Текст книги "Поцелуй Ехидны"

– Владислав Сергеевич, как хорошо, что приехали раньше, заболел один из воспитателей. Вы вместо него направляетесь со старшими классами на сельхоз работы.

– Сельхоз работы, это что? Можно как-то поподробнее, пожалуйста

– Вот и подробности, берете восьмой и девятый класс, нового историка Дмитрия Анатольевича и одну заслуженную работницу ведра и тряпки, Галину, садитесь с ними в автобус и едешь на поле собирать картошку, за эту работу колхоз выделит нам на пропитание пару тонн. Вопросы есть?

– Есть. А можно я не поеду?

– Нельзя. Кстати хорошо выглядите, очень подходяще для картофельного поля.

Влад поскрипел зубами, но от ответа воздержался.

Новый преподаватель истории и по совместительству воспитатель, оказался худым и нескладным молодым человеком. Прямые темные волосы падали на смуглое лицо, глаза светились огнем фанатизма и преданностью выбранной профессии. Руки и ноги находились в постоянном движении. И что было самое страшное, он всегда говорил. За все время пока они ехали на поле, он говорил и говорил, и говорил. Заняв место около дородной, довольно молодой и улыбчивой Галины, той самой работницы ведра и тряпки, он говорил. Тему разговора Влада не улавливал, эту машину с будкой, по ошибке названую автобусом немилосердно трясло, и судя по ощущению, водитель забыл, что в будке находятся люди. Влад старался удержаться и не понимал, как можно столько говорить, когда от тряски зубы стучат друг об друга. Даже дети в основном молчали. И теперь вместо чувства собственного достоинства он испытывал неловкость. Вот как одежда бывает к месту и не к месту. Из-за своего наряда он выглядит здесь не то что белой вороной, а скорее полярным белым медведем, летящим в стае воробьев. И еще этот Дмитрий Анатольевич не умолкает.

Инга проснулась с больной головой. Окончание вчерашнего вечера она помнила смутно. Муж пришел какой-то расстроенный, и не слушая ее возмущения ушёл в ванную. Когда он вернулся, она курила на открытом балконе и допивала бокал вина. В общем-то бокал был уже четвертый, за вечер. И в связи с этим она чувствовала себя непонятой, не выслушанной, но полной решимости это исправить. В общем Инга хотела скандала, именно такого хорошего скандала. Даже уже представляла, как в порыве гнева и обиды швырнет бокал о стену, и он осыплется звенящими осколками. Ели удержалась чтобы не порепетировать. Очень хотела объяснит этому деревенщине, что она человек, не кухарка и не прачка, а женщина. Что ее мнения тоже что-то значит, что она хочет, чтобы с ней общались, хочет выйти в свет. И в их случаи согласна на местное кофе и… стиральную машину. Когда она выходила за него замуж, то думала, что они будут жить как люди, а они ютятся на съёмной квартире, в перспективе ничего не светит, зарплата маленькая. А в доме нет даже стиральной машины. Но муж на провокацию, в виде отсутствия на столе ужина, и ее дымящейся сигареты не повелся. И что самое обидное, даже как бы не заметил. Сухо обронил

– Я ужинать не буду. Устал. Пойду лягу, – рассеяна поцеловал в щеку и ушел в комнату. Даже не поморщился от табачного дыма, хотя терпеть его не может. Скотина. И пока Инга выходила из ступора, рассеяно докуривая до фильтра, допивала вино и собралась с мыслями, он уже улегся на диван. НА ДИВАН!!! Отвернулся лицом к стене и изобразил давно спящего человека. Инге хватила остатков трезвого мозга, чтобы понять, что мужа что-то расстроило и сейчас его лучше не трогать. Выключила свет и с недопитой бутылкой и пачкой сигарет перебралась на балкон. И под свет уличных фонарей, жалела себя еще часа полтора, пока не скурила последнюю сигарету из пачки. Поднялась, влила в себя последний глоток вина и вернулась на кухню. Только зайдя в тепло, она поняла, как она замерзла, как пьяна, и что ее подташнивает от такого количества сигарет. Кое-как добралась до кровати и упала, не разбирая постель и не снимая халат, завернулась в покрывало. И честно попыталась не обращать внимания на крутящийся потолок и уснуть, что ей на удивление быстро удалось.

