Текст книги "Пророк"

25

Васкес просто кипела от злости, когда Белакур закончил совещание и распустил детективов. Ее жестоко унизили, и все же она не собиралась позволять Уильямсу действовать ей на нервы. Сейчас ей необходимо было прийти в себя, восстановить самообладание.

В зале надышали, и Васкес решила выбраться на свежий воздух. Она сделала шаг к двери, когда на пути у нее встал агент Гаррисон. Он улыбнулся – мол, что поделаешь? – и сказал:

– Агент Васкес, мы рассчитываем встретиться с вами, поговорить о расследовании. Давайте вместе обсудим имеющиеся улики, опросим свидетелей.

Васкес едва не послала его куда подальше. Эти люди публично ославили ее, а теперь намерены тратить ее время! Тем не менее встреча дала бы ей возможность высказать Уильямсу все, что она думает. Васкес с трудом приподняла уголки губ, изобразив улыбку.

– Разумеется. Мне сейчас нужно кое‐чем заняться в оперативном штабе. Можем встретиться там через час. – Она вручила Гаррисону свою визитную карточку. – Адрес найдете здесь. Вест-Рузвельт‐роуд. Машину оставите в гараже через дорогу.

Похоже, Гаррисон удивился, что она так легко согласилась.

– Здорово, спасибо. Увидимся.

Васкес выскочила из здания и добежала до своей «краун-виктории». Телефон во время совещания пришлось поставить на беззвучный режим, однако по вибрации она поняла, что поступило несколько сообщений. Первое – от приятеля из Бюро: «Пробил твоих новых дружков через министерство. Уильямс значится в штате, но и только. Больше никакой информации, будто ее стерли».

Васкес немного посидела, наблюдая за уличным движением на Пятидесятом шоссе. Информацию необходимо было обдумать. В Бюро работали лучшие ищейки в мире, и уж если ее другу не удалось получить доступ к данным об Уильямсе, значит, того засекретили по высшему разряду.

Чем дольше она размышляла о том, что произошло в конференц‐зале, тем больше понимала: Уильямс прав. Ее оценки были некорректны, причем из‐за Белакура. Старый напарник отца недолюбливал Бюро и не желал сотрудничать с его представителями за исключением Васкес. Белакур и заставил ее подготовить психологический портрет преступника. Васкес не любила подобную работу, и поэтому в свое время ушла из Бюро поведенческого анализа, продолжив карьеру в качестве следователя по делам торговли живым товаром.

Единственный вопрос затмевал собой все остальные. Кто же, черт возьми, эти ребята?

Надо все о них выяснить.

26

Оперативный штаб ФБР в Чикаго находился в здании на Рузвельт‐роуд, на территории, огороженной черным забором с металлическими пиками и белыми столбами. Здание было длинным, высоким, с множеством зеркальных окон на фасаде. Васкес занимала кабинет на пятом этаже, с южной стороны. Окно смотрело на другое крыло, где в зале, разделенном на маленькие клетушки, работала армия агентов.

Она провела троицу из министерства юстиции внутрь и закрыла за ними дверь. Внутренних окон в кабинете не имелось, и все же Васкес напомнила себе о необходимости не повышать голос и соблюдать при разговоре спокойствие. Она указала гостям на стулья, сама же села за рабочий стол. Уильямс и старший из агентов, представившийся как Брубейкер, устроились напротив нее. Васкес могла предложить посетителям всего два стула, и Гаррисон остался стоять. Они с Брубейкером были одеты в одинаковые черные костюмы с белыми рубашками и темными галстуками, Уильямс же пришел в серой шелковой рубашке, расстегнутой на груди. Галстук он не носил, и из‐под рубашки выглядывала черная футболка. Похоже, Уильямс занимал в этой группе особое положение, однако даже его наряд, пусть и на подсознательном уровне, свидетельствовал о пренебрежении субординацией. Васкес знавала подобных норовистых парней, когда служила еще в Бюро поведенческого анализа. Ее опыт подсказывал, что такой человек без всяких раздумий готов выстрелить и уложить противника на месте.

