Текст книги "Собачья служба. Истории израильского военного кинолога"

Курс молодого бойца (первые полгода службы)

Никогда не ври

Полночь. В свои права вступил новый, разогнавшийся где-то там, на востоке страны, со стороны Мертвого моря, новый день. Вступили в него и мы – я и мой друг Марк, колумбийский еврей, олицетворяющий непреложную истину, что евреи есть везде. Два еще зеленых новобранца, только три месяца назад начавших тянуть армейскую лямку, волею командиров оказались на охране самого отдаленного места на базе, на отшибе. Ничего секретного или ценного там не было. Вокруг нас, насколько хватало глаз, был только песок, и самыми опасными врагами следовало считать разве что скорпионов. Но и они обитали где-то там, в кромешной темноте, вовсе не собираясь нападать на бравых вояк с М16 в руках. А приказ есть приказ, и мы орлиным взором таращились в непроглядную темень.

Зачем каждую ночь выходить на пост и охранять песок, нам было неведомо. Скорей всего, в воспитательных целях. Чтоб тироны – молодые солдаты – поняли, что тусовки в ночных клубах с холодным пивом и горячими девушками сменились суровыми армейскими буднями. Правда, в голову закрадывалась еще одна крамольная догадка – командиры пытались любым способом сократить время нашего сна до неприлично коротких четырех часов. Впрочем, это тоже из серии «чтоб тироны поняли», иными словами, чтоб жизнь малиной не казалась.

Молодой организм с трудом впрягался в новый ритм, где были эти два часа стояния ночью без разрешения присесть и съесть что-нибудь. Этой ночью Марк не выдержал. Он достал сигарету и с огромным удовольствием сделал глубокую затяжку, наполняя небольшой смотровой пятачок охранной вышки невыразимо приятным ароматом табачного дыма. Звезды безразлично и холодно смотрели на это вопиющее нарушение устава. Увы, но есть в мире и нечто, что не позволяет спокойно наблюдать за тем, как кому-то хорошо. Это нечто называется законом подлости, или, в облагороженном варианте, – законом Мэрфи.

Не успела струйка дыма от сигареты как следует приласкать грубый потолок вышки, как этот самый закон подлости не замедлил проявиться в образе нашего офицера Лютана, материализовавшегося неведомо откуда. Это был огромный, под два метра ростом, полноватый, с густой, черной как смоль бородой офицер. Словом, Карабас-Барабас наяву, только без плетки в руках. В первые месяцы службы он внушал нам постоянный страх. Его взгляд был пугающим, а от звука его голоса по всему телу пробегали мурашки. И вот теперь этот человек, как неумолимый рок, приближался к нам. Вот он поднимается на вышку. Мы слышим его тяжелые шаги…

– Марк, ты курил? – тихо, почти вкрадчиво спросил он, очутившись возле нас.

Честно говоря, даже у меня коленки задрожали. Но Марк оказался крепче.

– Нет, – прозвучал тихий голос в благоухании сигаретного дыма. В нем едва слышались нотки неуверенности.

Опытный капитан дожимал:

– Марк, ты курил? – офицер чуть громче повторил вопрос.

– Нет, – его визави с наглостью обреченного, которому терять уже нечего, тоже добавил децибелов в свой голос.

– Марк, неужели ты мне врешь?! – офицер уже кричал.

Бедный нарушитель, поняв бессмысленность отрицания истины, ибо и ежу было понятно, что у него рыльце в пушку, отважился признаться в грехе, но отнюдь не робко:

– Да! – заорал Марк в ответ.

Офицер, судорожно сглотнув, развернулся и ушел! Быстрым шагом! Тогда мне это показалось фантастикой. Круче, чем достать билеты на выступление Бритни Спирс или в Йом Кипур получить разрешение раввина выпить холодного пива.

Лишь через год, после того как мы с Марком, уже настоящие файтеры[5]5
  Старослужащие в израильской армии.