Дождь в лесу почти не ощущался. Только крупные капли срывались с ветвей и с гулким шлепком падали на усыпанную хвоей землю. Очень неприятное ощущение если такая капля упадет на голову или и того хуже за шиворот куртки. Но мальчику, который здесь не должен был быть, была уже все равно. Он шел умирать. И самое страшное было в том, что он четко это осознавал. Он впервые пришел в себя с той ночи, когда внезапно проснувшись открыл глаза и увидел перед своим лицом шевелящийся ужас. Почему он тогда не закричал, не понятно. Может если бы у него было в запасе хоть пара секунд он бы осознал нереальность происходящего и заорал во весь голос. Но времени ему не оставили. Ласковое почти бархатное прикосновение к губам оборвало все чувства и погрузила в спасительную темноту. Утром он абсолютно не помнил ночное происшествие, забыл почти все. Только момент, когда он открыл глаза и пережил короткий миг страха иногда возвращался во сне, а может это были и не сны. Но это не важно, ведь потом было хорошо и спокойно. И со временем страх стал забываться, уходить. пока не исчез окончательно, спрятался куда-то в глубь. Вот только с телом начало творилось что-то непонятное. Оно переставало его слушаться как прежде, думать не хотелось совершенно, а потом стало не о чем. Появилось повышенное слюноотделение, он сначала сглатывал слюну, а потом ему стало все равно, пусть течет. Доктор в белом халате быстро его осмотрел, очень быстро. Хороший доктор. Добрый. Молчаливый. Прошлым вечером ему пришлось уйти из игровой комнаты что бы посмотреть на нового преподавателя, зачем это нужно он не знал, надо значит надо. И он все сделал, пришел посмотрел и даже прикоснулся. Все как она приказала. А теперь шел умирать. И это знание вложила в голову тоже она, вместе со страхом, страхом смерти. Милосерднее было бы оставить его в том состоянии в котором он прибывал последний месяц. Но нет, она любила мясо, приправленное страхом. И поэтому сделала ему последний подарок, осознание своей скорой смерти. Он всхлипнул, попытался поднять руку и задержаться за ветки. Хотя бы на мгновение остановиться, прервать, может получиться повернуть назад. Нет. Возможность управлять телом у него забрали. Вернули только возможность чувствовать страх. Он хотел закричать, не смог. Впереди что-то шевельнулась. Она ждет. Шум ветра в деревьях, неравномерная дробь капель. Он шел умирать.

Утром Влад встал до будильника, собирался тихо, стараясь не шуметь, зашипел чайник, скрипнул шкаф. Шкаф? Вся постоянно носимая одежда Влада складировалась на кресле. И состояла из пары классических джинсов и какого-либо особо любимого, на тот момент свитера. Инга с трудом приоткрыла глаза и снова зажмурилась от яркого света, заморгала привыкая. Влад стоял к ней спиной и завязывал галстук, рядом на дверце висела вешалка с пиджаком. «Так-так, муж чем-то расстроен или в чем-то не уверен, просто так он наряжаться не будет, – Она хорошо изучила мужа за короткое время семейной жизни, и точно знала, что он так тщательно наряжается, когда чем-то расстроен или напуган, не уверен или с сильного похмелья, – Но вчера он был трезв, а пьяна была она, может из-за этого? Вряд ли, не тот случай». Инга посопела, усилено изображая спящую – «значит и правда что-то случилось, подождем до вечера, а там посмотрим». Под эти мысли она опять незаметно уснула. Во второй раз она проснулась через пару часов, голова болела, сильно, очень. Хотелось курить, но сигареты кончились еще вчера, или сегодня? Во сколько она легла? Неважно. Подошла к вешалке и морщась от боли в висках, порылась в карманах. Денег нет. Точно, она же вчера на последние купила сигареты, а взять у мужа в свете последних событий как-то не получилось. Инга начала заводится: «Всю наличку носит с собой, сам заезжает в магазин, сам платит за квартиру, а мне деньги не нужны? Дорогая у нас все есть, что надо для жизни, а если чего нет ты скажи я куплю», – хриплым голосам передразнила она мужа, – «Квартиру купи и служанку найми, придурок, да черт с тобой!» она порылась в старом органайзере Влада и достала кредитку. В общем-то муж запрещал трогать карту, на которую он откладывал свой неприкосновенный запас. Но сегодня Инга решила, что чуть-чуть для поправки здоровья снять можно, авось и не заметит. Почистила зубы, освежила лицо и навела на голове подобие порядка. Было трудно, но без этого выйти из квартиры она не могла. Потом, морщась от каждого шага, они отдавались в голове тупыми ударами, вышла из квартиры.

