Текст книги "Невыдуманные истории любви. Книга содержит три повести о любви"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Начиная с седьмого класса, Вера первого сентября отправлялась в школу за час до начала занятий с единственной целью – занять свою любимую последнюю парту в правом ряду. Не изменила она привычке и в девятом классе.

– Ну слава богу! – вслух изрекла она, задвинув портфель в правый отсек парты, и стала ждать прибытия одноклассников. «Жаль, что неразлучной подруги Светы теперь рядом не будет. Увезли ее родители летом из родного села…» – вспомнила девочка.

Возможно, она бы еще думала о закадычной подруге, но в это время в класс вошел незнакомый паренек. Брякнув: «Здрасьте», – он буквально бегом подбежал к последней парте соседнего ряда. Запрятав свой портфель тоже в правый отсек облюбованной парты, он тоже изрек:

– Ну слава богу!

– Это за что?– рассмеялась Вера.

– За любимое место в классе. А чё ты смеешься?

– Не чё, а что, – поправила парня Вера. Потом откровенно пояснила: – Две минуты назад я именно эти же слова сказала.

– А ты за что Бога благодарила?

– За то же самое!

– Слушай, а тебя как звать? – развернувшись всем корпусом к девочке и выставив ноги из-под парты, спросил паренек.

– Вера. А тебя?

– Олег.

– Очень приятно! – машинально, но искренне сказала Вера и чуточку засмущалась своей открытости.

– Мне тоже очень приятно! – с той же искренней интонацией ответил Олег.

И вот чудо! После этого короткого диалога ребят словно примагнитило. Они просто утонули в глазах друг у друга, испытывая впервые в жизни непонятное для них волнение. И неизвестно, сколько еще бы продолжалась эта чуточку неловкая, но приятная для них молчаливая пауза, однако она была прервана внезапно ворвавшейся в класс ватагой одноклассников. Ребята шумно, бегом занимали свои привычные места.

После знакомства с Олегом жизнь Веры резко изменилась. Все предыдущие школьные годы Вера училась спокойно, ходила в школу не спеша. Ее ничто не волновало, охватывало лишь порой беспокойство перед контрольными работами и экзаменами. А в начавшемся учебном году она каждый раз почти бежала в школу. И спешила туда девочка с единственной целью: скорее увидеть Олега. Если в предыдущих классах во время уроков Вера неотрывно смотрела на школьную доску, желая разобраться в теме и запомнить то, что там изображено, то теперь девочке это не всегда удавалось – ей постоянно хотелось одного: видеть Олега и только его. Она пыталась скрыть это желание от окружающих, но, оказывается, правду говорят, шила в мешке не утаишь. Ее влюбленность, как слон на сельской улице, бросалась в глаза всем. Замечали это и одноклассники, и даже учителя. А химичка, однажды даже пристыдила девочку перед всем классом: «Ты, Вера, смотри сейчас не на Олега, а на доску. На него смотри, пожалуйста, в любое время, но только не на уроке». Ребята хоть и хмыкнули на это замечание, а все же посочувствовали Вере. Ведь если разобраться, в чем девочка виновата? Умные люди правильно считают, что любовь– это болезнь, такая же, как ОРЗ или ветрянка, которой должен в своей жизни переболеть каждый человек. Вот ты, химичка, разве не подхватывала эту болезнь? Даже, наверное, сильнее Веры страдала, когда заболела своим первым… Так что не надо умничать.

Олег думал о Веры не меньше, чем она о нем, и каждый день, как и она, очень жалел о том, что заканчиваются уроки, и он разлучается с Верой аж до следующего утра. Того времени, что виделись они во время занятий, им было мало. Они постоянно мечтали о встрече. Им не терпелось признаться друг другу в своих чувствах, но как и где встретиться, они не знали. Назначить свидание? Увидят взрослые – засмеют! Назовут «скороспелыми». А что поделаешь, если такая непреодолимая тяга друг к другу?

Известно же, что первый симптом юношеской влюбленности – робость. Именно она стояла на пути исполнения желания Веры и Олега. Они болезненно ждали случая остаться вдвоем, и фортуна им наконец-то его предоставила.

