Текст книги "Свинцовый ливень"

Такое заявление должно было оскорбить священника, по крайней мере, так думал Богдан, но Кирилл лишь слабо улыбнулся и заговорил:

– Никто не должен верить насильно, это выбор человека. Многие до конца жизни не признают существование высших сил, а некоторые верят с самого рождения, это впитывается с молоком матери. Не верить – не преступление. Смеяться над чужими верованиями – тоже. Главное быть верными самим себе, тогда есть шанс на спасение. Верою Енох переселен был так, что не видел смерти. Я верю в Бога, Вы – нет, но я не буду пытаться Вас переубедить, Богдан, мы сами выбираем свой путь, каким бы тяжелым и тернистым он ни был.

Небольшая пауза, и Кирилл с полуулыбкой продолжил:

– Иногда путь приводит нас в никуда, иногда к самому большому чуду на свете. Однако люди и сами творят чудеса. Бог же творил не мало чудес руками Павла. С нашего пути уже не свернуть, можно лишь на время сходить с него, чтобы увидеть чужие дороги и встретиться с людьми, которые так нам дороги. Пути двух людей могут соединиться в небольшую улицу, а потом снова разойтись на маленькие тропинки, это ли не чудо? Бывают пути шириной в автомобильную магистраль, бывают узкие, словно дощечка, перекинутая через болото, однако она тоже куда-нибудь ведет.

Путь может прерываться камнями: маленькими, как галька, которую мы кидаем в озеро, чтобы увидеть, как она отскакивает от воды, или огромными, как глыба, отколовшаяся от горы. Даже тут у нас есть выбор: обойти такой камень, или перелезть, через него, чтобы увидеть на высоте дальнейшую дорогу. Возможно, камень будет таким высоким, что, находясь на его вершине, можно будет разглядеть цель, к которой ты спешишь. Такие камни очень важны в нашей жизни, без них мы не сможем почувствовать себя счастливым. И хоть восхождения на них бывают тяжелыми, открывшийся вид окупит все страдания, перенесенные нами.

Кирилл снова начал смотреть на распятие, а Богдан стал думать о только что услышанном.

«Если бы я увидел перед собой такой камень, я никогда бы не стал на него влезать», – высокий потолок был украшен фресками с изображениями святых. Богдан не знал, какой из них покровительствует ему, и есть ли такой ангел, которого звали бы так же, как и его. Конечно, должен быть, их же великое множество.

– А что мне делать, если на моем пути будет лежать такой камень, который нельзя ни обойти, ни перелезть?

Кирилл ответил просто:

– Таких не бывает. Всякий камень, лежащий перед тобой, можно преодолеть. Он может быть таким широким, что на его преодоление могут уйти годы, и таким высоким, что, нечаянно оступившись, можно насмерть разбиться у его подножья. Когда ты будешь пытаться что-то с ним сделать, в твою душу будут забираться страх, ужас, отчаяние, безысходность, – батюшка стал подниматься к кафедре, – но они тоже своего рода маленькие камешки, падающие откуда-то с вершины, ты можешь от них увернуться, либо стерпеть их удары и смело идти к своей цели. Рано или поздно Вы, Богдан, преодолеете свой камень, даже если не будете видеть его вершины. Главное, не сверзиться вниз, не поддаться ему. Тогда будет можно продолжить свое путешествие. Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его.

Кирилл многозначительно кивнул и встал за кафедру, положив на нее руки.

– Так или иначе, Вы можете молиться или грозить небу кулаком. Неужели Вы, Богдан, думаете, что Бог, создавший целую вселенную, придаст значение оскорблениям в свою сторону? Он всемогущ, и его природа заключается во всепрощении, и человечество не обречено на гибель, оно обречено только на испытания, кои мы и видим в наши годы.

– Вы считаете, батюшка, что человечество не обречено? Если Бог есть, и, как Вы говорите, он всемогущ, и его сила в прощении, то как он допустил, что большая часть населения планеты вымерло, а оставшаяся продолжает умирать? Сколько людей осталось? – Богдан хотел завести Кирилла в тупик, хоть тот и был ему симпатичен. Это был глупый способ самоутверждения.