[Закрыть], вспомнили эту историю, Лютан сказал, что хотел уйти как можно быстрее, чтобы не расхохотаться нам в лицо. Но тогда у Марка текли слезы. Он совершил самое ужасное нарушение, которое только возможно. Он соврал… C первого дня службы командиры внушили нам, что главным правилом для нас должна стать заповедь «Не врать!» В центре нашей большой военной палатки лежала тетрадь. На первой странице было крупно написано «Махберет Факим», ее еще называли тетрадкой совершенных нами нарушений, о которых хотим честно рассказать нашим командирам. И на протяжении всего дня каждый из нас не раз бегал исповедоваться в этой тетради! Мы вспоминали все, любую мелочь из нашего грешно прожитого дня, как то: «Утром я вышел в туалет и забыл оружие в палатке», «Я отжался всего лишь 30 раз, хотя сказано было отжаться 35», «Я опоздал в столовую на 4 минуты»… За каждую такую провинность полагалось строгое наказание. Но ни одно из них не шло в сравнение с той карой, которая полагалась за вранье. Этот принцип оставался неизменным и основным до конца всего периода службы.

Шли последние месяцы курса подготовки. Уже совсем скоро мы станем полноценными бойцами в кинологическом подразделении. Осталось совсем чуть-чуть. Были позади каждодневные изнурительные марш-броски, другие занятия и прочее, прочее, прочее, что требовалось для превращения изнеженного цивилизацией мальчика в настоящего бойца.

Но с первых дней нашей службы охрана базы осталась нерушимым условием. Шахар, один из солдат из нашего подразделения, решил не надевать рубашку под военную куртку, выходя на обычное ночное бдение. Постоянная усталость, ощущение приближающегося окончания подготовки и вполне понятная, во многих случаях простительная человеческая слабость – все это вместе взятое стреножило волю парня.

Лютан, как всегда, нагрянул внезапно:

– Шахар, ты надел рубашку под куртку? – как обычно тихо и спокойно спросил он.

– Да! – уверенно ответил Шахар.

Уже наутро он покинул наше подразделение навсегда.

Нет большего нарушения, чем ложь. Ведь если ты так боишься быть наказанным за свои ошибки и проступки, что готов врать, то как можно надеяться на тебя в ходе военной операции? Как можно тебе доверять, не сомневаться, что ты расскажешь ВСЮ правду о проведении удачной или тем более неудачной операции? И вот это «Не ври!» постепенно проникает в тебя, заполняет каждую клетку твоего организма. Даже странно, что два таких простых слова не были начертаны на Скрижалях Завета. Наверняка история человечества была бы другой – при условии их соблюдения, конечно.

В дальнейшем такое отношение к обману переносится военным человеком и в гражданскую жизнь. Большинство тех, кто служил в спецподразделениях, привыкли говорить правду, даже если это неудобно и может навредить твоей карьере или финансовому благополучию. На гражданке это знают. Возможно, частично именно из-за этого выходцам из спецподразделений проще находить работу и продвигаться в обществе. Ведь такие люди обладают самым ценным качеством – им можно ДОВЕРЯТЬ.

Что наша жизнь? Марш-броски!

Вся наша жизнь – это марш-броски. Школа, армия, университет – определенные этапы жизни, когда необходимо максимально выложиться для достижения поставленной цели. Бывает легко, бывает трудно. Иногда кто-то сходит с дистанции. Я привык к марш-броскам. Для меня они не только что-то неизбежное, но и нечто очень полезное. Предстоит марш-бросок? Отлично! Нужно собрать волю в кулак, сконцентрироваться – и вперед, к цели! К такой жизненной философии меня приучила армия. Сколько же у нас тогда было марш-бросков и походов! Случалось всякое. Иногда в армейский ботинок ненароком попадала колючка и все десять – двадцать километров терзала ступню, заставляя скрипеть зубами. Или плохо подогнанный армейский жилет так натирал бока, что к концу похода на них зияли огромные раны, будто тебя жестоко пытали. Такое случалось, особенно с новобранцами, довольно часто. Эти раны даже получили название – шаварма (шаурма). И конечно же, никто из солдат не избежал саднящей боли в паху, из-за которой пару дней приходилось передвигаться враскоряку, «утиной» походкой.