Обычно, выходя со школьного двора, Вера и Олег направлялись в разные стороны, потому, что жили на противоположных концах одной и той же улицы. А после первого школьного вечера вышло так, что пошли они одним маршрутом. Помогла им случайность.

Из освещенного школьного коридора они с ватагой заядлых «гуляк» после вечера вышли в числе последних и поразились произошедшему. За время их трехчасового культурного отдыха на улице словно усердно потрудился злой волшебник: вместо привычной лунной сентябрьской ночи вокруг царил непроглядный мрак, а вместо штиля – весьма ощутимые порывы осеннего ветра.

По школьному двору все шли на ощупь. За аркой ребята гурьбой свернули направо и сразу же растворились в кромешной тьме. Вера с Олегом еще во дворе, не сговариваясь, чуточку отстали от них.

– Надо же, какая сегодня темень… Может быть, я провожу тебя до дома? – робко задал вопрос Олег, когда они вышли на улицу. Он, как ни странно, побаивался, что Вера не примет его предложение. А что? Скажет «неудобно» или «я стесняюсь». Но волнения его были напрасными. Девочка обрадовалась. За три недели, прошедшие после их знакомства, это была первая возможность для долгожданного их разговора и общения только вдвоем. Поэтому, услышав несмелое предложение Олега, Вера почувствовала себя безмерно счастливой. А могло ли быть иначе? Девочка постоянно мечтала побыть наедине с запавшим ей в душу пареньком.

– Если ты не забоишься, – радостно пошутила Вера, – то провожай.

– А чего мне бояться? Я тебя в обиду никому не дам! – почувствовав себя рыцарем, выразил Олег свою готовность защитить ее.

– Правда? – не в силах скрыть своих чувств, с восторгом воскликнула Вера. Потом, спохватившись, застеснялась своей откровенности и поспешила вновь перейти на шутливый тон:

– А почему это?

Это магически повлияло на настроение парня. Он тоже невольно вспомнил о только что проявленной им искренности и, чтобы не ударить в грязь лицом, последовав Вериному примеру, повернул разговор на шутку:

– Я не имею никакого права давать в обиду свою одноклассницу.

Теперь эти казенные слова подпортили Вере настроение. «Может быть, я действительно для него просто одноклассница? – промелькнуло вдруг мысль. – Возможно, только моя душа горит при встречах с ним и при воспоминаниях о нем, а его – так себе, просто тлеет? Будь по-другому, он иначе бы ответил…».

Укрываясь от пронзительного ветра за домами и заборами, парень и девушка продвигались по темной пустынной улице, словно две льдинки в вешнем потоке: то, оступившись на выбоине тротуара, сталкивались друг с другом плечами, то, споткнувшись, случайно соприкасались локтями.

Уже позади остался Верин дом, но она промолчала об этом. Ей очень не хотелось расставаться с Олегом, хотя их разговор пока шел не о том, о чем они оба желали сказать.

А вот и околица села. Миновав ее, они сразу ощутили озноб. Одежда, в которой недавно в зале было им жарко, теперь оказалась легкой не по сезону. Мгла и стужа остановили юную пару. Разумнее было бы возвратиться в затишье улицы, но для них обоих уединение было дороже тепла и уюта. Ежась от холода, Вера боком прильнула к Олегу. Он положил ей руку на плечо и нежно приблизил к себе. Она вначале хотела отстраниться, но не сделала этого – решила продлить это приятное и, на ее взгляд, безгрешное ощущение. Спустя еще несколько секунд они, словно по команде, развернулись лицом друг к другу и слились в нежном объятии. А еще через секунды, не в силах обуздать нахлынувшее на них желание, соединили уста в сладостном страстном поцелуе.

У каждого из них это случилось впервые в жизни. От неведомых чувств у юных влюбленных закружилась голова. Насладившись истомой, они окончательно преодолели существовавший меж ними барьер. Этот их самозабвенный поцелуй явился венцом мучительной неопределенности и без слов сказал о силе их чувств, вспыхнувших при первой встрече.

– Мне очень приятно быть рядом с тобой, – дрожа то ли от холода, то ли от нахлынувшего страстного возбуждения, первым вполголоса произнес Олег.

