Текст книги "Невыдуманные истории любви. Книга содержит три повести о любви"

– Ты спишь, Федя?

Парень не только вновь ощутил дурманящий запах дорогих духов, но и отчетливо слышал ее трепетное дыхание. Впервые в жизни Федор ощутил такое соседство с девушкой. Дрожь пробежала по всему его телу, огнем запылала в нем кровь. Это явилось для парня не просто большим искушением, а самым настоящим интимным террором. Но он осознавал, что стоит ему лишь рассоединить цепко сведенные на затылке пальцы рук и перевести их на спину пылкой красавицы, лежащей на его груди, – свершится в жизни его неведомое… Прояви он слабость – произойдет взрыв всех его человеческих чувств со всеми вытекающими отсюда последствиями. А после состоявшегося искушения, парень мог бы надолго «прописаться» в госпитале. Однако в ответ девушка получила лишь «ноль эмоций». Несмотря на кипящую в нем страсть, он несколько секунд терпеливо продолжал изображать себя человеком, погруженным в глубокий сон. Затем, чтобы одолеть соблазн, Федор, издав мычащий звук, резко отвернулся от Веры лицом к стене. Обдуманную роль он доиграл безупречно.

Но, поступив так, он настроил себя, на всякий случай, и на продолжение своего испытания. Половину кровати Федор щедро «пожертвовал» для ночного отдыха дежурной медсестре. При желании она могла бы по-настоящему отдохнуть, прижавшись своей спиной к его спине. Случись это, он стерпел бы и такое ее присутствие.

Униженное поступком парня самолюбие девушки, словно ледяной водой, вмиг остудило пылающую в ней страсть. Вера быстро удалилась из палаты на залитую лунным светом пустующую террасу.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Начало дня после ночного визита Веры у Федора ничем не отличалось от предыдущих. После завтрака, склонившись над рабочим столом, на листе ватмана он дорисовывал эскиз иллюстрационного трафарета. Зеваки, наблюдая за его творчеством, как всегда, давали ему советы: где и как лучше выполнить изменения профиля проектируемой эмблемы. С мнением этих «дизайнеров» Федор хоть и не всегда считался, но и не обрывал их грубо, а лишь тактично выставлял свои контраргументы. Поэтому часть из них были в «художке» завсегдатаями.

Вошедшая вторично за утро старшая медсестра Зоя, еще не приблизившись к Федору, с озабоченным видом распорядилась:

– Возьми черную тушь, ручку, перья, линейку, карандаш и кусочек ватмана и быстро приходи ко мне в кабинет. Нужно срочно написать две наклейки для флаконов.

Со всем необходимым в руках Федор незамедлительно прибыл к новому месту работы. Получив задание, он приступил уже к его исполнению. Зоя вышла из кабинета по своим делам. И буквально через пару минут в кабинете появилась Вера. Закрыв дверь, отведя руки назад, она подперла ее всем своим туловищем, и даже не поздоровавшись, в сердцах, гневно выпалила, словно анафеме предала Федора:

– Ты фашист! Ты бессердечный!

И сразу же из ее всегда очаровательных глаз по щекам двумя ручьями побежали слезы. Это было похоже на спектакль. Видеть подобное Федору никогда в жизни не доводилось. От такой неожиданности он даже растерялся.

– Что с тобой, Вера?

Это единственное, что успел спросить, перейдя на «ты», Федор, но ответа услышать ему не довелось. С определенным усилием, открыв держащую Верой дверь, в кабинет неожиданно вошла Зоя. Вера, безмолвно отошла к одному из стоящих вдоль стены остекленных шкафов. Достав из кармана носовой платочек и сделав вид, что рассматривает там ее интересующее (фактически же желая скрыть свое состояние от подруги) она вытирала с побагровевшего лица все еще бежавшие из глаз мутные слезы. Зоя что-то спешно искала в выдвинутом ящике стола.

«Очень плохо, если ты слышала истерику подруги, – сочувственно промелькнуло в голове у Федора. – Скорее всего, так и было. Будь по-другому, хозяйка кабинета обязательно бы спросила: «Ты, что это меня в мой кабинет не впускаешь»? Думая об этом, Федор деловито склонился над своим рабочим столом.

