Текст книги "Поцелуй Ехидны"

Пролог

Люди забыли дни Тифона. И только мудрые помнят и знают, куда он ушёл, чтобы возвратиться в свой назначенный час.

Он бушевал в Небесах во Дни Гнева, и он был похож на вздымающееся облако дыма, окутанное огненным жаром, за которым не было видно его конечностей. Его рот – бездна, извергающая пламя, дым и горячий пепел.

Когда приходят сроки, тайные законы Небес начинают управлять звёздами, заставляя их двигаться в непостоянстве по измененным путям времени, тогда на небе появляется большой красноватый свет.

Когда невинная кровь падёт на Землю, он явится, и горы будут открываться и изрыгать далеко вокруг огонь и пепел. Деревья будут повалены и все живые существа погибнут. Воды будут проглочены землёй и моря вскипят. Небеса буду гореть красноватым огнём и лицо земли будет иметь медный оттенок. И настанет День Темноты. Появившийся лунный месяц сдвинется и упадет.

Люди рассеются в безумии. Они услышат его трубный глас и боевой клич и станут искать убежище в пещерах. Страх будет съедать их сердца, и храбрость будет покидать их, как вода треснувший кувшин. Они будут поглощены огнём гнева и растворятся в его дыхании.

Так было в Дни Небесного Гнева, которые миновали, и так будет во Дни Погибели, когда он прибудет снова. Сроки его прихода и ухода известны мудрым. Вот знаки, которые должны предшествовать времени возвращения Тифона.

Сто десять поколений должны уйти к Закату. Будет взлёт и падение царств. Люди будут летать по воздуху, как птицы, и плавать в морях, как рыбы. Мужчины будут вести друг с другом переговоры о мире и это будут их дни – дни лицемерия и обмана. Женщины будут как мужчины и мужчины как женщины – человек будет игрушкой страсти.

Страну предсказателей постигнет взлёт и падение, а её язык будет изучен и понят. Страна, почитающая закон, будет управлять Землёй и сгинет в небытии. Единая вера придет на все части Земли, ведя мирные переговоры, приносящие войну. Страна морей будет величественнее остальных, но будет как гнилое в сердцевине яблоко и не устоит. Страна торговцев убьёт кудесников и это будет её день.

Тогда верхние будут бороться с нижними, Север с Югом, Восток с Западом и Свет со Тьмой. Люди будут разделены на племена, и у них буду рождаться дети, которые будут для них чужими. Брат будет бороться с братом, и муж с женой. Отцы перестанут наставлять своих сыновей, и сыновья будут своенравными. Женщины станут доступны любому и не будут стремиться держаться в чести и уважении.

Смута возникнет в сердцах мужчин, они будут искать, не зная, что, неуверенность и сомнение будут беспокоить их. Они будут обладать большим богатством, но будут бедны духом. Тогда в движении Земли и Небес почувствуется подвижка и дрожь. Люди будут дрожать в страхе. И в это время появится Предвестник Погибели.

Он прибудет незаметно, как могильный вор. Люди не будут знать, что это, люди будут обмануты. Час Тифона будет близок.

Человек, чтобы повзрослеть должен пострадать, но этому своё время. Большая жатва не будет направлена только на меньших из людей.

Ведь сын вора стал Вашим писцом.

«Манускрипт Колбрина». Вольный перевод.

Часть 1

Машина была старая, и по человеческим меркам уже давно отпраздновала свое совершеннолетие. Но капризничала как молодая. Вот и сегодня Влад долго крутил стартер. Ни-че-го. Двигатель схватывал и сразу же глох. И уже, когда почти сел аккумулятор, и Влад начал вспоминать расписание автобусов, автомобиль смешно чихнул и снисходительно затарахтел. В общем, до работы он его довез. Опаздывать нежелательно, сегодня был его второй рабочий день. Припарковал свой фольксваген-гольф около непонятно откуда взявшегося в этой глуши тонированного, черного минивэна, он аккуратно открыл дверь, стараясь не поцарапать лакированный бок детища американского автопрома. С уважением осмотрев тонированный Додж, он вздохнул и рассеянно отвечая на приветствия, побрел в свой кабинет. Кабинет находился в школе для детей с особенностями в развитии, где он числился психологом. Подойдя к двери с трудом извлеченными из кармана ключами, остановился, дверь была приоткрыта.