Когда случается что-то нехорошее то это чувствуется сразу. Создается какое-то тягучее напряжения в воздухе. Оно прямо втекает в мозг, через глаза и ноздри, впитывается через кожу. «Что-то случилось» – подумал Влад, входя в ворота школы. Дети из автобуса под предводительством Дмитрия Анатольевича и Галины дружно пошли умываться перед столовой. А больше во дворе никого не было, что было более чем странно. Очень странно для школьного двора. Никого, не встретив по пути он прошел в свой кабинет. Он был закрыт, но когда Влад отпер дверь, сумка-портфель Матвея стояла на столе. Из нее торчали какие-то бумаги как будто кто-то очень спешил, когда запихивал их. Что было очень странно, при внешней аккуратности коллеги. И это еще больше укрепило его в том, что что-то происходит. Подумав Влад решил не спешить идти выяснять в чем проблемы, а заварить кофе и подождать. Может так случиться что это не его проблемы. И если их не трогать они пройдут мимо не заходя в кабинет на консультацию к психологу. Обритый наголо Владик, учащийся седьмого класса робко постучал в дверь и просунул голову в образовавшуюся щель.

– Вас там, это, – попытался сформулировать он.

– Это, что? – уточнил на его языке Влад

–Это вас Фрейд вызывает, – Фрейд, это директор, значит кофе пить некогда.

– А где он?

– Они, это, с Ивановичам Матвеем в кабинете у Фрейда.

С таской глянув на дымящийся ароматный кофе Влад поплелся на второй этаж.

– Шилов Виталий. Тринадцать лет, восьмой класс, поступил с социальной запущенностью с подозрением на задержку психического развития. Мать, рабочая в колхозе Светлый путь. Отец умер. Поставлены на учет находящихся в социально опасном положении. Семеро детей, четыре девочки три мальчика. Старший брат закончил нашу школу, двое детей в аналогичной школе соседнего района. Изначально мальчик был сообразительный, но потом пошли ухудшения. Уровень развития ухудшился, Влад пролистал дальше.

– так-так рекомендации на проверку у врача, на проверку у психиатра, еще рекомендации, не держание мочи, конвульсии. Веселого мало. И что сказали врачи? – его вопрос был обращен к Директору и его заместителю, которая устроилась сбоку на диване. На нем же сидел местный участковый. От него ощутимо несло перегаром.

– Какие врачи? – искренне удивилась заместитель директора.

Влад точно не помнил ее имени, то ли Елена Ивановна, то ли Людмила Ивановна. Сейчас она повернулась к нему близорука щурясь. Крупный нос и тонкие губы смотрелись как-то по-мужски на этом изрытом оспинами лице, а серые, выцветшие глаза выражали искреннее удивление.

– Вот конкретные рекомендации вашего психолога для медицинской службы нашей школы, вот официальное письмо руководству школы. Почему ребенка до сих пор не показали специалистам?

– Каждого показывать специалистов не хватит, – огрызнулась заместитель. – Вы попробуйте отвезти хоть одного ребенка к врачам. Организуйте транспорт, выберете день, договоритесь с врачом. Отсидите в очереди, так как никаких отдельных приемных дней у них нет. И что он вам скажет за десятиминутный осмотр? Да в общем-то все то же самое что и наш местный доктор или даже медсестра. Осмотрел наш доктор и то хорошо. Так что нет у нас на это не средств, не возможностей.