– Ну что же, господа, опустим дурацкие формальности. Рассказывайте, кто вы и откуда.

Брубейкер глянул на Уильямса. Между ними состоялся молчаливый диалог, хотя Васкес и не поняла его смысла. Наконец Уильямс сообщил:

– Мы не пытались вас обмануть. Наша группа действительно относится к министерству юстиции; преступление, которое вы сейчас расследуете, и есть наша специализация. Мы с вами делаем общее дело: хотим поймать убийцу и сделать так, чтобы он больше никому не навредил.

Уильямс снова посмотрел на Брубейкера. Старший коллега поднял брови и кивнул головой в сторону Васкес. Уильямс продолжил:

– Хочу принести извинения за то, что произошло на совещании. Не знал, что именно вы автор профиля, иначе вел бы себя по‐другому.

Васкес обдумала его слова. Искушение пойти на мировую было велико, однако она решила, что еще успеется.

– Почему нас должна заинтересовать ваша помощь? Что вы можете предложить?

Уильямс на секунду отвел взгляд, потянувшись рукой к тому месту, где должен находиться узел галстука. Не найдя галстука, он почесал грудь и наконец ответил:

– Я умею замечать разные вещи.

В комнате повисла тишина.

– Вот как? – усмехнулась Васкес. – Умеете замечать? Боюсь, нам необходимо нечто большее.

Уильямс закрыл глаза и обвел рукой комнату.

– Мусорная корзина у вас под столом – маленькая, черная, из металлической сетки. Там лежит несколько скомканных бумажек, но в основном она заполнена обертками от разной нездоровой пищи. Полупустая коробка из‐под картошки фри «Макдоналдс», бумажный пакет из «Сабвея», обертка от «Сникерса» – это все, что удалось разглядеть. В дальнем правом углу комнаты, под потолком, имеется вентиляционная отдушина. Один шуруп отсутствует, и решетка слегка дребезжит. Ваш стул тоже поскрипывает. Кстати, он отличается от той мебели, что мы видели по пути сюда. Очевидно, вы принесли его из дома. Кажется, у него лучше опора для поясницы. На левой стене висят четырнадцать грамот и дипломов, по семь в ряд. На рамке третьего из них, во втором ряду, до сих пор сохранился обрывок ценника: видимо, вы пытались его отскрести, но в итоге махнули рукой. В левом углу – три серых шкафа для документов, в каждом – по пять ящиков. На шкафах стоят двенадцать фотографий в темных рамках.

Уильямс поднял веки и встретился взглядом с Васкес. У него были красивые глаза – яркие, выразительные и в то же время колючие. Васкес заметила, что радужки у агента Уильямса разного цвета: один глаз – зеленовато‐голубой, второй – карий.

– Впрочем, все это легко заметить. То, что я рассказал, всего лишь поверхностный взгляд. Эти предметы могут говорить; каждый из них имеет свою историю. – Уильямс продолжал смотреть ей прямо в глаза, указав пальцем на фотографии в углу. – Ближняя к нам – фотография Белакура и еще одного мужчины, скорее всего вашего отца. Снимок сделан в том самом участке, где мы сидели на совещании. На снимке правее изображены вы на вручении дипломов о высшем образовании, с отцом и братом, судя по сходству. Вы стоите в платье и кепке, отец – в сером костюме с красным галстуком. Ваш брат одет в синий свитер и шерстяную куртку. Насколько я понимаю, вы учились в Университете Дьюка: мне знакома часовня на заднем плане, у нее очень характерные очертания. Не вижу снимков вашей мамы, из чего делаю вывод, что воспитывал вас отец, мама же умерла, когда вы были еще ребенком. Хотя нет, она не умерла, иначе какие‐то фотографии вы бы все‐таки хранили. Вероятно, она бросила вашего отца, оставив вас с братом на его попечение. Наверное, не вынесла тягот семейной жизни с мужем‐полицейским. Вы не замужем, детей нет. Это несложно – на семейных фотографиях я вижу только отца и брата.