Но любой марш-бросок, любой поход рано или поздно обязательно заканчивается. Усталость, физическая боль уходят. В сухом остатке, когда смоются пот и кровь, остается чувство гордости за себя, осознание того, что ты поднялся выше на какую-то одну ступеньку. А еще душой овладевает теплое чувство благодарности к друзьям-сослуживцам, которые подбадривали, когда было особенно трудно, делились водой или шоколадом. И ты уже начинаешь ждать нового марш-броска, ждать возможности вновь проверить себя на прочность. После службы в армии ты начинаешь воспринимать свою дальнейшую жизнь как череду марш-бросков, которые обязательно нужно пройти, чтобы достичь цели. Ты знаешь, что может быть невыносимо трудно. Но также ты отлично понимаешь, что усталость и боль обязательно пройдут, а уверенность в своих силах и, главное, уважение к себе самому останутся.

Марш-броски, без которых просто невозможно представить израильскую армию, это один из важнейших способов превращения гражданского человека в выносливого бойца, вчерашнего мальчика – в мужчину. Походов в ЦАХАЛ много, а в спецподразделениях, в частности Окец, очень много: на десять, двадцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят километров. Всегда в полной экипировке, а иногда и с отягощением, да не абы каким, а порой порядка сорока процентов массы твоего тела. В каждом походе всегда была часть пути с носилками, когда мы отрабатывали спасение своего раненого товарища. Конечно же, командиры всегда старались подобрать «раненых», которые не страдали от недостатка веса.

О значимости таких походов говорит тот факт, что все важные периоды службы обязательно заканчивались именно марш-бросками. Подходит к концу курс молодого бойца – тиронут? Изволь пройти сорок километров, чтобы смыть потом с себя первое свое армейское название – чонг (салага). Переходишь с базы Пелес, где проходил тиронут, на базу Миткан Адам, где тебя уже будут обучать и готовить для службы кинологом? Пройди сорок километров плюс десять с носилками. Требования постоянно растут. Но никогда солдаты не остаются без заслуженной поощрительной награды. К примеру, когда мы заканчивали поход на нашу новую базу Миткан Адам, на последних двух километрах пути из кустов неожиданно появились незнакомые нам солдаты. Все в спецобмундировании, у ноги каждого – собака – это были бойцы подразделения. Они пришли поддержать нас, подбодрить и вселить надежду на то, что мы все ближе к нашей мечте стать одними из них. Казалось бы, пустяк, но все были на седьмом небе от счастья! И крепла уверенность в том, что хотя бы немного, но ты уже часть этой дружной солдатской семьи, одно из ее достойных звеньев.

Хочешь получить красный берет, стать полноправным бойцом? Преодолей теперь уже пятьдесят километров и получи в конце тот же «десерт» – десять километров с носилками.

Вообще, к походам с носилками в ЦАХАЛ относятся предельно серьезно, это важнейший элемент в системе спасения израильского бойца. А жизнь солдата в израильской армии – святое. Ведь нас так мало и вокруг так много врагов… Если честно, я не помню, чтобы когда-нибудь мы уронили носилки, пусть это и были лишь учебные тренировки. Никогда. Какими бы уставшими мы ни были.

