Текст книги "Габриэль Мария. Сборник рассказов"

Вы только посмотрите, как забавно устроена жизнь! Мы начинаем её в детском саду, где нам дают кашку, потому что у нас ещё не окрепли зубки. Мы сидим за столом вчетвером. И потом через целую жизнь многие из нас снова встречаются вчетвером за столом, только уже в доме престарелых. И снова едим ту же кашку, только уже потому, что нет зубов. И в начале жизни и под конец нас окружают воспитатели. Очень страшно, Мари, одиноко умереть у себя в квартире и лежать до того момента, пока соседи не поднимут панику, когда почувствуют запах разлагающегося трупа, и служба уборки не придёт и не обнаружит твоё уже окоченевшее тело. Нет, я так не могу. Поэтому я решился на эвтаназию. Я уйду тихо. Один укол – и тебя уже нет. Был, и нет. Со мной уйдёт всё то, что я пережил на своём веку, мой смех, мои горечи и печали – всё это уйдёт со мной на небеса! – закончил Альфред, и на его глазах выступили слёзы.

И тут я поняла, что такое эта «эвтаназия». Чёрт бы меня побрал! За весь вечер я только сейчас поняла, что означает это зловещее слово!

– Альфред, простите, но неужели во всём мире у вас никого нет? Ведь должен же быть кто-то. Так не бывает, чтобы человек был абсолютно одинок.

– Ты, вероятно, думаешь, что таких людей, как я, единицы? У кого на старости лет нет никого? Их предостаточно. Поверь мне на слово. Я не лукавлю. Моих родителей сожгли вживую в газовой камере, в концлагере фашистов Биркенау, в Освенциме, во время Второй мировой войны. И если бы не русские войска, я бы тоже погиб. До сих пор вспоминаю ужас того времени. Никогда не забуду день, когда моих родителей в лютый холод голыми увели на моих глазах в сторону газовой камеры. Мне тогда было лет восемь. Я отчётливо помню, как солдаты гитлеровской армии толпами оправляли людей на смерть. Моя мама вовремя успела подсунуть меня русскому пленному. Тогда я не понимал, что с нами происходит. Я слышал страшные крики ни в чём не повинных людей, стариков и детей. О боже, эти крики я не забуду никогда! Русский пленный что-то говорил мне, но я не понимал его, так как не знал языка. Я благодарен ему за то, что он спас мне жизнь и не отверг просьбу моей матери о помощи.

Через три дня из щелей барака, в котором нас держали, стали доноситься голоса немецких солдат. Люди начали оживляться, и кто-то из толпы, понимающий немецкий язык, сказал, что русские войска на подходе и скоро мы будем освобождены. Немцы начали торопиться. Я видел лица плачущих стариков, женщин и детей. Но не суждено было сбыться надеждам на спасение. Дверь барака распахнулась, и немецкий солдат открыл огонь по нам. Народу было много. Русский пленный успел накрыть меня своим телом так, что ни одна пуля меня не достигла. Но я хорошо помню, как билось в агонии тело моего ангела-хранителя. Я боялся шевелиться, понимал, что должен затаить дыхание для того, чтобы спастись. Я пролежал под телом убитого солдата несколько часов. Лишь с наступлением ночи я потихоньку выбрался из этого ужаса, в котором находился. Я подошёл к закрытым дверям. За дверью не слышно было ни шороха. Попытался открыть дверь самостоятельно, но она оказалась запертой снаружи. Я был единственным, кто выжил в тот кровавый день в нашем бараке. Закутавшись в тряпье, я тихо уснул. Наутро дверь открылась, и я очень испугался. Но солдат, который открыл эту дверь, не тронул меня, а наоборот, протянул мне кусочек сахара и поднял на руки. Это был русский солдат, и он вынес меня из барака. Я видел, как из других таких же бараков выходили люди, которых не успели уничтожить немецкие войска. Они были счастливы! На них почти не было одежды, все были грязные, голодные и напуганные. И знаешь, чему люди радовались? Тому, что остались жить! Будучи мальчишкой, я уже тогда понимал, что такое война. И как это страшно. Десять лет назад я посетил этот концлагерь, который теперь стал музеем. Веришь, прямо перед самым входом у меня отнялись ноги, я подумал, что сейчас опять выйдет немецкий солдат и запрёт меня на замок в бараке, – сказал Альфред, и по его старческим щекам покатилась слеза. Но он решил продолжить свой рассказ.

