Текст книги "Династическая политика императора Константина Великого"

«Решенная» исследователями проблема конечной цели династической политики Константина тем не менее оставила неразрешенным вопрос о том, почему сам император не произвел распределение полномочий внутри той самой тетрархиальной коллегии? Т. Д. Барнс связывает возникший после смерти императора «политический вакуум»[148]148
  Barnes T. D. Constantine: Dynasty. P. 165–167.


[Закрыть] с тем, что Константин планировал решить вопрос организации династического правления во время персидского похода, который должен был состояться в 337 году, однако не состоялся по причине смерти самого императора 22 мая 337 года. Этот взгляд разделяет и Д. Поттер[149]149
  Potter D. S. Constantine. P. 289.


[Закрыть], полагая, что для династических планов Константина «был важен персидский поход». Однако это не дает ответа на вопрос, почему Константин все же не определился с выбором перед лицом той ситуации, которая сложилась. Важнейший наш источник – Евсевий – изображает императора умирающим в полном сознании. Между тем исследователи упорно игнорируют этот факт, принимая распределение сфер влияния и титулов к 335 году как завершенный Константином план наследования. На наш взгляд, эта проблема требует углубленного рассмотрения, так как выбор наследника (наследников) был бы завершением всей династической политики Константина, и вряд ли император мог проявить столько нерешительности в этом вопросе (если только не принимать ультимативный тезис Т. Моммзена о «колеблющемся характере» Константина[150]150
  Моммзен Т. Указ. соч. С. 509.


[Закрыть]).

Интерес вызывают у новейших исследователей и сугубо генеалогические проблемы, благодаря решению которых удастся окончательно определить состав семьи Константина и, как следствие, очертить круг лиц, задействованных в династической политике императора. Знаковой работой является монография Ф. Шоссона «Stemmata aurea» (2007)[151]151
  Chausson F. Stemmata Aurea. Roma, 2007.


[Закрыть], которая содержит многочисленные вольные трактовки источников и смелые «редакции» родословных линий – А. Молиньер-Арбо в своей комплиментарной рецензии[152]152
  Molinier – Arbo A. Francois Chausson, Stemmata aurea: Constantin, Justine, Theodose. Revendications genealogiques et ideologie imperiale au IVe siecle ap. J.-C., 2007 [compte-rendu] // LAntiquite Classique. 2009. № 78. P. 559–560.


[Закрыть] особенно высоко оценивает оригинальность выводов автора. Шоссон в своей работе вновь поднял вопрос о родстве Константина с Клавдием Готским[153]153
  Этот вектор исследования имеет, кроме всего прочего, и источниковедческий аспект, так как в своей работе Ф. Шоссон полемизирует с устоявшимся мнением Г. Дессау о фиктивности родственной связи между семьей Константина и императором Клавдием Готским и о невозможности опираться на данные SHA.


[Закрыть], а также «исправил» структуру семьи самого императора. К примеру, на основании указания в одном из поздних писем Константина к своей теще и сообщения Юлиана о «многих женах» императора, Ф. Шоссон заявляет[154]154
  Chausson F. Op. cit. P. 107–116.


[Закрыть] о существовании у Константина третьей жены, которой он приписывает рождение дочери; существование этой дочери Константина – третью по счету – Ф. Шоссон обосновывает встречающимися в источниках именами «Констанция» и «Константи(а)на»[155]155
  Ibid. P. 115–116.


[Закрыть], между тем как ранее исследователи[156]156
  Например – составители PLRE: Vol. I. P. 222: Constantina 2.


[Закрыть] видели здесь путаницу в имени одного и того же человека. Против масштабных спекуляций Шоссона решительно выступил Т. Д. Барнс[157]157
  Barnes T. D. Constantine: Dynasty… P. 150–152.


[Закрыть].

