Текст книги "Альтаир"

Альтаир
Сборник стихотворений
Иван Владимирович Кирпичев

© Иван Владимирович Кирпичев, 2015

Редактор Евгения Рамбл

Корректор Виктор Вирт

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Балладное

Заблудившийся гном

 
Крышка гроба – серый камень
В глубине бескрайних нор.
Рудознатец, смелый парень,
Заблудился в недрах гор.
 
 
Подземелья мрак застывший,
Смотрит хищно из проходов,
На огонь свечи оплывшей,
Веет с известковых сводов.
 
 
Меркнут очи, гаснут звуки —
Что отпущено-прожито.
Зябнут неживые руки,
Стынет тело из гранита.
 
 
Низко мраморные своды
Виснут над холодным гномом,
Где базальтовые гроты
Стали его новым домом.
 
 
Сердца каменный осколок,
Жил хрустальных паутина…
Живой плоти век недолог,
Ну а мертвой – все едино.
 

«Сторожили берёзы рябинку…»

 
Сторожили берёзы рябинку,
Не давая молоденькой воли,
И стояли деревья в обнимку
В заметенной снегами юдоли.
Где-то в дебрях волшебного края,
Проводив на лесную опушку
От пьянящей свободы спасая,
Окружили берёзки подружку.
Та, взмахнув своей ягодной веткой,
Ведь ей поле казалось темницей,
Стать мечтала крылатой кокеткой,
Желтогрудой свободной синицей.
И рябина рвалась, трепетала,
Капли ягод в сугробы роняя,
А осыпавшись, встала устало,
Лишь смеялась позёмка лихая.
И укрытое в ягодах лето
Кистью спелой бесшумно упало,
Закатилось и спряталось где-то,
А зимы еще только начало…
 
 
А берёзы в морозные дымки
Под корой прячут белые лица…
На пустых тонких ветках рябинки
Замерзала голодная птица.
 

«В синей-синей вышине ворон вьется…»

 
В синей-синей вышине ворон вьется,
Кто останется в живых – посмеется.
Невернувшихся домой не забудут,
Только мертвых хоронить волки будут.
 
 
В синей-синей вышине вьется ворон,
У стрелка колчан всегда смерти полон.
Запоет она в бою, улетая,
Задрожит в груди стрела, замирая.
 
 
В синей-синей вышине ворон вьется,
Жизни нить совсем тонка – легко рвется.
По ушедшим на войну гроб не плачет —
Мертвых очень хорошо ворон прячет.
 
 
В синей-синей вышине ворон вьется,
Прилетевшая стрела в грудь вопьется.
Распахнет глаза солдат умирая,
Поседеет мать его ожидая.
 
 
В синей-синей вышине ворон вьется,
Отлетевшая душа птицей бьется,
Упадет в цветы боец остывая,
Только в сказках кровь течет голубая.
 
 
В синей-синей вышине ворон вьется,
О живую плоть людей сталь не гнется.
По оврагам и кустам кости тлеют,
Над сухим быльем в полях ветры веют.
 
 
Зажужжит весною шмель над травою.
Старый друг тряхнет седой головою,
Здесь оставшихся лежать вспоминая.
По щеке сползет слеза высыхая.
 

«Ночи конь промчался, показал свой хвост…»

 
Ночи конь промчался, показал свой хвост,
Месяц в небе плакал капельками звезд.
Под платком из пуха спрятав седину,
Провожала мама сына на войну.
Кровью непролитой заалел восток.
– Защити старуху, защити сынок. —
И вложила в руку, чуть потупив взор,
Вместо амулета – боевой топор.
Вместо поцелуя – острое копье.
– Только возвращайся, золотце моё.
Рыщет в поле волком, хитрый враг-злодей,
Как чужого встретишь, не жалей, убей.
И держала слезы из последних сил,
Ну, а он смеялся, и уйти спешил.
У стальной кольчуги тонкое кольцо,
На прощанье спело под ногой крыльцо:
«Мать тебя для милой годы берегла,
Ну, а поцелует острая стрела.
Ночи проводила, радости моля,
Не жена обнимет – мокрая земля».
Улетел, умчался юркий ястребок,
А в горячей сече был судьею Бог.
У холодной речки встретились они,
Пролетели жизни золотые дни.
На траве духмяной капель красных след,
На ромашках стынет ворона обед.
Тонкой струйкой дымка вьется не спеша —
Отлетела чья-то чистая душа…
Время, как и речка, тихо вдаль течёт,
Плачет в перекатах ночи напролёт.
Прорастает стебель сквозь прорех брони,
А старуха плачет и считает дни.
– Пусть тебе родимый будет мягко спать, —
Шепчет как молитву пожилая мать.
– Кровь с тебя отмоет белая роса,
Пятаками лягут листья на глаза…
 
 
В гнутый шлем солдатский опадает цвет…
Упокоен ветром, птицами отпет…
 

«Иногда даже ветер молчит…»

 
Иногда даже ветер молчит,
Потревожить боясь древний прах,
Даже серый краснеет гранит,
Здесь от крови, пролитой в камнях.
 