Но священник только улыбнулся:

– Я не могу этого сказать, иногда Господь отворачивается от людей по немыслимым причинам. Возможно, на других планетах у него есть еще люди, которых нужно выслушать? – батюшка тихо и грустно засмеялся. – За такие речи меня надо бы отлучить от церкви, но, если отлучать от нее еще и таких, как я, православная церковь растворится в небытии.

Богдан внимательно следил за выражением лица Кирилла, выражающего то вселенское отчуждение, то неописуемую грусть, и задался вопросом: а какое прошлое у этого человека? Правила этики не позволяли задать такой вопрос напрямую, да и вряд ли батюшка на него ответит.

– Несмотря на бушующую катастрофу, иногда на землю проливается Божья благодать – дождь, очищающий наши души и тела от скверны, – продолжил священник, – я искренне верю в божественное происхождение дождей, иначе не объяснишь, почему люди не могут выяснить их целебные качества. Люди убивают планету, а Бог пытается ее восстановить.

– Возможно и так.

Богдан, после короткой паузы, осведомился:

– Но, судя по всему, священников наш Бог любит, Вы, батюшка, не болеете. Сколько Вы говорили, и ни разу не закашлялись и не согнулись от боли. Это редкость.

По поникшему виду Кирилла, Богдан понял, что это далеко не так.

– Увы, кара не обходит и духовенство, несмотря на преданность.

Батюшка начал закатывать правый рукав. Практически все предплечье исполнилось черным вперемешку с красным. Жуткая сукровица орошала рану и, словно живое существо, дышала. Позволив Богдану увидеть свой секрет, священник опустил одежды.

– Я практически никогда не снимаю одежды, чтобы не усугубить ситуацию, Богдан. Гниение заживо – очень болезненный процесс, я постоянно чувствую боль, отсюда и моя бледность. Не знаю почему, но Вам я показал это. И отчасти вы правы: иногда камни бывают огромными, но все-таки я не теряю надежду.

Богдану стало невыносимо жаль Кирилла, но не знал, как ему можно было помочь.

– У Вас нет близких, батюшка?

Кирилл удивленно взглянул на Богдана:

– Вы первый, кто у меня это спросил за многие годы, я немного растерян. К сожалению, у меня только сестра, с которой я не общаюсь, иметь детей судьба мне не позволила, а жена умерла вот уже шесть лет назад.

– Простите, мне не нужно было спрашивать…

– Нет, нет, пожалуйста, если у Вас есть вопросы, то можете их задать.

– Тогда… почему Вы не попробуете начать новую жизнь, уйти от своих проблем, стать свободным?

– А Вы?

Богдан растерялся: он не думал, что священник станет спрашивать о его жизни или намекнет на нее.

– Я… – он замялся, – я не знаю, что Вам ответить.

– Она для Вас невозможна, или недосягаема?

– Наверное, невозможна.

– Это не так, нужно лишь желание.

– Вы не поверите, но сегодня я слышал что-то подобное, и я ответил, что желания или удачи иногда бывает недостаточно.

– Поэтому люди и верят в Бога, чтобы им этого было достаточно.

Богдан не отводил взгляда от глаз попа. Этот человек был воплощением мечты, но даже у этой мечты были свои изъяны, гнойники, которые не могли излечиться. Грязь поглотила и мечту.

– А где Вы живете, батюшка?

Кирилл повел рукой по церкви:

– Иногда я ночую прямо здесь, это мой дом, моя родина. Иногда я ухожу на улицы и, наблюдая за прохожими в парках, засыпаю прямо на скамейке у неработающих фонтанов. Каждый день я молюсь, чтобы проснуться в каком-то другом месте, более лучшем, но… – он развел руками, – снова возвращаюсь сюда и продолжаю свое бдение.

Богдан ужаснулся.

– Я никогда не просил милостыню, редкие прихожане иногда оставляют пожертвования, которые нужно тратить на нужды церкви. В том мой грех – я трачу их на себя, без меня эта церковь умрет. Бог уйдет из этого города, а без Бога он погибнет.

Богдан встал с места и подошел к кафедре. Он знал, что обязан помочь, и был готов сделать непоправимое.