Отечественная историография по заявленной проблеме новейшего периода отметилась рядом важных работ. Как и в западной науке, наметилась тенденция обобщения, нашедшая выражение в статье о Константине в «Православной энциклопедии»[158]158
  Попов И. Н., Моисеева С. А., Турилов А. А., Лукашевич А. А., Гульянова Н. А., Квливидзе Н. В. Константин // Православная энциклопедия. Т. 36. М., 2014. С. 671–729.


[Закрыть]. Проблемы династизма в политическом опыте позднего Рима рассматриваются в статьях[159]159
  Рубцов П. В. Представления о легитимности императорской власти в IV в. // Война и мир в истории Европы. Барнаул, 2007. С. 35–43.


[Закрыть] П. В. Рубцова. В своей статье о противостоянии Константина и Максенция И. Ю. Шабага, которой принадлежит первый полный перевод на русский язык «Латинских панегириков», показывает в числе методов политической борьбы апелляцию к происхождению[160]160
  Шабага И. Ю. Константин и Максенций: методы политической борьбы // Труды кафедры древних языков. М., 2016. С. 188–192.


[Закрыть], что свидетельствует о значении для Константина династического фактора в рамках становления его единовластия.

Подводя итоги нашего историографического обзора, мы должны констатировать слабую разработанность проблемы династической политики Константина Великого. Его стремление опираться в вопросах легитимации своей власти и власти своих преемников исключительно на кровнородственный элемент позволяет безусловно согласиться с тем, что Константин – жесткий сторонник династизма[161]161
  – Рубцов П. В. К вопросу о династизме… С. 76.


[Закрыть]. Однако, хотя само понятие «династическая политика» и фигурирует в работах исследователей (особенно применительно к новейшему этапу), его четкое определение не дано. Изучением династической политики именуют либо рассмотрение отношений внутри семьи Константина, либо организации им принципов наследования.

Проблема хронологии эпохи Константина. Рубеж III–IV вв. является достаточно бурной эпохой. Противоречивость источников поставила перед исследователями еще одну важную проблему – хронологической последовательности событий. Не имея возможности специально останавливаться на этом моменте, тем не менее считаем необходимым указать, на какие исследования мы опирались при указании дат. Ряд хронологических вопросов затронул в своих статьях в составе PWRE О. Зеек; позже этой проблемы касались составители PLRE и Т. Д. Барнс[162]162
  Например: Barnes T. D. Constantine and Eusebius. P. 277–279.


[Закрыть]. Основополагающей новейшей работой для нас являлась монография Д. Кинаста[163]163
  Kienast D. Romische Kaisertabelle. Grundzuge einer romischen Kaiserchronolo-gie. Darmstadt, 2004. Стоит отметить, что исследователь учитывает не только данные источников, но и новейшие хронологические реконструкции, не принимая, впрочем, их безоговорочно, но представляя их вниманию читателя.


[Закрыть], посвященная хронологии императорского Рима. Исследователем было привлечено большое количество источников (данные нумизматики, эпиграфики, а также сообщения нарративной традиции). Большое значение имеют также хронологические экскурсы К. Сазерленда[164]164
  Sutherland C. H. V. Introduction // RIC. Vol. VI. P. 9–10.


[Закрыть] и П. Брууна[165]165
  Bruun P M. General Introdution // RIC. Vol. VII. P. 26.


[Закрыть], включенные ими в предисловие к VI и VII томам RIC соответственно.

Таким образом, в вопросах хронологии опираемся, прежде всего, на эти работы. Обращения к другим исследованиям и к первоисточникам по вопросам датировки, а также спорные моменты в хронологии будут оговариваться в работе особо.

Глава I
Истоки династической политики Константина Великого

Константин Великий стал императором в возрасте примерно 30 лет, т. е. уже зрелым человеком со сложившимся характером. Ранняя его биография восстанавливается по смутным данным[166]166
  Остроумным кажется замечание Х. Брандта о том, что Константин, по сути, «родился» в 306 году, когда был провозглашен императором: Brandt H. Op. cit. S. 28.