 
Здесь прогрета телами земля,
На ромашках уснувших бойцов,
И чуть слышно листвой шевеля,
Шепчут сказки им ветки дубов.
 
 
Желтой иволги тоненький плач,
Об убитых напомнит порой,
Время им и судья, и палач,
Вместе спят здесь и трус, и герой.
 
 
Здесь в обнимку ночуют враги,
Позабыв, где чьи кости лежат,
До конца здесь отдали долги,
Души канувших в вечность солдат.
 

«Буря волны в берег бьет…»

 
Буря волны в берег бьет,
Звезды в тучах прячет.
На пригорке огонек за стеклом маячит.
Ждет девчонка у крыльца своего супруга —
В дальний путь она давно проводила друга.
Каждый вечер второпях свечку зажигает,
Машет в море огоньком, мужа ожидает.
Капает слезами воск, заливая плошку,
Освещает за окном милому дорожку.
Ту дорогу среди скал, где прибой грохочет…
Голова, уже седа, позабыть не хочет.
Ломоть хлеба на столе, молоко в кувшине.
Сгинул милый и давно прах лежит в пучине.
Светит тускло огонек, воск на свечке тает.
От причала до крыльца тропка зарастает.
 

Отрывок из баллады

 
Там камень покрытый мхом,
В землю живую врос,
Трава серебрится кругом,
Покрытая каплями слез.
Плачет о воинах лес,
Листвой шелестя вдали.
Не чувствуют мертвые вес
Укрывшей их кости земли.
На камни не бросят тень
Призраков грозных полки…
Как только померкнет день,
Из праха встают они.
 

«Вспыхнет небо на заре алым цветом…»

 
Вспыхнет небо на заре алым цветом,
Взвизгнет пуля, пролетев рикошетом.
Сердце прыгает в груди от испуга —
Ведь суконная шинель – не кольчуга.
 
 
И ни славы для тебя, ни почета.
Только кровь и грязь, да треск пулемета.
В чем же ты моя душа виновата,
Что оружие твое – бинт да вата?
 
 
Тлели танки на полях  догорая,
Ты лежала на траве молодая.
Ты лежала в мураве умирая —
Догнала тебя, сестра, пуля злая.
 
 
Нет ни мужа у тебя, нет ни свата,
В чем же ты, моя душа, виновата?
Закует поля в броню ночью стужа,
И замерзнет под тобой с кровью лужа.
 
 
Похоронный наш отряд всё старухи,
Обессилили давно бабок руки.
И могилка для тебя мелковата,
Что поделать? Такова смерть солдата.
 
 
Не упало в борозду еще жито,
Не целованной сестра, ты, убита,
Не расти теперь, душа, твоим детям…
Мы крестом твою могилку отметим.
 

«Отшумела летняя гроза…»

 
Отшумела летняя гроза.
– Захвати, – шептал ей. – Пожалей. —
Шелестел молитву в небеса
Дуб, невольник родины своей.
 
 
Ведь весной набухшая кора
Из земли сосала молоко,
Распускалась листьев мишура,
Шевелились корни глубоко.
 
 
На ветвях держал плетенья гнезд,
Осторожно колыхал птенцов,
Под мерцание холодных звезд,
Слушал голоса ночных певцов.
 
 
А вокруг такие же, как он
Берегли чужую жизнь в себе,
И в верхушках величавых крон,
Пели птицы о своей судьбе.
 
 
Он, запомнив сказки голубиц,
Ветра ждал, чтоб ветками взмахнуть
И со стаей перелетных птиц
Проложить древесный в небе путь.
 
 
Как хотел оставив этот лес,
В голубую высь подняться он…
Но однажды, с этих же небес
Был ударом молнии сожжен.
 