– Не желания, – добавил Матвей.

– Да как вы смеете! – взвилась заместитель Директора. На ее некрасивом носу вздулась и запульсировала синяя жилка.

– Смею, знаю и умею, – пренебрежительно отмахнулся Матвей, – Вы наверно забыли откуда я к вам перешел. Могу рассказать сколько выделяется на одного ребенка, кто выделяет. На каком этапе средства начинают пилить и даже могу предположительно назвать суммы и вашу кстати тоже. Назвать? Он в упор посмотрел на учителя и плавно перевел взгляд на Директора

Марина Ивановна, Матвей Иванович, прекратите пожалуйста. Ну что вы как дети честное слово, – взмолился директор, – у нас сейчас другая проблема, поддержите меня Владислав Сергеевич.

Влад с облегчением оторвался от созерцания синей жилки на носу Марины Ивановны, от ее бесцветных с синевой глаз, похожих на варенное яйцо.

– Меня удивляет, как он в таком состоянии вообще мог убежать? Даже если такая мысль и пришла ему в голову. В своем состоянии он не мог уйти больше чем на километр, да и то вряд ли. Мне кажется он отошел в лес и заблудился в трех шагах от школы. Вы что скажете на это? – Влад посмотрел на участкового.

Милиционер выдохнул еще одну струю перегара и медленно пожал плечами, так медленно как будто это давалось ему с громадным усилием.

– Мы организуем помощь своими силами. Надо привлечь работников школы, взять местных жителей и обшарить лес. В район я сообщу. Сообщу о ЧП и попрошу помощи.

– Можно? – Влад потянулся и взял из рук участкового фотографию ребёнка. Посмотрел на нее и застыл. На него с фото глядел его старый знакомый, «кошмар из тумана», как он назвал это происшествие, перед тем как мозг благополучно про него забыл. Хорошая штука человеческий мозг, телу страшно ляг поспи, испугался ничего завтра он заботливо сотрет эти воспоминания или подменит их на другие, более подходящие. Но сейчас ничего не заменишь это был он, ребенок встреченный им на дороге – а когда он пропал?

– Говорят на отбое был, ночью тоже, на завтраке его уже не видели. Точное время не установишь. Но я думаю, ушел на рассвете.

– Все бы сходилось, – ответил участковому Влад, – если бы это был здоровый ребенок.

Участковый не ответил, ему было гораздо интереснее рассматривать висящую на стене кабинета картину, что-то в египетском стиле.

Директор легонько пристукнул ладонями по столу.

– Марина Ивановна пройдите пожалуйста с Юрием Васильевичем, и все организуйте. А вас коллеги я попрошу остаться.

– Коллеги! – сказал он, когда все вышли, – по состоянию на сегодняшний день, в школу не явилось пять учащихся из близлежащих районов. Звонить в социальную службу бесполезно, пробовали. Будем действовать по старинке. Необходимо ехать по адресам проживания. Вот дела учащихся, посмотрите на досуге. Командировку я подал в бухгалтерию, к завтрашнему утру деньги будут на карточке, – он протянул не очень толстую стопку серых папок и кивнул прощаясь.

Весь день прошел в суете. Матвей ушел в секретариат, покопаться в бумагах. Влад остался в одиночестве, окруженный четырьмя стенами из-за которых раздавался мерный шум. Школа, дети. Он просто сидел и рисовал на листике какие-то абстрактные фигуры, это помогало думать. «Почему он не сказал участковому про то, что накануне вечером видел этого ребенка? Что его сдержало. Он хотел, но промолчал. Почему? Ответа на этот вопрос у него не было». Нужно было идти, проводить занятия. Не хотелось, но как говорят: «The show must go on».

Когда Влад с Матвеем уезжали из школы, ребенка еще не нашли. Об этом скороговоркой протараторил Дмитрий Анатольевич. Он успел разузнать все школьные новости и поделится ими со всеми, даже с теми, кто и так все знал лучше него. Участковый поехал в район отчитываться, Марина Ивановна осталась за старшую. Подключили даже восьмой и девятый класс, из тех, кто посообразительней.