– Кто сидел на моем стуле и сломал его? – пробормотал Влад, переступая порог. Кабинет можно было назвать небольшим классом, шесть школьных парт занимали основное пространство, перед ними стояли два сдвинутых стола, как бы рабочие места. В углу наблюдалось два потертых кресла и небольшой чайный столик. По идее они должны были создавать уют и доверительную атмосферу, но как-то у них это плохо получалось. Подобные кресла можно часто увидеть около мусорных баков, как следы дефицита и достатка советского времени. Скорее всего в школу они переехали лет пятнадцать назад из какого-нибудь кабинета в отделе районного образования. И особенно «уместно» рядом смотрелся современный чайный столик из стекла, а рядом на полке остатки чайного сервиза, из того же далекого социалистического прошлого. В одном из кресел удобно расположился молодой мужчина, лет тридцати пяти в черных классических джинсах и темной графитовой рубашке. Он что-то пил из фарфоровой чашки, судя по аромату – кофе. Влад поздоровался и вопросительно приподнял брови.

Чай был невкусный, зеленый и без сахара, но Инга не могла позволить себе пить обычный, черный с сахаром или не дай бог магазинный чай в пакетиках. Даже когда ты одна, и никто тебя не видит, надо держать марку. Элита не пьет всякую гадость. Элита разбирается в искусстве, в вине, да и в чаях. Элита тусуется в клубах, на выставках. Она тоже так жила в первый год самостоятельной жизни, когда уехала от родителей. Не поступив в медицинский университет пошла на подготовительные курсы, и уже через неделю окунулась во все тяжкие: клубы, бары, алкоголь, короткий секс в клубном туалете или припаркованной рядом машине, ну или долгий пьяный, изматывающий на квартире, из которой ее выставляли под утро или того хуже – ночью. В итоге вместо университета – медучилище. Следом сельский фельдшерский пункт и непонятное замужество, потому что пора. Мужа выбирала не по любви. По статусу. Ей понравилась его профессия, психолог, звучала как-то элитно, это не слесарь, не тракторист и не другие местные представители, что неуклюже, а некоторые и нагло подкатывали к ней на местных дискотеках. И только Влад смог их отвадить, при этом не махая руками и не повышая голоса. Когда она стала с ним встречаться, только несколько приезжих попытались к ней подкатить, но потом как-то быстро сдувались и исчезали с поля зрения. И когда он сделал ей предложение, она согласилась, правда вот родители были совсем не в восторге от такой партии, но теперь вроде все наладилось. Они сбежали от всех, съехали на съёмное жилье. Семья, самостоятельная ячейка общества. Скажут же. Инга пила невкусный зеленый чай без сахара и скучала.

День закончился так же, как и начинался, скверно. И даже хуже, машина не завелась. Нет, она вначале схватила, протарахтела пару раз, затряслась и заглохла. Влад подергал провода, попинал колеса, постучал по трамблёру, и даже зачем-то протер стекло, но чуда не случилось. Лезть под капот и искать причину, не было никакого желания. С тоской посмотрел на темную дорогу. Школа стояла вдали от населенных пунктов, до ближайшего населённого пункта было километров десять, а до квартиры, которую они снимали в местном городке все восемнадцать. До шоссе, где можно поймать машину, надо было идти километра полтора по лесной дороге. Можно конечно подождать час и доехать с кем-то из воспитателей. Их смена заканчивалась в одиннадцать и власть в школе переходила к ночным нянечкам. Пятнадцать-двадцать минут идти до трассы, минут двадцать-тридцать, чтобы поймать машину. Ну а если никто не остановится, то можно будет доехать и с кем-то из работников. Как раз к тому времени освободятся. Так рассудив, Влад шагнул в темноту.

– Матвей Иванович Ольшевский, – так представился невысокий, коренастый парень в графитовой рубашке, вставая с кресла. – Социальный педагог, по совместительству буду вести курс духовно-нравственного воспитания.

– То есть религия – Влад улыбнулся и пожал протянутую руку. Рука оказалась не широкой, сухой и крепкой.

– Да, религия, но в сжатой форме. В чайнике кофе, еще горячий будете?

– С удовольствием.