 
****
 
 
Рубцы от плёток на моей спине —
Меня считают всюду подлецом.
Теперь брожу по сказочной стране —
Я неприкаян, я забыл свой дом.
 
 
Героями, зашедшими ко мне,
Я изгнан был со склонов дивных гор.
В затеянной не мной большой войне
Я проиграл, и в этом мой позор.
 
 
Свистит на кручах ветер болеро,
Воспоминаний вьется едкий дым.
Людьми, мечом творящими добро,
Повсюду я безжалостно гоним.
 
 
Я тихо ухожу, я надоел.
Дорог не счесть, что поперёк, что вдоль…
Таков теперь мой нынешний удел.
Я дикий горный дух, я просто тролль.
 

Бытовое

«На старом фото в уголках амуры…»

 
На старом фото в уголках амуры,
А у невесты чуть испуган взгляд.
Меняет время на доске фигуры,
Но не меняет свадебный наряд.
Бутоны, что слегка к груди прижаты,
Как капли крови на её фате.
Ведь замуж провожают что в солдаты,
Расправив кружева на хомуте.
Не стих рояль, но вот уже другие
Под кольца растопырили персты.
И млеют друг от друга молодые,
И вянут алых роз в руках кусты.
С каемкой синей, приготовив блюдце,
Пока еще мечты боготворят…
На старом фото ангелы смеются —
Смешит их глупый свадебный обряд.
 

«В туманы широты и долготы…»

 
В туманы широты и долготы,
Мы провожаем белых лебедей —
Уставших от домашней тесноты,
Вдруг повзрослевших собственных детей.
 
 
Они уйдут, а нам другой тропой
Опять для них утаптывать снега,
В укрытую за снежной пеленой
Страну, где вечно сочные луга.
 
 
И реалист ты или фантазёр,
Но детскую свою храни мечту,
Где пауки плетут цветной ковер,
Где пьяный ветер треплет бересту.
 
 
И бабочками чувства пусть летят —
Ты просто их с ладони прикорми…
Начала новой жизни аромат,
И жизни старой долгожданный миг…
 

«Сыграй мне, музыкант, о чем-нибудь простом…»

 
Сыграй мне, музыкант, о чем-нибудь простом,
Ну, например, о том, как ночь шумит дождем
В давно забытых снах, а может быть о том,
Где я еще люблю, где мы еще вдвоем.
 
 
Сыграй мне, музыкант, ты скрипкой окрылен,
А я чуть-чуть взгрустну, я не грустил давно.
Из сотен тысяч лиц, из тысячи имен,
Под скрипки нежный плач я вспомню лишь одно.
 
 
Сыграй мне, музыкант. Ты – гений, ты – колдун,
Раскрывший невзначай мне магию свою,
Пусть вздрогнут небеса от крика тонких струн,
Сыграй мне, музыкант, я рядом постою…
 

«Ты, знаешь, что мужчины плачут тоже?»

 
Ты, знаешь, что мужчины плачут тоже?
Им, как и людям, больно и обидно,
Хоть тихо, но мужчины плачут все же,
Пусть этих слез порой совсем не видно.
 
 
Их жизнь как будто на переднем крае.
Пусть сбили с ног – такая веселуха,
Слезами внутрь мужики рыдают,
С улыбками от уха и до уха.
 

«Кто смысла жизни в жизни не искал…»

 
Кто смысла жизни в жизни не искал,
Кого не подбивало на кураж,
Кто за друзей не поднимал бокал,
Наверное, всего лишь был мираж.
 
 
Кто не желал порою ярких встреч,
Не в силах погасить упрямый пыл,
Тот, кто не жаждал юность уберечь,
Наверное, холодный призрак был.
 
 
Кто не хотел подняться в высоту,
Чью кровь не будоражило весной,
Кто не мечтал постичь всю красоту,
Наверное, родился пустотой.
 
 
Кто не ревел, хоть раз, что было сил,
Взрывая носом землю или снег,
Кто не желал убить, кто не любил,
Наверное, и не был человек.
 