Обычно к марш-броску мы начинали готовиться с утра. Каждые два часа командир строил нас в каре, и все мы должны были при нем выпить флягу воды. Один подход, второй, третий. На третьем-четвертом подходе вода уже в тебя не лезла. Тогда использовался старый армейский прием – ты запрокидывал голову, открывал рот и вливал в себя воду, которая просто текла внутрь. В конце подготовки мы ухитрялись опорожнять армейскую флягу всего лишь за десять секунд! Часто от переизбытка воды некоторых бойцов начинало рвать. Вода лилась обратно. Командир с того момента больше не заставлял страдальца пить воду. Ведь цель была уже достигнута – организм наполнен водой, а требовать большего было бы просто издевательством, которое в израильской армии решительно пресекается. Во время же похода эти литры воды лишь частично испаряются через поры в виде пота, а остальное требует другого выхода. По этой причине каждые 20 минут кто-нибудь лихорадочно обгонял все подразделение метров на 50, спешно расстегивал ширинку и наслаждался несколькими секундами такого естественного блаженства. Вот что такое настоящая нирвана! Подразделение за это время приближалось. Счастливый, ты снова вклиниваешься в строй и включаешься в прежний темп передвижения.

Перед походом мы, естественно, проверяли свое обмундирование – хорошо ли подогнан спецжилет, – чтобы потом не красоваться с шавармами. Натирали ноги мазью и примеряли, удобно ли сидят на ноге ботинки, – заработать кровавые мозоли никому не хотелось. Если предстоял марш-бросок с носилками, мы предусмотрительно отрезали пуговицу на плече, чтобы рукоятки носилок не вдавливали ее в тело. Кажется, мелочь, но именно такие мелочи могут повлиять на весь ход событий. Мы также клали в кармашек жилета немного шоколада. После двадцати-тридцати километров интенсивного движения калории никогда не будут лишними, а наслаждение от лакомства, тающего во рту во время марш-броска, нельзя сравнить ни с чем!

Заведомо до начала движения обязательно выбирали трех человек, которые несли пакали – общее снаряжение подразделения. Как правило, это десяти – двадцатилитровая канистра с водой и сложенные носилки. Я обычно предпочитал идти с канистрой – мне нравилось нести больше веса, и моим товарищам по службе нравилось, что мне это нравится, ведь оставалось меньше шансов, что это будет кто-то из них. Во время похода носильщики пакалей менялись. Но однажды перед сорокакилометровым марш-броском я пообещал товарищам, что буду нести воду бессменно до самого конца. Все смеялись: мол, ненормальный.

– Я лично покупаю тебе шаварму с холодной кока-колой, когда в пятницу мы выйдем домой, – сказал Ноам, улыбаясь.

И что? Я пронес эту 20-килограммовую канистру все сорок километров. Знай наших! До сих пор с удовольствием вспоминаю этот случай. Ведь бесплатная, но честно заработанная огромная шаварма, которая еле помещалась у меня в руках, рассыпаясь по подносу кусочками прожаренной баранины, – дар от Ноама в ту пятницу – была, пожалуй, самой вкусной в моей жизни.

Подготовка к походу заканчивалась ближе к вечеру. Мы выстраивались в две шеренги по обе стороны дороги, следовала команда командира, и несколько десятков человек в полной тишине начинали движение. Впереди нас ожидала ночь, полная напряжения и усталости, но одновременно и ночь радужных мыслей и мечтаний. Когда ты шагаешь в кромешной темноте, ничто не мешает тебе вспоминать близких, думать о своей девушке, мечтать о будущем. Правда, такие мечты могут прерваться… из-за неприятного запаха, который источает впереди идущий товарищ. Да, к сожалению, попадаются такие бойцы, за спиной которых лучше не становиться! Но если тебе не повезет или ты забыл подумать об этом, то в последний момент с тобой уже никто не поменяется местами. Каждые пять километров – пятиминутный привал. Можно выпить воды, немного расслабиться. Многие из нас наклоняются немного вперед, чтобы дать отдохнуть натруженным от боевого жилета плечам и пояснице. Сторонний наблюдатель мог бы увидеть фантасмагорическое зрелище – в два часа ночи несколько десятков молодых ребят стоят в одинаковых согбенных позах с вытянутыми до земли руками и периодически восклицают: «Ох, как хорошо!», «Какое это блаженство!»