Васкес не хватало воздуха; она хотела остановить Уильямса, однако не смогла вымолвить ни слова.

– Вас откомандировали в Чикаго помогать в расследовании. Когда‐то вы прошли стажировку в Бюро поведенческого анализа, однако карьеру там продолжать не стали. Именно поэтому психологический портрет составлен грамотно с точки зрения терминологии, но выводы и оценки ошибочны, поскольку подобный опыт приходит лишь после полевой работы с реальными случаями. Вы трудоголик и не знаете, чем занять себя, когда появляется свободное время. Питаетесь едой навынос – на столешнице есть несколько небольших характерных пятен – вероятно, соус от шашлыка или стейка. Часто перекусываете прямо на рабочем месте. Еще вижу на вашем столе следы от туши и помады. Думаю, вы уснули, уткнувшись лицом в стол.

– По‐моему, достаточно, Маркус, – произнес Брубейкер, однако Уильямс не обратил на его слова никакого внимания.

– Недавно вы бросили курить – часто закусываете нижнюю губу и, сколько я вас видел, постоянно жуете как минимум две подушечки жевательной резинки. Грамоты и дипломы на стене лично мне говорят о том, что вы не совсем уверены в своем будущем в ФБР. В основном здесь представлены награды и благодарности за отличную стрельбу. Теперь о вашем оружии: женщины в Бюро обычно пользуются «глоком» двадцать второго, двадцать третьего или девятнадцатого калибра, рассчитанным на девятимиллиметровые патроны, так как они компактны и подходят для женской руки. Кое‐кто носит «ЗИГ‐Зауэр» модели Р226 или Р220. У вас же в кобуре стандартный «ЗИГ‐Зауэр‐1911» сорок пятого калибра. Это самый большой пистолет в линейке «ЗИГ‐Зауэра». Похоже, вы стараетесь доказать что‐то либо себе, либо окружающим. Хотите создать впечатление крутого стрелка, которому по силам любая операция. Мы далеко продвинулись по пути эмансипации, и все же, уверен, для женщин в Бюро существует еще немало сложностей.

– Хватит, Маркус. Ты все доказал, – пробормотал Гаррисон из угла комнаты.

– Есть кое‐что еще. Если уж гадать, я бы сказал, что вы ушли из Бюро поведенческого анализа примерно в то время, когда умер ваш отец. Вы рассказывали, что причина именно в этом, однако на самом деле вам не нравилось копаться в мозгах убийц. Некоторые люди просто не созданы для этого. Кроме того, вы скорее практик, вам нравится работать в полевых условиях: вышибать двери, мочить плохих парней – одним словом спасать мир. Вам нужно видеть лица людей, которым вы помогаете. Аналитик же проводит бо́льшую часть дня в подвале Куантико, внедряясь в головы изощренных безумцев. В любом случае вас в свое время выбрали для такой работы – и это большая честь. В Бюро служат тринадцать тысяч восемьсот шестьдесят четыре агента, и лишь тридцать из них – настоящие аналитики. Отец имел основания вами гордиться. Может, поэтому вы и ушли оттуда только после его смерти? Не хотели разочаровывать? В конечном счете работа вам не нравилась, однако признаться в этом вы боялись. Ведь признаться – значит показать свою слабость.

У Васкес появилось странное ощущение, будто собеседник смотрит прямо ей в душу. Почувствовав себя обнаженной и беспомощной, она проглотила ком в горле и сказала:

– Теперь ясно, что вы имели в виду, говоря «умею замечать». Уверена, ваши способности очень помогут нам в расследовании. Гаррисон упоминал, что вы хотите поговорить со свидетелями?

– Совершенно верно.

– Отлично. Подождете меня внизу? Я спущусь через пять минут.