Влад подошел к столу и достал чашку из верхней шуфлядки стола. Прозрачная кружка с надписью Адлер. Эту кружку Влад возил с собой уже четыре года. Подарок знакомой девушки. Просто знакомой, как всегда говорил он Инге, если она начинала язвительно проходиться по его отношению к этой вещи. В самом-то деле никаких близких отношений у них не было. Кира, рано вышедшая замуж, воспитывающая сына и живущая в достатке выше среднего, всегда оставалась просто знакомой. С ней было интересно переписываться и если повезет, то увидеться и поболтать. Но случалось это крайне редко, примерно раз в год, когда у нее появлялось время приехать в страну навестить родителей. Налив кофе он с наслаждением сделал глоток и зажмурился от удовольствия начавшегося утра. Начало осени было теплым, кофе крепим, без кислоты дешевой арабики. Подаренная кружка удобно лежала в руке, согревая, а будущий сосед по кабинету казался неплохим человеком, в его глазах под черными бровями светился интеллект и юмор, и Влад решил, что они сработаются.

– Вы устраивайтесь, располагайтесь, этот стол свободен.

– Нет, располагаться буду уже завтра. – Матвей поморщился, – надо еще заехать в районо к методистам, представиться, чтобы потом полегче было. Так что обустройство оставлю на потом. Матвей подхватил небольшую кожаную сумку и направился к двери. В дверях он остановился.

– Владислав Сергеич, предлагаю в негласной обстановке и в отсутствии учащихся перейти на Ты, а на брудершафт мы потом выпьем, да и за знакомства.

– Согласен, – кивнул Влад. – только на брудершафт с мужиками я не пью – у меня жена ревнивая.

Матвей засмеялся, махнул рукой и исчез за дверью.

