Текст книги "Таинственный Хранитель"

Когда гости, наконец, добралась до картинной галереи, они уже явно были утомлены и не проявляли особого интереса к действительно довольно ценным работам старых живописцев. Все, за исключением Фридриха, который, едва они оказались в галерее, тотчас принялся допытываться, есть ли в данной коллекции портрет графа Кутасова, чем насторожил Андрея и заставил его внутренне напрячься.

– Разумеется, портрет графа у нас имеется, – после небольшой паузы ответил он как можно равнодушнее.

Они направились к висевшему на стене полотну. Фридрих казался взволнованным. Он то подходил к портрету почти вплотную, то отступал от него на несколько шагов, словно стараясь разглядеть в изображенном художником два века тому назад человеке нечто, недоступное другим.

– Знаете, дорогой коллега, меня чрезвычайно занимает этот исторический персонаж, – наконец, пояснил он Андрею. – Вообще Павловское время и конкретно именно этот его фаворит. Удивительный человек был – поднялся из самых низов и стал самым доверенным лицом императора Павла, который, как известно, обладал весьма непростым характером!

– Да, личность, без сомнения, интересная, – отозвался Андрей, наблюдая за оживившимся профессором.

– Я даже решил написать о нём книгу, – продолжал между тем тот, – так что в настоящее время собираю материал, разыскиваю всё, что о нем известно.

– Как ни странно, о Кутасове мало что известно, – сказал Андрей. – Он не любил быть на виду.

– Да-да, не любил быть на виду… – повторил профессор медленно. – Поэтому он меня и занимает. Хотелось бы найти достоверные сведения и о его потомках. Ведь у него наверняка были потомки!

– Не думаю, чтобы в нашем музее имелись данные об его потомках. Да и о нем самом, кажется, ничего нет. Вам лучше обратиться в архив Санкт-Петербурга или в библиотеку, покопаться в мемуарах Павловской эпохи, полистать дневники известных личностей.

– Несомненно. Я так и поступлю, – тотчас согласился Фридрих. – Спасибо за совет. – Он, казалось, с трудом оторвался от так занимавшего его воображение портрета и заспешил вслед остальным членам делегации, которые спустились уже на первый этаж, чтобы посетить подземелье.

Как же, жди-дожидайся, думал про себя Андрей, быстро шагая к лестнице, чтобы присоединиться к своим подопечным, так я тебе и признался, что я – потомок Кутасова!.. Сам об этом, можно сказать, только что узнал!.. Нет, всё это весьма и весьма подозрительно… Зачем ему понадобился граф?.. Но тут же он оборвал сам себя: а что, собственно, подозрительного? Простое совпадение. Ну, пишет человек книгу об эпохе Павла Первого и заинтересовался графом Иваном Павловичем. Напротив, ничего в этом удивительного нет – тот был человек воистину замечательный… Так что же меня тогда насторожило?.. Пожалуй, его повышенный интерес не столько к Павлу, сколько к Кутасову… Почему именно к Кутасову?!. А тебе не кажется, родной, что ты малость спятил? Спросил ехидный внутренний голос. С призраками уже «на ты» – и всё такое прочее… Не исключено, мысленно ответил он сам себе, а вслух произнес: «Господа, если у вас есть куртки, накиньте, пожалуйста, в подземелье прохладно…»

Пообедали в ресторане, расположенном на первом этаже Арсенального каре. Расположившись за столиком, Андрей пристально изучал меню – цены здесь кусаются, они рассчитаны на богатых туристов из далёких и не очень далёких стран. Туристы не обеднеют, а вот Андрею плотный обед здесь будет стоить как минимум недельной зарплаты, тем паче, лето и Коктебель неслабо подорвали благосостояние Андрея, а почасовые будут нескоро, их ещё предстоит заработать.