Васкес быстро встала. Ее руки до сих пор дрожали, щеки горели; ей было жарко. Чувствуя себя не в своей тарелке, она прошла мимо мужчин и перешагнула порог кабинета, предоставив им самостоятельно найти выход. Туалет находился в коридоре за углом. Она пробежала мимо кабинетов и стеклянных кибиток агентов, вошла внутрь и закрылась в свободной кабинке. Там, присев на унитаз, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, подавляя эмоции. Уильямс рассказал о ней то, чего не знала ни одна живая душа. Он пробил ее защиту и вскрыл такие проблемы, которые она никогда и ни с кем не обсуждала. Уильямс оказался единственным человеком в мире, который доподлинно понял, что она собой представляет, и ей было страшно и стыдно.

Спрятав лицо в ладонях, специальный агент Виктория Васкес заплакала.

27

Для «юкона» нашлось местечко в дальнем западном углу четвертого уровня огромного парковочного комплекса, что стоял напротив здания чикагского отделения ФБР. Маркус вызвался сесть за руль, и Васкес сразу согласилась, хотя Маркус ожидал, что она вступит в спор без каких‐то веских причин – лишь бы показать свою власть и независимость. К его удивлению, холодность Васкес исчезла почти без следа. Видимо, его маленькое шоу произвело впечатление.

По пути к парковке они обменивались ничего не значащими фразами. Аллен спросил, что Васкес думает об Университете Дьюка. Там учился его старший сын Чарли, и осенью парень рассчитывал получить стипендию, положенную игроку университетской баскетбольной команды. Маркус прислушивался к разговору вполуха, анализируя обстановку вокруг, когда в кармане завибрировал телефон. На дисплее высветилось «Номер неизвестен», и Маркус понял: звонит Акерман.

Маркус дважды менял номер, когда киллер начал чуть ли не ежедневно допекать его звонками, однако каким‐то образом Акерман его снова вычислял. Стэн проверил их компьютерную систему, но утечек не нашел. Кто‐то из коллег снабжает убийцу подобной информацией? Зачем? Видимо, дело все‐таки в оборудовании, включая телефоны, ноутбуки и серверы.

Акерман обычно использовал доступ с удаленных узлов, звонил либо с одноразовых сотовых телефонов, либо с таксофонов. В «Пастухе» определяли, откуда исходил звонок, однако врасплох убийцу не удалось застать ни разу. Он был осторожен и предусмотрителен; скорее всего прибегал к маскировке, даже просто появляясь на публике. Акерман знал, как смешиваться с толпой, и успешно применял современные технологии, что заставляло предполагать наличие помощника, сведущего в работе электронных систем. Какая‐никакая, но все же ниточка.

Они начали подниматься по пандусу, и Маркус, немного отстав от остальных, нажал кнопку вызова.

– Говори.

– Рад слышать твой голос!

Он промолчал.

– Не скучно в городе ветров?

Маркус сжал челюсти. Как Акерману удается быть в курсе подробностей их операций?

– Что тебе нужно?

– Ты на взводе? Плохо спал? Мерзкая штука эта бессонница! А ведь у тебя еще и мигрени… Прими меры, Маркус. Я хочу, чтобы ты находился в оптимальной форме.

– Тронут твоей заботой.

– А как же? Я твой лучший друг, никто тебя не полюбит так, как я. Ты должен быть во всеоружии, если хочешь взять Анархиста. Я много читал об этом новом игроке. Признаюсь – впечатлен.

Из‐за угла резко, на скорости, вырулил «шевроле-малибу». Шины автомобиля взвизгнули, когда он едва не столкнулся с «крайслером», который пытался дать задний ход. Водитель «малибу» ударил по сигналу и показал кулак женщине за рулем «крайслера», хотя аварийную ситуацию создал сам.

Акерман продолжал бубнить Маркусу в ухо:

– Анархист парень не промах: понимает, что такое голод. Он похож на нас с тобой, Маркус.

– Кто сказал, что мы с тобой похожи?

– Ври кому‐нибудь другому, – хмыкнул Акерман. – Хочешь – притворяйся сам перед собой, но меня не обманешь. Я все знаю про демонов, которые сидят у тебя внутри.