От текущих мыслей Влада отвлекло ощущение, что он очень долго идет. По внутренним часам он уже должен был выйти к дороге. Посмотрел назад, школу не было видно. Туман опустился незаметно и стелился по низу. Верхушки деревьев еще можно было рассмотреть, а стволов с дороги уже видно не было. И самое странное, что совсем не слышно дороги, хотя даже днем в школьном шуме можно уловить гул машин. Ведь еще не поздняя ночь, всего лишь начало одиннадцатого и машины еще едут по трассе, не так конечно интенсивно, но едут. А вот сейчас их не слышно, только туман и шум деревьев, ни птиц, ни лесных шуршаний, просто туман. Такой туман можно увидеть только в сельской местности, в городе такого нет. В городе всегда остаются дороги, тротуары, столбы, ограды и другие ориентиры. В деревне же, стоит уйти в сторону от населённого пункта и все исчезнет, утонет в густой молочной дымке. И здесь ты не можешь верить даже звукам, они очень и очень обманчивы. Влад вдруг вспомнил, что как-то в детстве, летом, он собрался на рыбалку. С вечера накапал червей, взял кусок хлеба, удочки привязал к велосипеду, завел будильник и в три часа ночи, выехал на озеро. Так называемое Лесное озеро. Оно было не далеко, доехать до леса, дальше лесом километра три, потом по полевой дороге и за вторым леском оно и будет, круглое, почти правильной формы с небольшим островком посередине. Ходили легенды что на острове бешенный клев, но никто не рисковал соваться в грязную воду с жидким противным дном. Тогда туман Влада не испугал, он смело выехал на встречу хорошему улову. И только через час, полтора, когда почти рассвело он понял, что находится в незнакомом для себя месте. Скорее всего он где-то не там свернул или наоборот проехал свой поворот и в итоге оказался у какой-то незнакомой деревни. В то время их было очень много разбросано между лесов. Небольшие, от пяти до двадцати домов деревеньки, образовавшиеся на месте хуторов, после мелиорации проведенной советским союзом. Первое время Влад был абсолютно уверен, что он самостоятельно найдет дорогу, но сам того не зная, уходил все дальше и дальше от пункта назначения. По дорогам между деревнями, потом через поля к такой знакомой водонапорной башне. Потом опять по дорогам, потом опять к башне. Башня, это же самый высокий ориентир в их деревне. Он только спустя время понял, что все башни одинаковы, в те времена их ставили около каждой фермы. Трагедия произошла, когда он попытался сократить дорогу и пробивался через заросли лебеды у одной из ферм. К тому времени он уже очень устал и только поэтому не заметил незакрытую и неогороженную яму с навозной жижей. Левая нога сорвалась вниз, он попытался удержаться за велосипед, но и тот предал его, упал и больно ударил рулем в подбородок. В глазах вспыхнули звёздочки, и он упал в яму. Жижа была густой и вонючей, не такой густой как болото, а то нашли бы его только по велосипеду, и то не сразу. Более жидкой, не засасывающей. Он выползал, подтягиваясь за траву, кочки и толстые стебли лебеды, до боли в ногтях вгрызаясь в землю там, где не было за что уцепиться. С трудом, но он вылез, отплевываясь от кисло-горькой жижи и задыхаясь, дотащил свое тело на сухое место, полежал немного тяжело дыша и его вырвало, сначала навозом которой он успел хлебнуть, потом хлебом, на который он должен был ловить рыбу, но съел по дороге. Потом еще чем-то желтым и еще более горьким чем жижа. Отплевываясь и сдерживая рвотные позывы он доковыляв с велосипедом до водокачки, крутнул вентиль и жадно припал к шлангу, долго пил воняющую резиной воду, потом разделся. Обмылся сам и попытался прополоскать одежду. За этим занятием его и обнаружила местная доярка. Испугалась, а потом заботливо помогла отмыть одежду, напоила молоком и с мимо проходящим грузовиком отправила домой. За все время бродяжничества, не много не мало, более девяти часов, он не разу не заплакал и когда трясся в кузове ЗИЛа также. И не то что бы он держался, он не хотел. Как бы внутренний голос говорил еще рано, еще не все закончилось. Но когда шафер высадил его на полевой дороге, и через поле по прямой стали различимы знакомые очертания домов, то слезы потекли сами собой, он шел, а они текли и текли. Нет он не всхлипывал, не рыдал с перебоями дыхания, они просто текли, смывая неудачный день и прекратились в метрах двухстах от дома. А дома все было по-прежнему, родители были на работе, сестра где-то бегала или помогала на работе родителям, никто его не хватился и не искал. Обычное дело убежать на целый день и вернуться поздно вечером. Влад разделся и тщательно с мылом умылся, одел чистую одежду и уснул. Разбудили его только вечером, когда семья села ужинать возле телевизора. Он никому не рассказал про происшедшее, и только иногда по ночам он просыпался в холодном поту чувствуя, как теплая вонючая жижа обволакивает тело, а снизу из глубины, за ноги кто-то хватает и тащит вниз в темноту: «Иди к нам мальчик, мы внизу, нам скучно, поиграй с нами». Вот с тех пор он и не любил туман. Сейчас туман спрятал все ориентиры и звуки. Влад тряхнул головой отгоняя воспоминания и прислушался. Странная тишина. Осторожно пошёл вперед и уперся в дерево, чертыхнулся и достал мобильный телефон, попытался включить, экран загорелся серым светом и погас. Сети в этой местности не было, и батарея высаживалась очень быстро. Засунул бесполезный гаджет в карман он нащупав ногой гравий и вышел на дорогу, огляделся пытаясь понять куда идти. Впереди вырисовался силуэт, там в тумане кто-то стоял, недалеко, шагах в трех. Видно было не очень отчетливо, но было понятно, что это человек. Влад осторожно пошел к нему навстречу.

– Добрый вечер, – начал он и осекся, это был ребенок. Высокий, очень худой, с длинными почти до колен руками, в это время здесь не должно быть никаких детей, – Мальчик ты что здесь делаешь? Тебя, наверное, ищут?

Ребенок молчал. Он подошел ближе, почти вплотную, в нос ударил кислый запах, вызывающий какие-то смутные ассоциации, от них слюна во рту стала липкой и тягучей. Влад попытался ее сглотнуть, не получилось, горло вдруг стало сухим и шершавым. Медленно поднял руку он взял его за плечо, сплошные кожа да кости, развернул, пытаясь заглянуть в лицо и отшатнулся. На лице белым туманом светились глаза, зрачки отсутствовали совсем просто белый как бы пульсирующий белок. Страшное и отвратительное зрелище. Из уголка рта текла темная слюна и скапливалась в густые капли на подбородке, нет, не чтобы упасть, для того чтобы скатиться дальше, по шее противным ручейком под одежду.

