Текст книги "Американские историки. Учебное пособие"

Американские историки
Учебное пособие
Иван Цветков

© Иван Цветков, 2015

Редактор И. П. Комиссарова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Введение

Одной из наиболее сложных проблем, с которыми сталкиваются начинающие американисты, является ориентация в поистине необозримом море специальной литературы. Обилие имен, концепций, сюжетов может вызвать замешательство даже у самого способного и исполненного энтузиазма студента. Вместе с тем совершенно ясно, что специалист по США не может рассчитывать на статус профессионала, опираясь лишь на «объективные» знания – сведения о географии, истории, социально-экономическом и политическом развитии Америки. Огромное значение имеет и то, как эти знания формировались, вокруг чего разворачивались научные дискуссии, почему различные исследователи предлагали разные, часто диаметрально противоположные интерпретации социальной действительности. Во всем этом нужно разбираться – хотя бы для того, чтобы понимать, какие представления о США являются общепризнанными и обоснованными, а какие существуют лишь в виде недоказанных гипотез. Именно этого качества – способности оценить весомость и убедительность того или иного суждения о США – обычно не хватает участникам «бытовых» разговоров об Америке. Одной из важнейших задач квалифицированного американиста является корректировка широко циркулирующих в массовом сознании ложных представлений и мифов о ведущей мировой сверхдержаве.

Настоящее пособие призвано облегчить задачу знакомства с представлениями американцев о своей национальной истории. В совокупности труды авторов, занимающихся рассмотрением и толкованием событий прошлого, принято называть историографией. Американская историография, как и американская история, не может похвастаться тысячелетними традициями развития, однако по интенсивности творческого процесса и количеству публикуемых статей и книг современная американская историческая наука занимает лидирующие позиции в мире. Это свидетельствует не только об отличной материальной базе и способности американского общества «содержать» корпорацию историков, но и о востребованности исторической науки. Принято считать, что на знаниях о прошлом держится «национальная идентичность», именно историки производят некий набор идей и представлений, который обеспечивает единство нации, придаёт существованию общества значение и смысл. В этом контексте миссия историка оказывается чрезвычайно важной и ответственной, он не просто отстраненно и абстрактно изучает «дела давно минувших дней», но более или менее осознанно воздействует на жизнь нынешних и будущих поколений. Роль историка сближается с ролью политика, и не удивительно, что изучение политической сферы во все времена было хорошо представлено в историографии.

Однако было бы неверным сводить роль исторического знания к решению политико-идеологических задач. В действительности, лишь небольшое количество историков прямо заявляет о своем стремлении использовать знания о прошлом для внесения корректив в настоящее. Все-таки в основе исторических исследований, как и в основе любой другой сферы познания, лежит простая, никак политически не мотивированная, человеческая любознательность. И каждый историк является, прежде всего, творческой личностью, человеком, пытающимся узнать и истолковать собственное прошлое.

Для того, чтобы разобраться в сложном и противоречивом процессе развития исторической мысли США, необходимо взглянуть на него с разных сторон. Прежде всего, необходимо отметить зависимость эволюции исторического познания от общих философских и мировоззренческих тенденций разных эпох. Далее, следует обратить внимание на связь историографии с политической идеологией. Историки часто активно участвовали в формировании этой идеологии, но и сами попадали под ее серьезное влияние. Наконец, невозможно игнорировать внутреннюю логику развития исторического познания, диалектику смыслов и интерпретаций в рамках отдельных тем и проблемных направлений.

Построение схем, периодизаций, моделей эволюции историографии позволяет нам в определенной степени упростить и рационализировать сложный процесс, который иначе был бы просто недоступен человеческому пониманию. Однако, обращаясь к конкретным статьям, книгам, выступлениям американских историков мы неизбежно приходим к выводу, что по-настоящему талантливые, творческие работы никогда не укладываются ни в одну из мыслимых периодизаций и схем. Каждая из этих работ самодостаточна и самоценна, как и личность их автора. Именно поэтому данное пособие структурно разбито на две части: в первой мы рассмотрим различные варианты периодизаций и интерпретационные модели, характерные для американской историографии, а во второй сосредоточим внимание на личностях и творческих биографиях некоторых, наиболее известных американских историков.

