто называли «мокрыми» («Wets»). Тэтчер ввела это слово в употребление в 1979–1980 годах, имея в виду слабость, недостаток твердости или желание идти на компромисс с профсоюзами. – Прим. ред.


[Закрыть], которые сделали ее жизнь очень несчастной. К тому же она не принадлежала к высшему сословию. Ничто не смогло бы поколебать его решение направить усилия The Sun на поддержку Маргарет, даже несмотря на то, что это решение могло вызвать недовольство читателей с пролейбористскими взглядами, которые в целом игнорировали рекомендации издания.

В ходе всех этих событий в британской политике ни в одной из наших с Рупертом бесед я не слышал и намека на то, что его решения хоть как-то зависели от вопроса коммерческой выгоды. Я никогда не узнаю, скрывал ли он свою коммерческую мотивацию намеренно, но сомневаюсь, что это было именно так.

Далеко не все разделяют мое видение ситуации. Критики Руперта утверждают, что он склонен поддерживать либо очевидных победителей, либо тех, кто способен принести ему дополнительную прибыль и богатство. Они приводят в пример поддержку, которую Руперт оказывал Хиллари Клинтон в ее гонке за место в сенате. Они подчеркивают, что относительно малоизвестный соперник Клинтон в этой борьбе не имел шансов на победу, независимо от количества редакторских статей, написанных от его лица в Post. Тем самым они указывают на то, что Мердок сделал выбор в пользу очевидного фаворита. Один медиалоббист прокомментировал мероприятие по сбору средств в пользу сенатора Клинтон при участии News Corp такими словами: «Мердок стоит за республиканцев, но он достаточно умен, чтобы понять, насколько невелики шансы республиканцев на победу. На каком-то уровне – национальном или городском – будущее за Хиллари, а какой находчивый бизнесмен не поставил бы на того, за кем стоит будущее?» Как оказалось, за Хиллари Клинтон определенно не было никакого будущего. Но этот лоббист был не одинок в своем мнении. Несколько директоров News Corp с циничностью, характерной для всех хороших журналистов, тоже считают, что Руперт прежде всего стремится выбрать и поддержать победителей, особенно тех, кто с наибольшей вероятностью встанет на защиту его собственных финансовых интересов.

Уверен, они ошибаются. Мисс Клинтон получила одобрение, потому что ее оппоненты были откровенно слабыми и потому что она поддерживала войну в Ираке и государство Израиль, а это находило отклик в душе Руперта. К тому же Руперт считал ее хорошим и трудолюбивым сенатором, о чем и говорилось в статьях New York Post.

Такая либерально-демократическая поддержка не распространялась на других людей подобного рода. Ничто на свете, и даже многочисленные демократы на ключевых позициях News, поддерживающие Джимми Картера, а затем и Уолтера Мондейла в их предвыборных гонках против Рональда Рейгана, не сумели заставить Руперта отказаться от решения бросить силы New York Post в поддержку консервативного республиканца, стареющего актера и неочевидного победителя в начале кампании 1980 года. Но даже при поддержке Мердока Рейган получил лишь 37 % голосов в пяти городских округах. И практически очевидный успех второго политика из клана Клинтонов в 2016 году не смог убедить Руперта в необходимости поддержать Хиллари, почти несомненного победителя, в городе, где его кандидат, Дональд Трамп, оказался не лучше Рейгана по результатам в Манхэттене, на который приходится основная доля рынка New York Post. Поддержка Мердока принесла всего лишь примерно 10 % голосов в пользу Трампа.

Все это вовсе не означает, что Мердок не осознает ценности политических контактов и не видит связи между позицией своих СМИ и деловыми интересами. Те, кто утверждает, что он рассчитывает на коммерческую пользу, которую в итоге и получает в ответ на поддержку и обеспечивает при помощи своих СМИ, могут привести несколько примеров того, что на первый взгляд выглядит как политически взаимовыгодные отношения. Эд Кох, ставший мэром во многом благодаря поддержке Мердока, во время газетных забастовок разрешил грузовикам дистрибьюторов New York Post (и всех других газет) выезжать на городские проспекты, обычно закрытые для проезда грузовиков, чтобы снизить вероятность нападений со стороны профсоюзов. Руди Джулиани, пользовавшийся поддержкой Post в период выдвижения на пост мэра Нью-Йорка, старался изо всех сил, но так и не смог убедить Тэда Тернера разрешить Fox Cable News подключиться к кабельной системе Time Warner в Нью-Йорке – Тернер отказался, ссылаясь на потенциальную угрозу Fox News как серьезного противника канала CNN, принадлежащего компании Time Warner. Его слова стали впоследствии пророческими. Поддержка, которую Мердок оказывал консервативным политикам, была вознаграждена, когда ключевые лица администрации Буша с готовностью согласились дать интервью каналу Fox News, что привело к значительному повышению его рейтингов в важной борьбе за внимание аудитории, которая велась среди воскресных программ.