– Мальчик, ты кто? – снова попытался Влад. – Ты со школы? Какой класс? Кто твой воспитатель? – Мальчишка зашипел, как бы силясь что-то сказать, но у него не получилось, лишь только темная слюна полетела во все стороны. Влад отшатнулся сделав шаг назад. Ребенок все так же шипя сделал один шаг вперед и потянувшись, коснулся его ладони. Прикосновение было неприятным, каким-то липким и нечистым. Влада затрясло, он отшатнулся и закрыл лицо руками, пытаясь спрятаться не от прикосновения, а скорее от запаха. Кислого запаха ямы, которая в детстве чуть не стала его могилой. Что-то влажное и холодное коснулось ладоней, это его пальцы, Влад сделал шаг назад пальцы исчезли, но ощущения прикосновения осталось. И тут тишину прорезал шум мотора, увидев сквозь пальцы свет фар, он сделал шаг в сторону пропуская автомобиль и начал оглядываться по сторонам. Никого рядом не было, ни мальчика, ни запаха, ни тумана, рядом гудела трасса, а проехавший мимо автомобиль светя белыми огнями сдавал назад. Стекло плавно опустилось и раздался знакомый голос.

– Ну и что ты стоишь посреди дороги и плачешь? Машина сломалась? Так не беда – починишь!

Влад наклонился к окну, Матвей улыбался во все тридцать два зуба за рулем тонированного минивена.

– Садись, подвезу. Только в школу заскочим, я там папку оставил.

Поляк не пил. Не то что бы здоровья не позволяло, оно то как раз позволяло. Он просто не любил, когда мозги начинают работать по-другому, не так как он привык. Почему его называли Поляком никто не знал. Он, по его же словам, не имел к Польше никакого отношения, но кто-то когда-то назвал его Поляком так и прижилось. Был он не высокий, не толстый и не плотный, а скорее пухлый или объёмный, лицо круглое, красное, из-за очков смотрели ну очень хитрые глаза, и очки этого не скрывали, а скорее подчеркивали. Жил он в старом доме который остался еще с того времени, когда на этой территории было Польша и эти земли еще не отошли к советам. Такие дома, как и дома более старой постройки можно было встретить в лесу около школы, часть пустовала, а в некоторых жили, но в основном школьные работники. Чужие здесь не селились. Он не пил и сейчас, об чем в очередной раз и пытался втолковать своему заклятому другу и соседу. Друга звали Василий, по прозвищу Борода. Борода проработал в школе всю свою сознательную, и что скрывать довольно часто бессознательную жизнь. Он считался самым старым и знающим работникам. Ходили слухи что руководство часто приглашало его к себе и советовалось с ним. Но эти слухи он же и распространял. Все знали, что вызывают его в очередной раз просто на ковер за его очередной загул и пропесочивают не слабо. Так как он после этого всегда показывал чудеса недельной трезвости и потом исчезал на пару дней, а появлялся обратно уже пахнущий совсем не фиалками.

– Я не пью и не буду, – уверенно сказал Поляк, отодвигая налитый до половины граненый стакан.

Борода хмуро на него посмотрел и сплюнул желтой от никотина слюной на немытый пол.

– Слабак ты и совсем не друг, с Бородой все пьют, а ты не пьешь. За что ты меня так не уважаешь? – это была их не первая перепалка и Поляк благоразумно промолчал. – Ну ладно не хочешь, как хочешь.

Борода коротко выдохнул и мелкими глотками выцедил водку. Взял из банки с надписью «паштет» недокуренную сигарету. Чиркнул спичку. Со вкусом затянулся.

– Ты хотя бы прикуси, – Поляк пододвинул к нему тарелку. На ней горкой возвышалась кислая капуста, лежал хлеб. Рядом на разделочной доске лежали крупные ломти варёного мяса, стояла открытая банка горчицы, из которой торчала чайная ложка.

– Новости вчера смотрел? – спросил Борода

– Международные или наши?

– Наши. Мне международные, в общем то, до одного места, – и он жестами показал до какого, – Врут ведь и у них, и у нас. Только у них про нас, а у нас про них. Так к чему я? А вот к чему, слышал, что там президенты опять придумали?

