Текст книги "Свинцовый ливень"

– Я прошу прощения, Михаил Петрович, – выдавил Богдан и встал за стойку, начиная протирать рюмки и стаканы. Он делал это каждый раз, когда рядом был старик, имитируя бурную деятельность. Как только Михаил Петрович уходил, бармен спокойно стоял, посматривая черно-белый телевизор, прикрепленный к верхнему углу помещения, либо оглядывал посетителей, если они были. Перед стойкой располагалось четыре барных стула, а сам бар представлял из себя среднего размера комнату с тремя маленькими столами. Богдан не помнил ни одного дня, когда все эти три несчастных стола были заняты. Удивительно, как бар еще не обанкротился и выполнял свою прямую функцию – призывал людей выпить как можно больше спиртного. По сути своей это и баром-то сложно было назвать. Так, рюмочная.

– Я не собираюсь терпеть такого работника, – Михаил Петрович начал стабильно брюзжать. – Еще одно такое опоздание, и я буду всерьез думать, что ты халатно относишься к своим обязанностям! Я не так много прошу, Светлов. Мне всего лишь нужно, чтобы ты приходил вовремя, протирал чертовы кружки и следил за алкоголиками, которые начинают буянить!

– Может быть, стоит попробовать нанять охранника? – Богдан был не настолько развит физически, чтобы выдворять напившихся, принимавшихся лезть в драку. Обычно их выпроваживали более-менее трезвые участники перерабатывающего алкоголь процесса.

Михаил Петрович фыркнул, выпустив фонтан слюны:

– У тебя есть деньги, чтобы оплачивать еще одного работника?

– Нет, но, очевидно, они есть у Вас.

– А ты не считай мои деньги, Светлов! – взвизгнул Михаил Петрович, тут же подавившись кашлем.

Вытащив белый платок, он вытер рот и продолжил:

– Если ты не можешь выполнить простейшие поручения, как ты можешь надеяться на какое-то будущее? А? За тебя никто ничего никогда делать не будет.

Богдан обратил внимание, что Михаил Петрович интонационно выделяет каждое слово в этой фразе, и сообразил – лучше не возражать. Очередная увещевательная лекция совсем недалеко, пока есть шанс ее избежать, лучше со всем соглашаться.

– Хорошо, я постараюсь увеличить свою трудоспособность, Михаил Петрович, – Богдан ненавидел себя за такое пресмыкательство перед этим грязным вонючим стариком. Настроения спорить у него никакого не было, депрессивное состояние не прошло. Спал Богдан на удивление хорошо, ему снилось что-то вдохновляющее, но он, как только прозвенел будильник, тут же забыл содержание своих снов и вспомнил положение, в которое он попал.

Соскочив с постели, Богдан скоро позавтракал и промучился целую вечность, пытаясь завести «Жигули». В этот раз пришлось стучать по всему, что находилось во внутренностях автомобиля за неимением хорошего механика или мало-мальски приличных знаний. Из-за всего этого он опоздал на свое рабочее место на три минуты, и был вынужден слушать замечания Михаила Петровича, и без того поступающие с завидной регулярностью. «Жигули» сейчас находился в автомастерской в трех кварталах от бара. Терпеть капризы машины уже не было никаких сил, надо было что-то делать.

– Дал же Бог начальника, – буркнул Богдан после того, как Михаил Петрович пошел в подсобные помещения. Инспекция продолжалась. Сейчас там находился Вася, второй бармен, они сменялись два по два, почему Вася находился сейчас в смену Богдана – непонятно, но Богдан предположил, что старик совершенно обезумел и начал инвентаризацию. Стало быть, теперь очередь Васи терпеть едкие высказывания и великолепно аргументируемые замечания. Богдан сейчас ему не особо завидовал – старик сильно действовал на и без того расшатанные нервы. Человеку в свои тридцать пять лет приходится работать обыкновенным барменом, что может быть унизительнее. Такое чувство, будто Богдан ничего не добился в своей жизни, хотя до недавнего времени это было не так. Воспоминания заставляли страдать, мысли о прошлом обжигали.