Часто солдат засыпал на ходу. А порой можно было наблюдать такую картину, когда все подразделение шагает в одну сторону, а один из солдат вдруг бодро направляется в другую. Приходилось догонять и хлопком по спине будить, чтоб он встал в строй и шел дальше со всеми.

Во время похода особенно остро ощущаешь свою связь с землей. Один из израильских офицеров как-то сказал, что только при марш-бросках, когда ты обильно полил землю своим потом, десятки тысяч раз оттолкнувшись от нее ногами, можно почувствовать себя ее частичкой. Это непередаваемое чувство! Даже сейчас, когда для меня служба в армии давно закончилась, проезжая мимо дорог, которые я оросил своим потом, будь то горы в пустыне Негев или густые леса на севере страны, я ощущаю единство с ними. И конечно, после такой связи ты и пяди этой земли уже никому не отдашь.

Практически все марш-броски завершаются пробежками с носилками. Парадоксально, но команду их расчехлить ты всегда встречаешь… с облегчением. Да, нагрузка увеличится, но это означает, что скоро поход закончится, что до финиша остается каких-то два, пять, десять километров. Обычно подразделение несет трое носилок. Начинается подбор кандидатов «отлежаться». Мы стараемся выбрать самых худых. Офицер – самых упитанных. «Раненые» определены, уложены на носилки, и движение возобновляется. Что интересно, темп начинает постепенно увеличиваться! Всем хочется быстрее закончить этот изнурительный поход. Откуда берутся только силы – непонятно!

Солдаты, которые несут носилки, естественно, меняются. Если ты устал, надо просто поднять руку – и тебя тут же заменят. Так вырабатываются чувство локтя, взаимовыручка и умение организовать быстрое движение. Финиш приближается. Возбуждение возрастает. Уж слышны подбадривающие возгласы. И даже офицер пытается подключиться и понести носилки. Мы стараемся его оттолкнуть – это наше! Никому не хочется выглядеть слабаком. Последний километр подразделение уже переходит на бег, и, невзирая на и без того достаточно скудный запас сил и терпения, который просто иссяк, никто не хочет отлынивать от передвижения со ставшими неподъемными носилками. Свободные бойцы просто становятся рядом, и «раненого» уже несут не четыре, а восемь человек. Солдатское братство.

Место, где заканчивается поход, выбирается красивое, живописное, такое, чтобы обязательно был виден восход солнца. Там же утомленных бойцов поджидают столы с легкими напитками и угощениями. Часть служащих подразделения, которые не участвовали в марш-броске, находятся тут же и встречают своих товарищей радостными криками. Финиш! Все становятся в каре, офицер произносит речь, подводя итог походу. Мы, мокрые, с восторгом ловим каждое его слово. А дальше следует самое приятное – награждение. Это может быть вожделенный красный берет или переход на другой уровень подготовки. Самый последний марш-бросок после полутора лет подготовки предполагал получение значка бойца подразделения, но об этом я расскажу еще чуть позже.

* * *

Вспоминая армейские будни, я иногда задаю себе вопрос: «Как я и мои товарищи смогли выдержать все эти испытания? Ведь нас, только вышедших из-за школьной парты, привыкших к домашнему теплу, к маминой заботе, поднимали в четыре часа утра каждый день. Иногда по два часа мы могли находиться в стойке для отжимания или держать в немеющих руках оружие, поднятое на шестьдесят градусов, пока мышцы не сведет, а глаз понемногу не начнет дергаться. А потом что-то еще, еще и еще… Отбой мог последовать в двенадцать ночи, а то и в час, в два, в три… Утром следующего дня все повторялось. И еще один день, и еще один. Ты понимаешь, что так будет длиться целый год и четыре месяца, четыреста пятьдесят дней. Как мы такое выдерживали, зная, что конца этому не видно?! Я пришел к парадоксальному ответу на этот вопрос. Все это нам помогали выдерживать марш-броски. Как только мы начинали понемногу уставать, отчаиваться, следовал марш-бросок. Далеко не с легкостью, но мы всегда доходили до конца, становясь победителями и получая мощный позитивный заряд бодрости. Дальше – снова армейские суровые будни. Потом вновь ободряющий заряд марш-броска и достижение очередной цели. Ты вновь победил, а завтра будет новый бой. И ты обязательно снова победишь. Ты проживаешь дни не в ожидании, когда закончатся эти год и четыре месяца, а от похода к походу. От победы к победе.