– Он у тебя давно работает? – осушив лицо и немного успокоившись, обратилась Вера к Зое.

– Нет. А что?

– Я с ночного дежурства. С твоего позволения, он проводит меня до общежития, – попросила подругу Вера.

– Я не возражаю! Но ты, Федя, пожалуйста, потом доделай это, – спокойным взглядом указала она на готовящиеся для написания таблички.

Федор закрутил крышку флакона с тушью и с чувством подневольного побрел провожать медсестру.

Из урологического отделения они вышли друг за дружкой, не проронив ни слова. Несмотря на начало дня, солнце, поднявшись над вершинами деревьев, начинало припекать. Жара усиливалась из-за безветрия и ограниченности территории желтыми двухэтажными больничными корпусами с левой стороны и стеной часто насаженных лип, вперемешку с ветвистыми каштанами, справа. Чадящий запах прогретого асфальтового покрытия преобладал над окружающим ароматом. Чтобы не щуриться на яркие лучи солнца, и чтобы укрыться от небесного светила, Вера скривила маршрут передвижения под кроны деревьев. Стало прохладнее и приятнее.

Федор, как и в первый раз, шел на полкорпуса сзади Веры, словно ее телохранитель. Каждый из них в это время думал о своем, но объединяло их одно: оба думали о минувшей ночи. Вере она нанесла очередной судьбоносный удар, а для Федора явилась нелегким и серьезным испытанием. А тут, плюс ко всему– такое ее обвинение…

«Но можно ли о таких вещах говорить вот так, на ходу? Если у нее слезы хлестали там, как из крана, в два ручья, – рассуждал Федор негласно, – не побегут ли они вновь да вдруг при нежелательных свидетелях? Пусть меня никто не знает, а ее-то, как говорится, «каждая собака»…

И словно в подтверждение этих мыслей, из ближайшего подъезда вынырнули две девушки в белых столовских куртках. Для приличия Федор ускорил шаг, чтобы поравняться с Верой. Приблизившись, медсестра поздоровалась с ними. В ответ на их приветствия Федор проявил свою воспитанность кивком головы.

– Почему ты вчера уснул? – первой нарушила затянувшееся молчание Вера, остановившись под раскидистым каштаном и убедившись, что их никто не может услышать. Повернувшись к Федору лицом, она ждала от него ответа. Он тоже, не отводя от нее своего взгляда и продолжая обращаться на «ты», для пользы дела хладнокровно слукавил:

– Так это же естественно: ты спишь, и все люди спят.

– Это неправда! Ты все верность держишь перед своей возлюбленной, а с моими чувствами не считаешься?! – воскликнула девушка на грани срыва, ведущего вновь впасть в истерику. Но, вероятно, здравый смысл удержал ее от проявления обуревавших ее душу ненавистных чувств.

– А вот тут извини меня, Вера, – счел Федор уместным напомнить девушке недавнюю необъективную ее насмешку над ним.– Это, с какими чувствами? Не так давно ты смеялась надо мной за произнесенное слово «любвишки». Как прикажешь теперь тебя понимать?

– В этом ты прав, – вновь достав носовой платочек, и, утирая вновь выступившие из глаз слезы, – призналась Вера.– Но я только недавно поняла, что любовь действительно существует. Понимаешь, я влюбилась в тебя. Полюбила по – настоящему. Можешь смеяться надо мной, но твои слова оказались пророческими.

– Спасибо за признание, Вера! Мне это приятно слышать, – решил прервать откровение девушки Федор. – Но ты сделала поспешные нереальные выводы. Любить меня тебе особо не за что, ведь ты меня совсем не знаешь.

– Ты не прав, Федя! – осушив и глаза, и щеки, – возразила Вера. – Ты только меня не перебивай. Я тебе чистосердечно признаюсь.

– Хорошо, – согласился Федор.

– Я не знаю почему, и заметил ли ты это, но так случилось, что когда я впервые тебя увидела, то буквально в тот миг испытала приятное волнение. Я с большим трудом оторвала от тебя свой взгляд. Такое со мной давно не случалось. Правда, я вначале не находила тому объяснения.