– Вы сильный человек. Больше бы таких людей, – Богдан положил руку на кисть Кирилла и почувствовал дрожь в его пальцах. Должно быть, Кирилл не чувствовал никаких прикосновений уже много лет, – я не жалею, что пришел сюда.

Батюшка улыбнулся, Богдан улыбнулся в ответ. Ему стало значительно легче. Богдан был уверен, что священнику, выговорившемуся за все года одиночества, тоже.

– Я понял, что мне нечему жаловаться. У меня хорошая жизнь. Я был женат на прекрасной девушке, имел хорошее детство, получил отличное воспитание, у меня есть хороший друг, которому я обязан по гроб жизни. И у меня состоялся разговор с мудрым попом, давшим мне нужный совет, – Богдан отошел от кафедры, Кирилл спустился к нему, понимая, что нужно проводить редкого гостя, – сколько бы мне не было лет до смерти, а возможно и дней, я умру счастливым, и это знаю.

Богдан чувствовал себя очистившимся, не зная почему. Возможно, повлиял сам вид попа, с его бледной кожей, голубыми глазами, глубоким успокаивающим голосом и тяжелой жизнью, а может быть помогла его речь, так точно описавшая существование человека.

– Я могу не оглядываться назад. Все, что было до этой церкви, – Богдан оглядел все здание, – и все, что будет после – это два разных пути, и отсюда я уйду по-своему, счастливым, а не как мне кто-то диктует.

Кирилл не прерывал его.

– Я думал как-то причаститься, но понял, что причастие мне не нужно, оно нужно Вам. А еще Вам нужно открыть душу другому человеку, иногда это просто необходимо, нельзя все время быть одному. Я клянусь, что помогу Вам. Вам, и вашей идее, Вашей жизни. Обычно мне плевать на жизни окружающих меня людей, но не на Вашу. Я не могу этого понять.

С этими словами, Богдан достал кошелек и вытащил оттуда тридцать тысяч рублей, остаток своего кредита, свой долг и свою ношу.

Увидев деньги, Кирилл замотал головой и попытался отклонить руку Богдана, испуганно заморгав глазами:

– Нет, нет, нет, я не возьму. Я могу понять, когда оставят малую сумму, но не смогу взять такую большую. Они Вам нужнее, Богдан, ни в коем случае.

Но Богдан все решил в тот момент, как увидел болезнь священника:

– Я сказал: берите, это мое желание, я не хочу ему противиться. Они мне не нужны!

Все в Богдане кричало, что он полный идиот, что не нужно так поступать, что он будет плакать и жалеть о своем решении позже, но рука твердо держала деньги. Желание помочь отцу Кириллу перевешивало все остальные.

«Что я делаю, я ведь его почти не знаю, он больной бездомный, которых я вижу на улице каждый день, остановись!»

– Простите, я не могу принять эти деньги.

– Тогда отдайте их больным детям, батюшка! – в голосе Богдана появились повелительные нотки, и на священника это подействовало.

Со слезами на глазах, Кирилл принял подношение. Его губы затряслись, он дал волю своим чувствам, чего не делал столько времени.

– Спасибо Вам, Богдан, спасибо, я… я не могу ничего сказать.

– Ничего и не говорите, – Богдан спрятал кошелек обратно, оставив у себя только деньги на бензин, – я ничего и не прошу взамен.

Оставив Кирилла, потерявшего дар речи, на своем месте, Богдан начал приближаться к выходу из церкви. У входа он остановился:

– Я еще не раз пожалею, я знаю себя, но сделайте так, чтобы Вы не жалели, – и вышел, не дождавшись ответа.

Богдан не видел, как священник еще долгое время стоял там, где посетитель его оставил, а потом упал на колени, сжимая пачку купюр, и тихо разрыдался, осознав, как он одинок и беспомощен даже вместе с Богом.

Когда Богдан зашел домой, было уже восемь вечера. Он по привычке прошел к холодильнику и достал оттуда твердый российский сыр, ветчину, зелень и острый соус «Махеевъ». Из шкафа выудил городскую булку. Налив себе горячего чаю, Богдан приземлился на привычное место у телевизора и включил чуть ли не на полную громкость старый, еще советский фильм, шедший на одном из каналов. Глаз Богдана радовался открывшемуся зрелищу, такие фильмы были единственным проблеском света посреди глупого телевидения, и, когда Богдан встречал подобное на случайном канале, всегда оставлял, не трогаясь с места до окончания.