Друзья

Израильская армия в своем роде уникальна. Другой такой, и я говорю это совершенно искренне, в мире нет! Ее уникальность в том, что в нее призывают почти всех (об исключениях я скажу ниже) израильских парней и девушек, достигших восемнадцати лет. Таким образом, большинство жителей Израиля прошли военную службу, и это накладывает сильный отпечаток на взаимоотношения людей, в какой-то мере делает их более доверительными, искренними. Ведь, допустим, твой коллега, как и ты, держал в руках автомат, прошел изнурительную подготовку, выходил на военные операции. Общее дело, трудное и опасное, очень сближает. Именно из-за этого наиболее крепка дружба между сослуживцами. А в масштабе государства ЦАХАЛ исполняет роль сильного и очень надежного клея, который отлично цементирует общество. Я думаю, что без такой армии, построенной именно на принципе всеобщей воинской повинности, вне зависимости от того, кто ты и кто твои родители – простые рабочие или высокопоставленные чиновники, Израиля не было бы. Не из-за внешних врагов, а, скорее, из-за того, что мы не знали бы своих земляков так хорошо, если бы не служили вместе. И роль ЦАХАЛ в этом сложно переоценить, учитывая, что израильское общество состоит из репатриантов, прибывших из разных уголков планеты – Америки, России и других стран СНГ, Эфиопии, Марокко, Колумбии и т. д. У всех разный менталитет, уровень образования, различные финансовые возможности, и армия выступает неким связующим звеном, благодаря которому люди узнают больше о своих соотечественниках.

Еще один важнейший аспект службы в израильской армии состоит в том, что это существенно помогает в карьерном росте. Если ты репатриант в первом поколении и не имеешь никаких социальных связей, то после службы в армии они обязательно возникают, появляются друзья среди сослуживцев. На гражданке все начинают смотреть на тебя как на своего. Ведь твой начальник, твои коллеги тоже служили и априори знают многое о тебе, лишь услышав о подразделении, в котором ты служил. При приеме на работу этот вопрос обязателен. Все знают, что попасть в элитные части очень тяжело, и если работодатель видит перед собой парня, который служил, например, в Сайерет Маткаль – спецподразделении Генерального штаба, то понимает, что перед ним стоит очень надежный, интеллигентный, умный и физически выносливый человек, приученный к дисциплине и стремящийся к идеальному выполнению поставленных задач. Еще, скорее всего, в его кровь просто въелся принцип говорить только правду. Разумеется, работодатель предпочитает такого работника другим кандидатам, пусть даже имеющим более высокие оценки в университете. Часто работодатель – директор фирмы или другой высокопоставленный служащий – оказывается бывшим генералом, вышедшим в отставку в 45–50 лет. Они отлично знают, как сложно попасть в то или иное элитное подразделение, и понимают, какими особыми качествами должен обладать такой человек.

Но все же не следует думать, что служба в армии, в элитном подразделении – это гарантия успешной карьеры на гражданке. В Израиле есть немало примеров того, как люди, служившие в небоевых частях или вообще не служившие по идеологическим или религиозным соображениям, достигали больших высот. Я только хочу сказать, что армия становится хорошим трамплином для карьеры. Ну а дальше все зависит только от тебя самого.