Подошла официантка, скорее официанточка – «юная нимфа со взглядом гламурным», похожая на топ-модель Водянову, причёсанная явно «под Водянову» – вопрос «делать жизнь с кого?» девушка для себя, видимо, уже решила. Прикинув, что чашка кофе и салат не нанесут его бюджету заметного урона, Андрей поднял голову, но едва он открыл рот, чтобы сделать заказ, как над ухом раздался голос Фридриха:

– Коллега, сделайте одолжение. Позвольте мне угостить вас моим любимым блюдом – свиными отбивными. И, разумеется, коньячком – выпьем, как у вас говорят… – мужчина наморщил лоб, припоминая и закончил уже по-русски, – за снакомство!

Андрей хотел было возразить, но, опасаясь обидеть отказом радушного немца, не стал этого делать, и официантка записала в блокнотик названия блюд, высунув кончик языка, точно старательная школьница.

– The same! – по-английски произнёс Фридрих, сказал как отрезал, и девушка упорхнула.

– Мне не везёт на официантов-полиглотов – в России ещё ни один не попался, кто владел бы немецким. Английский худо-бедно все понимают, по крайней мере на уровне меню, счёта и чаевых, – пояснил он Андрею.

Группа разбилась на подгруппы, кучкуясь за столиками – из достигавших его слуха обрывков Андрей заключил, что гости, обменявшись впечатлениями об увиденном, от суховатой, пересыпанной научными терминами профессиональной беседы плавно перешли – одни к политике, оценивая плюсы и минусы широкой коалиции в бундестаге, другие, видимо, футбольные болельщики, вспомнили прошлогодний разгром «Баварии» питерским «Зенитом» в Кубке УЕФА со счётом 4:0. Горечи не было в их ретроспекциях – возможно, её не было и прошлой весной, а тема всплыла потому лишь, что все они нынче приехали в Санкт-Петербург, где и проходил памятный матч.

– Не стесняйтесь, – мягко сказал Андрею Фридрих. – Я знаю, что в России учёные получают намного меньший доход, чем в Германии. А вы мне симпатичны, к тому же я надеюсь, вы мне поможете и… просветите.

– Я готов, – улыбнулся Андрей. – Правда, не уверен, что смогу удовлетворить узкоспециальный интерес, я всего лишь… по-вашему, соискатель докторской степени… – Широкий жест профессора Фридриха поколебал первоначальную антипатию к нему Андрея, которому подумалось, что немец, видимо, неплохой человек, просто его стиль общения не совсем привычен, дело в различии менталитетов. Учёные вообще люди со странностями.

– О, не волнуйтесь, – успокоил Андрея Фридрих. – Меня интересуют… Темы, которыми вы владеете. Как я уже убедился. Притом достаточно общие.

– Хроники Павла? Его окружение?

– Да-да, естественно, – кивнул немец. – И бытописание. А ещё… веяния и влияния.

– Вы хотите написать книгу…

– Да-да. Но не совсем такую… Я хочу сказать, не научную…

– А какую тогда?

Фридрих смущённо улыбнулся и произнёс, понизив голос, точно открывая сокровенный свой замысел.

– Исторический бестселлер. Как Фейхтвангер. Или Дрюон. Давно думаю об этом, всё не знаю, как подступиться, откуда начать. С юности кроме научных трудов, статей и докладов ничего не писал, но чем явственней дуновение старости, тем сильнее меня обуревает желание открыть себя другого. Этим я как бы создам себе двойника.

– Понимаю. Но почему Павел?

– Не знаю, – пожал плечами Фридрих, и жест этот был настолько естественным, что у Андрея не осталось ни грамма былой настороженности к собеседнику.

– Помогу, конечно помогу. А сюжет?

– Сюжет я пока что тоже не знаю. Но основным героем станет Кутасов – Павел слишком заезженная фигура.

– Тем не менее, загадочная. Заездили её домыслами и мифами, а вовсе не фактами.

– Почему? Фактология известна. Зайдите в любой поисковик – в Интернете полно биографических данных.

Теперь Андрей был уверен – совпадение его мистикоисторических опытов с появлением профессора с той же темой в загашнике – если не просто совпадение, то по крайней мере, знак, явленный ему одному, Фридрих не соперник ему, не враг и даже представления не имеет о том, в каком виде приглянувшийся ему сановник гуляет по тёмным коридорам дворца.