– Вот это правильно, – согласился Матвей, – дети здесь всё лучше учителей и воспитателей знают. Но если ушел к озерам, то могут и не найти. Там такие болота, не пройти.

Дмитрий, похлопав по карманам, достал сигареты, вопросительно глянул на коллег.

– Не курим, – усмехнулся Влад, – ты до которого часа сегодня дежуришь?

– До десяти буду, а там ночные придут – Дмитрий покрутил сигарету в руке и спрятал обратно в пачку, – сдам под счет и домой.

– Позвони если будут новости. И если не будут, то все-равно набери, что бы я знал, что ты не забыл, – Влад порылся в сумке, достал простенькую визитку и протянул ее Дмитрию.

– У меня есть твой номер, – усмехнулся Дмитрий, но визитку взял, – позвоню.

Пожав друг другу руки, они разошлись. Матвей дождался, когда Влад устроиться на пассажирском сидении.

– А где твоя? – Матвей кивнул пустующее места паркинга.

– Наш водитель Володя, забрал в гаражи, обещал посмотреть.

– Думаю сделает, он рукастый. Домой?

– Да, возьму карточку, пойду куплю что-то из еды в дорогу. Как ты думаешь на сколько поездка?

– Дня на два, максимум три. не больше. Я раньше ездил в такие командировки сюрпризов хватает. Но бывает и весело. Много не бери, мыльно-рыльные. Термос если есть, чай. И пусть жена бутербродов пару завернет, а остальное в дороге. Мы же не в горы идем, везде цивилизация – Матвей подумал секунду, – и права возьми, поведем по очереди.

– Ты так произнес слово цивилизация, что кажется, что тебе не нравиться даже это слово, или ты из каких-нибудь Менонитов?

– Почему не люблю? – грустная улыбка пробежала по губам Матвея, – гораздо приятнее передвигаться на автомобиле, а не пешком. Спать в теплой квартире на мягкой постели, а не в хижине на соломе. Есть готовую пищу, а не грызть сырое мясо, отбиваясь от своих сородичей. Не умирать от легкой царапины или легкой простуды. В цивилизации очень много плюсов, особенно стоматология.

– Наличие плюсов предполагает и наличие минусов.

– Да, и минусы тоже есть. Человечество стало более цивилизованным, но все же осталось рабовладельческим обществом.

– Если ты имеешь в виду более отсталые страны! – начал Влад возмущенно.

– Все страны, – отмахнулся Матвей, голос его был ровным, не таким, когда что-то стараются доказать. Он говорил просто, спокойно. Даже немного устало. Таким голосам старый умудренный опытом человек в пятисотый раз рассказывает ребенку что два плюс два четыре, – вот расскажи в чем заключается твоя свобода? – они выехали на центральную улицу, – к магазину или к дому?

– Я на светофоре выйду спасибо. Как в чем моя свобода, я живу как хочу, делаю что хочу.

– Расскажи мне как ты живешь? Как? Где? И что ты хочешь? – Он повернул на стрелку и немного проехав, остановился, прижавшись к бордюру – иди подумай, и в следующий раз расскажешь. Нам еще долго кататься вместе, – Он улыбнулся и протянул руку.

Влад немного ошарашенный этим разговором попрощался и вышел. Всю дорогу шел задумчиво и не спеша. В чем же его несвобода? В том, что всегда есть тот, кто главнее? Так это, по его мнению, очень даже надо. Нельзя много свободы, а то вернемся так к первобытнообщинному строю. Кто сильнее тот и прав, у того и еда, и женщины. Вспомнил как в детстве смотрел фильм. Его привлекло название: «Убить дракона». Очень хотелось посмотреть фильм про драконов и отважных рыцарей которые в конце концов его убьют. Но в итоге он был разочарован, хоть и досмотрел до конца. И вот сейчас через столько лет он о нем вспомнил и поразился сколько в нем было смысла, юмора и иронии. Теперь ясно почему в детстве он не смог его понять.

Еще на первом этаже было слышно, как у кого-то очень громко играет музыка.

А давай, как будто праздник –

В небо шарики-салюты.

Синий, белый, желтый, красный,

Брызги, капельки, минуты.