– Мне тоже очень приятно, – испытывая похожие чувства, прошептала Вера.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Красный диплом, извещавший об успешном окончании медучилища, вручили Вере в числе немногих выпускников. Все эти отличившиеся счастливчики освобождались от обязательного распределения и могли самостоятельно выбирать место работы. Но Вера не спешила с трудоустройством.

– Вот демобилизуется Олежка из армии, – переполнялась ее душа мечтами, – тогда и решим, где бросить якорь.

Ей просто не верилось, что учеба осталась позади. Она спокойно отдыхала в отчем доме: спала и ела сколько хотела. Уход за крошечным огородом Веру ничуть не утруждал. Более того, она, как в детстве, дважды в день умудрялась еще и искупаться в реке. Любимым же занятием в этакой ее курортной жизни оставалось чтение художественной литературы. Во время учебы ей было не до повестей и романов. Думая об ответственности избранной профессии, она все свое время отдавала приобретению знаний. Немало свободных от учебы часов отнимала общественная работа. И вот теперь Вера наверстывала упущенное.

А в тот драматический для нее день, точнее погожий полдень, она дочитывала роман Веры Кетлинской «Иначе жить не стоит». «Вот бы нам с Олежкой на какую-нибудь всесоюзную стройку поехать», – подумала Вера. Еще на первом году службы Олег написал Вере о своем твердом решении сразу же после его возвращения из армии сыграть и встречу, и свадьбу, чтобы после долгой вынужденной разлуки наконец-то всецело принадлежать друг другу. Поэтому Вера день за днем с нетерпением ждала возвращения любимого. «Где работать и жить, решим вместе, как только ты возвратишься», – мысленно заверила девушка своего долгожданного суженого, но этот полет ее романтического воображения был прерван неожиданным стуком в дверь.

– Входите, открыто! – сказала девушка в ожидании доброй вести.

Порог переступила соседка – почтальонка Галина. За длинный язык никогда не замолкающую женщину односельчане за глаза называли Молчуньей. По долгу службы за свой рабочий день она успевала побывать почти в каждом доме села. Разнося почту, она не столько приносила официальную информацию, сколько собирала конфиденциальную, и лишь для того, чтобы непременно передать ее по секрету всему свету.

Летом Молчунья никогда не носила платка. Да оно и лучше было для односельчан. Ее коротко остриженные, окрашенные в ярко-красный цвет волосы, как знак аварийной остановки, всегда вовремя предупреждали односельчан о приближении канала утечки секретной информации. Зная «болезнь» сельской почтальонки, местные жители, издали заметив ее красную голову, моментально толкали собеседника локтем и предупреждали: «Молчунья идет!». Но это когда хотели что-то сохранить в тайне. И наоборот, если надо было, чтобы знало о чем-то все село, непременно сообщали об этом Молчунье.

Увидев почтальонку, Вера с книгой в руках застыла в ожидании доброй вести: письма либо телеграммы о приезде любимого – и ничего другого. Но соседка начала разговор интригующе:

– У меня для тебя есть две новости! – поздоровавшись и закрыв за собой дверь, обратилась она к Вере. – Тебя сразу обрадовать или огорчить?

– Лучше, тетя Галя, обрадуйте! Да вы садитесь, – предложила Вера почтальонке. Но та отказалась:

– Я на минутку.

«Ну говорите же!» – мысленно торопила ее девушка.

– Пять минут назад, – смакуя, сообщала соседка, – я своими глазами видела, как из автобуса с чемоданом в руке вышел твой долгожданный Олег.

О дружбе Веры с Олегом не разлей вода со школьной скамьи знали все односельчане. Правда, мнение у людей о них было двоякое: одни восхищались неразлучностью юных влюбленных, другие осуждали: «Уж слишком ранние…». Но вторых было значительно меньше. Ведь если здраво рассудить, что же плохого в том, что молодые люди так крепко любят друг друга?!

Знали в поселке и о том, что Вера безупречно и терпеливо ждет уже третий год ушедшего исполнить воинский долг перед Родиной Олега. Люди видели, что приезжала домой из города Вера либо одна, либо с подругами. Если она появлялась в местном клубе, что случалось очень редко, то только чтобы кино посмотреть. На предложения знакомых остаться на танцы она непременно находила вескую причину, не позволявшую ей задержаться даже на несколько минут.