Старательно поглощая пищу, Богдан пытался не думать о сегодняшнем дне, о его падении в бездну. Все глубже вникая в сюжет кинокартины, ему удалось на время отречься от окружающей обстановки, но как только пошли финальные титры, все страхи и сожаления вернулись.

«Подаст ли Михаил Петрович в суд на меня или наймет людей, чтобы выбить долги?» – под громкие звуки начавшейся рекламы, Богдан начал избавляться от одежды, намереваясь помыться. Плюс холостяцкой жизни – ты мог раздеться догола и никого не стыдиться.

«Пройдет месяц, и придет уведомление от банка, а еще через полмесяца – повторное. Недалек час, когда из меня будут выбивать душу, – странно, но сейчас страх был притуплен, как будто бы он переживал за совсем другого человека, не за себя, – в тюрьме жизнь лучше нашей, там хотя бы не нужны деньги. И кормят регулярно», – даже пропало желание говорить вслух.

Зайдя в душевую, он снял нижнее белье и встал под холодную воду. Жить так далеко от города было достаточно проблемно. Компании обеспечивали водоснабжение и электричество, но дико завышали цены. Богдан подумывал купить бак для воды, но новые траты пугали его, как бы ни гласили рекламные проспекты. Из-за его консервативности и нежелании менять что-либо, созданное еще дедом, туалет все еще находился на улице, а бак оставался лишь мыслью.

Грязная вода стекала по телу, но нисколько не расслабляла. Поеживаясь, Богдан заставил постоять себя подольше, чтобы успеть помыться. Ему вспомнился благодарный и изумленный взгляд Кирилла, его глубокий и тихий голос, и вновь ему сделалось легче на душе. Возможно, он пойдет в церковь еще раз. Не из-за Бога или христианства, но из-за этого хорошего человека, достойного много большего, чем бездомной жизни и жуткой болезни.

Странно переживать за человека, с которым только что познакомился, да и знакомством это назвать довольно сложно. Они знали друг друга каких-то полчаса, если не меньше. Достаточно ли этого, чтобы узнать человека, или нужно большее?

Что можно подразумевать под большим? Знание прошлого, планов на жизнь, положение дел в данный промежуток времени? Или достаточно просто имени? А как выяснить, может ли этот человек быть тебе другом?

Богдан никогда бы не подумал, что на него окажет такое впечатление священник. Выключив душ, Богдан стал вытираться синим махровым полотенцем, промокая раны на запястьях. На самом деле они были неглубокими, кровотечение не продолжалось. Церковь в кои-то веки помогла человеку.

Вася, Ярослав, Кирилл. Богдан думал, что они хорошие люди, но так ли это на самом деле? А могут ли камни на пути, как сказал бы поп, прикидываться нужными, но на самом деле, помешают тебе переплыть реку и утянут на дно?

В одних трусах, Богдан ушел наверх, в спальню, предварительно выключив телевизор и оставив грязную посуду под краном. Мыть ее Богдан отказался.

Углубившись в недра кровати, чуть приподнявшись на подушке, Богдан выпил таблетки, стоявшие на тумбочке, закапал глаза и нос, порадовался, что не надо лить в уши, и стал смотреть в окно.

Мало что было видно в лежачем положении, лишь небо в грозовых тучах. Может быть, сегодня он опять заснет под удары капель о крышу. Ему нравилось так спать, капли действовали успокаивающе.

А ведь когда-то Богдан не был один в этом доме. Снова пришли воспоминания, да такие яркие, что на глазах навернулись слезы. Он вспомнил, как отец подкидывал его в воздух практически на этом самом месте, а маленький Богдан заливался таким громким смехом, что все домочадцы хохотали до упаду. Вспомнил сказки матери, не любившей читать их из книги и постоянно придумывавшей на ходу, а Богдан просил менять сюжет, как хочет он. Мать никогда не отказывалась и поворачивала ход сказки совсем в другую сторону. Ее смерть была тяжелым ударом.

