Текст книги "Путешествие Баурджеда"

Гребцы махали им с реки.

Освобожденные каменотесы хотели вымыться, но Баурджед не позволил и велел усаживаться в лодку. Только когда они отчалили, Баурджед облегченно вздохнул.

– Что хочешь ты делать дальше, господин? – осторожно спросил Уахенеб. – До Белой Стены нам плыть вверх всего тридцать тысяч локтей, но ведь там скоро узнают…

– Мы не пойдем к городу, а поплывем вниз, в Дельту, на запад, к горе Рогов Земли. Там укроетесь вы все где-нибудь до времени, а я вернусь в город просить милости у Великого Дома – позволения нам быть в береговой страже или на кораблях Зеленого моря: Черной Земле требуется много дерева для построек!

– Я опасаюсь за тебя и за всех нас, господин, – угрюмо проворчал Уахенеб. – По себе я узнал, как твердо сердце Великого Дома и его царедворцев. Плохо надеяться на их милость, и особенно нам, беднякам, на которых все большие люди смотрят, как на врагов.

– Напрасно так говоришь, Уахенеб, – нахмурился Баурджед, – я уверен…

Путешественник оборвал разговор, вглядываясь в берег. Неясный шум несся из каменоломен, большая толпа людей бежала к реке, а впереди мчались, путаясь в полах своих длинных рубах, несколько надсмотрщиков и два чиновника, начальствовавшие над работами.

– Погоня за нами! – взволнованно крикнул Баурджед.

Уахенеб покачал головой; глаза его загорелись, он вытянул шею, будто стараясь приблизить голову к берегу. Его товарищи возбужденно вскочили, гребцы подняли весла.

Шум разрастался, гулко раскатываясь по реке. В пыли на берегу мелькали неясные фигуры бегущих, кое-где воины взмахивали копьями и, окруженные со всех сторон, падали.

Кучки дерущихся таяли и рассыпались и опять возникали в другом месте.

– Это мятеж, господин! – воскликнул Уахенеб. – Неугасимо горит пламя гнева в согнутых тяжкой работой, не знающих вещей, осужденных свирепо и безвинно… Придавлены они силой, палками и угрозами, но жажда правды и свободы не умирает! Видишь, маленькой причины достаточно, чтобы всколыхнуть толпу. Сюда, к нам, явился ты и освободил нас, смутил надсмотрщиков и воинов, разъярил всех рабочих. И вот, видишь, они тоже хотят освобождения. – Кормчий встал на колени на дно лодки и поднял умоляющий взгляд на Баурджеда. – Господин, ты храбр и справедлив, мы знаем тебя много лет… Там наши товарищи, мы сроднились с ними. Так же, как и они, мы не ждем свободы и счастья от знатных правителей и беспощадных судей. Ты узнал, что в далеком пути рабы оказались такими же людьми, как и мы, храбрыми и сильными, нашими товарищами. Так было и тут для нас, потерявших тебя, беззащитных и осужденных. И мы все просим тебя, господин: поверни лодку, возьми начальство над толпой. Ближе к Белой Стене есть еще каменоломня и рабочие дома. Мы пойдем туда, откроем их, число наше умножится, и придем мы в город, где мало сейчас войска…

– И что же дальше? – встревоженно спросил Баурджед.

– Весь бедный народ, стонущий под пятой великой пирамиды, пойдет с нами. Мы разгоним воинов, уничтожим чиновников, разобьем дома больших людей… Ты тоже был большим, ведомы тебе пути и склады оружия, и ты можешь управлять военной силой! – Уахенеб замолк, вне себя от волнения.

Другие освобожденные спутники Баурджеда согласно закивали головами, все глаза устремились на путешественника.

Баурджед беспомощно огляделся.

Толпа на берегу всё увеличивалась, воины и чиновники исчезли, сотни рук делали призывные жесты лодке, неясные крики становились все громче, и путешественник разобрал имя Уахенеба.

Никогда не думал бывший казначей фараона о возможности мятежа. Подняться против божественной власти казалось ему высшим преступлением. С детства воспринятые им поучения повторяли только одно: что завистливые и неумелые бедняки всегда враждебны богатым и знатным, олицетворяющим добро и правду. «Не пристрастен тот, кто богат, ибо он владыка вещей, не имеющий нужды»[97]97
  Подлинный текст.


[Закрыть] – таково было любимое изречение его отца.

В своих скитаниях Баурджед узнал нужду, увидел величие человека в простых людях. Все это пошатнуло первоначальные воззрения знатного царедворца на жизнь. Но мятеж! Встать во главе грязных бедняков и рабов, вести их на столицу, на дворцы приближенных фараона, может быть на самого владыку… Нет, это невозможно! Баурджед отстраняюще выставил вперед руку:

– Нет, Уахенеб, я этого не могу сделать. И без того всех нас обвинят в том, что мы дали разъяриться толпе. Надо плыть скорее вниз, укрываться и дальше делать, как я сказал!

