Текст книги "Балканский рубеж"

Глава 14

Одна из обязанностей командира – сохранять бодрость духа при любой диспозиции, даже на мостике тонущего корабля. Запаникует солдат – другие бойцы, что рядом, удержат от необдуманных поступков. Потеряет себя офицер – и вверенная ему часть окажется под угрозой разгрома и уничтожения.

Бывало и не такое, успокаивал себя полковник Брегич, когда война против ОАК, уже казавшаяся близкой к завершению, вдруг закипела с новой силой, враг нашел могущественного союзника, а долгожданная победа отодвинулась в туманные дали.

Ведь правда, бывало же! Когда в девяносто пятом боснийцы перешли в наступление и только успевали жаловаться НАТО: вот тут нам плохо, вот там нас сербы обижают – и тут же прилетали черные ангелы, расчищая боснийцам дорогу. Брегич не сражался на той войне лично, но помогал Республике Сербской в качестве советника, многое увидел и многое запомнил.

Поэтому даже врожденная бодрость духа не спасала от мрачных мыслей. В первые дни агрессии Югославская Народная Армия потеряла небо. Устаревшие советские истребители не могли дать равный бой «невидимкам». Средства ПВО были подавлены практически полностью. А кто хозяин воздуха, тот и диктует условия.

И теперь драться с ОАК приходилось с оглядкой на небо. Маскировать технику. Разгруппировывать соединения. Хитрить, прятаться, двигаться. Сжимать зубы и сражаться.

Сбитый под Шимановцами «Стелс» помог, очень помог – агрессор стал опасливее и осмотрительнее. Так что поле для маневра все еще имелось.

Не подводила и разведка. С захваченной оаковцами территории продолжала поступать информация о передвижении бандитских отрядов, дрязгах между полевыми командирами и многом другом, что позволяло хоть как-то прогнозировать действия противника.

Из лучших спецов Брегич еще осенью создал «Черный взвод» – мобильную диверсионную группу – и позаботился, чтобы о ней пошла молва. Ударом на удар, террором на террор, чтобы у ОАК земля тлела под ногами.

По мере свертывания крупных операций югославской армии бандиты понемногу стали вылезать из берлог и ущелий на оперативный простор, в густо заселенные районы с сетью дорог, полями и лугами – в те места, где может в полной мере развернуться бронетехника.

Оставалось создать видимость своего отсутствия, выманить врага на открытую местность, отрезать ему пути к отступлению. «Черному взводу» и предстояло захлопнуть капкан на Смука.

Автономный край Косово, Югославия

Апрель 1999 года

Насыпной блиндаж тряхнуло близким взрывом. С потолка заструился песок. Комок дерна шлепнулся с неба перед амбразурой, заставив Смука отшатнуться.

Вбежал Беза – ординарец, двоюродный брат и доверенное лицо. Если, конечно, не воспринимать термин «доверие» слишком всерьез – даже внутри семейного клана.

– Плохие вести, Фитим! – Беза был серым от пыли, словно его присыпали цементом. – Нам придавили верхнюю точку. Разведгруппа, стволов двадцать. Наших ушло только двое.

Смук сжал зубы, переждал приступ гнева. Это были не «плохие новости», а катастрофа. Холм, где до сегодняшнего утра размещался наблюдательный пост Смука, нависал сразу над двумя тропами, по которым отряд мог бы отступить в горы. С других сторон – реки, каменистые отроги, не перебраться, особенно под огнем.

– Так заберите назад! – холодно сказал Смук.

Хотя и знал ответ Безы.

– Нечем. Там все склоны как языком вылизаны. Поляжем!

Смук выглянул в амбразуру. Блиндаж располагался на опушке леса под прикрытием густого кустарника. В дальнем конце поля медленно ползли железные коробочки. Чтобы его, Смука, убить.

– Отставить панику! – велел он.

Щелкнул рацией:

– Куштрим! У нас в тылу псы. Заткни пулеметы под соснами! Срочно!

Куштрим, надменный албанец из Антверпена, ради войны бросивший семейный бизнес по скупке угнанных автомобилей, у Смука командовал минометными расчетами. Среди его бойцов было несколько кадровых военных из албанской, боснийской и даже югославской армий.