Богдан до сих пор жалел, что не стал учиться в университете, ограничившись колледжем. Может быть, судьба повернулась бы иначе. Всем остальным Богдан настоятельно бы рекомендовал закончить учебу по максимуму, если есть такая возможность.

«Интересно, как там Вероника? Где она работает, чем живет?» – что бы он ни говорил, а Вероника всегда оставалась для Богдана образцом девушки, которую нужно любить. Он до сих пор хотел увидеть ее каштановые волосы и искреннюю улыбку, ощутить тепло ее тела, но вместо всего этого он лежал, закутавшись в одеяло, и смотрел остекленевшими глазами в небо, откуда уже начал капать дождь.

Богдан сейчас думал о звонке, который он может сделать завтра. Обычный разговор с Вероникой, если она захочет его услышать. Она может не захотеть, тогда придется названивать Ярославу и ехать вечером к нему домой плакаться. Возможно, у него найдется бутылка виски, тогда холостяцкий вечер будет вечером откровений и душевных разговоров. Богдан очень быстро напивался, ему хватало двухсот грамм водки, чтобы чувствовать себя в дрова. Все субъективно, для кого-то даже двести грамм недосягаемы, но Богдан считал себя быстро пьянеющим.

Капли растекались по стеклу, сливаясь в причудливые узоры. Скоро ударят заморозки, пойдет снег. Новый год Богдану придется встречать одному, если он никого не найдет. Ярослав, скорее всего, будет не один. Медсестры его любили, и врачу ничего не стоило пригласить одну из них к себе домой. Богдану познакомиться с девушкой всегда было проблемой, его одолевало стеснение, до Вероники у него были всего две девушки в то время, как его ровесники встречались направо и налево. Отец всегда говорил, что все будет. Местами он был прав.

Глаза Богдана закрывались, он засыпал. Капли разбивались о множество поверхностей, а ведь если представить, что это маленькие жизни, то сейчас погибал целый народ. Дождь перерос в самый настоящий ливень, целой стеной бьющий с небес.

Уже сквозь сон, Богдан видел, как узоры на стекле превратились в чистого ястреба, но это лишь на взгляд Богдана, может быть, другие увидят в нем холмы Африки или древнеримских богов.

Ястреб, какой гордый, чистый, опасный.

Чистый.

Сон сняло моментально, Богдан вскочил, рискуя опрокинуть тумбу с лекарствами и собственное тело, подбежал к окну, открыл его. Обычный желтоватый дождь обычно был виден сразу, сейчас вода выглядела по-иному.

Богдан набрал в ладони воду, лившуюся целым водопадом, и посмотрел на нее. Она была прозрачной!

Расширившимися глазами он глядел на чистейшую воду, которую видел первый раз в целой жизни. Он мог разглядеть руки своего естественного цвета сквозь нее, она не окрашивала их в грязно-желтый. Он медленно поднес воду к губам и выпил.

Она была абсолютно чистой!

Оцепенение прошло, и Богдан рванул вниз, забежал в душевую, взял единственное в доме ведро, после этого со всех ног понесся на улицу, совершенно забыв о холоде, своей наготе и отсутствии обуви.

Оставив дверь открытой, он поставил ведро на дорожке перед домом и стал наблюдать, как молниеносно оно начало наполняться.

Вмиг вымокнув, он дрожал не от холода, а от возбуждения, от невероятного стечения обстоятельств.

– Не может быть, не может быть, – повторяли его губы, его разум отказывался этому верить, отказывался работать.

Набрав полное ведро, он хотел занести его в дом, а потом раскрыл рот и крикнул:

– Ебаный в рот, бассейн! Сука!

Набрав скорость заправского спринтера, он, оскальзываясь, чуть не падая, помогая себе руками, обогнул дом и вылетел на задний двор, увидев перед собой намокший брезент, еле видимый сквозь плотную завесу воды.

Взяв одну сторону брезента, он побежал со всех ног в противоположном направлении. До чего он тяжелый, недаром его не могли сбросить сильные ветра! Напрягая все силы, он стянул его, три раза упав на землю, измазавшись в размокшей грязи. Выполнив свою миссию, он заворожено смотрел, как огромный бассейн в два человеческих роста начал медленно наполняться водой. Чистой, прозрачной и вкусной водой!