Падаю на ровном месте.

Зацепиться бы за воздух.

Там, где нолик – ставил крестик,

Там, где рано – ставил поздно…

По мере того как он поднимался, становилось понятно, что это из его квартиры. Влад попытался, но не смог унять растущее раздражение. Если соседи позвонят хозяйке, то ищи новую квартиру. А это не так просто. А к родителям переезжать он очень не хотел. Влад ускорил шаг и приготовил ключи. Они не понадобились, дверь была не заперта и даже чуть приоткрыта, не на много, но запах сигарет витал на площадке.

Напитки покрепче

Слова покороче-

Так проще, так легче

Стираются ночи.

Звонки без ответа,

Слова и улыбки.

Вчерашнее лето-

Смешная ошибка…

Он быстро прошел в комнату и убавил звук, крутнув регулятор музыкального центра. Повернулся ища глазами жену.

– Ну и кто там? – донеслось из спальни.

– Это я твоя внученька, принесла тебе пирожков. Попробуй какие вкусные, ой, внученька пока не хочу. У меня еще волк не переварился, – проговорил Влад, пройдя в спальню.

На столе стояла полная пепельница. Некоторые окурки не поместившись лежали рядом как кривые и раздавленные солдаты в кровавых потеках помады. Выпавшие из пепельницы не иначе как на быстром ходу. Почти пустая бутылка мартини, открытая банка оливок. Красиво жить не запретишь. Влад терпеть не мог ни оливки, ни маслины. Дома их не держали и покупали только для салатов и гостей. Инга была в белом коротеньком медицинском халате, выгодна подчеркивающим ее стройную фигуру, и черных чулках. Больше одежды на ней не наблюдалось. «Да больше и не требуется», – подумал Влад, любуясь супругой. Она кружилась посреди комнаты. Полы коротенького халаты приподнимались в такт, и на доли секунды открывали его взору упругую попку, сексуально подчеркнутую черными чулочками. В самом начале их отношений он любил, когда она одевалась медсестрой, и они до изнеможения занимались сексом в «кабинете», что включало в себя стол, стул и подоконник. Потом, после свадьбы, все игры потихоньку сошли на нет. И остался простой, без особых изысков, семейный секс. Почувствовав желание, Влад глухо зарычал. Инга сфокусировала на нем взгляд, улыбнулась и не прекращая танцевать приподняла халатик призывно покачав бедрами. Он рванул вперед, поднял ее за талию, усадил на подоконник и встав на колени впился губами между похотливо раздвинутых ног. Инга, подавшись вперед, застонала крепко прижимая его голову к себе…

– А что это за праздник такой? Мартини, Сигареты? Есть повод расслабиться? – спросил Влад, собирая на полу свою разбросанную одежду.

– Дорогой, ну не сердись, ты же вот тоже расслабился, и я немножко, – Инга и не думала одеваться, ходила по дому все в том же наряде. Подошла и прижалась к нему еще разгорячённым телом, прошептала, – ты же не будешь злиться что, я сняла с карточки чуть-чуть денежки?

Влад промолчал. Да, он был очень недоволен. Деньги откладывались с трудом, зарплата не такая и большая. Сейчас много не отложишь, но есть хорошее подспорье, не надо много тратить на еду. В школе можно было бесплатно пообедать, а то и позавтракать.

– Надо сходить в магазин, проговорил он скорее для себя, чем вслух. Подошел к шкафу достал карточку и переложил ее себе в бумажник. За спиной раздался звон разбитого стекла. Он обернулся, Инга рыдала.

– Ты меня еще на цепь посади. Я здесь кто? Рабыня? Ты целый день на работе, я сижу одна. Курить нельзя. Выпить нельзя. Секс, только когда хозяин захочет. Как же мне все надоело! – она схватила со стола пепельницу и швырнула ее в стену. Окурки разлетелись и улеглись, червяками, по всей комнате. Пепел мелким туманам опускался на них сверху.

– Инга! Ты не так все поняла, мне просто…, – Всё. Она не слышала, сделав какие-то свои выводы из его действий. Или просто нужен был повод для скандала. Скандал, как и секс также бывает нужен просто для подержания здоровья.