Под предводительством Смука собралось несколько отрядов боевиков. У каждого был свой командир – «десятник», со своими амбициями и представлениями о том, как надо вести войну. Смуку стоило больших трудов привести в повиновение разномастное воинство, научить десятников сотрудничать друг с другом, разделять задачи, хоть чуть-чуть полагаться друг на друга.

Сам Смук не полагался ни на кого, и порой это его здорово выручало. Он вылез из блиндажа в окоп с чемоданчиком спутниковой связи – прощальным подарком загадочной Робин. Смук пользовался им лишь однажды – просто убедился, что прибор работает. Он избегал ситуаций, когда надо кого-то просить. Но теперь пришло время.

Где-то на другом конце Европы, наверное, раздался звонок. Или зажглась лампочка. Или на экране компьютера всплыло окошко «Принять/Отклонить». Сними трубку, Робин. Сними трубку. Ответь.

* * *

Хорошее дерево – сосна! Где сосны – там песок, где песок – одно удовольствие окапываться.

Поручик Лепчич аккуратно высунулся из-за бруствера, изучил лежащий ниже по склону редкий лес, просвет в листве – уходящую к предгорью дорогу. Приник к рации:

– Выбили их, Слобо! Укрепи нас, прикрой огнем по периметру. Отсюда вид – на все предгорье. Дорога прямо под нами, удержимся – ни один не ускользнет!

Бойцы Лепчича орудовали лопатками, расширяя и углубляя земляные укрепления. В двух гнездах развернули пулеметные расчеты. Новичков здесь не было, каждый понимал, что бандиты попытаются отбить позицию любой ценой.

Из змеящегося вдалеке оврага донесся характерный хлопок. Через несколько секунд раздался не менее характерный визг, и у подножия холма разорвалась мина. Каждая следующая будет ложиться ближе. Надо торопиться.

По извилистой траншее Лепчич прополз на другую сторону холма. Отсюда открывался вид на поле сражения. Югославская бронетехника широким фронтом атаковала порядки ОАК, уцепившиеся за укрепления на опушке леса. Артиллерия неистовствовала с обеих сторон, над полем плыли облачка пороховых газов, по ним можно было увидеть, что дистанция между противниками постепенно сокращается. Часть опушки горела. Танкисты Брегича утюжили ее из всех калибров.

– Слобо, прием! Слышишь меня, Слобо? Нужна огневая поддержка, по нам работает миномет. Пятьсот-семьсот метров к юго-западу, минус сто по высоте.

Из рации сквозь скрежет послышался голос полковника:

– Черный, прием! Молодец, Златан! Сейчас сделаем засечку, корректируй!

На лесной прогалине расцвели три пыльных цветка, прилетел грохот взрывов.

– Три вправо, шесть вперед, – подсказал Лепчич. – И миномет не один.

Бандиты пристрелялись, вся вершина холма окуталась дымом и песчаной пеленой. Застонали сосны. Бойцы Лепчича забились в укрытия. Не всем это помогло. Близкий взрыв швырнул Лепчичу на спину тело мертвого оаковца.

– Корректируй! – приказал Брегич.

Лепчич выполз из-под трупа, выглянул из траншеи. По склону по-пластунски ползли оаковцы. Автоматная очередь прошила ствол сосны в паре метров над поручиком. Но он успел увидеть главное: овраг вскипел взрывами.

– Есть, Слобо! – закричал Лепчич, падая на дно траншеи. – Еще раз по тем же координатам!

С холма ударили пулеметы, зачищая склон от гостей. Танки Брегича вышли на ударную позицию и как ластиком стирали огневые точки на опушке одну за другой.

Лепчич посмотрел в бинокль. Сквозь кроны было видно, как оаковцы бегут в лес. Ничего, пообещал он им, никуда не денетесь.

– Они отступают, Слобо! Сейчас им будет жарко!

Несмотря на помехи, Лепчич сразу понял, что с голосом полковника что-то не так.

– Златан, – устало сказал Брегич, – приказываю немедленно оставить позицию. Отходите на восток. Постарайся сохранить людей. Подтверди исполнение!

– Что происходит, Слобо?! Мы держим их за шкирку!!!