Богдан обессилел и просто повалился на землю, лицом кверху, и капли били его по носу, лбу, щекам. Он открыл рот и сглатывал жидкость по мере ее поступления. Вдоволь напившись, он подполз к бассейну и увидел, что он наполнен уже на одну восьмую. Такого ливня на памяти Богдана еще не было. Даже грязного.

– Чистая вода? Да! Да, блядь! Чистая, твою мать! – последнее слово Богдан выкрикнул изо всех сил. Он вскочил на ноги. Осознание рухнуло всей мощью. Он запрыгал на месте, выплясывал невообразимые движения, падал в грязь, снова вскакивал и кричал во весь голос:

– Чистая! Боже мой! Блядь! Да! Чистая!

Он смеялся, нет, он хохотал. Хохотал во все горло, не сдерживая себя. Пробежал вокруг дома, взглянул в бассейн, снова пробежал. Его тело не подчинялось, отказывалось подчиняться.

– Эй, старик! Твоя мечта, мечта! – Богдан не мог остановиться. – Старик! Какой же ты молодец! Эй! Эй! Старик!

Это было чудо, никто не мог прогнозировать что-то подобное, никто не мог разделить богатство с Богданом. По закону вода поступала в частную собственность, так как была пролита на территории частного лица. Нужно было лишь отдать ее часть для того, чтобы использовать остаток. Судя по всему, никто не подозревал о дожде, никто не мог отобрать его.

Иногда удавалось собрать бутылку, иногда ведро, иногда даже много ведер и корыт. Дождь всегда был недолгим, обычно не успевали даже до него доехать, но тут…

– Целый бассейн! Целый! Бассейн! – хохотал Богдан. Он снова заглянул туда, чуть не сверзившись, и новый взрыв хохота вырвался из его легких, впрочем, его не было слышно сквозь шум воды.

Ливень шел около сорока минут. Если его было видно из города, все опять подумали, что это желтый грязный дождь, однако Богдан знал – это было чудо. Благо, внезапно свалившееся на голову одного человека, погрязшего в долгах и собственных неудачах.

– Да, я буду жить, я здоров, я богат! Да, Господи, спасибо! Спасибо! – Богдан сложил руки рупором и кричал в дождь, вне себя от счастья. Он даже боялся себе представить, сколько стоит целый бассейн.

Скоро метеорологи узнают о точке пролившегося дождя, и уже через часов семь на месте будут десятки машин с целью собрать хотя бы несколько капель. Но кто же мог знать, что собраны отнюдь не капли, а в сотни, тысячи раз больше?

Ливень накрывал с головой, топил страхи, вымывал страдания. Богдан стоял под ним, раскинув руки, громко смеялся и все повторял:

– Боже, спасибо. Я возвращаюсь, я выжил, Господи, я здесь, я здесь. Чистая, Господи.

Крик тонул в толще воды. В драгоценных каплях. В ливне.

Глава

IV

– Здравствуйте, дорогие телезрители. Сегодня мы находимся в доме самого везучего человека в мире, Богдана Васильевича Светлова, ночью получившего то, о чем мечтают миллионы людей по всему миру. Дождь, нет, целый ливень пролился в это местности совсем недавно, до сих пор чувствуется запах свежести. Свежести и удачи. Меня зовут Александр Тимохин, телеканал Россия. Передо мной сидит тот самый фантастический везунчик, что в одночасье стал мультимиллиардером. Здравствуйте, Богдан Васильевич.

– Здравствуйте, Александр.

– Честно Вам признаюсь, я первый раз беру интервью у человека, осчастливленного столь неожиданным путем, поэтому волнуюсь не меньше вашего. Мне бы хотелось узнать у Вас, как и нашим телезрителям, какие чувства Вы сейчас испытываете?

– Хм… первые минуты я не мог поверить своим глазам, впал в ступор, пока на меня не снизошло озарение, если можно так описать весь груз, упавший на меня в те минуты. Я не мог поверить в реальность происходящего, ведь недавно я еще дремал в своей постели, а тут несся со всех ног на улицу, подставляя ведра и открывая бассейн. Я не мог себя сдерживать и хохотал, как безумный.