Но в сложном мире отношения СМИ к политике не бывает ничего простого. Существует множество примеров, когда то, что казалось политическим покровительством, одновременно оказывалось тем, что сами политики уверенно считали действиями в политических интересах, или как минимум в интересах своих избирателей. Маргарет Тэтчер обеспечила полицейскую защиту от толпы протестующих, пытавшейся заблокировать вход в новую типографию News International в Уоппинге, поскольку, по ее словам, защита закона и порядка лежит в области национальных интересов. Предаваемая широкой огласке попытка Блэра⁶¹⁶² занять сторону Мердока в его критике в адрес бывшего итальянского премьер-министра Сильвио Берлускони, державшего итальянский рынок телевещания под жесточайшим контролем, когда тот обратился к своему коллеге Романо Проди, была не более чем обычной практикой британских премьер-министров, которые всегда помогают крупным британским бизнесам, например, приглашают ключевых экспортеров на все международные встречи со своим участием. Поступки Коха и Джулиани совершались в интересах нью-йоркской экономики, хотя, возможно, News Corp и могла извлекать определенную косвенную выгоду из дружбы с человеком из мэрии. Телевыступления политиков, таких, как сотрудники администрации Джорджа Буша-младшего или Барака Обамы, были важны самим политикам не меньше, чем каналу Fox News. И Блэр повел Британию на войну в Ираке вовсе не потому, что Мердок был своего рода новоявленным Уильямом Рэндольфом Херстом – газетным магнатом, в свое время взявшим на себя ответственность за начало испано-американской войны. Блэр, как и живший задолго до него Черчилль, считал, что долгосрочные интересы Британии требовали придерживаться позиции Америки; он действовал бы согласно своим взглядам независимо от позиции Руперта в отношении интервенции, что он и продолжает делать сегодня, даже несмотря на огромное общественное давление, призывающее его отказаться от подобных шагов.

Было бы наивным не признать, что Мердок прекрасно понимает: даже если его сделки с политиками, стремящимися добиться его расположения, не предполагают взаимной выгоды, тесное общение с ними наделяет Руперта ореолом власти, позволяющим использовать коммерческие преимущества, зачастую недоступные его конкурентам особенно на международных рынках. Помимо всего этого, выход на политиков с их политическими слухами и взглядами на мир кажется ему захватывающим занятием. Экономисты называют такое явление психологической прибылью: нефинансовое вознаграждение, которое приносит работа. Однако личное общение с Рупертом позволяет мне полагать, что во всем этом кроется нечто большее. Руперт считает себя действительно обязанным следовать заповедям своего отца и влиять на ход событий так, чтобы мир становился лучше. Он с невероятной серьезностью относится к наставлениям и примеру своего отца. В 1908 году Кит Мердок, в нежном возрасте 22 лет, в том же возрасте, когда сам Руперт стал управляющим директором газеты в Аделаиде, унаследовав эту должность после смерти своего отца, отправился в Лондон с готовностью рискнуть каждым своим центом, чтобы получить «необходимую квалификацию, позволяющую стать хорошим журналистом… Я уверен, что делаю это по зову долга»⁶³. Руперт тоже искренне верит, что следует зову долга, когда поддерживает одного кандидата, разоблачает слабости другого или ведет борьбу с истеблишментом.

Все это указывает на то, что наиболее важными Руперт считает вопросы, не ограниченные областью коммерческих интересов – безусловно, здесь есть свои исключения, как мы увидим чуть позже – или поддержкой отдельных политиков. Блэр заслужил поддержку прессы Мердока за одобрение вторжения в Ирак и свержение Саддама Хусейна и получил разнос за спокойное отношение к повышению уровня преступности и поддержку мультикультурализма. Браун получил благосклонность Мердока за отказ от перехода на евро, но подвергся агрессивной критике за повышение налогов. По своему опыту могу сказать, что, когда речь заходит о Мердоке, политика преобладает над коммерцией гораздо чаще, чем наоборот. Я склонен верить утверждению Руперта: «С особой гордостью я признаю тот факт, что мы никогда не продвигали в своих изданиях личные коммерческие интересы»⁶⁴. «Никогда» в данном случае может быть и не совсем точным определением, но основная идея, на мой взгляд, абсолютно верна. Однако область коммерческих интересов Руперта может быть недалека от того, что волнует умы политиков, ищущих его поддержки. И он знает об этом.