– Сегодня я вижу мир совсем другим. Люди перестали ценить мирное небо над головой, радоваться мелочам. И это печально. Мир сходит с ума! Вчера смотрел новости о том, что какие-то люди в Польше и Прибалтике свергли памятники русскому солдату, тем самым искореняя настоящую историю. Я не увлекаюсь политикой, но зачем? И при чём тут монументы истории? Это катастрофа, Мари! Я не хочу задеть твоих чувств, но я не понимаю, как может мужчина любить мужчину или женщина пылать нежными чувствами к себе подобной. Мой мозг просто отказывается это понимать и принимать. Вот, например, ты посмотри на себя со стороны. Ты молодая и красивая. Оттого, что в твоей жизни в силу твоей профессии было множество мужчин, ты утратила интерес к обычным ценностям, таким как семья, дети, вечера в обществе любимого человека. И это ещё не всё. Ты продолжаешь обманывать свою маму, выдавая ей себя совсем за другого человека. А она каждое утро идёт в церковь и ставит за тебя свечку. Это и есть твой оберег, который хранит тебя от бед всё это время. И твоя мама, уверен, не пошла бы никогда на панель, чтобы прокормить вас. Она, как ты и сказала, трудилась на двух работах, но не сломалась. А ты живёшь почти в сердце Европы, где, поверь мне, можно встать на ноги, не прибегая к такой профессии, которую ты выбрала. У тебя есть абсолютно всё, чтобы устроиться на обычную работу. Да, нет образования, но сейчас многие компании обучают специалистов за свой счёт. Пусть платят там гроши, но зато это будут честно заработанные деньги. Найди себе хорошего человека, постройте дом, родите детишек, растите их и радуйтесь каждому дню. Да, в конце концов, поменяй образ жизни!

Слова моего собеседника не на шутку разозлили меня, и я прервала его:

– Баста! Хватит! Кто вы такой, чтобы учить меня жизни?

– Мари, прости меня великодушно. Я не хочу, чтобы ты совершала те же ошибки, что и я.

– У меня с вами нет общих ошибок. Моя ошибка в том, что я стала проституткой? Вы это имеете в виду?

– Нет, не это. Моя ошибка, как и твоя, заключается в безразличии к своей жизни. Мы даже на секунду не останавливаемся, чтобы подумать о том, что будет с нами в будущем. Кому мы будем нужны на старости лет? Поверь мне, доживать свои дни в одиночестве и гадать, когда же наступит твой черёд предстать перед Всевышним, – это не самая лучшая доля. И я всего лишь хочу тебя уберечь от этого. Там, где ты сейчас, нет счастья. Не ищи его там. Счастье – это когда в твоём доме слышны детские крики и смех, где есть старики, которые знают, что любимы и что есть люди, которым всё ещё нужна их любовь, – Альфред закончил говорить, немного отъехал от стола и стал смотреть себе под ноги.

– Мир изменился, Альфред. Молодёжь к своему совершеннолетию уже мечтает жить отдельно от родителей. Разве вы не знаете, какое оно сейчас, это современное поколение? То, что вы видите каждый день по телевизору, – это не совсем то, что есть в реальной жизни. На самом деле всё намного хуже.

– Я полностью с тобой соглашусь, Мари. Веришь ли ты, что всё в нашей жизни предопределено?

– Возможно. Я не задумывалась.