– А что испытываете в данный момент? Ваши чувства поутихли?

– По сравнению с первыми моментами, конечно. Сейчас я уже почти спокоен, но немного волнуюсь. Не имею понятия, что мне сейчас делать. Ну и думаю, как все это лучше использовать.

– Уверен, служба безопасности Владимирограда Вам все разъяснит, она никогда не проигнорирует такой случай.

– Я никогда не имел опыта разговора с службами Владимирограда, а тем более с жителями этого города, это еще одна причина для волнения.

– Не волнуйтесь, Богдан Васильевич, все будет в лучшем виде. Давайте продолжим, многие хотят узнать, откуда у Вас на заднем дворе такой чудотворный бассейн, что так пригодился Вам в становлении на ноги?

– Это долгая история, Александр. Его выкопал еще мой дед, и, как ни странно, именно для цели, в которой он и был задействован.

– Вы хотите сказать, что Ваш дедушка надеялся на невероятную удачу?

– Именно так. Он всегда мне говорил: «Богдан, жди и надейся, когда-нибудь обязательно повезет». Мой отец отринул все мечты деда после его смерти, а я не задумывался о таком развитии событий. Я живу один, у меня нет семьи, довольно заурядная работа. Я благодарю высшие силы, что они остановили меня, когда я хотел сделать из заднего двора баскетбольную площадку. Как видите, не зря.

– Вы верите в Бога?

– До недавнего времени, нет. Но сейчас собираюсь поверить.

– Почему? Вы думаете, что ливень послал Бог?

– Я не вижу другой причины ливню пролиться именно здесь, а не в другом месте. Тем более такому обильному.

– Да, к слову, дорогие телезрители, количество осадков чистого дождя побило все рекорды со дня открытия чудодейственной воды. Богдан Васильевич, скажите, Вы собираетесь сменить место жительства на Владимироград?

– К сожалению, Александр, я никогда его не видел и мало представляю, что он из себя представляет. Может, Вы мне разъясните?

– Все, что я скажу: Вы сразу же забудете об этом городе, как только увидите фонтаны, парки, площади, здания Владимирограда, они пленяют, будьте уверены. Перейдем к следующему вопросу: где вы работаете?

– На данный момент нигде, но раньше работал на заводе.

– Как Вы относитесь к тому, что весь остаток жизни, Вам работать не придется совсем?

– В это мало верится.

– О, поверьте, Вы сорвали куш.

– Даже не могу представить те деньги, которые сейчас у меня есть.

– Осознание скоро придет, Богдан Васильевич. Это шок.

– Больше всего я боюсь людей, которые захотят позариться на воду, мне не хотелось бы потерять ее так легко.

– Вы знаете законодательную базу в этой сфере?

– Немного.

– Существует очень полезная для Вас статья уголовного кодекса – кража воды карается двадцатью пятью годами тюремного заключения, а убийство владельца – смертной казнью. Я сомневаюсь, что человек сознательно пойдет на столь тяжелое преступление, ведь санкции за нарушение этой статьи очень жестокие.

– Вы меня немного успокоили.

– О, я вижу, что Вы уже смеетесь, мы идем по правильному пути. Скажите, как Вы используете такой подарок судьбы?

– Я еще не знаю, Александр. Возможно, я помогу некоторым людям, которым многим обязан, выплачу все долги, а потом начну все сначала на новом месте.

– Помощь людям – это достойное уважения занятие. Вы можете перечислить таких людей, или хотите оставить все в тайне?

– Пожалуй, я пока не буду отвечать.

– Это Ваше право, Богдан Васильевич. Следующий вопрос: когда перед Вами раскрылись всевозможные просторы, что Вы захотели сделать в первую очередь для самого себя?

– Хм, это сложно. Я не представляю, чего я хочу, может быть, чуть позже у меня появятся какие-то желания, но не сейчас. Сейчас я просто желаю быть в безопасности со спокойной душой.