Лепчич сменил позицию, выглянул в сторону места основного сражения и лишился дара речи. Танки, бронемашины, бронетранспортеры развернулись и на полной скорости мчались прочь в разные стороны.

– Златан, подтверди исполнение приказа! Уводи людей прямо сейчас!

И тут Лепчич увидел. Две черные точки в безоблачном небе. Две мухи. Две птицы. Вспышки – одна за другой. Ракеты «воздух-земля» уходят со стапелей. Дымные дуги изгибаются и безошибочно втыкаются в цели. Как консервная банка раскалывается БТР. Взлетает в воздух, вращая дулом, танковая башня. Из горящей железной коробки выпадают горящие люди.

Штурмовики прошли прямо над холмом, оглушая ревом турбин. Поручик поднялся в рост, оглядел позицию, ради взятия которой полегла половина Черного взвода. Корявые корни сосен. Тела его солдат вперемешку с телами оаковцев. Поднял взгляд на перечеркнувшие небо инверсионные полосы и удаляющиеся самолеты.

– Черные, – сказал в рацию поручик Лепчич. – Отходим.

Один из его бойцов прицелился вслед улетевшим самолетам и с яростным ревом выпустил из автомата полный рожок.

* * *

В блиндаж ввалился Куштрим с рассеченной щекой, закопченный, с бешеным взглядом. Криво улыбнулся, плюхнулся на топчан.

Смук отошел от амбразуры к жестяному умывальнику, плеснул воды на лицо, взглянул на себя в маленькое мутное зеркальце. Пригладил бороду, проверил щетину на щеках и шее. С любопытством посмотрел, как Беза складывает ладони, прижимает их к переносице в благодарственном жесте, шевелит губами.

Смук не был религиозен.

– Проводите сербов минометами, – приказал он.

Пружины и маятники – III

С рэйнджа – тренировочного поля для отработки ударов – прилетел звонкий и хлесткий щелчок. Белоснежный мячик взлетел по идеальной пологой траектории и приземлился за двухсотъярдовой отметкой, подняв из травы фонтан брызг.

Дождливая морось накрыла окрестности Лондона с прошлого вечера. Гольф-клуб был пуст – игра в такую погоду могла повредить поле.

Женщин сюда не пускали – старинное заведение гордилось старинными традициями. Робин льстило, что шеф добился для нее исключения, пускай и ради собственного удобства. Под огромным черным зонтом она шла по мощеной дорожке к рэйнджу, стараясь не поскользнуться, не подвернуть каблук, не наступить в лужу, и считала время между ударами шефа. Четверть минуты плюс-минус пара секунд. Лупит как автомат.

Робин подошла к навесам как раз к очередному удару. Седенький тщедушный старик на мгновение замер, сконцентрировав внимание на мячике. Разворот, замах, голова клюшки взлетела высоко за спину и отправилась в обратный путь, встретила мяч с восхитительным звуком точного попадания и, теряя скорость, по широкой дуге вернулась с другой стороны за спину старика.

Его силуэт был безупречен. Хорошо бы и мне к семидесяти сохранить такую форму, подумала Робин.

– Хороший удар, сэр!

Шеф обернулся, мельком взглянул на нее, поставил новый мячик на подставку.

– Белый парус, черный парус?

– Белый, сэр! К юго-востоку от Приштины с нашей подачи авиация накрыла танковую группу сербов. Здорово их потрепали!

Замах, удар, мячик растворился в туманной пелене.

– Отлично, монетка в копилку! А как там твой подопечный полевой командир? Напомни: Удав?

– Смук. По-сербски означает «полоз». Жив-здоров – не без нашей помощи.

Шеф кивнул, поерзал над мячиком, поправляя стойку.

– Сегодня на итоговом совещании мы, наконец, договорились, кто где встанет в Косове. Четыре сектора: американцы, французы, немцы и мы. Готовим документы для ратификации.

Клюшка издала мягкий свист, разрезала воздух, отправила мячик в полет.

– Какой сектор определили русским? – уточнила Робин.

Шеф оглянулся на нее с доброй снисходительной улыбкой:

– Зачем им сектор?

– А русских не обидит такой подход?