Из этой книги легко сделать вывод о том, что Мердок, с его агрессивной стратегией приобретений в стиле газетных магнатов прошлого, не встречает на своем пути никаких препятствий. Но это не так. Препятствия включают в себя законы о клевете, регулирующие законодательство о слиянии компаний и перекрестном владении⁶⁵, доктрину о справедливости, применяемую к сетям телевещания в США, регулятивные ограничения в Великобритании, предпочтения читателей и рекламодателей, позиции редакторов и обозревателей, присутствие конкурентов на рынках, необходимость вести себя как ответственный корпоративный гражданин и непреодолимое желание избавиться от тяжкого бремени ответственности, наложенного его отцом.

Метод Мердока – это попытка найти золотую середину между недопустимой жесткостью и столь же недопустимой анархией.

Нет никаких сомнений в том, что, в силу сегодняшней разрозненности рынков СМИ, Нордклиф, Херст и Люс становятся фигурами прошлого, которые никогда не возникнут вновь. Но также очевидно, что рыночные изменения, оказывающие влияние на силу власти Мердока, компенсируются несколькими факторами. Первый заключается в явном масштабе и охвате предприятий Мердока, который сохранился даже после продажи Disney. Имея 120 изданий и компанию HarperCollins Publishers, Мердок утверждает, что его группа печатных изданий является крупнейшим издательским предприятием в англоязычном мире⁶⁶. Один этот факт сам по себе уже вызвал бы уважительное отношение со стороны политиков и знаменитостей. А если учесть, что Руперт управляет еще и медиакомпанией, занимающей важное место не только в сфере новостей бизнеса, но и в немаловажном популярном мире спорта и развлечений, то вы получите предприятие, которое не останется незамеченным, в какой бы стране оно ни находилось. Политики просто не могут не знать о существовании подобной силы. В особой мере это касается тех, кто однажды захочет, чтобы одно из книжных издательств группы опубликовало и распространило их неизбежные дневники или мемуары – такие, как, например, мемуары Маргарет Тэтчер или Джона Мэйджора, несмотря на далеко не безоговорочное восхищение Руперта этой персоной. Или пригласило бы их пообщаться с Тони Блэром, Биллом Клинтоном, Михаилом Горбачевым, Ричардом Никсоном и другими частыми завсегдатаями одних из самых роскошных и интеллектуально богатых корпоративных собраний News.

Такая сила является благословением, когда News требуется участие правительства, и оборачивается проклятьем, когда правительство решает, что News слишком могущественна, чтобы позволить ей работать без ограничений или контроля, или же, как в случае с Китаем, и вовсе ставит ее под запрет.

Вторая причина, по которой влияние Руперта не ослабело в той же степени, в которой ослабело влияние его конкурентов на фоне разделения источников новостей и развлечений, заключается в готовности разнообразить свой бизнес и осваивать новые области. Сюда же можно отнести и отсутствие страха пойти на большой риск в стремлении превратить Fox News Channel в консервативный бастион, противопоставив его господствующей силе таких либеральных авторитетов, как владельцы The New York Times и множества конкурирующих кабельных телеканалов. Американские кабельные каналы, такие как Fox News, не связаны регулятивными правилами, требующими от сетей телевещания обеспечивать то, что сотрудники регулирующих органов определяют термином «непредвзятое освещение событий». Любой политик, имеющий дело с Рупертом, знает, что приказам Мердока подчиняется не только убыточная New York Post, но и Fox News Channel, тем более сейчас, когда влиятельный Эйлз покинул канал и теперь его место занимает Руперт, уделяя 80 % своего времени сохранению ведущей роли своего канала в непростые для него времена. Консерваторы слетаются на его новости и комментарии, а политики стремятся давать интервью в прямом эфире наряду со знаменитостями, которые стремятся быть на виду и благодаря этому оставаться известными. В то же время знаменитости, которые оказывают большое влияние на национальную культуру, моду и другие сферы жизни, понимают, что Fox Sports и киностудию Fox лучше всего по возможности держать на своей стороне, если подобное в принципе возможно.