Поляк отрицательно покачал головой и помахал руками пытаясь разогнать табачный дым, поняв, что занятие это бесполезное, опустил руки и обреченно откинулся на спинку стула. Ему было неинтересно.

– Так вот у них созрел очередной шаг навстречу друг другу, в общем, как и каждый год. Представь, если бы они знали, что скоро произойдет, вот бы забегали, вот бы засуетились, – ему хотелось поговорить об этом, но Поляк не повелся. Только в глазах его появилась выражение еще большей скуки. Как при прослушивании одной и той же истории в тысячный раз.

– Я подброшу дров. – Поляк встал и в развалку вышел.

Котлы были огромные, высотой в два человеческих роста. Дровами служили нетолстые бревна, по два метра длиной. Кряхтя Поляк закинул два полена. Выглянул в закопчённое окно. Осень начала предъявлять свои права. Поднялся сильный ветер. На фоне ночного, но светлого неба верхушки деревьев изгибались, но не плавно, а как-то рывками. Немного согнуться, потом резко еще ниже, до предела, почти горизонтально и резко назад как будто испугавшись. Поляк знал, что если выйти сейчас из котельной, то можно услышать голос леса, его неравномерный шум и шепот. А если зайти поглубже и постоять некоторое время, не шевелясь то можно услышать передвижения его обитателей и их запах. И еще он знал, что после полуночи лучше не выходить за территорию школы, по крайней мере одному. Без знающих людей. Поляк с силой потер лицо ладонями. Грузно прошел в комнатку.

– Что ты хотел мне сказать?

– С чего ты решил…, – начал было Борода. Но увидел ставшими серьезными глаза Поляка, то ли вздохнул, то ли всхлипнул. Достал сигарету задумчиво ее размял, отломал фильтр бросил в банку, – что ты думаешь о новых?

– Распоряжениях?

– Нет. в первую очередь меня интересуют новые из персонала.

– А что с ними не так?

Борода рассматривал пленку которой был покрыт стол. Периодически кто-нибудь со смены протирал его, но чисто формально, и все это протирание застывало неповторимым постоянно меняющимся узором.

– Мы уже очень близко и не хотелось бы рисковать. Кто они? Откуда они? От кого? Ты же помнишь, что к нам пару раз казачков засылали, чтобы пронюхать, что здесь происходит.

– Помню, и помню, чем это для них закончилось, что говорит Хозяин?

– Молчит, – Борода пожал плечами, – пару дней назад общались, сказал, что придет один от его знакомой. Попросила пристроить.

– Пристроить можно по-разному, леса у нас темные, озера глубокие, но красивые – Поляк снял очки, протер их полой камуфлированной куртки.

– Да, – протяжно выдохнул Борода, – по-разному. Но как, он не уточнял, будем ждать.

– А что по второму?

– Что по второму, что по третьему я не знаю. Никакой информации не было. Или мне не удосужились сообщить. Позже все узнаем. Я думаю, что у Него все продуманно. Он всегда знает, что делать, – Борода начал злиться, рывком схватил бутылку с пола плеснул в стакан не целясь и разливая на стол, выпил. Потянулся щепотью за капустой, понюхал ее и швырнул обратно.

– Про третьего? Я знаю только двоих, – Поляк водрузил очки на место. Он казался действительно удивлённым. Даже подался вперед, вперивши взгляд в лицо другу.

– Ну что пялишься, троих, значит троих. Третий завтра выходит на смену, воспитатель на старшую группу. Диплом историка, сам молодой. Сегодня приезжал к директору я видел вот и разузнал.

– так вроде у нас был Историк, девушка только перешла из второй школы.

– Что-то у нее там со здоровьем серьезное, уволилась.

Оба замолчали. Думая о чем-то своем. Лица немолодых мужиков были задумчивы. Поляк сидел спокойно и смотрел в ночь через грязное окно. Борода постоянно ерзал на стуле, кривил губы и курил. Его раздражало что он чего-то не знает, что ему что-то не рассказали, не поставили в известность. Он же самый старый работник школы. А от него что-то скрывают, что-то не договаривают. И это его раздражало. Очень.