– Проглотят, им не впервой.

Шеф сделал последний удар, опять ближе к двумстам ярдам. Мячики в тренировочной корзине закончились. Он отставил клюшку, снял перчатку, взял со стойки бутылку с водой. Сделал два шага к Робин, но не предложил зайти под навес. Перешел к главному:

– Американцы давили как могли, но мы отстояли аэропорт «Слатина» за собой. Пожалуй, будет лучше, если понятные нам албанцы заранее возьмут объект под контроль. Твой Смук: ему хватит людей, опыта? Можем мы сделать на него ставку? Он управляем, если говорить о дальнейших задачах? Не уронит ли связь с ним наш имидж?

Робин, постепенно замерзая под зонтом, кивала, как китайский болванчик.

– Подходит по всем параметрам, сэр! Смук – не фанатик, вполне умеренная оппозиция. И мы держим его крепко!

Глава 15

Шаталов в ванной комнате съемной однушки хмуро и сосредоточенно рассматривал себя в зеркале. Крахмальный воротничок впивается в горло. Узел галстука – как чужеродный нарост в зобу. Купленный на рынке пиджак топорщится в подмышках, да и рукава не совсем на месте. Другого все равно нет.

– Заместитель директора по безопасности… – Шаталов попробовал на вкус непривычное словосочетание. – Надо же! Тот же замполит, вид сбоку!

Он надел в прихожей пальто, на пару секунд вернулся к зеркалу. Итоговый результат не утешил. Как корова под седлом.

Шаталов отправился на неведомую новую работу.

* * *

Тесная площадка на выходе со станции «Бауманская» напоминала вещевой рынок. Лотки, ларьки, киоски, мгновенная лотерея, бомжи в заплеванном закутке, мигающие лампочками вывески магазинов. Шаталов даже сощурился от обилия красок. Посреди разноцветной толчеи одиноким черно-белым памятником современному коммерсанту возвышался красавец Лерик: черное импортное пальто, нежно-серый кашемировый шарф открывал белоснежный воротник и треугольник темного галстука с серебряной искрой. Радушная улыбка на лице друга светила как маяк, и Шаталов поплыл на нее сквозь толпу.

– С первым утром новой жизни тебя, Андрей Иванович! – высокопарно приветствовал его Лерик. – Не лучшее место для рандеву, – подхватив Шаталова под локоть, он потащил его по Бауманской направо, – но мой тебе совет: не пренебрегай метрополитеном! Час пик у нас теперь как во всех столицах цивилизованного мира: ни пройти, ни проехать. Кабы не метро, половину встреч пришлось бы отменять. На машине без мигалки тут дел не сделаешь! А так – вжик! – вот тебе и Дума, и Мосгордума, и СЭВ, и МИД.

– Тебе даже МИД зачем-то нужен? – удивился Шаталов.

– Ну, как – нужен? – замялся Лерик. – Казахи одни аккредитив зажали. Мы им товар, а они деньги в оплату не выпускают, башку нам дурят. Ну, пришлось на разные рычаги поднажать. Мы ж не Союз больше, так что все по-взрослому, через Министерство иностранных дел. Иностранные дела с Алма-Атой! Смехота, да?

Шаталов поддакнул. Они свернули к Елоховской. Длинная цепочка попрошаек разного пола и возраста потянулась к ним шапками, банками, дрожащими ладошками. Лерик, беззлобно покрикивая, оттирал их в сторону, торя путь.

– Откуда такое? – Шаталов помотал головой. – Ладно – бабки старые, инвалиды, всякое бывает, но вон же лбы здоровые, пахать на них можно. Войны вроде не было…

– Ну как же – не было? – нараспев возразил Лерик. – Ты, наверное, все по заграницам лямку тянул, не заметил просто. Была война, да еще какая! С малой кровью да большими битвами! Первая постсоциалистическая! Перераспределение государственного ресурса по ограниченному количеству карманов и заначек. Кто посмел, тот и съел. Сдох СССР от перекосов, несовместимых с жизнью, факт! А вот что на его месте поднялось – вопрос. Другое, совсем другое государство. Со своими атавизмами и родовыми травмами – зато резвое, цепкое.