– Если бы мне в годы моей юности, когда я был ловеласом и прожигал свою жизнь, сказали, что в свои семьдесят семь лет я буду одиноким стариком, сидящим в инвалидном кресле, который сам выбрал этот путь и не верит нянечкам и санитарам из дома престарелых. И что в последний день своей жизни он пригласит проститутку к себе в дом, которой до него нет никакого дела, я бы не поверил ни за что. Но если отбросить всё и посмотреть на ситуацию с другой стороны, то вот она, та самая предначертанность. Я умираю, и за день до моего ухода приходит девушка с прекрасным именем Мария. Ничего тебе не напоминает?

– Что в этом такого? – удивлённо спросила я.

– Это совершенно неважно для тебя. Это важно для меня. Время позднее, Мари, не буду тебя утомлять до утра. Ступай домой. Но, прежде чем ты уйдёшь, я хочу тебя попросить кое о чём.

– Конечно, Альфред. Вы хорошо заплатили мне. Я никогда не держала в руках таких денег. Просите все что хотите!

– Деньги – это мелочь. Пусть лучше они пойдут на благое дело, чем достанутся неизвестно кому. Я в них больше не нуждаюсь. В портмоне остались деньги только на такси, да кое-что на карточке. Судьба, Мари, даёт нам возможность, а иногда и не одну в течение всей жизни изменить своё будущее. Я понимаю, мои слова тебе кажутся бредом. Но я прошу тебя, меняй свою жизнь, пока ещё есть время. Через пять лет твой Джакомо приведёт тебе замену моложе и свежее, а тебя просто выкинут на обочину жизни. Помнишь, я говорил, что наша главная ошибка – безразличие к своей жизни? Не делай из своей квартиры дом-музей, как у меня на старости лет. Не мебель главное, а человеческое тепло. Пусть твой дом будет наполнен лучами света через открытые окна. У меня всё. Вызывай такси. Тебе пора возвращаться домой. Не смею тебя больше задерживать. Благодарю тебя за мой самый последний вечер. Мне было приятно провести его в твоей компании.

– Спасибо и вам, Альфред. Я никогда и ни с кем не говорила так о жизни. А те деньги, что вы заплатили мне, я отправлю домой, маме. Мы потратим их на свадьбу. А ещё я дам денежку Софи на покупку шубки для неё. Порадую её.

– Ты вольна распоряжаться ими как угодно, милая моя! – ответил Альфред.

Через несколько минут я выходила из подъезда дома, в котором провела последние несколько часов. Возможно, мои слова прозвучат несколько цинично, но это была моя лучшая ночь и мой лучший клиент.

И дело вовсе не в деньгах. Старик был прав. Что ждёт меня через несколько лет? Кем я буду? Может, и правда нужно что-то менять?

Вернувшись домой, я застала Софи спящую на диване в гостиной. Я позвонила Джакомо и попросила его, чтобы кто-нибудь из ребят забрал деньги. Отдала я ровно столько, сколько полагалось, остальное оставила себе.

Было ранее утро. Я заварила кофе и села напротив балконных окон. Брюссель просыпался. Появлялись первые пешеходы, первые машины, шёл мелкий снег. Я так и не уснула этой ночью. Постоянно возвращалась к мысли об Альфреде. Допив чашечку кофе, я прилегла рядом с Софи. Несмотря на свои двадцать семь и все трудности жизни, она была в идеальной форме. Я смотрела на неё и задавалась вопросом, насколько близок мне этот человек? Мне приятно проводить с ней время, но я не оставалась с ней больше чем на три дня. Я захотела узнать мнение Софи на этот счёт, и стала тихо будить её, касаясь своей ладонью её плеча.

– Софи, просыпайся. Я хочу поговорить с тобой.

Она открыла глаза и, улыбнувшись, спросила:

– Привет, малышка! Ты когда пришла? Под утро?