Потом я стала ловить себя на мысли, что в повседневной жизни мне ежедневно не хватает одного и того же – общения с тобой. Мне хотелось видеть и слышать тебя. Ни по ком, после предательства Олега, я так никогда не скучала. Но к тебе меня постоянно тянуло.

– Ты смеешься надо мной, – решил нарушить данное девушке обещание Федор – не прерывать ее, хоть и чувствовал, что Вера искренне открывается ему.

– Ничуть, нет! Ты другой!

А помнишь ты тех девчат, с которыми ты ходил за грибами и которые тебя угощали жарехой? – вдруг обратилась Вера с вопросом.

– Помню, конечно, но причем здесь они?

– Поверишь ты или нет, это не имеет значения. Как ни странно, несмотря на то, что они ходили тогда в лес со своими парнями, но и они в тот день были в восторге от тебя. Такое же мнение о тебе имеют и некоторые другие девушки нашего отделения – мои коллеги. Ты, правда, не такой, как все ребята.

– Тогда знай, что это тебе и другим просто показалось.

Эти слова Федор произнес из-за присущей ему скромности. Лестные отзывы о себе он слышал неоднократно. Он вспомнил, что учитывая его морально-этические нормы, даже его сослуживцы – «старики» видели его после службы только педагогом.

– Говори, что хочешь и думай, что хочешь, но дай я доскажу до конца все, в чем имею твердое убеждение.

– Извини, что перебил тебя. Но если тебе так хочется, то продолжай.

– Ты можешь смеяться надо мной, но знай, что я, как ты пророчил тогда в ординаторской, по-настоящему влюбилась в тебя и очень хочу взаимности.

А полюбила тебя не только за твою внешность, хоть и это играет определенную роль. Полюбила тебя за твой ум, за красивую душу. Ты талантливый, воспитанный и, на редкость, добрый и надежный человек.

Вера, наконец-то, смолкла. Ее глаза вновь оказались «на мокром месте». Достав смятый носовой платочек, она, как салфеткой, в очередной раз осушила им свои длинные пушистые ресницы.

До калитки, возле которой со штык-ножом на ремне стоял часовой, было не более пятидесяти метров. Буквально через автотрассу, у другой калитки виднелся такой же военный охранник. За металлической оградой, в тридцати метрах от него, виднелось желтого цвета двухэтажное женское общежитие. «На таком промежутке пути, – думал Федор, – в дневное время девушке ничто не угрожает». Руководствуясь этими соображениями, он решил дальше ее не провожать.

– Спасибо тебе еще раз, Вера, за лестные слова, но я все же останусь при своем мнении. Уж очень ты, дорогая сестричка, возвеличила заслуги простого ефрейтора, – поспешил он шуткой завершить затянувшееся свидание.– Давай расставаться. После ночного дежурства тебе надо отдохнуть, да и меня Зоя «убьет», если я не приклею на ее «склянки» нужные бирки.– До свидания, Вера! – не трогаясь с места, дружелюбно произнес Федор.

– До свидания, Федя! – промолвила девушка и, не торопясь, направилась к проходной. А Федор заметил, что за все время их общения на квелом лице Веры промелькнула грустная улыбка, а в ее взгляде он прочел успокоение и умиротворенность. Он даже порадовался, что, наконец-то, потеплело ее сердце.

Федор для приличия задержался на месте и, как предполагал: дойдя до часового, она обернулась и с той же грустной улыбкой на лице помахала ему рукой.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Поступок Веры, со всеми его последствиями, занозой застрял в голове Федора. Мысли о произошедшем, о судьбе девушки мешали ему сосредоточиться на выполнении полученного задания. С большим напряжением, написав и приклеив на флаконы бирки, Федор отнес «причиндалы» в «художку» и, возвратившись в палату, не снимая пижамы, лег в постель. Благо, что ребята отсутствовали, и он мог спокойно все обдумать. Вновь прокрутив в своей памяти и проанализировав поведение Веры, начиная с ее трогательной просьбы: «Вы только не закрывайте выходную на террасу дверь», а также негодующего обвинения: «Ты фашист! Ты бессердечный!» и заканчивая ее укоризной «…а с моими чувствами ты не считаешься?», он признал, что вчера поспешил с выводами. Выходит, что причиной ее неудержимой тяги к нему являлся не «животный инстинкт», как он подумал тогда, а пробудившиеся в ней серьезные человеческие чувства. Перечеркнув свою девичью гордость, она рвалась к нему в постель не из-за неодолимой силы страсти, а из желания насладиться интимной близостью только с ним, с новым возлюбленным. И это ею доказано – беспричинно слезы из человека не выжмешь. Выходит, что она действительно сильно влюбилась в него.