[Закрыть], среди которых есть сообщение о пребывании его в юности при дворе Диоклетиана и Галерия. Евсевий, знакомя читателя со своим главным героем, пишет: «…он сидел во внутренних, принадлежавших тиранам (императорам Диоклетиану и Галерию. – И. М.), покоях, и, однако же, несмотря на свою молодость, не унаследовал ничего свойственного нравам этих безбожников» (Vita Const. I.12). Оставляя в стороне затронутую Евсевием проблему нравственного воспитания, не можем не отметить того факта, что юность и молодость Константин провел при императорском дворе, где он, несомненно, должен был пройти определенную политическую школу. Потому справедливо будет рассматривать его политические мероприятия – в том числе и заявленную в качестве основной темы нашего исследования династическую политику – не в вакууме, а в контексте опыта предшествующего поколения правителей – императоров-тетрархов[167]167
  Это тем более важно в контексте устоявшейся точки зрения о том, что Константин был преемником и продолжателем многих начинаний Диоклетиана: Сергеев В. С. Указ. соч. Ч. II. С. 667; Неронова В. Д. Указ. соч. С. 308.


[Закрыть]. Сосредоточим внимание на династических опытах внутри системы тетрархии и рассмотрим, какое влияние они имели на молодого императора – будущего Константина Великого.

§ 1. О принципах наследования внутри тетрархии Диоклетиана

Придя к власти после деградации императорской власти, наблюдавшейся в III веке, Диоклетиан естественным образом должен был поставить перед собой задачу по построению прочной системы управления государством. Таковая система была им создана и, по количеству совместно правящих императоров, необходимых для ее нормального функционирования, получила в историографии наименование тетрархии. На ее детальном устройстве мы, разумеется, не имеем возможности останавливаться специально, так как тема эта, во-первых, широко освещена в научной литературе и, во-вторых, не связана напрямую с проблемой нашего исследования. Для нас же важно обратить внимание на венец всей этой системы – четверную императорскую коллегию. Власть оказалась сосредоточена в руках двух старших императоров – Диоклетиана и Максимиана Геркулия – с титулами августов (соправительство было оформлено в 286 г.[168]168
  Kienast D. Op. cit. S. 272: 1 апреля 286 года (по данным Consularia Constan-tinopolitana); у Ф. Кольба приведены различные исследовательские датировки – от декабря 285 года до сентября 286 года: Kolb F. Diokletian und die erste Tetrarchie. Improvisation oder Experiment in monarchischer Herrschaft? Berlin, 1987. S. 24.


[Закрыть]) и двух младших соправителей – наследников – Констанция Хлора и Галерия – с титулом цезарей (они были провозглашены в 293 г.[169]169
  Kienast D. Op. cit. S. 280, 283.


[Закрыть]). Само по себе количество совместно правящих (т. е. не противоборствующих) императоров было беспрецедентно для римской истории. Современник тетрархии, Лактанций, с негодованием пишет, что «круг [земной] был разделен на четыре части» (De mort. pers. 7.2). Это следует трактовать как закрепление за каждым участником четверной коллегии определенной в территориальном смысле сферы влияния.

Оценивая саму тетрархию Диоклетиана через полстолетия после ее краха, император Юлиан уподобил управлявшую ею коллегию императоров хору, центром (и руководителем) которого был Диоклетиан (Caes. 315b). Эта оценка находит параллели и у Аврелия Виктора, говорящего о почитании Диоклетиана его соправителями «как отца» (De caes. 39.29). Эти в целом положительные по своему тону замечания приводят нас, однако, к неутешительному выводу: залогом слаженной работы четырех соправителей было присутствие у власти самого Диоклетиана. Однако для функционирования тетрархии и превращения ее в систему в долгосрочной перспективе в ее основу должно было быть положено нечто большее, нежели личный авторитет Диоклетиана. В связи с этим резонен вопрос – на каких идейных основаниях стояла власть императоров-тетрархов и по какому принципу ее следовало передавать?