– Доброе утро, Софи. Я пришла глубокой ночью. Как ты думаешь, мы сможем с тобой жить вместе постоянно? Неделю, месяц, год и всю жизнь? – спросила я, вглядываясь в её глаза.

– С чего вдруг с самого утра у тебя такие вопросы? – удивлённо произнесла она.

– Просто ответь, прошу тебя, Софи, – не унималась я.

– Не знаю. Наверное, нет. Хотя, может быть, и да. Нет, постой. Иногда же хочется мужской ласки тоже. Нам будет этого не хватать, Мари. Ведь мы созданы для мужчин, так же как и мужчины созданы для нас.

– Видишь, ты не уверена. Я тоже так думаю. Сколько бы мы ни жили вместе, всё равно однажды мы поймём, что нуждаемся в мужском внимании и заботе. А может быть, неожиданно воспылают наши сердца, когда мы встретим такого мужчину, который перевернёт наши взгляды. Вчера у меня было два примечательных клиента. Первый – это парень Петер, безумно красивый внешне, думаю, что и внутренний мир его не менее привлекателен. А второй – пожилой мужчина по имени Альфред. Он сегодня поедет на эвтаназию. Ты знаешь, что это такое? Ему сделают укол, и он умрёт, – сказала я.

– Это правда? Он осознанно принял такое решение? Ему надоела жизнь? Или он болен?

– Нет, наверное, он не болен. Его боль – это его одиночество. Он сказал мне, что прожил свою жизнь сполна. Он совершенно одинокий человек. Всё, что у него есть, – это его воспоминания, – произнесла я. – Он щедро отблагодарил меня сегодня, хотя даже не притронулся ко мне.

Я достала из сумочки деньги и протянула их Софи.

– Здесь ровно тысяча. Это тебе на покупку твоей любимой шубки. Мечты должны сбываться, малышка, – улыбаясь произнесла я. Софи вскочила с дивана, подпрыгнула и крепко обняла меня. Мы резвились, словно девчонки. И казалось, что ничего не предвещало нашей разлуки.

Но сегодня я поняла, что мы ленимся создавать свою жизнь. Всё чаще пуская всё на самотёк. Нужно учиться радоваться мелочам и каждый свой день проживать думая о завтрашнем дне, ставить цели и достигать их. И самое главное, не предаваться ложным искушениям.

– Так, Софи, а теперь собирайся. Мы поедем домой к Альфреду. Дай бог, чтобы мы застали его дома. Нужно постараться уговорить его отказаться от мысли, которую он носит в своей голове.

Софи стала собираться, а я присела на диван. В моей голове были мысли о том, что я должна остановить Альфреда.

Был уже девятый час утра. Мы выбежали на улицу и остановили такси. Я назвала адрес и попросила водителя ехать быстрее. Доехав до нужного адреса, мы вбежали в подъезд и, перепрыгивая через одну ступень, добежали до квартиры, в которой я провела всю вчерашнюю ночь. Я стала с силой стучать в дверь, Софи нажимала кнопку дверного звонка. «Альфред, это Мари! Откройте дверь!» – кричала я. Но дверь никто не открывал.

– Неужели мы не успели и он уехал в клинику? – отчаянно обратилась я к Софи.

В это время открылась соседняя дверь, и из-за неё выглянул сосед.

– Девушки, почему вы подняли такой шум? Альфреда нет. Он, скорее всего, уехал. Спросите у дворника, он его приятель и точно знает, где Альфред сейчас. И прекратите шуметь, или я вызову полицию, – недовольным голосом сказал мужчина.

– Простите нас. А где нам найти этого дворника? – спросила я.

– У него внизу комнатка. Зовут его Луи, – раздражённо ответил мужчина.

Мы с Софи спустились и отыскали дворницкую. Зашли вовнутрь, но комната была пустой. На столе лежала записка, в которой корявым почерком было написано: «Ушёл в клинику по улице Рю-Рояль. Буду вечером».