«С одной стороны – это прекрасно, – удовлетворенно отметил Федор, – наконец-то, вернулась к девушке, казалось бы, навсегда утраченная у нее вера в общепризнанное: любовь, преданность и верность». И в этом, преодолев соблазн, ей помог появившийся на ее жизненном пути ефрейтор Чуркин. Именно он явился первым «миссионером» в ее очерствевшую душу. Теперь она должна осознать, что у нее не все потеряно, что она способна не только ненавидеть всех людей мужского пола и до конца своей жизни мстить им нещадно, но еще и полюбить кого-то из них. Но, вот беда! Любовь-то ее безответна!»

Несмотря на ее красоту, Федор был к ней равнодушен. И если сердце его до сих пор не разбужено ею, то это никогда не произойдет.

Федор в раннем юношеском возрасте был закоренелым гуманистом. Именно гуманистические убеждения указывали ему пределы в человеческих отношениях. В возникшей ситуации он невольно вспомнил историю из своей далекой бесшабашной юности, когда он вот также встретил безнадежно влюбившуюся в него девушку. И как ни странно, как и у Веры с Олегом, у него это случилась в девятом классе. Вероятно, этот возраст самый критический для пробуждения первых чистых серьезных человеческих чувств. А, возможно, это совпадение.

Приди Федор в девятый класс «с толпой», он не обратил бы на себя столь пристального внимания. Ну, в крайнем случае, его появление как новичка школы стало бы известно лишь для его одноклассников. Затем бы последовали естественные «приглядки» к нему. А там… Когда бы одноклассники обнаружили, что он необычный «индивидуум»?

Но Федор на первую в новом учебном году школьную линейку не пришел «с толпой», а взял да привез себя, да еще и на редкостной в ту пору, легковой автомашине. Да! Это, в то время, было «на грани фантастики», потому, что в частной собственности, во всяком случае, в сельской округе, легковых автомобилей и в помине не было. Да что говорить: на весь колхоз таковых транспортных средств числилось лишь две единицы. На «Победе» возили председателя колхоза, а ГАЗ-69-А – находился в распоряжении его заместителя.

Так вот, первого сентября на школьной площади через считанные минуты должен был стихнуть царящий гомон и зазвучать Гимн Советского Союза, извещающий о старте в средней общеобразовательной школе нового учебного года. А пока: под команду физрука и учителей сотни школьников в парадной форме, абсолютное большинство которых с цветами в руках, подравнивают носочки по отмеченным мелом линиям в запланированный прямоугольник. Напротив учащихся за столами, накрытыми кумачом и заставленными множеством ярких живых цветов, во главе с директором школы – торжественный президиум. Справа и слева от стола «при параде» выстроились посмотреть на свои «чада» многочисленные родители.

Все происходит по плану администрации школы. И вдруг – непредвиденное. На примыкающей к площади улице со скрежетом тормозов останавливается колхозный УАЗик. Это привлекло всеобщее внимание собравшихся. По мнению большинства, на мероприятие прибыл еще, какой – то представитель. Ан, нет!

Случилось так, что год назад Федор «заболел баранкой». Родители ему: «Иди в девятый класс!». А он – ни в какую: «Пойду учиться на шофера!». Что и сделал. В апреле получил права водителя. Летом крутил любимую баранку– возил на ГАЗ-69А своего отца, заместителя председателя колхоза. Пока тот исполнял свои обязанности, у Федора много было времени для раздумий. В результате – пришел к выводу, что баранка никуда не уйдет, а пока молодой, надо продолжать учебу. Вот почему на глазах многочисленных свидетелей он, не выключая двигателя, достал из-под водительского сидения приготовленный с вечера портфель и заявил своему «шефу»:

– Дальше езжай сам, папа!