Вечное

«Говорят, что планета не диск, а чуть                                                                       сплюснутый шар…»

 
Говорят, что планета не диск, а чуть                                                                       сплюснутый шар,
От того горизонт – это вовсе не Сущего край,
Диких пчел, собирающих в жизненном поле                                                                           нектар,
Вдаль куда-то уныло бредя, не вспугни невзначай.
Если ты одинок, если дом твой угрюм и безлик,
Ты своими руками не трогай чужие миры —
Сделал разными нас почему-то Создатель-шутник.
И висят в подпространстве планет голубые шары.
И на каждой из них собирают с цветов пчелы мед,
Чтобы спеть о своем, им не нужен потертый                                                                      псалтырь,
И гадать ни к чему, знаем все о себе наперед —
Бесконечно короткая жизнь, словно мыльный                                                                      пузырь,
В ярких бликах снаружи, внутри абсолютно                                                                          пустой,
От толчка разлетаясь на кучи бессмысленных                                                                     брызг…
 Если я для тебя в этом поле планетном – чужой,
То у тружениц пчел задержусь, и напьюсь меда                                                                   вдрызг.
 

«В прожорливой бездне вселенной…»

 
В прожорливой бездне вселенной,
В мерцании вечных светил,
Под хор херувимов, помпезный,
Всевышний ребенка родил.
 
 
На маленькой крошке-планете,
Где брошены волей Творца,
Живут беспризорные дети
Подобия Бога-отца.
 
 
Их в рая беспечное лето,
Не пустит архангелов рать,
И бродят сироты по свету,
И ищут безвестную Мать
 

«– Из пустоты пришли, уйдем туда же…»

 
– Из пустоты пришли, уйдем туда же,
– сказал Шайтан, уже стоя на страже у отлетающей души.
– Пришли из царств бушующего света, —
ответил Ангел, бывший рядом где-то. —
Она моя, ты не спеши…
 
 
У врат стояли двое, у прохода.
А Он молчал – дана была свобода
И не скрипел тугой засов.
– Еще не сделан был её последний шаг, —
Привратник успокоил двух служак. —
Останется. Закон таков…
И вздрогнуло вдруг сердце от толчков…
 

«Есть ли Бог на свете?»

 
Есть ли Бог на свете?
Не найти ответ.
Не отведав плети,
Вроде как бы нет.
А посмотришь в небо —
И поет душа.
Даже крошка хлеба
В голод хороша…
Есть ли Бог на свете?
– На века вопрос, —
тихо пел на флейте
Дьявол-виртуоз.
 

«На закате небо красят кровью…»

 
На закате небо красят кровью,
Чтоб тогда, когда померкнет свет,
Вспоминал в душе с теплом и болью
Тех, кого с тобою рядом нет.
 
 
Ночь дана, чтобы исчезли страхи
И душа изведала покой
Даже если ты рожден в рубахе…
А восход обычно золотой.
 
 
Бог рассыпал на востоке злато,
И развеял долгой ночи тень,
Чтобы ты в него поверил свято
И считал подарком каждый день.
 

«Мы созданы Богом из праха…»

 
Мы созданы Богом из праха,
Что люди, что птицы, что звери.
Но липкие щупальца страха
Скребутся в закрытые двери.
Безверье рождает чудовищ.
Сомнений зубастые пасти
Алкают душевных сокровищ,
И рвут наше сердце на части.
Не нужно глядеть однобоко —
Родня нам березки и клены.
И если тебе одиноко
Ты вспомни, что их – миллионы,
Живущих и ищущих счастья,
Таких же, как ты одиночек.
В минуты лихого ненастья
Природы сынишек и дочек.
Прими силу древних заклятий —
Здесь нет одиночеству места —
Безверье рождает лишь татей…
Мы все из единого теста.
 

«Серебряной спиралью…»

 
Серебряной спиралью
Галактики витки,
Спадая тонкой шалью
С протянутой руки
Создателя вселенной,
Струились в никуда…
А огненной геенной
В углу цвела звезда —
Родительница ада
Одной из сонм планет,
Где людям как награда
Мучений дан букет.
Где смесь из слез и боли,
Где долг перед Творцом
Роженицей в подоле
Был наречен Грехом
В согласии безликом…
Взвалив свою вину,
Младенец громким криком
Нарушит тишину.
И так, а не иначе,
И слёзы, а не смех —
Рождаемся мы с плачем,
И радуем тем всех.
 

Вопросы

«Решился ветер соблазнить березу…»

 
Решился ветер соблазнить березу,
Подав ей паутинки тонкой нить.
А я изранил руки о ту розу,
Которую пытался подарить.
 
 
Упал цветок – невелика потеря.
Царапин свежих тоненькая вязь.
Зачем же, ты, в мою любовь не веря,
Невинную красу бросаешь в грязь?
 
 
Оставит в сердце тонкие занозы
Шипов цветка обманное туше.
И лепестки невиноватой розы,
Как вороны начнут кружить в душе.
 