Важно отметить, что из историописателей, которые были бы современниками тетрархии и дали общий ее обзор, мы можем назвать лишь Лактанция и Евсевия[170]170
  В. Кухофф отмечает в качестве базовых источников Аврелия Виктора, Евтропия, Лактанция и Евсевия, а также Латинские панегирики: Kuhoff W. Aktuelle Perspektiven der Diokletian-Forshung // Diokletian und die Tetrarchie. Berlin; New York, 2012. S. 14. Не можем не отметить, что первые два автора, несмотря на безусловную ценность сообщаемых ими сведений, все же писали о тетрархии ретроспективно, что и следует иметь в виду при обращении к их сведениям. В этой связи вряд ли возможно отдавать им преимущество по сравнению с современниками тетрархии – пусть и довольно предвзятыми. Б. Лидбеттер признает важнейшим источником трактат Лактанция (отмечая его оппозиционность тетрархии Диоклетиана и предвзятость): Leadbetter B. Galerius and the Will of Diocletian. London-New York, 2009. P. 7–12. О Лактанции как об историке тетрархии – наша работа: Миролюбов И. А. Тетрархия Диоклетиана в трактате Лактанция de mortibus persecutorum: опыт критической оценки // Память и идентичность: особенности историописания в Античности, в Средние века и раннее Новое время. М.: РГГУ, 2019. С. 77–86.


[Закрыть]. Однако указанные авторы, писавшие уже после краха тетрархии, не ставили себе задачей исследовать этот политический феномен. Более того, к Диоклетиану, будучи христианскими апологетами, они не могли питать никакого уважения в силу его религиозной политики. Не имея внятной повествовательной традиции, современной тетрархам, мы вместе с тем располагаем рядом панегириков в их честь. Эти источники, ввиду их официального характера, содержат идеологемы[171]171
  По верному замечанию М. фон Альбрехта, эти панегирики, хотя и не обладают «преимуществом достоверности», но передают дух самой эпохи: Альбрехт М. фон. Указ. соч. Т. III. С. 1570. Касательно латинских панегириков Б. Лидбеттер остроумно замечает, что они являются не тем материалом, который хотел услышать император-адресат конкретного панегирика, но тем, что должны были по желанию императора услышать другие люди: Leadbetter B. Galerius… P. 15–17. Таким образом, мы можем говорить о программном характере этих панегириков. Подробнее об этом: Шабага И. Ю. Славься, император! С. 56–99. Впрочем, нельзя отрицать и того факта, что некоторые программные установки панегириков являются отражением интересов тех социальных групп, чьими выразителями являются сами панегиристы.


[Закрыть], на которые нам следует обратить внимание в поисках ответа на поставленный вопрос.

Панегирик, датируемый 291 годом, т. е. за два года до окончательного формирования тетрархиальной коллегии, содержит обращение к Диоклетиану и его соправителю, Максимину Геркулию, в котором отмечается, что императоров делают братьями «военные лагеря, сражения и равные победы». Объяснив «родственную связь» императоров, автор продолжает: «.между вами существует обоюдное согласие <…>. Никто из вас не отдает предпочтения своему собственному характеру, но каждый хочет быть таким, как его брат» (Pan. Lat. III.7.6–7). «Верную дружбу» между соправителями отмечает и современник Лактанций (De mort. pers. 8.1), и писавший через полстолетия Аврелий Виктор (Максимиан был fidus amicitia, т. е. «верен дружбой», Диоклетиану – De caes. 39.17). Итак, в основе со-правительства Диоклетиана и Максимиана Геркулия, двух августов, лежали товарищеские (даже дружеские) отношения, основанные на совместной военной службе. Между товарищами существует согласие, которое обеспечивает совместное правление, а не соперничество. Обратим внимание, что понятия братства, дружбы и согласия находят параллели и в других типах источников. Во-первых, монеты, выходящие по всей территории империи, прославляют «согласие» (concordia) участников тетрархии[172]172
  RIC. Vol. VI. P. 698: данные индекса.