Мы вышли на улицу и поехали в сторону клиники. Добежав до регистратуры, я спросила, поступал ли в клинику пациент по имени Альфред, фамилии его я, к сожалению, не знала.

– Альфред Дюран? Семьдесят семь лет? – поинтересовалась молодая медсестра.

– Да! Он самый! – обрадовавшись, закричала я.

– Он на втором этаже. Вы родственники? Пришли попрощаться?

– Нет, мы не родственники, но пришли к нему. Мы можем его увидеть? Процедура ещё не началась?

– Нет, он ещё в палате. Ждут прокурора, который должен подъехать с минуты на минуту для того, чтобы засвидетельствовать смерть. Но вас я пропустить к нему не могу.

– А я не буду спрашивать у вас разрешения! Ну-ка, Софи, попридержи-ка дамочку! Я мигом!

– Слушаюсь, товарищ генерал! – иронично произнесла Софи. Хоть она и казалась с виду хрупкой, но силы в ней было достаточно.

– Стойте, девушка! Вам туда нельзя! – крикнула медсестра мне в спину, пока Софи загораживала ей дорогу собой.

Я тем временем неслась по коридорам клиники. Поднявшись на второй этаж, стоя посередине коридора, я выкрикнула: «Альфред!» Из палат повыскакивали врачи и некоторые пациенты. Через минуты три в конце коридора из палаты выехал сам Альфред. За спиной у него стоял пожилой человек. Видимо, это и был тот самый дворник Луи. Я побежала к ним навстречу. Меня старались остановить санитары, но я ловко увернулась от них, споткнулась о ковровую дорожку и упала на колени прямо перед Альфредом на расстоянии двух метров.

– Доброе утро, Альфред! – улыбаясь, сказала я.

– Мари? Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашла? – удивлённо спросил старик.

– Я и Софи пришли к вам, но дома никого не оказалось. Ваш сосед сказал, что возможно, вы у господина Луи. Мы спустились в дворницкую и постучали. Дверь была не запертой. Пройдя в комнату, я увидела на столе записку с адресом этой злополучной клиники.

– Я написал её на случай, если приедут из префектуры. Иногда у них случаются проверки по чистоте. Кстати, Луи – это я, – улыбаясь, сказал пожилой мужчина, стоявший за спиной у Альфреда.

– Альфред, вы должны немедленно ехать домой. Вы не можете делать эвтаназию. Не имеете права лишать себя жизни! Вы должны жить! Ведь даже отпевать вас не станут, потому что это трактуется как самоубийство! Прошу, давайте вернёмся домой! Внизу нас ждёт Софи. Помните, я рассказывала вам про неё? Приедем домой, будем пить чай с печеньем и разговаривать долго-долго!

– Но, Мари, я принял решение. И не в моих правилах отступать. А сейчас тебе пора уходить. Кстати, поднимись с пола. Санитары! Проводите девушку, – сухо сказал старик.

Его как будто наутро подменили. В нём не было вчерашней приветливости и задора. Подошли санитары, подхватили меня под локти и стали поднимать. Я встала на ноги и обратилась к Альфреду:

– До вчерашнего дня я плохо представляла себе, что такое ответственность перед своим будущим. Я согласна с вами, что всё предопределено. Но мы вольны менять свою судьбу. Бывает, что этому предшествует совершенно случайная встреча, как у нас с вами. Я всё равно должна была прийти к пониманию того, что выбрала неверный путь, погнавшись за лёгкими деньгами. Когда вот только я должна была это понять? Когда меня избили бы, как старую проститутку, где-нибудь в подворотнях Брюсселя или когда заболела бы чем-нибудь? Или когда я, превратившись в отработанный материал, смотрела бы и восхищалась чужими семьями? Вчера, благодаря вам, это произошло. Что-то поменялось внутри меня. Я долго думала о вас и вашей судьбе. Я не спала до утра. Простите меня, Альфред, но вы не имеете права уходить вот так. Вовсе не обязательно, чтобы о вас помнили тысячи людей, узнавшие про вашу смерть через газеты. Достаточно меня и вашего доброго друга Луи. И пусть с вами сейчас, в трудную минуту, рядом проститутка и дворник, но мы действительно думаем о вас и переживаем. Мне пора идти. Знайте, вы замечательный человек. Вы человек, который прошёл столько трудностей, был в шаге от своей смерти, вы были смелым и отважным когда-то. Но сейчас вы трусливый и жалкий старикашка, пытающийся обмануть свою судьбу! Прощайте! – сказала я и стала уходить.