Лицо кормчего замкнулось и сделалось непроглядно суровым.

– Тогда, господин, верни меня на берег. Я не верю в милость Великого Дома и не могу оставить тех, кто долгое время делил со мной и труд, и голод, и побои. Я пойду с ними… А вы? – властно обернулся Уахенеб к остальным товарищам.

– Мы с тобой! – без раздумья ответили четырнадцать человек; только трое отделились и умоляюще взглянули на Баурджеда.

– Ты погибнешь, Уахенеб! – вскричал изумленный и возмущенный Баурджед.

– И ты, господин, тоже, – спокойно, с оттенком печали отозвался кормчий. – Прощай! Ты был хорош для нас и мог бы сделаться хорошим для всей Черной Земли… Прикажи править к берегу, господин!

Плотная толпа сгрудилась вокруг выскочивших на пристань бывших спутников Баурджеда, приветствуя их восторженным воплем.

Уахенеб пристально посмотрел прямо в лицо своего начальника, и в глазах старого кормчего Баурджед прочитал последний вопрос, мольбу и тоскливую тревогу.

– Они пойдут за мной, – тихо сказал Уахенеб, – и я знаю, где правда, но не знаю путей… Как прийти к другой, хорошей жизни, куда нанести удары?

– И я не знаю, – так же тихо ответил Баурджед, – и не верю, чтобы это могло быть…

– А я верю. Мы можем погибнуть, но погибнем все вместе. И товарищи простят мне мое незнание, если до конца я буду с ними… – Кормчий замолк и вдруг встрепенулся, словно вспомнив что-то. – Где хранится оружие для новых воинов в городе? Скажи мне это, господин, и мы всегда будем хорошо вспоминать тебя…

– В большой кладовой около сокровищницы бога, рядом с улицей Кузнецов, – без колебания ответил Баурджед. – Ты узнаешь этот дом по красной и белой полосе вверху стен, под крышей…

Уахенеб поклонился начальнику.

Баурджед вздохнул и знаком велел гребцам оттолкнуть лодку.

Внезапно четыре гребца – все товарищи по плаванию в Страну духов – выпрыгнули на пристань.

Баурджед сделал вид, что ничего не заметил. Весла схватили трое из оставшихся. Лодка отчалила.

Мятежники, окружившие Уахенеба и внимательно слушавшие его, не обратили внимания на отъезжавших. Чувствуя себя усталым, Баурджед опустился на кормовое сиденье.

И опять, как тогда, давно-давно, при разговоре с Уахенебом о повелении фараона идти в Страну духов, тоскливое недовольство собой и стыд овладели Баурджедом. Словно опять его кормчий оказался в чем-то выше его, более мужественным и более правым.

– Достойный Мен-Кау-Тот, помнишь, как ты мудро остерегал нашего гостя?

– Говори дальше! – воскликнул старый жрец. – Скажи все, что узнал ты в Белой Стене.

– Баурджед освободил сосланных в каменоломни, разъярил толпу. Мятежники дошли до города, захватили его окраины. Во главе были спутники Баурджеда, которым он повелел начальствовать бунтовщиками. Они захватили оружие, но победа их длилась недолго. Мятежники разбрелись, а воины фараона, стража храмов и молодые джаму,[98]98
  Джаму – добровольцы-воины из знатной молодежи и богачей.


[Закрыть] соединили свою силу, истребив всех порознь. Сам Баурджед скрылся в Дельте, но почему-то вздумал вернуться. Мятежник из Дельты в руке бога[99]99
  Подлинный текст.


[Закрыть] и теперь он исчез без следа и слова.

– Проходит жизнь мятежника на земле, не продлится она, – мрачно пробормотал старый жрец, – бьет бог грехи его кровью его![100]100
  Подлинный текст.


[Закрыть] Не ожидал я, что Баурджед окажется зачинщиком мятежа… Впрочем, он отдал нам все, что имел, исполнил свое назначение и более не нужен. В великой тайне будем мы хранить все записанное. Будет открыто оно только тому властителю, которого найдем и направим по нашим путям.

– Истинно так, мудрый Мен-Кау-Тот. Да не воспользуются знанием служители Ра и Пта, не будет и простой народ пленяться рассказами о свободной жизни! Все будет скрыто в наших подземельях!

Но мудрый верховный жрец ошибся.

По-прежнему в хижинах бедных земледельцев, казармах воинов, храмовых сторожках, рабочих домах рассказывалась повесть о великом и отважном путешествии сынов Кемт. Неведомые певцы из народа слагали всё новые песни, вплетая в действительность исконные мечты о справедливости и свободе, дополняли повесть тем, что хотелось бы всякому видеть в своей настоящей жизни. И все большее число умов начинало задумываться над поисками путей к правде и сомневаться в божественности величия фараонов.