Раздался звон колокольчика, Богдан бросил взгляд на дверь. Прохладный воздух ворвался в помещение, и в бар вошел Дмитрий Егорович, или же просто Горыч, завсегдатай и пьяница. Богдан удивился, обычно он находился здесь с шести до восьми, ведя задушевные разговоры со своими друзьями. Горыч работал электриком, каждый день мотаясь по вызовам из одного дома в другой. Он был разведен, две дочки остались с матерью. Незавидная судьба, хотя кто может похвастать хорошей жизнью из находящихся в барах людей? Не от счастливого существования сюда ходят.

– Привет, Богдан, как дела? – Горыч примостился за барную стойку, бросив джинсовую куртку на соседний стул. – Водки.

– У тебя деньги-то сегодня есть? Я в долг больше не наливаю, – Богдан уже был оштрафован Михаилом Петровичем за напитки в долг.

– Какой же ты скряга, конечно есть, – Горыч выглядел абсолютно убитым, – давай, наливай!

– Покажи, – потребовал Богдан.

Горыч, ругаясь себе под нос, вынул из кармана джинсов мятую бумажку и разгладил ее.

– Видишь? Не обманываю я тебя, не обманываю, мне вообще сегодня все равно.

– Что случилось? – Богдан постоянно интересовался жизненными проблемами алкоголиков, это привлекало их сюда обратно, они не чувствовали себя покинутыми. За Богданом закрепилась репутация «славного малого», и ему иногда доставались чаевые.

– С работы меня выгнали, вот что! – Горыч опустил голову, накрыл ее руками. – Теперь мне точно конец, Богдан. У меня нет денег, нет семьи и нет лекарств. Что мне делать? – вопрос адресовался пустоте, Богдан подвинул рюмку ближе к клиенту, кажется, он ее не видел.

– Почему тебя выгнали, ты же лучший электрик из тех, кого я знаю!

«И единственный» – но Богдан этого говорить не стал.

– Сказали, что моя квалификация не позволяет мне продолжить работу. Они нашли кого пообразованнее! Все они уебки! – с неожиданной яростью Горыч схватил рюмку и сразу ее осушил, поморщившись. – Я отдал всю жизнь, чтобы подключать всем это ебаное электричество, ощущал на себе силу тока, лазил на многоэтажки, а им, видите ли, не хватает моей квалификации! – Горыч ударил по стойке, заставив бокалы звенеть.

– Поаккуратнее, у тебя ведь нет больше денег, – Богдан только через пару секунд понял, как жестока была эта фраза. Горыч исподлобья посмотрел на него, но промолчал. – Слушай, не пытайся себя угробить алкоголем, послушайся моего совета. Пытайся как можно быстрее найти новое место работы, лучше с предоплатой. Электрики везде нужны, сейчас век электричества! Любая компания возьмет хорошего электрика к себе, особенно с таким опытом, как у тебя.

Горыч хмыкнул:

– Все это бред, кто даст мне предоплату? Скоро мне станет совсем плохо, у меня проблемы с печенью, Богдан. Я не знаю сколько протяну без тех… О! Васян, привет.

Из подсобки с пасмурным выражением лица вышел Вася Попов, молодой парень двадцати лет от роду, учащийся колледжа, куда он ходил в дневное время. Точнее он там спал после смен, но Вася никогда не вдавался в подробности своего обучения. За ним шествовал Михаил Петрович, озирая бар в поиске возможных клиентов. Его взгляд остановился на Горыче, и тут же переметнулся к Богдану:

– Надеюсь, сегодня ты поработаешь хорошо, Светлов. Вечером я заеду, – с этими словами Михаил Петрович вышел из бара.

Вася позволил себе немного расслабиться и улыбнуться Горычу:

– Привет, мужик, ты как-то рановато, тебе не кажется? Богдан, с тобой же я еще сегодня не здоровался? – пожав руку коллеге, он присел за столик, не став карабкаться за стойку.

Горыч медленно повернул голову и постучал по рюмке еще раз:

– Еще водки.

– Нет, – Богдан покачал головой, – тебе нечем платить.

– Да хватит, Богдан! Вот Вася бы мне налил, так ведь, парень?