Последние слова убийцы Маркус воспринимал уже скорее подсознанием. Что‐то произошло. Он что-то услышал… Маркус напряженно думал, и все же до него дошло не сразу. Зрачки расширились, пульс участился, в висках застучала кровь.

Когда водитель «малибу» вывернул из‐за угла и нажал на сигнал, Маркус сообразил, что гудок звучит не только на парковке, но и из сотового. Гудок раздавался из телефона Акермана. Оставалось лишь одно объяснение.

28

Акерман сидел согнувшись на переднем сиденье серебристого «доджа-эвенджера» и в бинокль «Бушнелл‐фьюжн 1600 АРС» наблюдал, как они двинулись по пандусу к своей машине. Ему хотелось видеть выражение лица Маркуса во время их беседы, хотелось разговаривать с ним, стоя лицом к лицу. Так оно скоро и будет.

Черт бы побрал идиота на «малибу»!.. Акерман понял, что его вычислили.

Конечно, Маркус попытался скрыть удивление, однако секундная заминка и легкое напряжение выдали его с головой. Акерман был бы сильно разочарован, если бы Маркус ни о чем не догадался.

Изначально Акерман планировал сопровождать группу оперативников, рассчитывая, что рано или поздно получит возможность помочь в расследовании преступлений Анархиста. Он рассчитывал остаться незамеченным. Преодолевать неожиданные сложности или приспосабливаться к ним Акерман научился давно. Критические ситуации развиваются быстро и чреваты непредсказуемыми последствиями. К этому нужно быть готовым, необходимо адекватно реагировать на непредвиденные обстоятельства.

К счастью, он проявил осторожность, припарковавшись задним ходом, чтобы в случае опасности не разворачиваться. Выигрыш всего в несколько секунд, но порой они жизненно важны.

Акерман выпрямился и вставил ключ в замок зажигания.

29

Маркус кожей чувствовал, как по нему скользит взгляд Акермана. Как предупредить остальных, не спугнув убийцу? Васкес, Аллен и Эндрю были от него лишь в десяти футах, но шли не оборачиваясь. Каблучки Васкес цокали по бетону, и этот звук напомнил Маркусу тиканье часов.

В тридцати футах от них заработал двигатель серебристого седана. Вполне возможно, что кто‐то из белых воротничков собрался на обед, однако с тем же успехом в машине мог находиться убийца‐психопат. Маркус быстро просчитывал варианты: атаковать или защищаться, реагировать на нападение или напасть первым? Если за рулем серебристого седана сидит Акерман, Маркус получил бы возможность сделать свой лучший выстрел за последние несколько месяцев. Определить местонахождение убийцы по звукам в трубке телефона Маркус не мог – звук порой обманчив.

Седан стоял задним бампером к стене. Заранее подготовился к бегству?

Именно так припарковался бы в подобной ситуации Акерман, да и сам Маркус. Остановить убийцу раз и навсегда или позволить ему ускользнуть – все решали секунды. Жизнь и смерть коллег Маркуса тоже разделяли какие‐то мгновения.

Хищник опасен, когда его загоняют в угол; невозможно просчитать, как поведет себя Акерман при непосредственной угрозе задержания. Ясно одно: просто так он не сдастся.

Наконец Маркус принял решение и бросился вверх по пандусу к своей группе, попытавшись в один миг сократить дистанцию. Шины серебристого седана взвизгнули, и автомобиль сорвался с парковочного места.

Васкес стремительно обернулась в сторону выезжающей машины; ее волосы, забранные в хвост, взметнулись от резкого движения.

Седан вылетел на пандус. Коллеги Маркуса не подозревали, как близок к ним один из самых опасных убийц в Штатах, и вовремя на угрозу не среагировали. Васкес сделала шаг к краю пандуса и встала у заднего бампера черного «форд-фокуса», еще не сознавая, какой опасности подвергается ее жизнь.

Маркус бежал изо всех сил. До приближения седана оставались какие‐то доли секунды, когда Маркус столкнул с дороги Аллена, схватил левой рукой за талию Васкес и отбросил обоих прямо на багажник «форда».