Следует особо отметить, что в данном пособии мы не ставили перед собой задачи представить и американскую, и отечественную историографию истории США. Внутренняя логика развития последней была настолько специфична, настолько модифицирована идеологическими и иными околонаучными обстоятельствами, что рассматривать труды российских и американских историков как часть единого историографического процесса было бы не совсем честно и научно обоснованно.

Данное пособие является учебно-справочным, то есть содержащийся в нем материал можно изучать как последовательно, так и избирательно. Для облегчения поиска информации по отдельным периодам, темам и персоналиям в конце пособия предусмотрены именной и предметный указатели.

Автор выражает глубочайшую признательность всем, кто способствовал появлению на свет данного учебного пособия: первому декану факультета международных отношений СПбГУ проф. К. К. Худолею – за первоначальную идею и всемерную поддержку в ходе написания работы, заведующему кафедрой американских исследований проф. Б. А. Ширяеву – за рецензирование рукописи и помощь в решении организационных вопросов, всем коллегам по кафедре американских исследований – за создание дружеской и стимулирующей к творчеству атмосферы.

Особую благодарность хотелось бы выразить директору Санкт-Петербургского Института истории РАН В. Н. Плешкову и старшему научному сотруднику Отдела всеобщей истории того же института С. А. Исаеву. Их советы и комментарии позволили значительно улучшить первоначальный текст.

Одними из первых с рукописью учебного пособия ознакомились члены Исторического общества при Европейском университете в Санкт-Петербурге. Проведенное в рамках семинара «Теория и практика исторического исследования» (руководитель – доцент Исторического факультета СПбГУ Е. А. Ростовцев) обсуждение чрезвычайно помогло автору на завершающей стадии работы над текстом.

Часть 1. Основные этапы развития исторической мысли США

Глава 1. История и идеология

Чаще всего при выделении периодов развития американской историографии используется идеологический критерий – зависимость между интеллектуальным климатом эпохи и содержанием создаваемых в данный период исторических сочинений. Идеология здесь понимается широко, как система базовых мировоззренческих установок, не сводящихся к представлениям о власти и обществе. Например, романтизм или постмодернизм – эти понятия охватывают практически все сферы человеческого существования, от политики до повседневности, они указывают на определенные периоды развития культуры, когда строй мыслей большого количества людей имел особые, характерные для данного мировоззрения черты.

Однако, размышляя о вариантах периодизации историографии, исследователи все-таки склонны обращать первоочередное внимание именно на политическую идеологию. Это особенно заметно применительно к хронологически близким нам периодам, когда количество исторических сочинений резко возросло, а идеологические схемы стали более многочисленными и четко артикулированными. Распространенность подобного типа периодизаций лишний раз подтверждает особый характер исторического знания, его обусловленность социально-экономическим и политическим контекстом.

Понятно, что обозначить точные границы идеологических эпох часто не представляется возможным. Поэтому семь основных периодов развития исторической мысли в США мы хронологически определим по времени наибольшего влияния того или иного идеологического мотива:

Пуританская историография (XVII – нач. XVIII вв.)

Историография эпохи Просвещения (XVIII – нач. XIX вв.)

Романтическая историография (середина XIX в.)

Прогрессистская историография (к. XIX – середина XX вв.)

Консенсусная историография (1950-е гг.)

Ревизионистская историография (1960-е гг.)