[Закрыть]. Во-вторых, от эпохи тетрархии мы имеем два памятника (из Венеции и Рима[173]173
  Сидорова Н. А. Указ. соч. С. 89–90; Kleiner D. E. E. Op. cit. P. 401–405.


[Закрыть]), которые изображают императоров-тетрархов. Они представлены здесь без индивидуальных черт, объединенными взаимными объятиями, в которых Г. Хафнер[174]174
  Хафнер Г. Выдающиеся портреты античности. М., 1984. С. 128. О родственности понятий «similitude» и «concordia» в идеологии тетрархии: Brenk B. Mit was fur Mitteln kann einem physisch Anonymen auctoritas verliehen werden? // East and West: Modes of Communication. Leiden, 1999. P. 145–147.


[Закрыть] совершенно справедливо видит проявление «гармонии взглядов». Современник эпохи Лактанций отмечает, что основатели тетрархии часто изображались вместе (De mort. pers. 42.1), что указывает на типовой характер дошедших до нас изображений и повсеместное их распространение на территории империи. Таким образом, идею внутреннего согласия на основе товарищеских отношений и во имя идеи разумного управления государством можно считать основополагающей идеологемой тетрархии[175]175
  Leadbetter B. Galerius… P. 65, 73.


[Закрыть].

Однако если сама идея согласия определяла отношения между императорами, то для существования во внешнем мире они нуждались в легитимации своей власти. Повествующий через полстолетия после краха тетрархии Аврелий Виктор сразу после сообщения о провозглашении Максимиана Геркулия отмечает, что ему «по причине поклонения божеству [Геркулесу] подошло прозвище Геркулий, равно как и Валерию [Диоклетиану] – Иовий» (De caes. 39.18). Итак, оба императора выбирают себе покровителей – Юпитера Диоклетиану и Геркулеса Максимиану. Однако в изложении Аврелия Виктора это обстоятельство представлено как довольно незатейливая иллюстрация личных предпочтений. Современник же тетрархов, панегирист 291 года, отмечает, что императоры «именами доказывают, что рождены богами» (Pan. Lat. III.2.4). Новые именования императоров зафиксированы официальными источниками. Например, надпись из Рима сообщает о ремонте Элием Дионисием портика Помпея и посвящения его гениям «Иовия Августа» (CIL VI.255 = ILS 622) и «Геркулия Августа» (CIL VI.256 = ILS 623). Отметим, что эти божественные прозвища становятся эквивалентами личных имен императоров, а за Максимианом прозвище Геркулий закрепилось даже в нарративной традиции. Конечно, выбор божества-покровителя не является чем-то новым для римской истории. Вероятно, именно поэтому Аврелий Виктор, писавший через полстолетия после краха тетрархии, не увидел в этом какого-то примечательного факта. Известно пристрастие, к примеру, Августа к образу Аполлона, и даже закрепившееся за ним, согласно данным Светония, шуточное прозвание «Аполлона-мучителя»[176]176
  Об этом факте в контексте почитания императором Августом Аполлона: Лосев А. Ф. Античная мифология греков и римлян. М., 1996. С. 646–647.


[Закрыть] (Suet. Aug. 70.2). Но внутри идеологии тетрархии это покровительство играло более серьезную роль: императоры объявляют себя «рожденными богами». До них нечто подобное мы встречаем у императора Аврелиана[177]177
  Watson A. Aurelian and the Third Century. London; New York, 1999. P. 187–188.


[Закрыть], монетная чеканка в честь которого из Сердики[178]178
  RIC. Vol. V. Part. I. Aurelian. P. 299.


[Закрыть] именует его «deus et dominus natus». На наш взгляд, справедливо замечание С. Уильямса[179]179
  Уильямс С. Указ. соч. С. 76.