Может даже, – подумал Андрей, – Фридрих поможет мне найти разгадку, хотя не стоит так уж на это рассчитывать.

– Ваша специальность – история? – спросил Андрей, и ему подумалось: видимо, профессор почувствовал в нём учёного, родственную натуру, – чем не причина проявить вежливую заботу (по возможности тактично) и завоевать расположение коллеги. Фридрих, словно прочитав его мысль, поспешил подтвердить оба предположения.

– Да. Вы могли заметить это по моим вопросам там, в галерее. А по вашим ответам я понял, что вы тоже учёный, хотя и не столь побитый молью, как я. Вы талантливы и преданы науке, не сочтите за лесть. Мы, люди науки, всё меньше напоминаем воинов, всё больше походим на бюргеров. Два профессора-археолога битый час обсуждают электробритвы и телефоны, сравнивают цены на «Бош» и «Сименс» в Германии, России и Финляндии, их память похожа на прейскурант. Мне неприятно это наблюдать. Говорить об экспозициях и интерьерах, об особенностях архитектуры и о том, где находилась чья спальня, а где чей кабинет, я тоже не могу. Учёного другое волнует – механика исторического процесса, пружины его, скрытые в тёмных лабиринтах за кулисами сцены. И вас, чувствую, они интересуют прежде всего остального, потому что вы скорее воин, а не бюргер.

– Где вы успели побывать? Третий день уже в Петербурге, так ведь? – спросил Андрей, внутренне польщённый тем, что Фридрих признал в нём учёного-воина, именно эта роль была его идеалом исследователя, искателя.

– Вчера в Русском музее говорил с прелестным молодым гидом… Эта фрау, или фройляйн… Показала мне, где висят картины хорошие, интересные, а где вторичные.

– Ну-у-у, – протянул Андрей. – Ваши с фройляйн вкусы могли не совпасть.

– Мне понравился Суриков, я впервые видел его работы. «Завоевание Сибири Ермаком» особенно впечатлила меня. – Вспоминая, Фридрих внутренне распалялся. – Казаки! Сила, покорившая Евразию до Тихого Океана…

– Да. Ермак был первой ласточкой…

– Вот-вот! Фройляйн сказала так же. Потом назвала другие имена. Постойте… – он сделал усилие, вспоминая. – Хабар…

– Хабаров, да, – подтвердил Андрей.

– Я и не знал, что город Хабаровск назван в чью-то честь. Как историк, я всегда занимался другими вопросами. А тут – маленькое личное открытие в смежной области… Да не глядите на меня так! Про поход Ермака, разгром Кучума я, конечно, знал и раньше. Но дальнейшее продвижение русских на Дальний Восток – семнадцатый век – как-то упустил.

– А чем вы занимаетесь как историк? – осторожно спросил Андрей.

– Я? Какой темой? Специализация? Занимаюсь легендами языческого, дохристианского Севера. Севера Европы, – уточнил Фридрих. – Областей, где римские завоевания не поколебали уклада жизни, либо римляне и вовсе не добрались туда.

– Скандинавия, например? Викинги?

Едва Андрей упомянул викингов, как Фридрих заметно оживился, точно услышав секретный пароль, опознавательное слово.

– Да, прежде всего викинги! – произнёс он, и глаза его загорелись.

– Вы исследуете их быт и верования?

– Именно. Мне важна их коллективная психология. Я думаю, современное общество потеряло много ценного, окончательно отказавшись от главного наследия этого славного народа – его воинского духа.

– Вы, видимо, влюблены в объекты своих исследований, – улыбнулся Андрей. Ему нравилось отношение Фридриха к своему делу, первое впечатление о профессоре было, несомненно, не просто ложным – диаметрально противоположным истинному его лицу.

– Влюблён, не отрицаю. А теперь готов полюбить и вашего императора.

– Павла? За что?

– Он попытался, отринув слащавый гедонизм и побрякушки галантного века, воскресить дух древних воинов. Он жизнью заплатил за эту попытку, но не отступил, остался воином до конца.