И хотя раздробленность источников новостей, развлечений, спорта и комментариев ослабила силу множества традиционных игроков и привела к появлению Facebook, Google и целого ряда влиятельных блогеров, Мердок по-прежнему обладает немалой силой влияния. Не испытывая недостатка в деньгах, работая в среде, законы которой способствовали расширению бизнеса, Мердок решил «принять судьбоносное решение в судьбоносный момент», как он сам это описывает. Для тех, кто находился среди «них» в его уравнении «они против нас», это не сулило ничего хорошего. Но для тех, кто стремился нарушить устоявшиеся порядки, подобно Маргарет Тэтчер, Рональду Рейгану и, надо сказать, Дональду Трампу, это служило благоприятным сигналом.

Глава 3
Сделки

«Торгуйся жестко, но всегда держи свое слово».

Руперт Мердок, 1998¹

«Если Руперт остался у вас в долгу, то будьте уверены – однажды в будущем он обязательно так или иначе вернет вам этот долг».

Джон Мэлоун, Financial Times, 2009²

«Великое умение Мердока – снова и снова – заключается в том, чтобы инвестировать прибыль, которую приносит один бизнес, в развитие других, будь то создание газеты The Sun или телесетей Fox и Sky».

Дэн Саббах, Guardian, 2011³

«Руперт… является непревзойденным, возможно, самым крупным специалистом в области заключения сделок в мире, умеющим определять потенциал активов, а затем выкупать их, применяя самые изобретательные способы финансирования».

Эндрю Нил в своей книге Full Disclosure, 1996⁴

Некоторые считают Руперта скорее предпринимателем, чем журналистом, и в большей степени финансовым инженером, чем действующим руководителем. Это, безусловно, преувеличение, но вряд ли можно сомневаться, что в дополнение к так называемому органическому росту, Руперт выстраивает свою империю методом дальновидного предпринимательства. Конечно, и на его пути были серьезные неудачи, подобные сухим скважинам, которые бурят нефтяные компании в поисках одной-единственной, брызжущей нефтью, среди девяти бесполезных – той, что с лихвой окупит собой все неудачи. Он мог бы полагаться на юристов и банкиров в вопросах заключения сделок и даже обращаться к ним за предложениями в процессе обсуждения условий, но сами концепции и умение правильно складывать разрозненные части в единое целое безоговорочно принадлежат самому Мердоку. Он несет прямую ответственность за эту работу, в то время как остальные коллеги играют лишь вспомогательную роль. Руперт – успешный предприниматель. Помимо денег, кредитных возможностей и эффективных предпринимательских методов у него есть репутация, над созданием которой он трудится с тех самых пор, когда он унаследовал крошечную газету своего отца. Это репутация порядочного человека, верного своему слову. Неважно, что думают о его политике, неважно, согласны ли участники переговоров с утверждением о том, что он огрубляет культуру, неважно, настораживают ли сотрудников регулирующих органов определенные аспекты сделок, все они единодушны в одном: Мердок умеет держать свое слово.

Это утверждение оспаривают уволенные сотрудники, включая Гарольда Эванса, выдающегося редактора The Sunday Times, который проработал в издании с 1967 по 1981 год, а затем занял должность редактора The Times, где оставался до тех пор, пока Мердок не уволил его по причинам, которые каждый из них видит по-своему⁵. Его оспаривают и конкуренты, которых Руперт сумел обойти. Сюда же можно отнести и несколько безучастных сторонних наблюдателей за событиями в мире СМИ. Оценивая мнения сторон, выступающих за и против Мердока, я могу всего лишь полагаться на свой личный опыт, полученный более чем за три десятилетия, и на слова людей на противоположной стороне сделок Мердока, а все они заверяли меня в своей безоговорочной уверенности в честности Руперта.