Вася озарил бар белоснежной улыбкой – его главной гордостью. Болезнь поражала его сердце, оставляя почти нетронутым внешний вид. Вася был немного бледен и иногда хватался за грудь, но в остальном его вид не давал знать о серьезном заболевании. Богдан часто задумывался о его реальном состоянии и находил в этом некий философский подтекст – не все является тем, что мы видим перед собой.

– Конечно, Горыч. Но не упрекай Богдана, ему и так несладко от старого хрыча. Столько штрафов нет даже у меня!

– Спасибо за сочувствие, – Богдан положил локти на стойку, – Михаил Петрович ничего не говорил об оплате за этот месяц?

– Ты смеешься надо мной что ли? – Вася снова сверкнул белоснежной улыбкой. – Если мне на руки отдали бы хоть малую часть моих кровных денег, то меня бы здесь уже не было. Горыч, – Попов начал качаться на стуле, – ты чего такой кислый сегодня, ужель что случилось?

Богдан старательно обгрызал ноготь большого пальца, пока Горыч пересказывал свою печальную историю новому слушателю. Вот бы сейчас оказаться где-нибудь далеко отсюда, за океаном, в другой стране. Так хочется сменить обстановку – ежедневная рутина начала выматывать все больше и больше. Честно говоря, Богдан серьезно подумывал не выходить сегодня на работу, ссылаясь на обострение болезни. Такое было бы возможно, будь начальником не Михаил Петрович, готовый вычесть из твоей зарплаты пару сотен рублей, ценных как сама жизнь.

Богдан отдаленно слышал, что Вася проявляет заинтересованность ситуацией Горыча, но все это было словно пустой звук. Правда жизни состоит в том, что всем на всех плевать. Бывает время, когда плевать даже на самых близких, что говорить о незнакомцах или случайных знакомых. Или посетителях бара.

Небольшая тошнота начала подходить к горлу Богдана. Устоявшийся запах табака и пота в данный момент времени все сильнее действовали на организм. Обычно бармены привыкают к такой атмосфере, сливаются с ней, будто не чувствуя. У Богдана не получалось.

– Что я могу сказать, Горыч, – Вася подпер щеку ладонью, – живи, пока жив. Все проблемы рано или поздно должны решиться.

– Богдан мне то же самое говорит, но я не особо верю в чудеса.

Богдан очнулся, услышав свое имя и лениво сказал:

– Да, да. Вася прав, не нужно себя винить. Есть вещи, которые просто случаются.

– Как твой развод с женой? – Горыч играл с рюмкой, вертя ее в руках.

Богдан мрачно скривил губы, сердце начало отдавать в ушах:

– Возможно, здесь я сам виноват, но отчасти, да.

– Как такое может быть отчасти? Ты либо виноват, либо нет.

– А легко может! – Вася поспешно вклинился в начинающуюся перепалку, увидев сузившиеся глаза Богдана, – например, ты поскользнулся и упал. Отчасти ты сам виноват, что ступил на лед, но никто не знал, что произойдет именно это. И вообще, хватит вести себя как ребенок, иди и найди работу, не поступай как толстый лентяй. Самое плохое с тобой еще не произошло, у тебя есть дом, куда можно вернуться, одежда, чтобы согреться, и голова для мыслей. Стоит лишь захотеть и у тебя будет то, что тебе нужно.

Богдан подумал, что не все так просто:

– У тебя юношеский взгляд на мир, Вася. Совсем скоро ты это поймешь. Пока у тебя есть родители, помогающие тебе в дальнейшем пути. У меня их нет, я совсем один. Вот где начинаются настоящие проблемы.

– Сомневаюсь, что дело только в этом. Приложи усилия и все получится.

– Усилий никогда не бывает достаточно, нужна удача, море удачи.

– Она приходит сама собой, ее не нужно звать.

– Да, не нужно. Бывают случаи, когда удача приходит сама. Многие люди молятся об удаче, некоторые ее просто ждут. Но также есть те, к кому удача не приходит на протяжении всей жизни.

Вася пожал плечами и прекратил дискуссию, так толком и не начавшуюся.

– И вообще, – Богдан подозрительно посмотрел на Васю, – ты почему еще не на учебе, собираешься просидеть здесь до конца моей смены? Тебе же сегодня к пяти?