– Денег вечно нет, никуда не ходим. Ты бы меня еще к батарее приковал. Покормил раз в день. Трахал, когда захотелось. И одевать не надо. Как тебе экономия? – Инга переходила на ультразвук, глаза высохли, стали темными и злыми, губы дрожали.

Влад до этого пытавшийся вставить хотя-бы пару слов что бы объяснить, что дело не в том, что они живут бедно, и также живет большая часть населения страны. А в том, что он только устроился на официальную работу и еще не встал на ноги. Вот сейчас пойдет ежемесячный доход, хотя бы и в виде зарплат и будет легче. И все будет хорошо, все у них наладится. И будут деньги, и будет время сходить и погулять и в ресторан. Или съездить отдохнуть в отпуске. Хорошо, что школьный отпуск такой большой. И что он не понимает почему такая вдруг истерика. Он же просто собирался заехать в магазин купить мелочевки в командировку. Ну если не кривить душой, то он конечно не планировал потом возвращать карточку на место. Но это потом, а сейчас можно было бы на этом сыграть. Можно бы было, но уже поздно. Ингу уже не остановить, и он это прекрасно знал. В этом случае, был один испытанный вариант, оставить ее одну. Ей надо выспаться, протрезветь и завтра она будет еще и прощения просить. Вот тогда и можно будет добавить свои пять копеек, про карточку, про подготовку к командировке и ее безответственное поведение в трудный для их семьи период. Но это потом, а сейчас необходимо оставить ее в покое. Успокаивать бесполезно, это вызовет лишь новый припадок ярости и тогда одним разбитым бокалом и брошенной пепельницей он не обойдется. Оставив ее бушевать, он прошел в коридор и вынул с антресоли рюкзак. Начал скидывать в него документы, файлы с бланками для работы с семьями группы риска, ежедневник, пара ручек. Термос. Чай можно зайти купить, а залить перед выездом. Часов пять будет держать. Неплохо. Хотя, он вспомнил старый китайский термос родителей с зеркальной колбой. Там чай оставался горячим и через десять часов. Азиаты.

У тебя всё будет класс,

Будут ближе облака

Я хочу, как в первый раз,

И поэтому пока.

Ярко-желтые очки,

Два сердечка на брелке,

Развесёлые зрачки,

Я шагаю налегке…

Слышалась из динамиков вперемежку к мату и слезам Инги. Стараясь оставаться спокойным, хотя бы внешне, Влад продолжал собираться. Он переживал за свою жену и в душе был очень обеспокоен, это была не первая ее истерика. Первый раз, когда такое произошло они еще не были женаты. Тогда он попытался ее успокоить, обнять, посадить на колени, но наткнулся на чудовищное сопротивление и скандал. Позже, через несколько дней, когда все сгладилось Инга рассказала, что надо делать, когда у нее такое состояние. «Ничего, приеду, поговорим, – подумал Влад, – найду ей работу, будет меньше времени на всякую ерунду».

Достал из шкафа папку. Рюкзак, это хорошо, но не будешь же заходить к людям с рюкзаком. Никто тебя всерьез не воспримет. Встречают по одежке, да и провожают не всегда по твоему уму. А если по уму, то чаще все-же по-своему. К людям лучше приходить в строгой одежде и с папкой. Для таких походов у Влада была особая папка, красного цвета, под кожу. Интересно, сколько еще поколений будет так реагировать на красный цвет. Красное удостоверение, красная папка, красный флаг. Помниться, когда он был студентом. Первые курсы, до армии. У него в кармане лежала старая обложка от членского билета ВЛКСМ. Сам он такой билет не успел получить, только приняли в комсомол и все накрылась. Ярко красную обложку он взял в письменном столе у сестры. И за время учебы, она сэкономила ему кучу денег на метро. Если рядом не было милиции, просто махал красной корочкой в сторону будки и бабулька или дедулька вытягиваться по стойке смирно. И он проходил бесплатно. И не разу, никто не поинтересовался у молодого парня, которому на вид лет семнадцать, восемнадцать что это за корочки такие. Так и платил за проезд в метро красным цветом. Время было такое. Сейчас вроде по корочкам все равно платить надо, отменили бесплатный проезд. Но, все равно, если подъехать на черном тонированном автомобиле, выйди в костюме, с папочкой в руках с тобой будут очень вежливы. Скорее всего и документы не спросят. Так что однозначно, темные брюки, рубашка, пиджак, туфли и папка, красная, солидная. В рюкзак джинсы, легкий свитер и носки. Все к поездке готов. Влад зашел в комнату, Инга то ли плакала, то ли громко сопела в подушку. Присел.