Влад вышел из машины с другой стороны дома, у дороги, чтобы не гнать чужую машину по двору, где нет не куска живого асфальта. Нет, куски конечно же были и именно асфальта. Только они никак не были прикреплены к земле и лежали вычурной плиткой то там та здесь, поджидая скорую и неизбежную встречу с поддоном или днищем аккуратно пробирающихся автомобилей. После армии, когда Влад восстановился в институте ему пришлось проходил практику и в связи с этим часто бывать в местном зале суда, работая по защите прав несовершеннолетних. Здание суда находилось в частном секторе городка, там, где же жила вся его верхушка. Асфальт там имелся и довольно ровный. Так же там имелись газоны и цветники, а у обитателей была чудная привычка пить чай на балконах и глядеть на гуляющих молодых мам с детьми. И гуляли они по тротуарам выложенным плиткой. Основной поток шел по соседней улице, а здесь был тихий, сытый уголок цивилизации. Настолько не подходящий к городу, что Влад испытывал какую-то неловкость приезжая на своём старом автомобиле и паркуясь у здания суда. Как будто он был виноват в своей бедности.

– Пусть бы они здесь попробовали проехать на своих крутых машинах, – Влад выругался, попав ногой в яму.

Он появился в центре площади недалеко от храма. Если пятак в несколько квадратных метров можно было назвать площадью. Но все остальное пространство было забито аккуратными конусообразными строениями. На узеньких улочках почти не было шевеление, только несколько человекообразных рабов спешили куда-то по хозяйским делам. На него не обращали внимания, мало ли кто и в каком облике может прийти в храм. Если ты недостоин войти, ты не войдешь. Если тебя не звали, ты не войдешь. Если ты человек, ты не войдешь. Жара и сырость была ужасна, воздух дрожал и его чувствительное обоняние улавливало все запахи этой местности. От храма исходила скука и пресыщенности. У них есть все, что они хотели. Они боги и лично к ним редко приходят. На них молятся. А вот он пришел. Вряд-ли его здесь ждали. Но это были уже не его проблемы. Кто не спрятался я не виноват. Главный и единственный сидел на троне, стоящем на седьмой ступени. Золото, складки дорогой материи, но преимущественно белой. Длинное нескладное тело, зеленоватая кожа и сильно, до висков удлиненные глаза… Удивление на долю секунды мелькнуло у него на лице и исчезло, для пришедшего это был хороший знак. Может удастся побеседовать, пришедший любил общения.

– Кто ты такой, я тебя не звал, – хрипло с властными нотками спросил хозяин.

– Меня редко кто-то завет, но я привык приходить без приглашения, – проговорил пришедший, – тебя это огорчает Древнейший? Или мне лучше называть тебя одним из твоих имен Сетх, Сутех, Сута, Сети, Сет?

– Ты что не знаешь, Последний из Первых и предводитель магов, что мое первейшее имя Тифона, от которого трепещет земля, бездна, Аид, небо, солнце, луна, видимая граница звезд, весь вообще космос, каковое имя, будучи изречено, богов и демонов к себе силой влечет. Имя же это – из 100 букв….

– Ладно, ладно, успокойся Тифон так Тифон. Да ты меня узнал я из Первых. Можешь так меня и называть.

– Хорошо, Первый. Зачем ты пришел? Ты же понимаешь, что мы в том месте где нет никакой власти, не времени не природы. И ты ничего не добьёшься. Я уже здесь, и я обживаю эти стада, развиваю племена, размножаю. Вы меня уничтожили, но я вернулся и завел себе тихий уголок в ненужном месте. А вы в очередной раз приходите и пытаетесь навести свой порядок. И что? Все повторяется вновь, и вновь, и вновь. Первый скажи для чего эта борьба? И что же дальше, ты меня опять уничтожишь. После этого племена одичают и разрастутся или ты и их тоже в огонь? Пирамиды перестанут работать и что потом? Опять придем мы, или другой пастух. Пастух нужен стаду, кто-то должен его кормить, направлять. Контролировать численность. Да они молятся на меня. Раньше молились вам, а теперь мне. Что Первые? Вы хотите забрать все себе. Не получиться. Когда-нибудь и вы подавитесь. – Тифон грузно поднялся. Нет он не пытался нападать или хотя бы дернутся в сторону пришедшего, он прекрасно понимал кто перед ним.