Выше я упомянул, что есть исключения при призыве в армию. Одно из самых ярких исключений – это израильские арабы (мусульмане и христиане). В Израиле насчитывается порядка миллиона восьмисот тысяч арабских граждан, что составляет 25 % жителей всего государства, для которых служба в армии не обязательна, хотя и возможна, но только на добровольных началах. В израильском обществе есть несколько объяснений данного факта. Оба, конечно же, скорее на уровне слухов. Первое – это нежелание Израиля посылать арабов воевать против других арабов, это неэтично. Хотя лично мне думается, что это объяснение не совсем подходящее. В конце концов, ЦАХАЛ не борется против обычных людей, а пытается предотвратить теракты, направленные против израильских граждан, неважно, евреи они или арабы. Значит, участие в такой важной для нас всех работе должно стать прямой обязанностью всех жителей страны. Второе объяснение связано с определенной долей недоверия к арабам-израильтянам. Возможно, нам трудно не усомниться в том, что они будут искренне защищать еврейское государство от кого-то, кто близок им по вере и по этническому признаку. Однако, на мой взгляд, это звучит не так уж логично, и такого рода выводы, даже если могут показаться правильными, мне не по душе. Я уверен и по своему армейскому опыту знаю, что среди израильских арабов очень мало людей, которые поддерживают и одобряют террористические атаки на Израиль. Ведь от них гибнут не только еврейские, но и арабские мужчины, женщины, дети. Сегодня большинство израильских арабов понимают, что ЦАХАЛ защищает любых граждан Израиля, вне зависимости от их религии и этнического происхождения.

Более того, вместо службы в армии в Израиле есть возможность пройти гражданскую волонтерскую службу – Шерут леуми. В этом случае молодые люди никак не связаны с оружием. На протяжении нескольких лет они помогают в больницах, школах и других общественных организациях, нуждающихся в волонтерах. Сегодня Шерут леуми становится все более привлекательной альтернативой службы для арабов-израильтян.

Важно также упомянуть, что не все израильские национальные меньшинства не служат в армии. Например, бедуины с самого начала образования Израиля служили в ЦАХАЛ. Существуют даже специальные бедуинские подразделения, без которых сложно представить израильскую армию. Солдаты в подразделениях, соответственно, бедуины, мусульмане по вере, наравне с иудеями рискуют своей жизнью ради еврейского государства. Ради своего государства. Такое невозможно переоценить. В Израиле живут также друзы, исповедующие друзизм – религию, которая ранее была одним из течений ислама. Согласно ей, необходимо защищать страну, в которой проживаешь, и друзы стали неотъемлемой частью ЦАХАЛ. За годы существования Израиля многие друзы достигли ключевых постов и в армейской, и гражданской службе. «Наши братья по крови» – так нередко нарекает их израильский истеблишмент.

Я очень надеюсь, что в конце концов все израильские арабы будут охотно служить в ЦАХАЛ. Понимаю, что случится это не скоро. Пока, к сожалению, в сознании этой группы людей не возобладает до конца мысль, что Израиль – это их родное государство, а не просто территория, на которой они живут. И его благополучие – это в равной мере и их благополучие.

Мне иногда странно смотреть на реакцию людей из других государств, когда я говорю, что в Израиле обязаны служить все. Европейцы совершенно не видят положительной стороны в армейской службе. Часто в их сознании это воспринимается как некое насилие над личностью. Англичане, немцы, французы не понимают, что это значит, когда постоянно на границах твоей родины живут миллионы людей, воспитанных на ненависти к Израилю и к евреям, впитывающих это с молоком матери. Но, как я отмечал ранее, всенародная армия нужна еще и для цементирования различных слоев общества. Израиль – маленькая страна, населенная репатриантами со всех уголков планеты. И такое сплочение для нее очень важно, никакой Фейсбук не в состоянии этого сделать. Возможно, именно для благополучных европейских стран такой всеобщий принцип службы тоже был бы очень полезен. Аналог нашего Шерут леуми помог бы европейцам уменьшить тотальный индивидуализм, который царит сейчас в современном обществе. Когда каждый в первую, во вторую и в десятую очередь думает прежде всего о себе любимом, государство с таким народом становится очень слабым.