Вася принял невинный вид:

– Поступила новая информация: мне еще рано, сегодня можно прийти попозже.

Внезапно подал голос Горыч:

– Моя дочь тоже так говорила, пытаясь поспать еще немного: «Мне еще рано, папа. Сегодня Валентина Святославовна сказала, что можно не идти на первый урок». Маленькая, наивная девочка… Как я по ним скучаю…

Наступило молчание. Горыч играл рюмкой, Вася качался на стуле, Богдан закрыл глаза. Нет, это что-то другое. Как отчетливо слышно сердце, пульсация в висках увеличилась. Медленный вдох и выдох. Стало легче, но совсем не прекратилось. Процедура повторилась. Шум в ушах затих, улучшение налицо.

В бар залетела одинокая мошка, привлекающая к себе взгляды находящихся в помещении людей. Как такая мелочь может приковать к себе такое внимание: непонятно, но в то же время завораживающе. Каждый маленький человек, стоит лишь ему залететь в общество великих, заставит себя видеть, хоть путем невежества, хоть величия. Богдан захотел быть этой мошкой, притягивать к себе глаза окружающих, а потом…

Хлопок! Горыч подпрыгнул на стуле, чуть не разбив рюмку, Богдан заморгал. Вася размозжил тело мошки между ладоней.

… а потом разбиться, как и все, достигшие вершины.

Сколько уже прошло времени? Вася задремал, лежа на столе, Горыч, казалось, так глубоко ушел в себя, что там и потерялся. Богдан зажмурил глаза, а когда вновь их открыл, увидел целую тучу мошек, кружащихся перед глазами. Откуда? Куда бы ни смотрел бармен, повсюду были они: на потолке, в рюмках, на бутылках, на Горыче, Васе, даже на его собственных руках.

Богдан потер глаза, хлопнул себя по щеке. Все снова встало на свои места. Глаза снова хорошо видели, насекомые исчезли.

Прошло около двадцати минут, никто так и не раскрыл рта. Ожидание неведомого прервалось звуком отодвигаемого стула – Горыч надел куртку:

– Ладно, спасибо за то, что выслушали, парни. Я как-нибудь еще загляну, придержите для меня место.

– Нет проблем, мы всегда тебя ждем, – Вася мигом очнулся, встал и проводил Горыча до дверей, напоследок сказав ему, – и успокойся, в жизни всякое случается.

Посетитель кивнул и вышел из бара, не оглянувшись на Богдана.

Обстановка сразу разрядилась, мышцы Богдана расслабились, до этого пребывавшие в странном напряжении. Вася тяжело вздохнул и, потянувшись, прошел к барной стойке.

– Ну что, Богдасар, посидеть еще немного с тобой, а то ты сегодня со скуки тут помрешь.

– Благодарю, но тебе все-таки нужно собираться. Учеба дело важное, не нужно прогуливать.

– Так я и не прогуливаю.

– Кому ты рассказываешь? Только глупец поверит в твою ложь.

– Вот глупец и пусть верит, я не лгу.

Богдан покачал головой.

– Включи телевизор, сейчас новости начнутся.

Вася скривил губы.

– Ты не насмотрелся еще что ли? Каждый день они говорят одно и то же, кому-то привалило счастье, а кто-то снова идет на свою смену, – однако все равно поднялся, встал на стул и нажал кнопку включения. Пульт давно не работал, а Михаил Петрович не покупал новый. Единственным способом включения, выбора канала и регулирования звука был прыжок на стул и нажатие соответствующей кнопки. Иногда пьяные клиенты сами пытались проделать все манипуляции и неизменно падали на пол. Были даже случаи травм.

Телевизор тихо заговорил, шел блок рекламы. Вася уселся на прежнее место и зевнул: ночь без сна давала о себе знать.

– Было много посетителей ночью? – осведомился Богдан.

– Нет, шесть или семь, я не помню. Был очень странный тип, который попросил пиво и водку, смешал их в отдельном стакане, выпив все это через трубочку. Я первый раз его здесь видел, наверное, очередной ненормальный, таких сейчас много.

– Например?