В пылу беседы Андрей и фон Берг не заметили появления официантки «а-ля Водянова» принесшей счёт – той пришлось громко кашлянуть, и не один раз, а целых три, дабы обратить на себя их внимание. Она стояла возле их столика и, несомненно, предвкушала щедрые чаевые (как-никак, седовласый клиент был иностранец, и явно не из страны третьего мира).

Остальные члены делегации уже поднимались из-за столиков. Очередным пунктом их программы был Приоратский дворец, название это несколько раз прозвучало в их негромком разговоре. Андрей и Фридрих присоединились к основной группе уже на улице – первым вышел немец, Андрей, как радушный хозяин, пропустил гостя вперёд.

День перевалил далеко за половину. Распогодилось. Ласковое солнце приятно согревало лицо и обнаженные руки Андрея (куртку он оставил в кабинете). Они подошли к Черному озеру и поднялись на небольшую горку, откуда открывался чудесный вид на само озеро и Приоратский дворец, белоснежное здание которого с островерхими башенками под красной черепицей, купалось в ярких солнечных лучах. Вид был воистину прекрасен, и делегаты защелкали фотокамерами, стремясь запечатлеть живописные окрестности, остановить мгновение, неуловимо-праздничное, точно улыбка.

Об уникальности строительного материала Приората кое-кто знал, другие услышали только теперь, из уст своего предупредительного поводыря. После осмотра дворца, в ходе которого Андрей дал «подшефным» все необходимые разъяснения, после ответов на их вопросы, впрочем, не слишком многочисленные, группа по берегу Чёрного озера двинулись обратно к Большому Дворцу. Немцы живо обменивались впечатлениями, им явно понравилось.

Фридрих снова приблизился к Андрею, улучив минуту продолжить прерванный разговор. Вера викингов – больше, чем просто собрание легенд. Как и вера кельтов, но кельты не его стезя, друиды знали то же самое, и боги их – те же асы и ванны, только имена у них другие, обычное дело, вот у немцев Один зовётся Вотаном, все привыкли. А Тор – это Перун. Его молот не утратил своей силы от смены имени – потомки Рюрика, Трувора и Синеуса стояли на той же земле, под тем же небом, что и деды Рюрика. Долг учёного – биться за истину, как воин, оставив страх за пределами Мидгарда, срединного мира.

– Я думаю, – говорил Фридрих, – что настоящие учёные, учёные-воины, не уронившие чести своей, после смерти не должны оказаться в загробным мире жестокой Хель, христианские рай или ад не должны расставлять ловушки, стремясь залучить к себе тех, чьё имя – эйнхер… – Фридрих закашлялся, видимо подавился излишком патетики.

– Вы считаете, им место в Вальхалле? – спросил Андрей «на опережение».

– Именно! – Пылкое восклицание слетело с губ Фридриха, заставив остальных членов группы обернуться – обернувшись, они окинули прощальным взглядом Приоратский дворец, чистенький, приятное глазам детище стилизации – умелой, искусной, синонимом которой слово «подделка» не является – как и в слове псевдоготика «псевдо» не умаляет достоинств второй части.

Потом, когда перешли обратно оживлённый предвечерней суетою проспект, держа курс на Длинный остров, к Павильону орла, Андрей рассказал «личному составу» о системе озёр, показал Львиный мост и венецианский «Горбатый». Фридрих вновь приблизился к нему. Он выглядел бесстрастным, точно сфинкс.

– Боги Асгарда, прежде всего Один, Тор и Тюр обладали в легендах викингов некоторым набором атрибутов, – произнёс он.

– Как и боги других пантеонов. Например, кадуцей у Гермеса и Посейдонов трезубец, – ответил Андрей, пытаясь понять, к чему клонит дрезденский профессор.

– Конечно. Но атрибуты богов-асов относились несколько к другой области, чем античные жезлы и копья, годящиеся одним поэтам, для вычурных описаний своих фантазий.