На пешеходном переходе, придерживаясь рукой за светофор, доисторическая пожилая дама в пальто с меховым воротником и шляпке с вуалью дожидалась зеленого света. Лерик на секунду сбавил шаг, как факир вытащил из воздуха сотенную купюру и двумя пальцами запихнул ее старушке в накладной карман.

– Держи, мамаш! Молочка, молочка купи!

И, не дожидаясь ответной реакции, продолжил путь. Шаталов, не удержавшись, обернулся. Старушка стояла, опустив голову, и разглядывала зажатую в руке банкноту так пристально, словно никогда не видела такую или сомневалась в ее подлинности.

– Уродливо как-то, – сказал Шаталов.

– Да нет! – не согласился Лерик. – Сейчас уже ничего. Да и что тут сделаешь? Деньгами всю страну не осчастливишь, пупок развяжется. Выбираешь малый круг тех, кто тебе не безразличен и кому ты. Вот о них и заботишься. Сейчас увидишь, как у нас в конторе все налажено, почти пришли уже!

– А остальные?

– Остальных – миллионы, Андрюха. Единственное, что следует сделать, – это научиться расфокусировать взгляд. Не вглядываться, не вдумываться, не вживаться в их шкуру. Потому что толку от этого – ноль. А то и минус единица. Поменьше рефлексии, господин заместитель директора по безопасности!

Лерик толкнул широкую дубовую дверь свежеотреставрированного дореволюционного особняка и пропустил Шаталова вперед.

* * *

Мимо насупленного охранника в форме как у полицая – «Здравствуйте, Валерий Дмитриевич!» – «Здравствуй, Толя, это со мной!» – они поднялись на второй этаж по широкой мраморной лестнице. У Лерика запел сотовый телефон, он взглянул на экран, засуетился, толкнул Шаталова к парадной двустворчатой двери:

– Заходи-заходи! Встретят, проведут, покажут! Обустраивайся, попозже увидимся!

А сам нырнул в боковой коридор, что-то односложно отвечая в трубку.

Шаталов вошел в просторный зал, поделенный невысокими перегородками на секции, в каждой по одному сотруднику, перед каждым по громоздкому монитору. На экранах – таблицы, графики, шапки писем. Навстречу Шаталову уже спешил вчерашний собутыльник:

– А-а, Андрей Иванович! Знакомы-знакомы-знакомы… Не утруждайте свою память: Семен Аркадьевич, начальник финансовой службы, очень рад преочень!

Семен Аркадьевич повел его через зал, чуть придерживая за локоть. Шаталов с интересом разглядывал сотрудников. Блондинка заканчивает красить ногти. Манерный молодой человек с напомаженными волосами что-то негромко говорит в трубку, прикрывая ее рукой. Ярко накрашенная молодящаяся женщина пенсионного возраста подобострастно улыбается и кивает Шаталову.

– Табличку уже заказали, визитки уже заказали, – отчитывался Семен Аркадьевич, – телефонная линия – выделенная городская, и внутренний номер работает, все в ажуре.

Типичный снабженец с зализанными через лысину остатками волос торопливо прикрыл клавиатурой листочки с таблицами. Узколобый худой мужчина средних лет захлопнул книжку, которую читал под столом.

У двери в комнатку-выгородку с окном в общий зал суетилась худенькая девушка на высоких каблуках. На табличку «Заместитель директора по безопасности Печенкин П. М.» поверх Печенкина она доклеивала бумажный прямоугольник с крупными буквами: «Шаталов А. И.».

Семен Аркадьевич величественным жестом отмел девушку в сторону и распахнул дверь перед Шаталовым:

– Извиняюсь, все забываю поинтересоваться: а вы по образованию кто будете?

– Рязанское военное училище. Воздушно-десантных войск.

– О-о! Это серьезно! «Никто, кроме нас»! Не смею задерживать, обустраивайтесь!

Шаталов осмотрелся в кабинете. Сел в кресло, прокатился вперед-назад. Просунул пальцы между створками жалюзи, выглянул в зал. Там кипела незнакомая жизнь. За стеклянными дверьми на лестницу парень в кожаной куртке передал одному из сотрудников небольшой конверт. Пожилая бухгалтерша, воровато оглядываясь, скармливала шредеру толстую стопку документов. Семен Аркадьевич беседовал с лысоватым снабженцем, кивая в сторону кабинета Шаталова. Собеседник похлопал себя двумя пальцами по плечу, закатил глаза.