– А ты куда?

– Я в девятый класс!

У «шефа» от такого ответа чуть челюсть не отвалилась. Благо, он – фронтовой шофер. Придя в себя от услышанного, отец вышел из УАЗика, пересел на водительское кресло, включил передачу и отправился осуществлять запланированную проверку работы овцеводческих колхозных отар.

На пришкольной площадке от произошедшего машинально наступила короткая пауза. Внимание присутствующих приковал к себе спешащий на линейку юноша. Быстрым шагом он пересек неширокую улицу и направился «по тылам» к правофланговым линейки. Без шума и безошибочно он отыскал свой девятый класс и занял указанное классным руководителем место.

Ну и как должны были отреагировать девятиклассницы на появление нового симпатичного одноклассника? Вот именно – большинство в восторге! Уважение Федор пробуждал у них и своими грамотными ответами на уроках. И учителя неоднократно отмечали, что, несмотря на пропущенный год, «человек с производства» учится на четверки и пятерки, и некоторым одноклассникам надо брать с него пример.

Авторитет Федора с самого первого дня учебы рос, как снежный ком. Классный руководитель, увидев в новичке свою опору, при распределении поручений предложил ребятам утвердить его старостой класса. Чуточку позже, за обнаруженные у Федора талант художника и чувство юмора, за новичком закрепилась до самого выпуска из школы обязанность редактора классной стенгазеты.

А буквально во второй четверти, на изумление классного руководителя и одноклассников, «новичок» преподнес им новый сюрприз. Приехали они тогда в соседнее село с концертом художественной самодеятельности. Выступление «шло гладко». Самодеятельные артисты получали удовольствие от исполнения своих номеров, а зрители были просто в восторге от их просмотра. Но вдруг заминка. После прочтенного стихотворения одной из девочек предстояло участие в инсценировке. Ей нужно было быстро переодеться и в своей роли выступать сразу после открытия занавеса. Но «по техническим причинам», как успокоил зрителей конферансье, очередной номер программы задерживался. Ситуация была непредвиденная и после успешного начала концерта очень нежелательная. А Федор еще при входе на сцену обратил внимание на клубную гармонь, одиноко лежавшую за кулисами. На его вопрос исправен ли инструмент, заведующая клубом ответила положительно. Ему не терпелось проверить его звучность, но он сдерживал это желание.

Но случай с затянувшейся паузой вынудил его пойти на это саморазоблачение. Не любил он ни личных «просечек», ни коллективных. Зал в ожидании очередного номера уже неоднократно напоминал самодеятельным артистам аплодисментами, что антракт слишком затянулся.

– Хотите, выручу? – улыбаясь обратился Федор к классному руководителю, видя, что тот не находит себе места от непредвиденной оказии.

– Что, стишок расскажешь? – расплылся в радостной улыбке «классный».

– Нет! Спою!

– А чего ж ты тянешь?! Как объявить-то? – обрадовался конферансье, присутствовавший при разговоре.

– Объявляйте: песня «На солнечной поляночке» в моем исполнении.

Этот номер был приятным сюрпризом не только для классного руководителя, но и всех самодеятельных артистов девятого класса. Этой песни не было в программе выступления. Но, несмотря на то, что номер родился экспромтом, без репетиций, своей виртуозной игрой на гармошке и неплохим исполнением песни Федор просто покорил зрителей. Ему дважды пришлось повторять выступление на «бис». А на очередное бурное рукоплескание девятиклассник вышел на сцену для того, чтобы сказать чистосердечное Спасибо!

Разумеется, и эта одаренность новичка усилила неравнодушие к нему многих его одноклассниц. Но они скрывали свои чувства. А глубже всего он «запал» в душу отличнице Люсе. И она терпеливо ожидала подходящего случая, чтобы для начала хотя бы подружиться с парнем. Время шло, но у девочки никак не рождался сценарий сближения с ним. Даже на Новогоднем карнавале ей не удалось проложить к нему тропинку. И только в феврале, как ей показалось, ее осенила блестящая идея. Собрав в классе одних девочек перед двадцать третьем февраля, Люся предложила не просто поздравить мальчиков с Днем Советской Армии, но и вручить каждому из них подарки. В принципе все были не против такого предложения, но в связи с этим возникли вопросы: «Как это лучше сделать?» и «Кто кому будет дарить?». И так случилось, что среди ребят у девочек имелись «общие фавориты».