Седан ударил передком в задний бампер «форда» – именно в то место, где мгновением раньше стояла Васкес. Удар высек сноп искр, и Маркуса обдало жаром. «Форд» отшвырнуло на соседнюю машину. Маркус продолжал крепко держать Васкес, и они вместе слетели с багажника, упав на пол.

Акерман пронесся дальше и с визгом покрышек свернул за угол.

Маркус одним ловким движением выбрался из‐под Васкес, выхватил пистолет и устремился вдогонку. Во рту у него появился металлический привкус крови. Он хорошо приложился лицом о бетонный пол при падении. В воздухе резко пахло паленой резиной и выхлопными газами.

– Быстро в машину! – крикнул Маркус.

Он понимал, что пешком Акермана не догнать, однако убийце придется ехать по пандусу, проходя многочисленные повороты. Маркусу же следовало двигаться по вертикали. Он подбежал к краю пандуса, глянул вниз через трехфутовый бетонный барьер, сунул пистолет в наплечную кобуру и перемахнул через ограждение на нижний уровень. Не было времени обдумывать свои действия, в таких случаях полагаешься на инстинкты.

Согнув ноги в коленях, Маркус приземлился на крышу белой машины на третьем уровне и тут же бросил взгляд по сторонам. Серебристый седан поворачивал, устремляясь вниз. Маркус вновь схватился за барьер и спрыгнул ниже.

На втором уровне его ждала крыша еще одной малолитражки. Маркуса жестоко тряхнуло, однако он тут же выхватил «ЗИГ‐зауэр» и прицелился в машину Акермана. «Додж» вильнул, едва не ударившись об опору, и вырулил в следующий поворот.

Маркус чертыхнулся и снова сунул пистолет под куртку. С каждым прыжком он приближался к убийце, но тот уже почти достиг первого уровня. Маркус снова подбежал к ограждению и прыгнул вниз. На этот раз смягчить удар не вышло – внизу не оказалось спасительной крыши припаркованной машины. Маркус пролетел двенадцать футов, попытался согнуть колени и мягко перекатиться, и все же ноги пронзила боль, к тому же он подвернул щиколотку. Маркус заковылял вперед, нащупывая пистолет.

У него был шанс лишь для одного выстрела, и Маркус вышел на середину проезда, целясь в приближающуюся машину. Он видел Акермана сквозь ветровое стекло. Флюоресцентные лампы парковочного комплекса освещали спокойное лицо убийцы.

Ствол пистолета дернулся, и по парковке пронеслось эхо выстрела, многократно отразившись от стен. Лобовое стекло треснуло, пошло паутиной, однако Акерман успел пригнуться.

Обычно Маркус носил с собой девятимиллиметровый «ЗИГ‐Зауэр Р226», отдавая предпочтение модели «Платинум элит», но иногда менял его на «Даймонд плейтид Р220» сорок пятого калибра. Крупный калибр обладал большей поражающей силой, но патронов в обойме было всего десять и один в стволе. Девятимиллиметровый же «ЗИГ‐зауэр» располагал пятнадцатью зарядами в обойме и шестнадцатым – в патроннике. Сегодня Маркус выбрал крупный калибр, и выстрелы приходилось считать. Отработанным за годы движением он вытащил обойму и загнал в рукоятку запасную, пока лишний патрон по‐прежнему оставался в стволе. Таким образом, огонь можно было вести без задержки.

Седан надвигался все быстрее. Дистанция между ними сократилась до нескольких ярдов, и у Маркуса оставалась возможность выстрелить еще трижды, пока Акерман его не сбил. В последнюю секунду Маркус отпрыгнул от приближающегося автомобиля и лежа послал несколько пуль в седан, целясь в колеса. Акерман направил накренившуюся машину вперед, снес ворота и вылетел на оживленные улицы города.

Издав дикий вопль, Маркус вскочил на ноги и кинулся за убийцей на Рузвельт‐роуд, не обращая внимания на боль в щиколотке.