Услышав радостную и долгожданную весть, Вера мигом вскочила с кровати и от прилива радостных чувств крепко обняла соседку. Девушка хотела уже оставить ее и бежать к любимому. Но та остановила ее.

– Ты присядь, Вера, присядь, – попросила почтальонка и чуть ли не силой усадила ее на кровать.– Я же не сказала тебе вторую новость. Дело в том, что твой Олег, – продолжала Молчунья, то ли растягивая удовольствие, то ли интригуя девушку… – Твой Олег вернулся домой не один…

– А с кем же? – не сразу дошло до Веры.

– С женой! – словно ударила девушку обухом по голове почтальонка.

От этой вести Вера потеряла сознание.

ГЛАВА ПЯТАЯ

По-разному люди переживают предательство. Одни от потрясения впадают в затяжную хандру, другие делят горе с «зеленым змием». Но Вера отреагировала на поступок Олега иначе. Вначале ей показалось, что она просто не переживет этот удар от любимого. Ее охватило отчаянье. Ей было невыносимо страшно. Ужасно было от мысли, что жизнь надо начинать с чистого листа. Вере казалось, будто, потеряв Олега, она осталась одинокой навсегда. Она просто не представляла, как жить без него. Девушка привыкла к мысли, что всю свою жизнь, длинную или короткую, она пройдет рука об руку только с ним. Вот вроде было всё: радовалась, надеялась, жила радужными ожиданиями… И вдруг все рухнуло!

Очень досадно было Вере за напрасно потраченные лучшие годы жизни. До боли в сердце обидно за его вранье, за то, что он, отдавая свои три года жизни службе Родине, жалуясь на тяготы солдатской жизни в письмах, на самом деле не плошал, а возможно, все эти годы наслаждался интимной связью с другой. Причем все три года заверял Веру, что постоянно думает о ней и ждет не дождется, когда закончится их разлука. А на самом деле? Оказывается, все было иначе.

Но по-настоящему Вера горевала ровно трое суток. Этого времени хватило ей, чтобы превратить прежние к Олегу чувства в пепел. А помог Вере в этой перестройке ее души сам Олег. Своей изменой он посеял в сердце девушки не только вселенское чувство горечи, но еще и семена огромной злобы, которые проросли над ее стенаниями и унынием. Все эти три дня ее больше бесила не измена любимого, а то, что он умалчивал о ней.

«Пусть встретил более интересную девушку, – размышляла Вера, лежа в кровати, – но надо было признаться в этом!

А ведь я замечала перемену в твоих отношениях ко мне. Особенно на третьем году твоей службы я с тревогой почувствовала их. Меня удивляли участившиеся твои командировки, из-за которых мои письма ты стал получать «с большим запозданием», но я отгоняла зарождавшееся недоверие и продолжала любить тебя по-прежнему. В мыслях я не расставалась с тобой никогда и с нетерпением ждала твоего возвращения. Особенно в последние месяцы я постоянно ждала, что сейчас откроется дверь и мы, как в тот далекий осенний первый наш вечер…

Три года я с нетерпением жаждала этого момента. И ты думаешь, что все это время на меня никто и ни разу не обратил внимания? Ошибаешься! Многие неплохие парни не давали мне проходу, но я всем твердила: «Я жду и буду ждать только своего Олега». Разумеется, признайся ты мне в том, что полюбил другую, я, опять же любя тебя, только пожелала бы тебе счастья. Теперь уже, возможно, и забыла бы… Но ты оказался большим трусом, вояка. Ты именно струсил, чем вдвойне унизил свою бывшую «единственную» и «неповторимую». И как прикажешь, «командир», к тебе теперь относиться?»

– Что теперь говорят обо мне люди? – все еще убитая горем, с распухшим и покрытым багровыми пятнами лицом вслух произнесла Вера, когда мать вернулась с вечерней дойки.

– Тебя никто не осуждает. Все же знают, как ты его любила и как ждала. Все осуждают только его. Успокойся, дочка!