[Закрыть], полагавшего, что признание богов предками снимало сразу два вопроса: Диоклетиану и Максимиану Геркулию не нужно было ни декларировать свою связь с земной династией, ни связывать себя особыми отношениями с армейскими кругами, роль которых резко возросла в III веке. Отметим также и то, что божественное происхождение обуславливало меритократию внутри самой тетрархии Диоклетиана, так как потомком богов мог стать любой достойный и пригодный для управления государством человек независимо от происхождения[180]180
  Т. Д. Барнс довольно удачно определяет императоров в данном контексте как «орудия богов»: Barnes T. D. Constantine and Eusebius. P. 11–12.


[Закрыть] – как это было в ситуации с самим Диоклетианом[181]181
  Относительно происхождения Диоклетиана есть различные сообщения, однако все они сводятся к тому, что он был выходцем из низов (сын писца или вольноотпущенника): PLRE. Vol. I. P. 253–254: C. Aur. Val. Diocletianus 2.


[Закрыть] и Максимианом Геркулием[182]182
  Относительно Максимиана Геркулия мы имеем уникальное свидетельство из официального источника – опять же панегирика. Оратор отмечает, что детство этого выходца из Паннонии прошло в военной атмосфере (Pan. Lat. II.2.2–5). Отсюда следует, что Максимиан Геркулий происходил из варварской периферии. Сведения источников: PLRE. Vol. I. P. 573–574: M. Aur. Val. Maximianus signo Herculius 8.


[Закрыть].

В свете этого логичен вопрос о принципе наследования внутри тетрархии Диоклетиана. В 289 году, т. е. еще за четыре года до окончательного формирования первого состава тетрархиальной коллегии, анонимный оратор после похвал Диоклетиану и Максимиану Геркулию упоминает «сына [Максимиана Геркулия], рожденного всеми дарованиями таланта» (Pan. Lat. II.14.1). Итак, оратор делает осторожную попытку обозначить в качестве наследника сына Максимиана Геркулия – малолетнего Максенция. Была ли это его личная инициатива или отражение некой официальной установки? Предположить второе довольно затруднительно, так как один Максенций вряд ли мог рассматриваться как наследник сразу двух императоров[183]183
  Ф. Кольб полагает, что панегирик является отражением мнения самого Максимиана Геркулия о принадлежности его сына к domus divina, что в дальнейшей перспективе могло подкрепить претензию на власть: Kolb F. Op. cit. S. 140. Это замечание представляется возможным, тем более что панегирик произносился на территории Максимиана Геркулия (в Августе Треверов) и в его присутствии: Шабага И. Ю. Славься, император! С. 119. Впрочем, на наш взгляд, мы не можем видеть здесь официальной установки, так как в дальнейшем Максимиан Геркулий ни разу не обнаружит попытки возвести своего сына в императорское достоинство и, более того, будет с ним соперничать. По мнению Моммзена, Максимиан Геркулий и вовсе был лишен политической воли: Моммзен Т. Указ. соч. С. 464.


[Закрыть]. Ни нумизматика, ни эпиграфические источники не фиксируют применительно к этому моменту никакой попытки утвердить Максенция в качестве наследника. Вероятно, что сам по себе механизм наследования еще не был разработан, и оратор решил выразить свое мнение. Отметим также, что выступал оратор на территории, контролируемой Максимианом Геркулием (в Августе Треверов[184]184
  Шабага И. Ю. Славься, император! С. 119.


[Закрыть]), т. е. здесь мы можем увидеть лесть в отношении его отцовских чувств. Однако выше мы уже говорили о значении Диоклетиана в тетрархиальной коллегии, потому, разумеется, решающее слово оставалось за ним. В 293 году титул цезарей получили Констанций Хлор и Галерий. Панегирика по случаю нового провозглашения у нас нет. Евтропий отмечет, что причиной привлечения Диоклетианом к власти соправителей была внутренняя нестабильность «по всему кругу земному» (Brev. IX.22.1). С этим согласен и Аврелий Виктор, который предпосылает сообщению о провозглашении цезарей небольшой экскурс по ситуации в государстве и на его границах (De caes. 39.19–24). Б. Лидбеттер[185]185
  Leadbetter B. Galerius… P. 64–65.