– Сядь Тифон. Поговорим. И кстати брось свои игры, плохой из тебя актер, я прекрасно знаю, что и кого ты ждешь в этом так называемым тихом уголке. И поэтому я здесь. Я бы мог тебя убить, но это бесполезно, ты же не можешь умереть окончательно, пока существует хоть один из вас во времени и пространстве. Да, теперь я знаю этот твой секрет. Сядь будем говорить долго очень долго.

Это был как удар электрическим током, он вздрогнул и проснулся. Встреча. Все тело было мокрым, на животе в ямке солнечного сплетения скопилась столько пота, что тот тяжелыми каплями стекал по сторонам на простыню. Откинув одеяла, он встал и подошел к окну, открыл. Холодный осенний ветерок почти мгновенно высушил тела. Встреча произошла. И отголосок этой встречи достиг его сознания. О да, они чувствовали друг друга. Ведь он его создание, почти его копия, его отражение в этом мире. Неважно что их разделяет тысячелетия. Ведь время придумали для людей. Нет никакой разницы, все то что произошло тысячи лет назад происходит не в далеком прошлом, а в данный момент. Это простое, но неподдающееся осмыслению знание. И всё началось так как он запланировал тысячелетия назад. Или запланирует завтра. Время не важно. Важно действие.

– Раз, два, три, четыре, пять, выхожу уже искать, кто не спрятался я не виноват, – Он прошел по комнате, спать не хотелось абсолютно. Прыжком отправив себя в постель, вытянулся на смятом влажном одеяле. Можно еще часик полежать, подумать. Потом вставать и ехать на работу. Работа, это важно. А работа с детьми, важна стократно.

Утро не заладилось. Надо было вставать на полтора часа раньше и ехать на автобусе. Мало того, что на работу приезжаешь раньше на час, так еще и надо идти пару километров пешком. А выбора то и не было. Можно конечно позвонить Матвею, если бы догадался и взял у него номер. Нет номера телефона вспоминаем номер автобуса. Влад злился, маскируя этой злостью вчерашний страх. Почему он, солдат, целый сержант, да еще и поучаствовавший в боевых действиях, психолог и просто смелый рубаха парень так вчера испугался. Он не понимал и по этой причине злился, испытывал внутренний дискомфорт и неуверенность. А когда он начинал сомневаться в себе то всегда прятался за отличным внешним видом. Легкое черное пальто было надето на хороший темный костюм. Из разреза выглядывал ворот яркой синей рубашки и безупречный узел темного галстука в синюю искорку. Туфли блестели. Он любил выглядеть хорошо. И сейчас он точно знал, что булавка закреплена на нужном расстоянии. Галстук четко прикрывает пряжку ремня. Ремень черной кожи, точно такой же как на часах. И даже носки, мало того, что подобранны в тон костюма, но и той нужной длины. Если ты решил присесть и закинуть ногу на ногу, то ничьему взору не представится волосатая мужская нога. Влад не помнил, как звали преподавателя эстетики и этикета. Но ее лекции засели в голове навечно. Вообще первый годы учебы дал Владу многое. Общежития института было переполнено и Влада подселили в обычную рабочую общагу. Там было одно крыло для студентов первогодок. Их пытались прессовать и рабочие и проживающие там менты, и будущие коллеги со старших курсов. Но с этим ему удалось справиться быстро. Очень хорошо помог семилетний опыт занятий классическим, а позже и тайским боксом. Героем он там не стал, в общежитии были парни и покрепче, но все быстро поняли, что он парень упрямый и с ним лучше дружить и договариваться. Здесь он получил другой опыт, опыт общения с другими людьми. Это типично для выходцев с маленьких городков. Таких, в которых ты вроде и не знаешь всех лично, но точно всех видел или что-то о них слышал. Здесь были именно чужие, голодные до всего нового. Сверстники из других городов и деревень, они были не самыми умными и не самыми добрыми. Шли, так называемые, девяностые и добрым быть было не модно. Все новое что в первую очередь постигалось, это алкоголь, трава, клей и легкодоступность секса. Влада потянуло на учебу, что было ему не свойственно. Не рвался он раньше в отличники, хотя учеба давалась ему легко, играючи. А тут вдруг увлекся, и в том числе этикой с этикетом. Да, ему нравилось выглядеть хорошо. Но сегодня был не его день. С утра его выловила заместитель по воспитательной работе и безапелляционным голосом заявила.