Однако этому ценному активу необходимо противопоставить статью пассивов в репутационном балансе Мердока. Прежде всего здесь будет репутация Руперта как человека, который переплачивает, или, по словам несостоявшихся конкурентов в торгах и некоторых наблюдателей, побуждает продавцов поднимать стоимость в сравнении с той, которая считалась бы справедливой в иных обстоятельствах. Кроме того, его причастность к колоритным таблоидам и то беззастенчивое удовольствие, которое приносит ему бульварная пресса наравне с дискомфортом, причиняемым истеблишменту, заставляют некоторых продавцов опасаться того, что Мердок с легкостью может опошлить контент любого вожделенного им бизнеса. Таков был пассив, с которым он участвовал в переговорах о покупке The Wall Street Journal. В итоге стоит принять в расчет и политику Руперта, и его нежелание скрывать свои взгляды от либеральных игроков, преобладающих в индустрии СМИ. Политическая позиция Руперта стала для Голливуда поводом к тому, чтобы противодействовать его появлению в либеральном заповеднике, где консервативные актеры жаловались на сложности в поиске работы. Они стали причиной громких стенаний нью-йоркских элит, вызванных покупкой Мердоком газеты New York Post. Руководствуясь позицией Руперта, несколько кабельных каналов отказались предоставить возможность вещания каналу Fox News Channel, сопернику олигополии либеральных сетей.

Вряд ли можно сомневаться в том, что при общем рассмотрении предпринимательские ходы Руперта в целом были феноменально успешными. Он сумел создать высокодоходную медиаимперию, имея на руках лишь крошечное наследство в виде одной газеты, ведущей борьбу за выживание. Это ему удалось не потому, что он полагался на приток капитала от своей крошечной газетенки, и не потому, что он убеждал инвесторов в необходимости выделить средства на нужную ему сделку, – во всяком случае, это не было первоочередной причиной. Руперт в значительной мере полагался на новые приобретения: покупку газет, кинокомпаний, телестанций и множества других активов того, что сегодня является бизнесом, отделившимся от медиахолдинга News Corp. – News Corp, одной из крупнейших мировых издательских компаний, включающей все печатные издания и HarperCollins, а также 21st Century Fox, развлекательную и новостную компанию, куда входят кабельные и широковещательные телесети и киностудии наряду с сопряженными бизнесами, определенная часть которых была впоследствии распродана.

Но в этих сделках есть кое-что, отличающее их от обычных сделок. Их успех, как минимум, с точки зрения Мердока, не может определяться лишь скрупулезными подсчетами или подробным изучением прибылей и убытков и отдельных транзакций. Их необходимо рассматривать в контексте долгосрочной жизнеспособности и перспективы роста бизнеса. Также необходимо учитывать и неэкономические факторы, так называемую «психологическую прибыль», которая уже упоминалась в предыдущей главе. The New York Post, которую Руперт заново приобрел после продажи, подчинившись правилу запрета на перекрестное владение СМИ, никогда не была прибыльным бизнесом. Но, по любым оценкам, за исключением общепринятой, она была успешной – и с точки зрения определенной доли власти, и хорошего повода для Руперта ежедневно появляться в офисе. Я помню, как однажды вечером мы с Рупертом, отужинав в спокойной обстановке, гораздо позже обычного вышли из ресторана под названием «21». Это одно из популярных мест среди успешных людей нью-йорка. Среди них политики (губернатор Нью-Йорка Хью Кери, Тед Кеннеди, Ричард Никсон), знаменитости (Лоренс Харви, Лорен Бэколл) и бизнесмены (Аристотель Онассис). Словом, заведение со статусом: как-то раз, в мои ранние годы, в ответ на вопрос, где оставить пальто, хостес на входе сказал, что у них нет гардеробных, поскольку у всех посетителей есть личный шофер.

Когда мы с Рупертом поднялись из ресторана на улицу, собираясь пешком прогуляться до Пятой авеню, где располагались наши респектабельные апартаменты, Руперта остановил незнакомец и сказал: «Благослови вас Господь, мистер Мердок, за то, что вы спасли New York Post». Для Руперта это было равноценно благословению, которое он однажды получил от кардинала Джона O’Коннора за сохранение рабочих мест для огромного числа католических прихожан среди сотрудников прессы.

То же самое произошло и с The Wall Street Journal (технически Dow Jones), за которую Мердок заплатил 5,7 млрд долларов, и несколько лет спустя 2,8 млрд от этой суммы ему пришлось списать в убытки. Несмотря на все убытки, это приобретение было тогда и остается по сей день воплощением давней мечты, о чем невозможно пожалеть. Точно так же, как учреждение серьезного издания The Australian и покупка британских The Times и The Sunday Times, приобретение The Wall Street Journal наделяло Мердока определенной респектабельностью, не говоря уже о силе влияния, которую никогда не принесет ни убыточный нью-йоркский таблоид, ни его прибыльные британские аналоги. Покупка трех новых изданий – The Australian, Times Newspapers, The Wall Street Journal – не вносила особого вклада в общую прибыль компании, а иногда, судя по традиционным расчетам, даже определенно вредила ей. Тем не менее Руперт считает, что каждое из этих трех приобретений, особенно если считать их частью общей конструкции компании, которой они сегодня и являются, было более чем оправданно. К тому же строка убытков в общем балансе вполне приемлема, особенно если рассматривать ее в контексте династических амбиций.