– И это понятное желание, Богдан Васильевич. Будь у меня такие деньги, я бы ни на шаг не отходил от них. В наше время процветают нищета и болезни. Простите за нескромный вопрос, Вы были чем-то больны?

– Да, мой диагноз я бы тоже не хотел озвучивать в эфире, но стоит сказать, что в последнее время у меня происходили частые обмороки и ухудшения, не могла помочь даже двойная доза лекарств.

– Спасение пришло как никогда кстати?

– Да, Александр, и я еще раз хочу поблагодарить Бога за такой случай.

– Манна небесная?

– Только что про нее подумал, Вы угадали.

– Как Вам известно, вода непонятным образом исцеляет большинство известных болезней. Над этой тайной бьются все ученые мира, но никак не могут раскрыть ее секрет. Вы стояли под целым ливнем, каковы ощущения после приема столь роскошного душа?

– Невероятные, сначала я этого не замечал, опьяненный своим счастьем, но как только дождь закончился, я почувствовал себя заново родившимся: в груди не давило, суставы не ныли, глаза перестало щипать, стало легче дышать. У меня немного кружилась голова, но это были последствия душевного потрясения, а не болезни.

– Вы считаете себя полностью исцеленным?

– Наверное, да, но еще нужно показаться врачу для полного удовлетворения.

– Глупо спрашивать Вас о той радости, которая окружила Вас. Как Вы относитесь к такому вниманию к Вам, Богдан Васильевич?

– Оно немного удивляет. Практически все телеканалы хотят взять интервью у меня: от Первого до Рен-ТВ, приехали непонятные люди из неизвестных мне служб, окружили мой дом, приехали люди из города. Просто, чтобы посмотреть. Тут даже полиция, хоть я никогда не имел с ними дел.

– Я очень польщен, что Вы выбрали именно наш канал для дачи интервью.

– Не стоит.

– К кому Вы хотели бы обратиться напрямую? У Вас есть такой шанс прямо сейчас.

– Я уже говорил, что не хотел бы называть имен, но… стоит, наверное, попробовать. Хочу сказать спасибо одному врачу, который вытягивал меня из сложнейших ситуаций, он меня не раз спасал. Хотелось бы увидеться с моим бывшим коллегой по работе, откачавшем меня после тяжелого приступа. И еще с одним очень интересным человеком, с которым мы встретились только вчера. Вряд ли он видит меня сейчас по телевизору.

– Почему? Возможно, он смотрит на Вас прямо сейчас.

– Нет, я уверен, что он сейчас занят другим делом.

– Что же это за человек, которого Вы знаете только один день?

– Я скажу так: он дал мне пару очень ценных советов, которые я не собираюсь отвергать. Он мне симпатичен, я попытаюсь ему помочь.

– Я не буду вторгаться в подробности, если Вы пока не готовы к ним. Может быть, позже мы узнаем кто это был.

– Может быть, Александр, может быть.

– С нами был самый удачливый человек на свете, дорогие телезрители, Богдан Васильевич Светлов. Именно он сейчас в центре внимания целой планеты. Богдан Васильевич в очередной раз доказал, что стоит лишь верить в чудо, и оно свершится. Спасибо Вам за интересный разговор, Богдан Васильевич, до свидания.

– Спасибо Вам, Александр. До свидания.

– Александр Тимохин, телеканал Россия, до новых встреч.

Утро представлялось Богдану взрывом, какого он не видел всю свою жизнь. Сперва прилетели четыре вертолета, севшие неподалеку, с непонятной аббревиатурой СБВ на борту. Как потом выяснилось, эта аббревиатура означала «Служба Безопасности Владимирограда». Люди в белоснежных костюмах с нашивкой этих трех букв оперативно окружили дом и бассейн, заперев Богдана внутри собственного жилья, и никуда не выпуская. Поначалу Богдан испугался, что его воду забирают силовые службы, но ему быстро разъяснили – все мероприятия для его собственной безопасности. Богдану осталось только удивляться, как они так быстро среагировали. Вместе со службой в вертолетах оказались люди в халатах, быстро распределившиеся по территории, где можно было найти лужи от ливня, не относящиеся к участку Богдана. На эту воду имело право только государство, так как земли не относились к частной собственности.