«Мы с тобой любовь не сберегли —…»

 
Мы с тобой любовь не сберегли —
Все прошло, уже закончен бал.
Я ушел и с той щеки земли,
Поскользнувшись, в небеса упал.
 
 
Закружил потоков хоровод,
Я смотрел, как тесен этот мир,
А бегущий мимо, на восход,
Как листок, меня унёс Зефир.
 
 
Я приду с обратной стороны.
Говорят, что круглая Земля.
А когда досмотришь свои сны,
Где-то рядом промелькну и я.
 
 
Вот на солнце ночи нет совсем,
Там для грусти даже места нет…
Только что тебе вернуть взамен
Прожитых со мной впустую лет?
 

«Богу богово – остальное нам…»

 
Богу богово – остальное нам.
От чего же мы ждем невозможного?
И душа не спит  даже по ночам —
Не понять дележа осторожного.
 
 
Почему нельзя седину стряхнуть
Перламутром на волос упавшую?
Почему нельзя сделать что-нибудь,
Чтоб любовь не загнать подуставшую?
 
 
Деревянный конь, детских лет скакун
Не придет в пол ударив копытами.
Мне на сердце лег ледяной валун
Лет прошедших, слезами умытыми.
 
 
Не даёт обнять, не дает дойти
Наших чувств онемевших распутица.
Что досталось мне я несу в горсти…
Богу – богово, нам же  что сбудется.
 

«Я фаталист, я верю в провиденье…»

 
Я фаталист, я верю в провиденье.
Я верю в кучу самых разных сил.
Я верю в то, что каждое мгновенье
Дано, чтоб я о вере не забыл.
 
 
Но почему устроено так Богом,
Что не наешься редким счастьем впрок?
Как только ты расслабишься немного,
Судьба опять тебе дает урок.
 
 
Ведь у нее причудливые планы.
Судьба тобой играется порой.
И если у тебя пусты карманы,
То почему в душе тогда покой?
 
 
Вот снова начинаешь все сначала,
Поймать пытаясь в жизни смысла нить…
А небо звезды в темноте качало,
Зачем-то их пытаясь усыпить.
 

«Ты скажи, Всевышний Боже…»

 
Ты скажи, Всевышний Боже,
Мне про всё начистоту.
Отчего мороз по коже,
Когда смотришь в темноту?
 
 
Отчего на сердце холод?
От чего в груди печаль?
Отчего, когда немолод,
Времени так сильно жаль?
 
 
Почему когда мы рядом
Не сдержать любовный стон?
Почему печальным взглядом
Смотришь с липовых икон?
 
 
Что пророчат людям все же
Слезы горькие Твои?
Ты скажи, Всевышний Боже,
Ты скажи, не утаи…
 

«Не промажет в цель судьба меткая…»

 
Не промажет в цель судьба меткая.
Может быть, тебя не увижу я.
Но любить – и так счастье редкое.
Не должна ты быть одинокая.
 
 
Не пройду с тобой больше под руку.
К голубой мечте не сведу тебя.
Как-то все прошло мимо, побоку,
А хотелось жить, женщину любя.
 
 
Ведь любовь моя – птица дикая,
Удержать ее не хватает сил.
– Где же, ты, моя луноликая?
Где же, ты, моя? – я себя спросил…
 

«Осветил тусклым светом восток…»

 
Осветил тусклым светом восток
К паутинке прилипший листок.
И качается он поутру
На холодном осеннем ветру.
 
 
Я пройду по застывшим полям —
Свою грусть о тебе передам.
О своей горемычной судьбе
Расскажу я пожухлой траве.
 
 
В вышине крик послышится вдруг.
Улетающим птицам на юг
Помашу на прощанье рукой:
– Не забудьте вернуться домой.
 
 
Где моя сторона? Где мой кров?
Где приют на далеком пути?
– Только савана тканый покров
Ожидает тебя впереди…
 

Встречи

Капают буквы

 
Капают буквы в экран монитора —
Клавишей тёртых щелчки.
Плещет волна ни о чем разговора,
Строчек бегут ручейки.
 
 
Пальцы мелькают, а в космосе где-то
Слов расцветают сады.
На запыленном пространстве Рунета
Я оставляю следы.
 
 
В скрученных схемах бездушной машины
Спит электронная мгла.
На следовой полосе «паутины»
Ты мою душу нашла.
 