– Это правда, мама?

– Вот те крест! – перекрестилась мать. Чуточку поразмыслив, решая, сообщать ли об этом дочери, добавила: – Оказывается, они уже ждут «пополнения»…

Словно масла в огонь плеснула эта новость в пылающую от гнева душу девушки.

– Ну если еще и так, – неистово изрекла, вмиг изменившись в лице, Вера, – этого я ему не прощу!

– Что ты задумала, дочка? – забеспокоилась мать.

– Потом узнаешь, мама. Через год все узнают, – выпалила Вера, с удовлетворением думая об осенившем ее решении. Теперь образ любимого предстал перед ее глазами в ином виде, и она, не откладывая свой план в долгий ящик, стала тут же упаковывать чемодан, собираясь в дальнюю дорогу.

Слова матери о «пополнении» в семье Олега магически подействовали на Веру. Она даже удивилась тому, что произошло с ней за это короткое время. В ее душе будто все перевернулось вверх дном. Готовясь к отъезду, она про себя отмечала: «Казалось бы, тот же самый чемодан, те же самые вещи, но я испытываю совершенно иное ощущение от этих сборов. И это все из-за него. Скажи мне неделю назад, что я возненавижу его, я бы ни за что не поверила. А теперь… Просто удивительно – от прежних чувств не осталось и следа. Вот уж точно отражает суть слово «прошлое». Да! Прежние мои чувства к нему остались в прошлом. Прошли. Кончились! Перестали существовать во мне…

Как я могла любить его? – мысленно обратилась она к себе. – Любить такую тварь!..»

Но вдруг, вспомнив на секунду прежний облик Олега, заметив с трудом пробившиеся из глубины души через толщу гнева тени былых чувств к нему, попыталась оправдать парня: «Тогда он был совсем другим». Однако это оправдание поглотила хинная горечь. В девушке вновь закипела ненависть и окрепла, сцементировалась жажда возмездия.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Кто-то из мудрецов в свое время подметил, что самый короткий месяц в году – медовый. А вот Вере, вот диво, коротким показался целый трудовой год. Он пролетел для нее шустрым стрижом, но не потому, что был первым по счету. Согласно трудовому договору, она была зачислена в штат Центрального госпиталя Группы советских войск в Германии на должность медицинской сестры урологического отделения, по ее личной просьбе с нагрузкой полторы ставки. Кроме того, для самозабвения Вера загрузила себя еще и общественной работой. Она была, как говорится, на разрыв, и, надо подчеркнуть, с основными обязанностями и со всеми общественными поручениями справлялась успешно. Почти круглые сутки, без преувеличения, у нее изо дня в день не оставалось свободной минуты.

Оперативность и исполнительность Веры сразу же заметили в парткоме госпиталя и оказали ей высокое доверие – сделали молодую медсестру еще и секретарем комсомольской организации.

С такой занятостью девушке было не до воспоминаний о пережитом предательстве и о необратимой утрате некогда безумно любимого Олега. О нем Вера вновь вспомнила, когда получила приказ о своем первом трудовом отпуске. Да и как было не вспомнить, если настало время «отблагодарить» Олега за его подлость! «Зачем было так нагло врать? – вновь всплыл в ее памяти монолог из прошлого. – Если бы, встретив другую, ты признался мне в этом, все было бы иначе… Где же совесть твоя?!» – вновь и вновь в мыслях своих гневно вопрошала Вера Олега.

Эту фразу она невольно произнесла вслух и даже оробела от сказанного. «Так можно сойти с ума, – промелькнуло у нее голове. – А заслуживаешь ли ты, Олежек, такой жертвы? Нет, дорогой, ты заслуживаешь другого. Ты заслуживаешь сурового возмездия!» И она четко представила, каким оно будет.

«Я же пообещала маме через год это сделать, – собираясь в дорогу, продолжала наедине собой рассуждать Вера, – вот и докажу, что я хозяйка своим словам. А для этого, прежде всего, мне надо поработать над своим внешним видом. Но это проще простого. Я же в Европе».