– Ну, – Вася сощурился, собираясь с мыслями, – дня четыре назад я проходил мимо церкви и видел там людей, просящих милостыню. Среди них был слепой старик, эдакий Иван Грозный, только совсем худой – седая борода и красная куртка, нос крючком, глаза грозные, я еще подумал, что от такого только кола и дождешься.

Богдан хохотнул, Вася улыбнулся:

– Так вот, когда я хотел кинуть ему монетку, он поднял голову, будто меня видел и произнес таким хриплым голосом: «Не бойся думать о хорошем, ведь оно думает о тебе». Потом поблагодарил, пожелал здоровья, долгой жизни, ну и что они там еще желают. Мне, если честно, не по себе стало, до сих пор не знаю почему, ну я и переспросил, что он имел в виду.

Вася сделал паузу, Богдан вскинул брови:

– Так что он ответил? Ты ждешь, чтобы я спросил?

– В том то и дело, он только так хитро улыбнулся, будто что-то знал и показал куда-то наверх: Он, говорит, знает, и никто кроме Него. Я пожал плечами и ушел. Сумасшедший, лишь бы к себе людей завлечь.

– Да уж, психов столько, что впору и самому им стать, – Богдан вспомнил про кредит и внутри него все похолодело. Он отогнал эту мысль.

– Кстати, вчера в «Своей игре» был вопрос, я хотел тебе его задать, ты смотрел? Раньше, у индейцев были…

Удар в затылок был таким неожиданным, что Богдан потерял равновесие, мошки снова стали летать перед глазами, в ушах звенело, к горлу подкатилась тошнота. Как и говорил Ярослав, Богдан выпил вчера перед сном и сегодня утром двойные дозы препаратов, приступов он больше никак не ждал. Мозг начал болезненно пульсировать, Богдан закашлялся, упав на стойку. Вася вскочил на ноги, что-то говорил, возможно, спрашивал, что с ним, но горло сжал спазм. Пытаясь сфокусировать взгляд, он попытался встать прямо, желудок сжало в комок, его чуть не вырвало, однако процесс внезапно прекратился, и содержимое не успело достичь рта. Вкус рвоты и крови вперемешку заставил сморщиться, из носа пошла кровь.

Вася обогнул стойку и попытался перенести Богдана за один из столов, но у последнего снова как будто раскалились нервы, и он непроизвольно дернулся, вырываясь. Не устояв на ногах, он упал на шкафы со спиртным, которое не трогали со дня открытия.

Словно в замедленной съемке, сквозь черные точки в глазах, Богдан видел пытавшегося его схватить Васю, но все его тело было таким грузным, будто состояло из самого тяжелого металла на свете. Осколки посыпались на него градом. Богдан пытался закрыть голову руками, но от очередной ослепляющей вспышки боли не смог этого сделать. Пара осколков чиркнуло его по лицу, многие расцарапали руки. Жидкости обжигали свежие раны, создавая новые источники боли. Вася подбежал к распластавшемуся на полу Богдану, крепко стиснувшему зубы, и, приподняв его над полом, засеянным разбитым стеклом, понес в угол бара, потом куда-то убежал.

Богдан пришел в себя с неумело перевязанными руками и пластырями на лице. Он лежал на маленьком сером диванчике в подсобке бара. Острой боли уже не было, но присутствовало ощущение, как после тяжелой тренировки. Мышцы ныли, голова абсолютно пуста. Зубы словно недавно выдирали, их нытье мешало сосредоточиться даже на бинтах, скрывающих порезы. Судя по всему, серьезных травм не было.

Пытаясь сориентироваться в пространстве и времени, Богдан медленно поднялся на ноги. Осторожно их переставляя, он направился к выходу из подсобки, постанывая и хватаясь за стены. Ступни не хотели слушаться, колени подгибались и тело снова приближалось к полу. Богдан вспомнил осколки, обжигающее раны, спиртное. Глаза его медленно расширялись. На сколько тысяч он разбил? На тех полках стояли довольно дорогие напитки. Приоткрыв рот от усердия, обливаясь потом, Богдан ускорил шаг, но навстречу ему вбежал человек, которого Богдан рассчитывал увидеть в последнюю очередь.