[Закрыть] подчеркивает, что многие перечисляемые авторами признаки кризиса в 293 году еще не произошли, а ситуация с узурпацией в Британии складывалась «успешно», так как узурпатор Караузий был убит Аллектом, человеком из своего же окружения. Но это не отменяет того факта, что Диоклетиан мог оценивать ситуацию в целом. Кроме того, смена Караузия Аллектом еще не означала окончательного устранения узурпации.

Итак, к власти в качестве второго поколения правителей, в обход юного Максенция, были привлечены взрослые и состоявшиеся люди, которые завершили формирование четверной императорской коллегии. Аврелий Виктор, перечисляя совместно правящих императоров, пишет: «Их (т. е. тетрархов. – И. М) согласие лучше всего доказало, что природная склонность к доблести и военный опыт, который они получили при Аврелиане и Пробе, вполне достаточен [для управления государством]» (De caes. 39.28). Диоклетиана и Констанция Хлора в числе вышедших из полководческой «школы» императора Проба упоминает его биограф из числа SHA (SHA Prob. 22.3). Из всего этого следует, что Диоклетиан, сообразуясь с обстановкой в государстве, сделал выбор в пользу умелых полководцев – в обход родственников[186]186
  Впрочем, традиция не фиксирует родственников Диоклетиана, которые могли бы рассматриваться как потенциальные претенденты на власть. Мы знаем только его дочь Валерию: PLRE. Vol. I. P. 937: Galeria Valeria. Этот фактор, как важнейший для понимания династических конструкций Диоклетиана, см.: Southern P. The Roman Empire from Severus to Constantine. London; New York, 2001. P. 136–137.


[Закрыть]. Надпись этого периода освещает расширенный состав императорской коллегии: «Геркулесу Августу – Иовий [[и Геркулий]][187]187
  Имя стерто, так как Максимиан Геркулий в 310 году был предан «проклятию памяти».


[Закрыть]августы и Геркулий и Иовий знатнейшие цезари» (CIL III.12310 = ILS 634). Таким образом, Констанций Хлор и Галерий так же, как и старшее поколение императоров, получили «божественное» происхождение. Монетные чеканки прославляют «здравствующих августов и цезарей»[188]188
  RIC. Vol. VI. Carthago. P. 428.


[Закрыть]. Итак, мы видим формирование «божественных династий» (Иовиев и Геркулиев), правящих совместно по принципу взаимного согласия. Как уже было сказано, упомянутые памятники, изображающие четырех тетрархов во взаимных дружеских объятиях, являются ярким подтверждениям идеи согласия.

В надписях Диоклетиан неоднократно титулуется «providen-tissimus», т. е. наиболее прозорливый, предусмотрительный[189]189
  Титул этот присваивался многим императорам в период со II по IV вв.; греческий эквивалент его встречается один раз, применительно к Диоклетиану и Максимиану Геркулию: Davenport C. Imperial Ideology and Commemorative Culture in the Eastern Roman Empire, 284–45 °CE // Byzantium, Its Neighbours and Its Cultures. Leiden, 2017. P. 55.


[Закрыть](CIL III.5810 = ILS 618; CIL III.7069; VI.36945; совместно с Максимианом: VI.1242 = ILS 5894; CIL VI.40716). Через полстолетия после смерти Диоклетиана Евтропий с некоторой иронией отметил его «доходящее до подозрительности благоразумие» (suspecta prudentia – Brev. X.1.3). Можем предположить, что Диоклетиан гордился своей предусмотрительностью, и от его предусмотрительного взгляда, конечно, не могла укрыться хрупкость всей его системы, основанной на идеальных представлениях. Обращает на себя внимание, что вместе с титулом цезаря Констанций Хлор получает в жены дочь (падчерицу)[190]190
  PLRE. Vol. I. P. 895: Theodora I. Признание ее падчерицей Максимиана Геркулия преобладает среди исследователей, однако не имеет безусловного характера. Т. Д. Барнс отказывается от категоричного выбора: Barnes T. D. Constantine: Dynasty… P. 38–39. Для нас, впрочем, вопрос этот не столь принципиален.