Современная (постмодернистская) историография (1970-е гг. – по настоящее время)

Отметим два обстоятельства. Видно, что по мере приближения к современности, периоды становятся более короткими, иногда сжимаясь до десятилетий. Здесь сказываются два фактора. Во-первых, недавние эпохи всегда кажутся более динамичными и насыщенными событиями, по сравнению с далеким прошлым. Таково свойство человеческой памяти. Во-вторых, интенсивность труда историков в ХХ в. действительно резко возросла, равно как и динамика идеологических изменений. Идеологическая ситуация в современном информационном обществе настолько раздробилась и диверсифицировалась, что политико-идеологический критерий для выделения периодов историографии, похоже, становится совершенно неадекватным. Однако применительно к прошлому он по-прежнему сохраняет эвристическую ценность.

Следует также заметить, что переход от периода к периоду чаще всего трактуется исследователями в терминах «кризиса» и его «преодоления». Например, обычны утверждения вроде этого: «к середине XX в. прогрессистская историография зашла в тупик, не могла больше давать удовлетворительные ответы на вопросы современности, и ей на смену пришла консенсуная историография». Однако если мы признаём, что господствующая идеология в большей степени влияла на историков, чем историки на идеологию, использование выражения «кризис историографического направления» в рамках данной периодизации представляется не вполне уместным. Новая идеология заставляла историков менять содержание интерпретаций независимо от того, плохи или хороши были предыдущие интерпретации. В идеологической схеме вообще не может быть историографии «кризисной» или «здоровой», плохой или хорошей – важен лишь вопрос ее соответствия некой идеологии.

Американская историческая мысль зародилась в XVII в. в колониях Новой Англии, в условиях интеллектуального доминирования т. н. пуританской элиты – получивших теологическое образование пуританских проповедников и политических деятелей. Начиная с манускрипта первого губернатора Плимута, У. Брэдфорда (1590—1657), описавшего в середине XVII в. историю пуритан-сепаратистов11
  Bradford W. History of Plymouth plantation. Boston, 1856.


[Закрыть], и до многочисленных книг пастора К. Мазера (1663—1728)22
  Наиболее известное историческое сочинение К. Мазера: Mather C. Magnalia Christi americana. London, 1702.


[Закрыть], абсолютное большинство интерпретаций истории основания английских поселений в С. Америке было ограничено рамками пуританского мировоззрения. Главным действующим фактором в них являлось Божественное провидение, приведшее колонистов в С. Америку и направлявшее здесь все их действия и поступки. Часто звучал мотив особой миссии американских пуритан, их предназначения служить примером остальному человечеству, быть «градом на холме» (по выражению Дж. Уинтропа). Так как пуританские авторы обычно были пасторами и проповедниками, они интересовались, прежде всего, не историей общества и государства, а историей церкви (которая в первые десятилетия существования пуританских колоний претендовала на интеграцию в себя и общества, и государства). Содержание и степень влияния пуританской идеологии на светскую жизнь постепенно менялись: доктрины становились менее жесткими, политический авторитет церковных лидеров снижался. С середины XVIII в. на смену пуританскому мировоззрению стала приходить рационалистическая идеология европейского Просвещения.

Книги европейских философов-просветителей в середине XVIII в. можно было обнаружить в большинстве домашних библиотек состоятельных новоанглийских купцов и плантаторов южных колоний. Сам факт появления таких библиотек уже свидетельствовал о завершении эпохи интеллектуальной монополии пуританского духовенства. Многие собиратели книжных коллекций сами обращались к перу. Вирджинский плантатор Р. Беверли (1673—1722) в 1705 г. опубликовал «Историю Вирджинии»33
  Beverley R. The history and present state of Virginia. London, 1705.


[Закрыть], в которой уже не просматривается четкой связи между человеческой историей и Божественным провидением. Сочинение Беверли свободно от свойственных пуританским авторам теологических рассуждений, его гораздо больше интересовали географические и политические обстоятельства колониальной истории, повседневная жизнь вирджинцев.

Даже новоанглийские пасторы, следуя духу времени, переходили от церковной истории к светской. Наиболее известным из таких авторов считается Томас Принс (1687—1758). В своей «Хронологической истории Новой Англии» (1736)44
  Prince T. A chronological history of New England. Boston, 1736.