– Меня с Матвеем отправили в командировку, дня на два-три. Точнее не знаю. Продуктов хватает, деньги на холодильнике, если что-то понадобиться. Я с телефоном, но как я понимаю, там глухие деревни, могу быть не всегда доступен. Милицию сразу не вызывай. По возможности наберу. Не скучай. Я тебя люблю, – он попытался погладить ее по голове, она дернулась как от удара током, прорычала.

– Езжай уже поскорей, я хочу побыть одна.

Зайдя в магазин за чаем, Влад, помедлив минуту кинул в корзину пару пачек нарезки, пол хлеба, лимон и пару мандаринов. Дошел до нужного отдела и взял пару коньяка. «Ну что? Будем пить весело или с женщинами? – Спросил он у себя и ответил, – лучше весело, ну их этих женщин».

Выйдя с такси, немного не доезжая до школы, он пошел через лес, вдоль забора. Территория школы была большая, сам он доходил только до котельной, не далее. А дальше, ближе к озерам были еще постройки. Какие-то старые, еще довоенные склепы. Видимо здесь было поселения каких рыбаков и лесорубов. Вон сколько здесь дуба, а сколько еще успели сплавит по реке, леса то были дремучие. Сейчас же в лесу стояла тишина. «Как быстро закончились поиски ребенка, или близлежащие районы обшарили и пошли дальше? У нас все может быть».

К котельной можно было пройти напрямую, через удобно вытоптанный лаз в заборе со стороны хозяйственного двора. Скорее всего детвора бегает в лес курить, а в сезон и за грибами. Он сам видел, как воспитатели тащили полные сумки грибов, не сами же они в рабочее время собирали. Значит эксплуатировали детей. А детям что? Им одно удовольствие, побегать по лесу. Но сейчас это прикроют, правда не на долго, но недели две точно никто никуда бегать не будет. Впереди темнела куча бревен. Не длинных, метра по полтора-два, котлы здесь будь здоров. С трудом оттянув тяжелую дверь он вошел в просторный и на удивление холодный зал.

– Эй, есть кто живой? – крикнул он. Эхо отразилось от стен и потолка и вернулось не ясным звуком. – Козлятушки, ребятушки! Ваша мама пришла, молочка принесла, – пропел он, – эхо звонко отразившись от стен вернула ему, – ла-ла-ла!

Из двери в углу вышел человек, высокий, жилистый. Давно не стриженые волосы падали кудрями на глаза, лицо рубленое, угловатое. изрезанно множеством морщин. Глаза умные, но какие-то пустые, блёклые. Такие глаза бывают у не здоровых детей, которые любят отрывать крылышки мухам, и мучать кошек. Одет он был в заношенную камуфлированную одежду. Именно военную, а не рабочую сшитую из хаки.

– Люблю молочко, – прохрипел, прокуренным голосом, мужик и улыбнулся.

– Ты кто? – поинтересовался Влад, – где Борода? Я думал он дежурит?

– Так он и дежурит, только он сторож, а я истопник. Корнил я, работаю тут.

– А что ж ты топишь? Для чего? Или кого? Тепло же еще вроде, начало осени. Отопительный сезон не начался.

– Так мы только один контур, для горячей воды и немного на спальный корпус, что бы помещение не отсыревало. Вот смотри, – Он подошел и ткнул в свежевыкрашенные штурвалы вентилей. Вот этот на воду в столовую и умывальники, этот на спальный корпус. А вот этот закольцован на кабинете директора. Я давно им говорю повесить бойлеры дешевле будет, – Корнил обиженно запыхтел.