– Какого черта здесь произошло, Светлов?! – лицо Михаила Петровича перекосило от гнева. – Я спрашиваю, какого черта? Бар вдребезги, ни одного посетителя, а вместо тебя все убирает Попов, которого здесь быть вообще не должно! Отвечай мне, Светлов, ты слышишь меня? Смотри, ты посмотри, что ты сделал!

На крик прибежал обеспокоенный Вася. Увидев стоящего Богдана, он за спиной Михаила Петровича начал отчаянно жестикулировать, показывая, чтобы Светлов лег обратно. Старик это заметил:

– Нет, он не будет отдыхать! Он сейчас встанет на свое место и будет работать! Ты разбил мое, слышишь, мое имущество не меньше, чем на пару десятков тысяч! Мне все равно, как ты себя чувствуешь, ни о какой оплате и речи теперь быть не может, ты только что подписал себе приговор, Светлов! Я еще посчитаю точный ущерб, тогда посмотрим, сколько месяцев тебе придется работать на меня бесплатно!

Богдан все это время смотрел на Васю, растерянно моргающего и виновато переступающего с одной ноги на другую. Богдан не мог взять в толк, почему Вася так волнуется, виновным определенно не стоит считать парня, учащегося в колледже, но глупца, только что разрушившего все, что только можно.

Михаил Петрович еще что-то кричал, угрожая тюрьмой и хорошими связями, но Богдану уже было все равно. Без заработка, с еще одной неудачей, с не выдерживающим всего этого организмом, он долго не протянет. В этот раз он потерял сознание от боли, и если бы рядом никого не было, если бы это случилось у него дома, он скорее всего через пару часов захлебнулся бы собственной рвотой.

– Михаил Петрович, не беспокойтесь, у меня есть деньги возместить Вам ущерб, – Богдан вставил эту фразу в несколько секунд тишины, – уже завтра вы будете спокойны.

Старик затих, услышав о возможности возмещения. Вася удивленно выпучил глаза и вопросительно смотрел на Богдана, тот развернулся и снова лег на диван.

Прошло около десяти минут, в баре Михаил Петрович что-то говорил Васе, Богдан лежал с закрытыми глазами. Он думал, что взятого кредита хватит надолго, и что он станет его выплачивать в следующем месяце с взятых им из этого же кредита денег. Он не совсем понимал, что им двигало, когда взял такую большую сумму, вместо, например, нужных ему двадцати тысяч. Конечно, теперь деньги ему пригодились, но они находились в подвешенном состоянии. Ситуация стала хуже некуда.

Хлопнула дверь бара и через минуту в подсобку зашел Вася, присел на край дивана. Помолчав, он заговорил:

– Когда ты грохнулся в обморок, я вытащил тебя из осколков, перевязал раны и дал сильное обезболивающее, которое сам принимаю. Аптечка у старикана оказалась довольно хорошая, я даже обработал царапины антисептиком, гноения или воспаления быть не должно, если мои познания верны. Я не уверен.

Богдан с благодарностью и легкой улыбкой кивнул Васе, но его лицо не посветлело. Он не улыбался.

– Сколько я пролежал?

– Сейчас девять часов. Старик, как и обещал, пришел вечером.

«Ничего себе, – подумал бармен, – почти пять часов» Поникшее лицо Васи заставило его сочувствовать парню:

– Что такое, ты ведь не виноват, я должен был взять больничный, два дня уже себя плохо чувствую, – Богдан попытался приободрить не только его, но и себя, – а Михаилу Петровичу я заплачу, у меня есть на это деньги. Если ты беспокоишься за меня, то прекрати.

Вася нахмурился и с сочувствием взглянул на Богдана:

– Даже если ты и отдашь долг, а он не меньше двадцатки…

Богдан чуть приподнялся с дивана:

– Что такое?

Вася поджал губы:

– Завтра Михаил Петрович ждет тебя с деньгами, а иначе подаст в суд, он сказал мне тебе не говорить, но раз такой дело.

Парень тяжело вздохнул:

– После оплаты долга, ты уволен.