Дверь открылась, впорхнула девушка, менявшая табличку:

– Андрей Иванович, здравствуйте! Я Вероника, ваш референт, под кнопочкой «один», если что. Все-все ко мне, если что. Кофе сделать вам?

– Да… Вероника.

Девушка с энтузиазмом кивнула и выскочила из кабинета.

Зазвонил телефон. Чуть замешкавшись, Шаталов снял трубку.

– Майор Шаталов!

– Дрюша! Выключай майора уже! – радостно заржал Лерик. – Людей напугаешь! Ну, как тебе мои упыри?

– Да я только…

– Ну, на первый взгляд? А? Понимаешь мои тревоги?

Шаталов усмехнулся:

– Начинаю догадываться.

– Ты, Шатай, догадливый, на то и ставку делаю. Спешки нет, знакомься, вызывай к себе, пусть они прямо по штатному расписанию доложатся, кто за что в ответе. Все, давай, через пару дней свяжемся, обсудим!

Короткие гудки в трубке.

Вошла Вероника, торжественно неся перед собой на маленьком подносике миниатюрную чашку и сахарницу:

– Ваш эспрессо! Никарагуанский марагоджип, средний помол, слабая обжарка.

– Что-что? – опешил Шаталов.

– Вам понравится, Андрей Иванович! – улыбнулась Вероника, приземлила поднос на стол и мгновенно исчезла.

Шаталов двумя пальцами взял чашечку, с недоумением заглянул в нее. Густая черная жидкость плеснулась на дне. Вытянув губы и отставив палец, Шаталов опрокинул кофе в рот. Поморщился, вздрогнул.

* * *

Знакомство с коллективом запомнилось как череда слайдов, театральных миниатюр. Перед Шаталовым проходили удивительные существа, которых в его личном мире не встречалось.

…Пенсионных лет бухгалтерша наваливается грудью на стол, смотрит в глаза, как ворожея:

– У Поликарпа Моисеевича, между прочим, к нашему отделу никогда вопросов не возникало. Работаем, как в аптеке. Циферка к циферке. Отчетность с прошлого года делается на компьютере, так что ошибки исключены!

…Молодой человек по фамилии Пинюгин – тот, что принял конверт от парня в коже, – ерзает на стуле, брови домиком, как у обиженного ребенка:

– Есть, есть проблемы. Вот, скажем, бонусы: по «Трансфинансу» просто беспредел у нас творится! Я их зама по закупкам полгода выслеживал, подходы искал. В рыболовный клуб записался, на минуточку, а я рыбы вообще не ем! Вошел в доверие, порекомендовал, продавил, и вдруг этот Селятин – без году неделя – на каждом углу рассказывает, что он к нам «Трансфинанс» привел. Ну скажите, при чем здесь Селятин?

– Да… – кивает Шаталов. – При чем здесь Селятин?

…Селятин осторожно поправляет напомаженную шевелюру, цедит сквозь зубы:

– Про «Трансфинанс» вопрос открытый, между прочим. Очень было бы полезно, если б вы подключились. Смотрите: я в Когалым летал? – летал! Их зама по маркетингу по борделям таскал? – таскал! Угулял, укормил, убедил, подпись его на документах есть? – есть! И при чем здесь, спрашивается, Пинюгин?

– Да… – соглашается Шаталов. – При чем здесь Пинюгин?

Палец сам тянется к клавише «1».

– Вероника, кофе, пожалуйста.

…Семен Аркадьевич складывает ладони, словно в молитве:

– Андрей Иванович, голубчик, давайте пойдем обедать? Все успеем, все посмотрим, все расскажу – но у меня гастрит, прием пищи рекомендован по часам. Так-таки и не хотите паровую котлетку?