– Что вы имеете в виду? – спросил Андрей и поднял на немца взгляд лёгкий и пока ещё доверчивый.

– Артефакты Асгарда материальны. Срединный мир удостоился чести владеть этим легендарным арсеналом, – понизив голос до шёпота, произнёс Фридрих тоном заговорщика, но тут же добавил погромче, как бы делая шаг назад: – Существует такое предположение…

– Ваше предположение?

– Авторство не моё. Но я не исключаю подобной возможности. Как минимум – допускаю. Но не слишком популяризую данное суждение. Метафизика – смертный грех, по нынешним временам, обругают шаманом и отнимут кафедру в два счёта. Это как отрицание Холокоста, только в более узком кругу.

Фридрих окинул Андрея быстрым взглядом, словно оценивая впечатление, которое произвели его слова. Произойди этот разговор неделю назад, Андрей непременно бы расхохотался немцу в лицо, услышав эдакую антинаучную чушь, но в свете последних событий он был согласен попробовать на вкус следующую порцию мистики. Он с интересом посмотрел на профессора, спросил, как бы уточняя:

– Вы считаете, молот Тора и копьё Одина существовали?

– Да. Они использовались магами. Скажу больше, монолог Вёльвы, открывающий Старшую Эдду, аллегоричен лишь отчасти. Многое, из сказанного колдуньей, было на самом деле. Или будет, сбудется, и я призову вас в свидетели моей правоты. – Последние слова немец произнёс как будто после секундного колебания.

– И что именно будет?

– А вы как думаете, коллега? Хорошо, я дам подсказку, в виде ясного, как день, намёка. Итак, волк сидит пока ещё связанный цепью, и солнце рассекает небосвод, но близок час…

– Рагнарёк??! – изумился Андрей. – Вы всерьёз считаете, что он будет таким, как описано Эддой?

Да он сумасшедший! – подумал Андрей, на секунду теряя самообладание. Через секунду, впрочем, он взял себя в руки и мысленно укорил: а сам-то ты, соискатель, чем лучше, неужто более адекватен реальности, чем этот седовласый немец с военной выправкой?

– Нет, конечно, – усмехнулся Фридрих (Андрею в первый момент показалось, что тот, вклинившись в его внутренний диалог, отвечает на вопрос о его адекватности, но ответа удостоился другой вопрос). – Рагнарёк описан набором аллегорий. Что нужно сделать, чтобы взорвать мост радуги? Из ногтей мертвецов вряд ли получится атомный крейсер. Всё произойдёт куда проще, куда менее красиво, совсем не поэтично и намного страшней.

Он говорил спокойно, без всякого трагизма. Просто, как излагают гипотезу. Хотите – опровергните, кто смелый!

– И что будет на самом деле? – Андрея впечатлили слова профессора, который говорил о «Роке Богов», в силу неточности перевода больше известном как их «Гибель», как о пустяке, о дождике в будущий четверг. Обыденно, обыкновенно. Лицо Фридриха было непроницаемо, улыбка казалась фальшивой. Андрей снова ощутил глухую неприязнь к этому человеку, произносящему на полном серьёзе сумасбродные, доисторические вещи, как будто провоцируя, проверяя реакцию.

– Возможно, и ничего. Ничего не произойдёт.

– То есть? – Андрей был окончательно сбит с толку.

– Всё зависит от обстоятельств.

– Каких?

– Ну-у-у… Досконально пока не могу ответить – сам не знаю. Если схематично – на игральных костях Норн выпадет некая комбинация, инициируя превращение энергий. «Игральные кости Норн» – аллегория. – Андрей промолчал. Слова Фридриха, его лицо, его вид настораживали. Интонации, голос, мимика были непроницаемы. Шутник, безумец, волшебник – профессор мог оказаться любым из этой троицы.

– Эйнхериям в любом случае придётся принять бой. Надо готовиться. Вы, мне кажется, имеете опыт военной службы.

– Вы, думаю, тоже.

– Да, выправка осталась… Это вы имеете в виду? Я служил в бундесвере. Потом занялся наукой. Думаю, ваш опыт аналогичен.