Богдан тяжело плелся в автосервис, размышляя о той ситуации, в которую попал. Завтра он должен убираться вон, искать другую работу. Он не представлял, как собирается устраиваться на новое место. Только благодаря Ярославу, Михаил Петрович держал его у себя, теперь никто не переубедит хозяина бара изменить свое решение.

Улицы были пусты, лишь изредка Богдан видел человека, тяжело идущего по своим делам. В подворотни Богдан не заглядывал, он знал, что там найдет – десятки людей, лишившихся крова. Это темная сторона города: никогда не заглядывай во тьму.

Остановившись на светофоре, Богдан закрыл глаза, на несколько секунд оказавшись в другом месте, более теплом и приятном. Руки болели, раны на щеках ныли. Больше всего Богдан боялся потерять сознание посреди улицы, где не будет такого Васи, помогающего выкарабкаться с того света.

Проехал автомобиль, нарушив идиллию маленького человека. Зажегся зеленый цвет. Отсюда уже было видно здание автосервиса, где ожидал своего часа «Жигули», еще не знающий об очередной неудаче своего хозяина. Если бы автомобили были живыми людьми, они давно бы уже убежали от своих водителей, даже не оглянувшись. Не стоят люди того, чтобы им служили.

Еле как переставляя ноги, Богдан вошел в гараж сервиса, сразу обнаружив «Жигули» в целости и сохранности. Хмурый толстый мужчина боевого вида молча передал ключи и указал на машину. «Немой», – Богдан узнал об этом еще утром, когда мастер писал ему на бумаге стоимость оказываемых услуг. Возможно, у него не было языка, который пришлось удалить, или это врожденная патология, но механик производил хорошее впечатление знатока своего дела.

Немой наблюдал, как Богдан садится в автомобиль и заводит его. Получилось с первого раза без привычного кашля, у бывшего бармена поднялось настроение. Механик показал большой палец с вопросительным выражением лица, Богдан кивнул и ответил тем же жестом.

«Почему я не говорю? В отличие от него, я могу это делать», – Богдан непроизвольно пожал плечами и дождался немого, который подал ему бумагу с окончательными расчетами и стоимостью. Восемь тысяч, Богдан ожидал большей цены, и немного приободрился. Не такая и большая трата для целых нервов, портящихся каждое утро.

Достав кошелек, Богдан отдал деньги, и стал выезжать из гаража. Механик провожал его взглядом, вместе с «Жигулем» вышел наружу. Богдан видел мастера в зеркало заднего вида, пока не повернул на другую улицу.

«Бывают странные люди, но откуда мне знать, считает ли он меня странным?», – Богдан вспомнил рассказ Васи о старике возле церкви, и почему-то захотел сам на него посмотреть. Он ничем не мог обосновать свое желание, даже не понимал, зачем ему делать такой крюк и сжигать лишний бензин, который, кстати, заканчивался. Кажется, ему еще придется заехать на заправку, потратив лишние рубли. Сколько трат вокруг, даже мусорные баки стараются отобрать у тебя деньги! На каждом шагу есть кто-то, кому деньги нужны больше, чем тебе.

Мимо проезжали автомобили, в которых играла самая разная музыка, сидели самые разные люди, вертелись самые разные мысли. Каждый человек нес в себе что-то особенное, будь то стрессы или улыбки, переживания или счастье. Сегодня Богдан не мог отнести себя к счастливым людям, как бы ни старался. Взгляд останавливался на малозначительных вещах: оранжевой сумке женщины в красной шляпке, трости прогуливающегося дедушки, собаке, помечающей гидрант. Даже такой пустынный город, как этот, представлял из себя гигантский муравейник, где каждый делает определенную вещь, однако в муравейнике царит строгая дисциплина, а в городе правят хаос и беспорядочность.

Небольшая церковь Пресвятой Троицы была огорожена низеньким забором, огибающим достаточно большую площадь земли. Кроме самого здания, вокруг находились непонятно зачем находившиеся здесь скамейки и клумбы с увядшими цветами. Рядом находилась лавка с религиозными товарами.

Богдан и остановился на свободном месте, прямо у входа на территорию Бога. Еще не выйдя из машины, Богдан пытался увидеть просящих милостыню бедняков, сидящих у дверей, но никого не нашел. Казалось, что к зданию давно уже никто не подходил, хотя Вася рассказывал обратное.