– Можно бросить жребий. Так будет безобиднее, – внесла предложение одна из девочек. На этом и остановились. Быстро нарезали одинаковые полоски бумаги, написали на них имена ребят, скрутили бумажечки в рулончики, сложили их в шапку и испытали судьбу.

Люсе «фортуна не улыбнулась»: ей выпал Толик. Это очень ее огорчило. Но девочке было известно, что к нему неравнодушна Юлька. Отыскав ее взглядом, Люська заметила, что та после жребия была заметно удручена. Выбрав момент, она подошла к Юле и в полголоса спросила:

– Ну, какая у тебя реакция? Положительная или отрицательная?

– К сожалению – отрицательная. А у тебя?

– У меня тоже. А тебе кто попался? – ища «спасительную соломинку», поинтересовалась Люся.

– Федя.

– А тебе?

–Толик.

– Так давай поменяемся!

– Давай! – обрадовалась подруга.

Поздравлять ребят с согласия классного руководителя девчата решили сразу после уроков. На скромное чаепитие принесли они и проигрыватель, и пластинки. Мероприятие прошло на высшем уровне. Люська подарила Феде фотоальбом. И так как он ей «достался» по жребию, она считала, что это давало ей право быть с ним рядом на протяжении всего мероприятия. А по окончании вечера девочке очень не хотелось расставаться с парнем. Тут у Лиськи родилась новая идея. Собрав на «летучку» девочек, она нашла у них всеобщую поддержку. Перед завершением культурного досуга девочки сообщили одноклассникам об этом:

– Ребята! Каждый из вас нам достался по жребию. И, согласно нашему сценарию, по окончании вечера партнер девочки должен проводить ее до дома. Федору, как и всем парням, пришлось безропотно согласиться. Он знал, что девочка живет в рабочем поселке – на окраине села. От школы до ее дома не менее двух километров. Но дело не в расстоянии. Его пугало то, что идти с ней придется по центральной улице – у всех на виду, и он предполагал, какие выводы сделают встречные, увидев его с девочкой. В те далекие 60 – е годы провинциальная молодежь обладала иным, чем теперь менталитетом, она еще не была развращена телевизором. Взгляды молодых людей, их жизненные позиции и продиктованные этим их поступки были преимущественно нравственными. Подростки отдыхали коллективно. Но! Парень без стеснения мог открыто встречаться с девушкой, если у него были серьезные намерения. Случайных встреч молодые порядочные люди старались избегать.

Здесь не терпится выразиться четверостишьем, которое очень ярко отражает колориты времен:

Было время – считалось зазорным,

Чтоб любовь выставлять напоказ

Лучше б было сегодня позорным

То, чем экран изобилует нас!

У Люськи же это был самый счастливый день в ее жизни. Ей казалось, что сегодня не 23 февраля, а 8-е Марта. Ее душа была переполнена радостными чувствами. Каждому встречному вместо «Здравствуйте!» ей хотелось воскликнуть: «Видите: я иду с Федей!».

И как назло, время этого провожанья совпало с окончанием рабочего дня в колхозной мастерской. Короткий зимний день близился к сумеркам, но встречные были легко узнаваемы. За полгода работы водителем Федора знали многие местные механизаторы. Поэтому, приветствуя, большинство обращались к нему по имени. А случалось и наоборот.

Парня успокаивало лишь одно: никто из встречных не мог его осудить за «выбор», так как Люська, несмотря на свой юный возраст, выглядела вполне сформировавшейся девушкой. Она стройна, красива. Без применения косметических средств на ее, с мелкими чертами лице, пылали красивые губы, а с налитых молодостью щек никогда не сходил румянец. Длинные густые темные ресницы делали ее карие глаза выразительными. Она очаровывала своей красотой многих. Еще Люся гордилась и своей длинной темной косой.