…Глоток эспрессо обжигает губы. Блондинка постукивает по столу длиннющими когтями, невзначай демонстрируя маникюр:

– Все же… мы не можем думать только о работе… Есть же и личная жизнь, правда? Интересы… Увлечения… Вот хорошо, что вы к нам пришли. Надежнее все станет. Сбалансированнее…

…Пряная горечь обжигает горло. Чашка эспрессо – какая по счету? Лысоватый снабженец улыбается без приязни, раскрывает свои тревоги:

– Это же вопрос доверия. Коммерческая тайна, вы понимаете? Я не говорю, что не доверяю, – просто разумно остерегаюсь! У меня миллион сделок… в разной фазе исполнения. И вот сегодня я, скажем, раскрою, где, и что, и как. Кому тогда я буду нужен завтра? Вон, волки молодые… Пинюгин… Селятин… Палец в рот не клади – по самую запонку откусят. Отслеживаете мою мысль, господин заместитель директора?

…Узколобый любитель чтения настойчив и открыт к сотрудничеству:

– В любое время звоните и говорите: «Ярослав, надо!» – и я тут как тут. Вечером остаться, в субботу выйти – никаких проблем. Если что узнать у коллектива – по неформальным каналам, так сказать, – тоже ко мне. Просто звоните в любое время и говорите: «Ярослав, надо!»

…От кофе во рту уже горько, а в голове звонко.

– Ма-ра-го-джип, – напоминает Вероника. – Да. Я же говорила, что понравится. Я вообще желания хорошо угадываю. Под кнопочкой «один», вы уже выучили, правда?

Тянется через стол, что-то снимает у Шаталова с рукава:

– Ниточка! Знаете примету такую?

Вероника наматывает нитку на палец, считает витки:

– А… Бэ… Вэ… Ой, смешно получилось! Вам, Андрей Иванович, поначалу у нас непросто придется, но я помогу. Вы ведь в финансах, наверное, не очень?

Шаталов мотает головой.

– А чем вообще по жизни занимаетесь?

Вероника мило улыбается. Шаталов смотрит в никуда…

* * *

Что особенного она спросила? С ее ли случайной подачи Шаталов вдруг увидел другое – минувшее, но настоящее? Как он бежит среди валунов от горящего на склоне горы вертолета, а «духи» выцеливают его с окрестных скал… Как один за другим раскрываются купола десантных парашютов… Как шуршат днестровские камыши, когда волочишь по ним раненого друга… Как Ясна бросает ненароком: «Настоящие солдаты…»

– Андрей Иванович? – Вероника недоуменно уставилась на Шаталова, не понимая, подождать еще или незаметно выйти из кабинета.

– Действительно, Вероника, – ответил новоиспеченный директор по безопасности, – чем я тут занимаюсь?

Шаталов распустил узел и сдернул галстук с шеи. Встал, аккуратно придвинул кресло к столу и вышел из кабинета насовсем.

Он прошел через зал, игнорируя недобрые взгляды Лериковых упырей, спустился по лестнице и миновал вахту. Через час вошел в квартиру, не успевшую стать домом. Сборы заняли минут пять. Позвонил хозяину квартиры, предупредил, что ключи останутся под ковриком. Услышал в ответ ожидаемое предупреждение: залог пропадет. Догадывался об этом заранее, поэтому не удивился.

Настало время позвонить Лерику. Шаталов собрался с духом, набрал номер. Механический голос автоответчика предложил оставить сообщение. Так было даже проще.

– Извини, старик, – сказал Шаталов. – Не гожусь я в пастухи. Домой поеду. Удачи тебе! Привет Рите, если это еще актуально.

На задворках Павелецкого вокзала мыкались гости столицы, коптили воздух разномастные автобусы из половины городов России. Зазывалы в трениках и кожаных куртках бродили в толпе, завлекая отъезжающих.

– Липецк, Елец, Тамбов, Воронеж!

– Волгоград – Махачкала, подходим, не стесняемся!

– Орел, Курск, Харьков!

Ждать долго не пришлось. Шаталов запрыгнул на подножку старенького «Икаруса». Устроился у окна, протер рукавом запотевшее стекло. Автобус тронулся, неуклюже вырулил на улицу, заклацал коробкой передач, зарычал натужно. Поплыли мимо дома и перекрестки. Домой, подумал Шаталов. А куда это – домой?