Нельзя сказать, чтобы Руперт любил убытки. Купив свои издания в Великобритании, он изначально попрощался с убытками. Позднее он предпринимал аналогичные шаги и в отношении The Wall Street Journal. Но снизить объемы затрат Руперту удавалось далеко не всегда – достаточно вспомнить его опыт управления стабильно убыточной New York Post. Тем не менее, когда речь заходит о газетах, он не желает сдаваться своим бухгалтерам и руководителям и уходить из этой сферы. Он считает, что новостные газеты имеют нематериальную ценность, которую можно превратить в материальную в контексте глобального медиаконгломерата с охватом News Corp.

Нет никаких сомнений в том, что собственные издания в США, Австралии и Великобритании наделяют Руперта властью, позволяющей ему влиять на определенные события, и это влияние выходит за границы тех стран, в которых публикуются его газеты. В свою очередь, такая власть наделяет бизнес драйвом и необычным шармом. Способностью привлекать руководителей и журналистов, движимых желанием выполнять работу, результаты которой не менее важны, чем финансовые показатели. Она обеспечивает особый компонент, которого не найти в большинстве других рабочих должностей – актуальность и безотлагательность. Это форма компенсации, которую компания может предложить талантливым редакторам, художникам и руководителям, жаждущим волнения спонтанности, необычайных историй и обмена головокружительным опытом. Среди всего этого далеко не последнее место занимает общение с тем, кого Эндрю Нил называет «одним из умнейших людей в бизнесе, обладающим неутомимым и безжалостным умом»⁶ – описание, которое, как подтверждает мой личный опыт, столь же верно, сколь и приукрашено. Покупая издание, Руперт получает нечто большее, чем печать и заголовки. Он приобретает интеллектуальный капитал, который можно использовать. Это находчивые репортеры с бесчисленным количеством контактов, обозреватели, которых можно отнести к одним из лучших аналитиков среди журналистов, архивы и данные, открывающие новые пути к монетизации, важные фигуры, которые Руперт способен передвигать по своей глобальной шахматной доске, когда такую необходимость еще даже нельзя предвидеть. Как-то по завершении одной из закрытых встреч со своими руководителями и редакторами Руперт подытожил: «Я не могу представить другую жизнь, которая была бы столь же интересной, волнующей и продуктивной, как жизнь, проведенная в эпицентре медиареволюции».

В итоге владение тремя активами, дающими возможность влиять на общественную политику, позволяет ему выполнять свое обязательство перед родителями и использовать выбранную профессию во благо человечества. Будучи молодым человеком с непреодолимым стремлением проложить собственный путь в Лондоне, отец Руперта писал своему отцу, преподобному Патрику Мердоку: «Мое единственное желание, скорее всего, заключается в том, чтобы стать полезным для мира, по-настоящему полезным для самых важных целей»⁷. Критики склонны рассматривать отсылки Руперта на влияние Кита не иначе как придуманное им циничное оправдание своей непрерывной гонки за возрастающей властью. Я думаю, они ошибаются, разве что Руперт является непревзойденным актером и искусно притворяется в личных беседах, когда обсуждает со мной влияние родительских наставлений на свою жизнь. По крайней мере, в этом случае он владеет достаточными актерскими навыками, чтобы меня обмануть.

Стремление Мердока к тому, чтобы поставить истеблишмент в неудобное положение, непременно идущее фоном, будь то заключение сделок или редакторская позиция, всегда накладывает свой отпечаток. Оно определенно сыграло роль в его настойчивом преследовании The Wall Street Journal. Если только, конечно, Руперт не видел покупку этого бизнеса как возможность получить ту самую респектабельность, благодаря которой он и сам стал бы частью столь презираемого им истеблишмента, как кто-то однажды предположил. В любом случае эта битва стоит того, чтобы ее пристально рассмотреть, поскольку в ней было задействовано множество характеристик той концепции, которую я называю Методом Мердока.