В тот день Федор впервые в жизни шел прилюдно с девушкой «на пару». Однако, для него она была только одноклассницей, и к ней он не питал особых чувств. Именно по этой причине после каждой встречи с прохожими в его душе оставался неприятный осадок, и перед каждым встречным ему хотелось оправдаться, сказать, что он случайно оказался рядом с этой девочкой, что просто провожает одноклассницу и к ней совершенно равнодушен. Очень не хотелось, чтобы люди думали о его прогулке с Люсей иначе.

Будь способным на лицемерие, Федор и с Люськой, и с той же Викой, а вот теперь и с Верой мог бы иметь иные отношения и сделать каждую из них временно счастливой. Фальшивой нежностью он мог бы усилить влечение девушек к себе и манипулировать их чувствами, как захотел. Но это ему было чуждо. Он всегда сохранял достоинства мужчины: внутреннее равновесие, психологическую устойчивость и душевную стойкость. И лишь потому, что с совестью он был в ладах, страдали все эти девушки. Из-за гуманных убеждений, к каждой из них он питал лишь чувство сострадания. Но по его убеждению, от его поступков для каждой из них пользы было больше, чем вреда…

«Однако, каждая медаль имеет две стороны, – думал, освободившись от воспоминаний Федор.– Если Вера «заболела» им и серьезно, то «ясным как день» является единственное: на жизненном пути девушка повстречалась с новой драмой. Своим поведением, а особенно при расставании, он убедил ее в том, что, говоря языком политиков, гарантирует ей лишь единственное – «мирное сосуществование». И она восприняла это огорченно. Ей-то хочется большего. И хоть на прощанье Вера все же улыбнулась, но со своим положением она никогда не смирится. Наивно думать, что влюбленная пассивно отреагирует на безответную любовь. Вполне возможно, что она прибегнет к новой, более изощренной попытке, пусть не сердце любимого завоевать, но хотя бы добиться самой короткой, минутной сладости с ним. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что теперь над ним зависла, как меч, угроза соблазна. Не исключено, что в ближайшее время, возможно, при очередном ночном дежурстве, она без предупреждения повторит визит. Проявление же слабости станет не только унизительным актом для него, но и кощунством для ее большой любви. И пойти на это, мягко выражаясь, непорядочно.

В поисках выхода из сложившейся ситуации он вспомнил замечательный афоризм: «С глаз долой – из сердца вон!». Это озарение указало ему на конкретные благородные шаги, которые необходимо предпринять. И он, с твердым и, на его взгляд, оптимальным решением, поднявшись с кровати, направился к старшей медицинской сестре.

– Зоя, мне необходимо срочно выписаться из госпиталя, – ошарашил ефрейтор старшую медсестру, когда та поблагодарила его за готовые наклейки.

– Что-то случилось? – округлила она свои карие глаза.

– Ничего не случилось, – спокойно ответил Федор.– Просто мне сейчас необходимо быть у себя во взводе.

– Тебе что, у нас хуже, чем в твоей воинской части?

– Не хуже. Но дело не в этом. Повторюсь, что сейчас я больше нужен во взводе. В сентябре в части будет проведена инспекторская проверка, в которой примет участие и наш зенитный взвод. И без моего участия он потеряет много баллов. А это очень нежелательно, так как наш взвод является отличным воинским подразделением. И подводить его я не хочу.

– А мы тебя не выпишем. Ты нам тоже нужен.

– Зоя! Вы мне плохого ничего не делали. И я вам за все благодарен. Но если вы меня не выпишете по – хорошему, то я вынужден буду сообщить своему командиру части истинную причину моего задержания в госпитале. Каковы будут последствия, вам не трудно представить. Поэтому давайте расстанемся по – человечески. Завтра от нас придет автобус, и я прошу приготовить мои документы до его отправки.

Зоя, немного подумав, поинтересовалась:

– А как же «Соцобязательства»? Ты что, так и не доделаешь этот стенд?

– Не волнуйтесь! Завтра до отъезда я его Вам сдам завершенным!

– Ну, тогда договорились. Выписку тебе я завтра гарантирую.