Я была очень расстроена тем, что мне не удалось остановить Альфреда, убедить его в необходимости жить дальше. Я чувствовала взгляд Альфреда и Луи за моей спиной. И вдруг услышала знакомый голос:

– Мари!

Я обернулась и увидела, как он едет ко мне в своём кресле. Подъехав поближе, он взял меня за руку и произнёс:

– Мари, девочка моя! Как я рад, что ты прислушалась к тому, о чём я тебе говорил! Ты действительно поняла всё, о чём я думал перед процедурой. Не смогу описать словами, что я чувствовал. Я пытался набрать в лёгкие последний глоток воздуха, пытался насмотреться на небо и солнце. Посмотреть на людей в последний раз. Это очень страшно, Мари, понимать, что ты больше ничего этого не увидишь! Благодарю тебя! Судьба прислала мне второй раз ангела-хранителя, который спасает меня. Спасибо за искренние слова. И не забывай, у тебя очень красивое имя – Габриэль Мария, – сказал он, улыбаясь, и тут же обратился к Луи: – Что за безобразие устроили мы с тобой, старый ты хрыч, Луи? Будем жить! Мы едем домой! А может, ты уже решил, что вчерашняя шахматная партия, где ты поставил мне мат, тебе зачтётся? Ну уж нет, дружище!

– Наконец-то! С удовольствием отвезу тебя домой! – смеясь, ответил Луи, утирая слезу своей поношенной кепкой.

***

Март 2016 года. Брюссель.

С тех пор прошло более трёх лет. Я оставила своё занятие проституцией, устроилась на работу на шоколадную фабрику, где работает Петер. Он оказался хорошим кондитером и научил меня делать вкуснейший шоколад.

С квартиры, которую мне предоставил в своё время Джакомо, пришлось съехать, и я взяла ипотечный кредит на квартиру с прекрасным видом на шоколадную фабрику. Каждое утро меня будит запах самого лучшего шоколада.

С Петером у нас завязались отношения. Он признался, что часто встречал меня на улице, где я жила раньше. Но не подворачивалось удобного случая, чтобы заговорить со мной. И вот однажды он пригласил меня выпить кофе, и больше мы с ним не расстаёмся. Моё прошлое Петер мне простил. Как он сказал: «В молодости мы все часто делаем ошибки.»

Софи тоже сменила профессию. Она нашла работу в ателье и сейчас уже самостоятельно выполняет заказы. Совсем недавно мы с Петером ездили поддерживать её в Париж, где она представляла свою дебютную коллекцию вечерних платьев.

Альфред… Он жив и здоров. Мы навещаем его раз в неделю и по праздникам. Недавно я познакомила их с моей мамой. Они долго о чём-то разговаривали, как будто знали друг друга всю жизнь.

Иногда звонит Луи и говорит, что Альфред за ужином часто поднимает за меня бокал вина. И меня это радует. Я счастлива оттого, что смогла его отблагодарить, отговорив от эвтаназии. Этот человек сумел изменить мою жизнь и дал понять, что такое настоящее счастье, что значит любить и быть любимой.

Сегодня чудесный день! Я зашла выпить кофе с горячей выпечкой мадам Кларис. Я не была в этом кафе несколько лет, но запах того сладкого времени, когда я жила грёзами и мечтой многого добиться в своей жизни, всё ещё витал здесь, возвращая меня в мои воспоминания.