В странах бывшего СССР тоже существуют подобные проблемы. И вот яркий тому пример. Ко мне приехали в гости знакомые из Москвы. После нескольких дней общения один из них сказал: «Слушай, ты вроде неглупый парень. Так почему ты не смог поступить в университет, а пошел служить в армию?» Я рассмеялся. Пришлось рассказывать об устройстве израильского общества и о том, что до учебы в высшем учебном заведении ты просто обязан отслужить в армии. Мне немного обидно за такой подход к проблеме, ведь, как мне кажется, служба в армии намного тяжелее, чем учеба в университете. И не только в плане физической нагрузки. Она требует более высоких моральных качеств и жизненной смекалки. Я утверждаю, что те, кто прошел службу в армии, могут выучиться и в университете. А вот наоборот – далеко не факт. Выходить на спецоперации, командовать людьми, быть ответственным за их жизни намного сложнее, чем сидеть на лекциях. Мне есть с чем сравнивать: я прошел в своей жизни и службу, и обучение в университете.

Еще один традиционный вопрос от иностранных граждан: «Почему в армии должны служить девушки?» И тут же проповедуется чуть ли не пресловутое «три К» для слабого пола – кирхе, киндер, кюхе, то есть церковь, дети и кухня.

Когда мне задают этот вопрос, я, как истинный еврейский мальчик, задаю встречный, то бишь отвечаю вопросом на вопрос: «А почему нет?» К сожалению, специфика женской армейской службы сегодня существует. Не везде там, где служит мужчина, может служить и девушка, но я уверен, что в конечном счете не будет таких воинских должностей, где не могли бы служить женщины. Уже сегодня на ряде позиций в ЦАХАЛ женщина-солдат даже предпочтительнее мужчины. Есть девушки, которые через видеокамеры наблюдают за обстановкой на границе. Есть летчицы и даже бойцы сухопутных частей. В нашем кинологическом подразделении также служили девушки, которые в основном специализировались на проверках на блокпостах. ЦАХАЛ не был бы такой сильной армией, не служи в нем прекрасный пол.

Эта глава не была бы полной, если бы я не рассказал о нескольких своих друзьях, с которыми вместе служил. Они все разные – по происхождению, образу мыслей, внешнему облику, но мы служили вместе и стали одной семьей. Мой армейский друг Дор – потомок польских евреев. Его родители образованны и дали прекрасное образование сыну. У парня потрясающее хобби – он поет в опере на профессиональном уровне. Однажды в субботу все наше подразделение приехало в Иерусалим, где Дор пел в опере отрывки из Кохелет – одного из произведений царя Соломона. Какое прекрасное представление это было! Иногда, когда я оставался ночевать на шаббат у Дора дома, он садился за фортепиано, и мы начинали петь разные израильские песни. Благодаря ему я, репатриант, смог основательно расширить свой израильский репертуар. Одна из песен – «Первое сентября» – мне почему-то особенно запала в душу. В ней говорится, как тяжело ребенку идти в школу, когда наступает первое сентября. Даже сегодня я порой бормочу эту незамысловатую песенку себе под нос, и теплые воспоминания накатывают на меня. Мы сидим с Дором около фортепиано, он играет эту песню, заканчивается шаббат, и скоро нам надо собираться на службу.

Еще один друг, Итамар, – полная противоположность Дору. Выходец из глубоко религиозной семьи, религиозный сионист, вязаная кипа на голове. Он является воплощением сильного, нового рабочего еврея. Его семья жила в еврейских поселениях в секторе Газа, но, когда израильская армия в 2005 году вывела оттуда свои войска, они были вынуждены, как и все жители, покинуть свои дома. Они переехали на Голанские высоты. Иногда я ездил туда с Итамаром. Он вытаскивал меня из кровати в пять утра, и мы шли на рыбалку. Он знал все маленькие, практически незаметные озерца в этом районе. Никогда не забуду потрясающей красоты восход солнца в этой чудесной части Израиля.