– Почему бундесвер? Вы же из Дрездена, а он находится… вернее, находился в ГДР.

– В Дрезден я переехал в 92-м году. Мне поступило предложение занять кафедру, перед таким соблазном непросто устоять. Старая профессура, как тогда говорили, запятнала себя…

– Чем?

– По большому счёту – ничем. Они просто сражались на стороне проигравших. Я имею в виду Холодную войну. И подозрение в сотрудничестве со Штази… Гуманный суд Линча карает тех, кто оказался слабее. Порядок вещей не дано изменить никаким просветителям, никаким утопистам, тем более, гуманистам.

Андрей в глубине души целиком и полностью был согласен с Фридрихом. Но промолчал: болтун – находка для шпиона.

Колонна Орла тускло блестела в лучах отражённого света.

– Я давно знаю эту историю, – сообщил Андрею Фридрих, задумчиво глядя на нее. – В том месте, где стоит колонна, орёл, подстреленный Павлом Петровичем, рухнул на землю.

– Да, – подтвердил Андрей. – Вы основательно подкованы, не в пример остальным!

– Не обижайте моих коллег, – укоризненно покачал головой фон Берг. – Каждый из них в своей области – профи. Но меня интересует, где в момент убийства орла находился Иван Кутасов. Если это доподлинно неизвестно, я сам придумаю, где он находился.

– А почему именно Гатчина? – спросил Андрей. Миссия его была выполнена, группа немецких гостей погрузилась в микроавтобус – ждали одного Фридриха, шофёр, воспользовавшись заминкой, лениво курил в сторонке, мастерски пуская дым сизыми кольцами.

– Это я вам, дорогой коллега, скажу завтра.

– Завтра вы приедете снова?

– Постараюсь вырваться. Только на этот раз один, без свиты. Впрочем, завтра заседание смешанной комиссии, на котором будет рассмотрен доклад археологов из Ольвии – мне достаточно того, что я прочёл две трети этого доклада. Так что имею честь вновь пригласить вас на обед, хотите – туда же, в Каре, хотите – в другое место, выбор за вами. А за Рагнарёк – не берите в голову. Это лишь сумасшедшая гипотеза, из тех, за которые научное сообщество готово поджарить пятки, по сию пору готово! Одним словом – метафизика, но небезобидная.

Прощаясь, фон Берг протянул руку:

– Спасибо, коллега. Я рад, что познакомился с вами.

– До свидания, герр профессор. Завтра жду.

– Буду в половине первого. Это крайний срок, на случай форс-мажоров. Мне пока ещё сложно сориентироваться по времени.

Микроавтобус отъехал, но Андрей ещё несколько минут стоял в задумчивости на том же месте, прокручивая в памяти ленту своего разговора с немцем. Пройдя путь от настороженности и недоверия к доверию и симпатии, затем, качнув маятник отношения к немецкому гостю в обратную сторону, Андрей знал наверняка теперь лишь одно – появление профессора с военным прошлым на его горизонте – не случайно. А кому и зачем понадобилось или понадобится их знакомство – неясно. Возможно, Фридрих пока что служит в качестве слепого валета. Кому служит? Судьбе, Фортуне, Паркам, Норнам. Одним словом, Кукловодам, – тем, кто движет призраки, передаёт шифрованные послания и позволяет их расшифровать… бабушке, которая совсем не в курсе дела. Да… расшифровать… А ведь Агриппина ещё ничего не знает! Надо позвонить, обрадовать – что Андрей и не преминул сделать. Позвонить-то он позвонил, вот со вторым пунктом не сложилось. Домашний номер не ответил; отозвался мобильный, но резко и коротко, как гильотина:

– Я на летучке, потом перезвоню. Или сам звони, могу забыть. Тут запарка, дедлайн завтра днём, все в мыле. Пока-пока.

Оттарабанив сей монолог, Агриппина отключилась, так и не дав Андрею слово вставить, даже о дно-единственное, тёплое, как поцелуй спросонок – «привет».