[Закрыть], Принс хотя и начал изложение по традиции «от Адама», но в освещении событий последних десятилетий уделил основное внимание колониальной политике. Идея о том, что знание политической истории может способствовать более успешному политическому действию, распространилась и стала одним из главных мотивов, побуждающих к изучению прошлого.

В период конфликта между колониями и метрополией, и последовавшей Войны за независимость, «рационалистическая» историография достигла своего расцвета. Многочисленные авторы с позиций «здравого смысла» пытались обосновать сначала правомерность колониальных претензий, а затем и полного разрыва с Великобританией. Другие историки (например, У. Смит и Т. Хатчинсон), видели в прошлом подтверждение необходимости сохранения целостности империи. Именно в вопросе об отношении к Великобритании американские историки впервые разделились на два более-менее четких политико-идеологических лагеря (патриотов и лоялистов). Общий «рационалистический» дух эпохи дополнился явными политическими симпатиями и антипатиями.

Характерным примером рационалистического подхода является творчество историка-патриота (сторонника независимости) Иеремии Белнапа (1744—1798). В трехтомнике «История Нью-Гэмпшира» (1784—1792)55
  Belknap J. The history of New-Hampshire. 3 Vols. Boston, 1784—1792.


[Закрыть] и «Американском биографическом словаре»66
  Belknap J. American biography. 2 Vols. Boston, 1794.


[Закрыть] он жестко критиковал труды пуританских авторов, высмеивал их аргументы, основанные, по его мнению, на предрассудках. Рационализм для Белнапа и его современников был не столько методологией, сколько мировоззренческой ориентацией. Использование разума для решения возникающих задач, в том числе политических, казалось универсальным и надежным средством. В то же время, какого-либо строгого «научного» подхода к рациональному действию еще не существовало, оно еще не было монополизировано кастой «ученых» и считалось доступным любому человеку, избавившемуся от поклонения суевериям и религиозным догмам.

Переходными от рационалистической к романтической стадии развития историографии можно считать сочинения историков конца XVIII – начала XIX вв., которые политически ориентировались на два основных идеологических течения той эпохи – федерализм и антифедерализм. В это время антиномия теологического и рационалистического мышления уже утратила былую остроту, необходимость рационального обоснования суждений о причинах и следствиях исторических событий мало у кого вызывала сомнения. На передний план стала выходить политическая ориентация авторов, в зависимости от нее историки обращались к различным сюжетам. К примеру, известный своими федералистскими взглядами Джордж Майнот издал в 1788 г. «Историю восстаний 1786 года»77
  Minot G. R. The history of the insurrections, in Massachusetts… Worcester, Massachusetts, 1788.


[Закрыть], в которой нарисовал мрачную картину социального хаоса в штате Массачусетс, происходящего от слабости политической структуры Конфедерации. Другой федералист, знаменитый председатель Верховного суда Джон Маршалл (1755—1835), опубликовал монументальную пятитомную «Жизнь Джорджа Вашингтона» (1804—1807)88
  Marshall J. The life of George Washington. 5 Vols. London, 1804—1807.


[Закрыть], в первом томе которой главный герой упоминался лишь дважды, а основной пафос исторического повествования был направлен против политических противников-джефферсонианцев. Одна из первых женщин в американской историографии, Мерси Отис Уоррен (1728—1814), писала свои книги с антифедералистских позиций. В трехтомнике «Начало, развитие и завершение американской революции» (1805)99
  Warren M. O. History of the rise, progress, and termination of the American Revolution. 3 Vols. Boston, 1805.


[Закрыть] она раскритиковала лоялистов и президента-федералиста Дж. Адамса (который после этого произнес знаменитую фразу: «История – не женское дело»). Кстати говоря, М. Уоррен выделялась среди коллег-историков не только тем, что была женщиной, но и явным иррационализмом многих своих построений. Ее постоянные апелляции к «вмешательству Провидения» выглядели в начале XIX в. как архаизм и пережиток пуританской историографии.