«Свернулось небо скаткою шинели…»

 
Свернулось небо скаткою шинели.
В набухшей ткани серая вода.
Стоят рядком вдоль у дороги ели
Вниз лапы опустив как от стыда.
 
 
Холодный ветер будто из печали,
А вечный дождь, не прекращая, льет.
На листьях облетающих гадали,
Что выпадет нам нечет или чёт?
 
 
Стояли молча слов не подбирая,
Считая золото, слетающее вниз,
И у любви не обнаружив края
Решили повторить свой экзерсис.
 
 
Не может небо выплюнуть все тучи,
Чтоб разом обнажилась его высь.
Не можешь ты меня порой не мучить
Хоть и пришлось на время разойтись.
 

«Вновь на доске нехватка королев —…»

 
Вновь на доске нехватка королев —
Моя ушла и больше не придет.
А я, к несчастью, почему-то трезв,
Хоть наш роман нечаянно был стерт.
 
 
Вновь бритвой слов разрезана душа.
И чувства не кричат – они блажат!
Любви сегодня я поставил шах,
А завтра ей, похоже, будет мат.
 
 
И в корчах умирает не спеша
То, что пока на сердце сохранил.
Твои еще звенят слова в ушах
И тает, угасает чувства пыл.
 
 
Изранены осколками любви
И кровоточим грустью по ночам.
К друг другу были мы с тобой черствы
И растеряли всё по мелочам.
 
 
****
 

На чистых прудах

 
Рисовала осень красками печали
Плоские осколки вечной мерзлоты:
Под ногами лужи тонко замерзали —
Для моих свиданий звонкие мосты.
 
 
Вязнут в серых спинах одиноких крики.
Боль пронзает сердце ледяной стрелой.
Только лиц застывших розовые блики —
Зыбкий берег счастья заслонен толпой.
 
 
Отголоском ветра колет душу холод.
Я свои желанья кипятил в крови.
Яркий пыл эмоций на муку размолот.
Тихо греют сердце встречи визави.
 
 
На воде желтеет ноября осадок.
Ждут попутный ветер флибустьеры грез.
Для тебя готовил маленький подарок —
Жар пустого сердца. Жаль, что не донес.
 
 
Скачут по тропинке отблески былого:
Солнечные звери – эхо детских снов.
Отраженье неба серо-голубого…
Золотые утки на воде прудов…
 

«Усталая холодная тоска…»

 
Усталая холодная тоска
Мне в душу заблудившись забрела.
Рассыпалась пригоршнею песка,
Согревшись от сердечного тепла.
 
 
А в небе таял солнца уголек,
Залитый серым сумрачным дождем.
Надежды бледной прорастал росток —
Ведь мы друг друга очень долго ждем.
 
 
Бродяга-ветер пыль уносит ввысь
Над рваной сеткой жизненных дорог.
Мы встретились и тут же разошлись,
А были от любви на волосок.
 
 
Беззвучно бьёт космический прибой,
Ломая звездам острые лучи.
Надеюсь, что увижусь я с тобой,
Но только ты при встрече не молчи.
 

«Усталый вечер за окошком пел…»

 
Усталый вечер за окошком пел
Холодным ветром сказку о тебе.
О том, как мы нашлись в густой толпе,
Об одинокой на двоих судьбе.
 
 
Как случай нас на время обручил —
Хоть раз когда-то крупно повезло…
Снежинки легкой острые лучи
Сломались о холодное стекло.
 
 
Отточенным движением руки
Сотрешь вдруг нарисованный узор.
Но тысячам обидам вопреки
Продолжится негласный договор.
 
 
Порою осмотреться недосуг
В сгущающейся вечно пелене.
Мы привыкаем к чудесам вокруг —
Никем не оцененный падал снег.
 

«Я знаю то, чего не знаешь ты…»

 
Я знаю то, чего не знаешь ты.
А нам с разлукой предстоит свиданье.
Осенние я принесу цветы,
И скажет все угрюмое молчанье.
 
 
Сухие слезы на твоих щеках —
Ты плакать от бессилия устала.
Вдруг все надежды превратятся в прах
Но этого еще, быть может, мало.
 
 
Чуть слышно скрипнет мокрое крыльцо,
Знакомых рук смущенные пожатья,
Не выдержав, я отверну лицо,
А ветер вдруг погладит твое платье.
 
 
И дождик будет сыпать с неба грусть,
В то утро ты расстанешься со мною,
Не дам я обещанья, что вернусь,
И звук шагов заглушится листвою…