Богдан с новыми силами вошел за ограждение и зашагал по серой тропинке, оглядываясь на «Жигули» и кусая губу. В магазинчике, похоже, никого не было, продавец, наверное, скрылся за прилавком, а может там вообще никто никогда не находился, кто его знает. У Богдана не было абсолютно никакого желания заглядывать туда, и тем более что-то покупать. Крест осуждающе смотрел на него с вершины церкви, подчеркивая всю важность предстоящего момента. К слову, Богдан никакой ответственности не ощущал и при входе не перекрестился.

Тяжелая дубовая дверь открылась под напором руки Богдана. Он испытал неприятное чувство в кисти, поморщился. Секунду спустя, глазам предстала зала, представляющая собой почти идеально круглое помещение с надраенными до блеска полами. Окна были украшены поблекшей мозаикой, а в дальнем конце церкви находилась кафедра, за ней распятие. Слева от входа стояли постаменты со свечами за здравие и за упокой, по стенам тянулся иконостас с разными святыми: Пантелеймон, Николай, Петр, Павел, Михаил, Иоанн Креститель, Иоанн Воин, Пресвятая Богородица и даже сам Иисус Христос взирали на прихожан. Небольшая комнатка справа от кафедры, скорее всего, была кабинетом местного попа, но Богдан точно этого не знал, в церкви в последний раз он был, когда ему было лет шесть. Его привел сюда отец, в тот день они слушали проповедь, и Богдану было ужасно скучно, он постоянно зевал. Отец слушал каждое слово, обратившись к священнику всей душой. Почему-то этот момент из детства Богдан помнил до сих пор.

Возле кафедры стоял худой мужчина в черной рясе и толстым деревянным крестом на крепкой веревочке, свисающем с шеи. Его лицо украшала рыжая редкая, но длинная борода, а свободные участки кожи были мертвенно бледного цвета, он смотрел на распятие и о чем-то думал. До того момента, как услышал звук открывающейся двери и вошедшего внутрь Богдана. Поп встал и склонил голову.

– Здравствуйте, – тихо сказал посетитель, немного с опаской посмотрев на незнакомца.

– Добро пожаловать, – голос у попа был глубокий, умиротворяющий, спокойный. Богдану сразу стало легче, именно такой голос он и ожидал услышать от представителя церкви, – позвольте мне выразить свою радость, что еще не все люди в нашем городе забыли про Господа нашего.

– Да, еще не все. Неужели я единственный, кто пришел сегодня?

Поп грустно перевел взгляд на кафедру и произнес упавшим голосом:

– Вы единственный, кто пришел за несколько недель.

Богдан нахмурился:

– Мне говорили, что снаружи сидели бездомные и просили милостыню, это было совсем недавно. Они внутрь не заходят?

Служитель поморгал:

– Извините, возможно, снаружи кто-то и сидел, но эти скамьи пустуют уже давно.

Богдану стало немного совестно от своего вопроса, и он отошел к стене, став разглядывать житие Николая Чудотворца. Акустика церкви позволяла услышать каждый звук, раздающийся в помещении. Поп встал рядом с ним.

– Прошу прощения, что прерываю Вас, но не могли бы вы сказать свое имя? – Богдан хотел узнать человека немного подробнее, он вызывал симпатию.

– Да, конечно, это не секрет, – поп немного повернулся, – Кирилл, я приглядываю за этой церковью, больше некому.

Богдан смотрел на большие грустные глаза батюшки и подумал, что тяжело сидеть так в одиночестве целыми днями:

– Вы здесь совсем один, батюшка?

– Да, я слежу за порядком и говорю с редкими людьми, приходящими сюда.

– И как часто это бывает?

– Редко, очень редко.

Богдан подумал, что неплохо бы самому представиться:

– Меня зовут Богдан. Богдан Светлов, и до недавнего времени я тоже не думал приходить сюда.

Кирилл понимающе кивнул:

– Многие приходят к Богу только в трудные времена, а до них даже не помышляют о подобном.

– Честно говоря, я не верю в Бога.