Эпоху романтизма в истории западной культуры принято связывать с разочарованием в просветительском рационализме, постигшем Европу после потрясений Великой французской революции. В случае с Америкой такая логика не работает, ее рационалистический эксперимент, выразившийся в Войне за независимость и принятии федеральной конституции, завершился вполне успешно, сожалеть было особенно не о чем. Однако веяния времени, ставящие личность, свободу, иррациональное творчество выше жесткого рационализма, строгих классических форм, подминающих индивида – докатились и до США. В историографии романтизм проявился, прежде всего, в виде осознания тесной связи исторического и литературного творчества, вообще в признании за историком статуса творца. Авторы предшествующих эпох руководствовались при написании исторических сочинений утилитарными мотивами: изложить события прошлых лет и сберечь их от забвения, обосновать с помощью исторических аргументов некую политическую позицию – романтики же чувствовали себя художниками, рисующими грандиозное историческое полотно. Рост национального самосознания американцев по мере территориальной экспансии, развития экономики и политической демократии давал мощный стимул к формированию национальной мифологии, созданию пантеона героев и отцов-основателей, что и стало главным содержанием книг историков романтического направления. Романтический настрой требовал не простой фиксации достижений, а создания некоего ореола, приукрашивания исторической действительности. В этом американские историки-романтики следовали за предшественниками-пуританами, которые еще в XVIII в. провозгласили тезис об американской исключительности, избранности Америки, призванной быть «градом на холме», образцом для других народов.

В наибольшей степени черты романтической историографии проявились в творчестве Джорджа Бэнкрофта (1800—1891), часто именуемого «отцом американской истории». В своей десятитомной «Истории США» (1834—1874)1010
  Bancroft G. History of the United States of America, from the discovery of the continent. 10 Vols. Boston, 1876.


[Закрыть] Бэнкрофт проследил развитие идеи свободы в американской истории. Война за независимость и джексоновская демократия 1830-х гг. представали кульминационными событиями этого процесса. Бэнкрофт видел историю как постоянное движение вперед, к торжеству «хороших» и «прогрессивных» идей над «плохими» и «отсталыми». Бэнкрофт учился в Германии и усвоил там основные принципы «немецкой школы» – критическое отношение к источникам, необходимость поиска независимых свидетельств для определения достоверности исторических фактов, первоочередное внимание к истории государства и его институтов. Кроме того, Бэнкрофту как националисту явно импонировала т. н. «тевтонская теория», гласящая о политическом превосходстве «тевтонской расы», в которую включались и англо-саксы.

Классическим представителем романтической историографии можно считать и Ф. Паркмена (1823—1893), написавшего серию фундаментальных монографий об английско-французском соперничестве в С. Америке1111
  Parkman F. France and England in North America. A series of historical narratives. Boston, 1891.


[Закрыть]. Колониальная эпоха предстает в трудах Паркмена как время героев и славных событий, грандиозных битв и походов, столкновений и союзов с индейцами.

В целом, несмотря на «литературность» и националистический уклон, романтическая историография являла собой качественно новый уровень исторических исследований. Она сыграла в американской историографии ту же роль, которую Пушкин сыграл в русской литературе – дала ей современный язык, зрелую нарративную форму подачи материала и значительно расширила социальную базу читателей.

Труды историков-романтиков были слабо привязаны к актуальным политическим сюжетам, они в большей степени работали «на нацию», чем «на партию» (хотя Бэнкрофта и обвиняли в чрезмерных симпатиях к демократам). Романтизм как идеологическая установка был чужд сиюминутным политическим баталиям, он в большей степени подразумевал поиск общих исторических оснований национальной идентичности. В этом он сближался с пуританской историографией и противостоял рационализму.