[Закрыть] Максимиана Геркулия, а Галерий – Диоклетиана; по мнению Евтропия оба брака Диоклетиан предпринял, чтобы «связать родством по браку» новых участников власти (Brev. IX.22.1). Очевидно, этот шаг должен был упрочить императорскую коллегию[191]191
  Традиционная датировка брака – 293 год, т. е. брак синхронизирован с провозглашением цезарей. Впрочем, исследователями предполагается более ранняя датировка (289 год): Leadbetter B. The Illegitimacy… P. 75–77; Kienast D. Op. cit. S. 281. Б. Лидбеттера, скептически настроенного к объяснению возвышения цезарей через кризисную ситуацию в империи (Евтропий, Аврелий Виктор), это приводит к мысли, что именно брак (т. е. повышение статуса) стало причиной оформления коллегии цезарей (чтобы зятья получили гарантированный ранг): Leadbetter B. Galerius… P. 65. На наш взгляд, это довольно спорное замечание.


[Закрыть], связать ее членов, подкрепив несколько абстрактную идею согласия вполне конкретными родственными взаимоотношениями. Насколько целесообразно было это привнесение родственных элементов в систему тетрархии? Оба цезаря к этому моменту уже состояли в браке, причем Констанций для брака с дочерью (падчерицей) Максимиана Геркулия оставил жену (Елену), родившую ему сына (Константина). В браках у цезарей должны были родиться дети – в конечном итоге Констанций от второй жены имел трех сыновей. Каково должно было быть их место в династических схемах тетрархии? И каково было будущее сына Максимиана Геркулия, Максенция? Браки цезарей являют собой не только нелогичность[192]192
  Оба цезаря, таким образом, одновременно являлись «сыновьями» (в рамках династических усыновлений) и зятьями стоящих над ними августов, заявлявших о своем «братстве»: Sutherland C. H. V. Op. cit. P. 9–10.


[Закрыть]в построении Диоклетиана, но и обнаруживают определенные угрозы для самой тетрархии. По сути, тетрархия оставалась меритократической системой, где «наилучших» определяли в качестве наследников, легитимируя их положение не только через включение в семью «Иовиев» или «Геркулиев», но и через брак с дочерью старшего императора, августа. Судьба императорских сыновей Диоклетианом предусмотрена не была. Показательно, что, когда Диоклетиан собрался отойти от власти и призвал к тому же своего соправителя Максимиана Геркулия, тот, по выражению Евтропия, последовал этому примеру «неохотно» (Brev. IX.27.2). Это подтверждает не только Аврелий Виктор (De caes. 39.48), но и дальнейшие попытки Геркулия вернуться к власти в период гражданских войн (307–310 гг.). Если сам Диоклетиан в вопросах политических концепций проявил себя больше идеалистом, то таковыми не были его соправители. Иными словами, в тетрархии Диоклетианом были заложены механизмы ее разрушения, а сама императорская коллегия представляет скорее конкретный ответ на текущую ситуацию в государстве, чем собственно организованную систему власти с каким-либо политическим будущим[193]193
  Показательно мнение Аврелия Виктора, считавшего, что Диоклетиан отошел от власти, когда «обнаружил, что судьбой готовятся внутренние усобицы и словно бы крах Римскому государству» (De caes. 39.48). Хотя автор и восхищается Диоклетианом, его замечание несколько анекдотично, так как изображает императора отступившим перед трудностями (в лице строптивых соправителей), созданными им самим.


[Закрыть]. Перейдем, однако, к рассмотрению, как решили вопрос передачи власти наследники Диоклетиана.