В немецких магазинах полки ломились от заморских товаров и многие из них, без преувеличения, продавались, по советским меркам, за бесценок. Вот лишь один пример. Если в Союзе в те далекие годы советский солдат получал в месяц три рубля с копейками, то в ГСВГ рядовому выдавали на руки пятнадцать немецких марок. Пять из них ему хватало, чтобы купить подворотнички, зубную пасту, одеколон, сапожный крем, бумагу и конверты для писем, а на сдачу ему могли дать пачку печенья и бутылку газировки. На оставшиеся десять марок боец мог купить приличную белую шелковую сорочку или в подарок маме, сестре или подруге три экстравагантных разноцветных шарфика.

Зарплата же Веры исчислялась сотнями марок. Кроме того, всем вольнонаемным, как и сержантам, и сверхсрочникам, ежемесячно перечислялись на сберегательные книжки десятки и даже сотни советских рублей.

Кстати сказать, Вера уже не единожды умудрялась высылать переводы матери. Та хоть всякий раз и журила за это дочь, но в последнем письме похвасталась: «Деньги очень пригодились. На днях в магазин привезли хорошие обои, вот я и разорилась, взяла на твои переводы приглянувшиеся рулоны для передней комнаты. Ты же знаешь, как давно мы те-то наклеили. Так что теперь буду ждать твоего приезда. Одной мне эта работа не под силу, а вдвоем за твой большущий отпуск мы и сделаем небольшой ремонт».

Домой Вера приехала в пятницу. Мать к ее прибытию тоже взяла отпуск. Поэтому уже на следующий день после приезда Вера решила заняться исполнением заветной мечты матери – наклейкой обоев. Ей казалось, ну что тут клеить? Длина передней комнаты – четыре метра, ширина – столько же. По два окна на улицу и во двор, плюс дверной проем. Это же раз плюнуть. Однако на эту «мелочь» они убухали весь субботний день. Правда, между делом протопили баньку. После работы помылись и, чуточку уставшие, пораньше улеглись в постели.

Зато на следующий день, в воскресенье, блаженствовали. Встали поздно. Мать даже вспомнила покойного деда. Тот часто, когда не спешил в выходной день с подъемом, смешил домочадцев одной и той же присказкой. Полушутя-полусерьезно, хоть бы на улице даже и снег лежал, он непременно журил всех, включая самого себя:

– Дрыхнем! Смотрите, солнце уже где! Люди вовсю сено косят…

Сегодня же их, счастливых, никто сеном не попрекнул. А что – не зря говорят: «Кончил дело – гуляй смело!» Им, пожалуй, единственное только осталось сделать – наговориться. И с этим они успешно справлялись.

Утром попили чайку с печеньем, купленным Верой в ГДР, а в обед решили побаловать себя домашними пельменями. Маракуя над ними, мама с дочкой не смолкали. Вот и получилось, что за минувший день Вера, можно сказать, узнала все деревенские новости, главной из которых стала весть о расширении поселка.

– А откуда понаехали люди? – недоуменно поинтересовалась Вера.

– Как откуда? Две бывшие колхозные бригады перевели к нам в поселок, а их деревни сочли «бесперспективными». Говорят, сейчас такая политика проводится по всей стране. А у нас же центральная усадьба колхоза. У нас всё: и средняя школа, и почта, и магазины, и ФАП, да и дорога до райцентра прямая – катись. Так и выросла у нас еще целая улица. Ее и назвали улицей Новоселов. Домики все как один сборно-щитовые.

Обо всех новостях мать рассказывала с мельчайшими подробностями, и только об Олеге выдала дочери мизерную информацию. Видимо, щадила ее, не хотела бередить ей душу воспоминаниями. За минувшие двое суток Вера узнала от нее, что у молодоженов растет сын и, по слухам, живут они «не очень». «А это неплохо, – мысленно отметила дочь, – это намного упрощает исполнение задуманного мной. Чтобы приблизить минуту мести, и в тоже время не обидеть мать, после ужина Вера спросила у нее:

– А не сходить ли мне в клуб? Сегодня же воскресенье. Может, фильм хороший покажут.

Мать искренне обрадовалась:

– Сходи, дочка! Ты же не старуха, чтобы сидеть дома.