Текст книги "Граф Суворов"

Глава 9

Горн прозвучал в семь утра, уже после того, как мы пробежали три километра, сделали по максимуму отжиманий и приседаний и успели помыться, пока душевые были свободны. Так что к утреннему построению мы вышли не просто проснувшимися, но и довольно уставшими и полностью вошедшими в рабочий ритм.

К чести одногруппников, ближе к половине седьмого к нам присоединилось несколько десятков человек. Но не только из нашего барака. Я очень рассчитывал на проведение общей зарядки, но наш куратор младших групп на построение так и не явился, так что мы, простояв десять минут в оранжевом рассветном солнце, были предоставлены сами себе. И это было отвратительно.

Большая часть тут же направилась обратно в барак, кто-то решил попытать счастья в столовой, где еще не горел свет, и только пара десятков косились на стоящие чуть в отдалении группы первого курса с литерами «А» – «Н». Там перед строем инструкторы прыгали, показывая разминку, и проводили нормальную зарядку.

– Взвод 1У5, на зарядку становись! – приказал я.

– Начальник, мы же только отпахали, – возмутился здоровяк из моих, я так и не спросил его имени, но теперь было понятно, что жира в парне больше, чем мускулов и мозгов. – Давай отдохнем?

– Хочешь сдохнуть в говне, я никого за волосы тянуть не буду. Можете хоть все в этом болоте оставаться, – пожав плечами, ответил я и вышел из строя, так, чтобы видеть преподавателей других групп. Пусть утреннюю разминку мы уже сделали, но любые тренировки моему телу только в плюс. Моя бы воля, я вообще только физухой бы и занимался, с перерывами на сон и еду.

Спустя пятнадцать минут все тело разогрелось, но не болела ни одна мышца. Преподаватели подходили к обучению со всей ответственностью и давали упражнения мягко и постепенно, начиная с разминки до полной загруженности. Вот только перед нами такого учителя не стояло. И хотя я трудился только ради себя, многие из оставшихся на линейке повторяли мои движения.

– Ашки уходят, – заметил Шебутнов, и я увидел, что дальние от нас ряды втягиваются в ухоженные здания казарм.

– В столовку, – скомандовал я, переходя на бег. Как ни странно, первыми мы не были. Я заметил и учеников с нашивками старших курсов, и некоторых из новичков, тех, кто на построении даже не появлялся. Судя по их ухмылкам, они решили, что самые умные, раз спали дольше, чем мы, и не стали напрягаться.

– Че, краснорожие, напрыгались? – встретили нас ехидными замечаниями дежурившие у дверей столовой учащиеся. – Куда прете, не вы первые пришли.

– Зато мы первые встали. Или кто-то не видел отдыхающего на свежем воздухе Дикого? – спокойно ответил я, идя напролом. Должно быть, вид прущего на двухметровых лбов тощего паренька мог быть забавным, и я даже успел уловить пару смешков, а потом один из бугаев заметил мелькнувший в моей руке нож.

– Эй, ты че, беспредельщик, совсем крышей двинулся? – упершись спиной в дверь, спросил парень. – Ты че?..

– С дороги отошел, – бросил я и тут же ударил ножом чуть в сторону, по мелькнувшей в боковом зрении фигуре. Раздалась ругань, но я ни по кому не попал, да, собственно, и не рассчитывал. – Ты кто такой, чтобы с тобой разговаривать и чтобы у меня на пути стоять? Или новым Диким себя возомнил?

– Больно надо, урод, – как можно более пренебрежительно и уверенно проговорил парень, отступая вдоль стенки. Пара секунд, и я оказался первым, за мной стоял Шебутнов и единственный здоровяк из пятого «У». Остальных просто оттеснили, хоть и не слишком далеко. Раз позволили, значит, это их проблемы.

Двери открылись с некоторой задержкой, когда я уже слышал голоса внутри столовой. Меня буквально внесло в зал человеческой толпой, но я сумел подсуетиться и на ходу подхватил поднос и вилку с ложкой. А потом все пошло по накатанной, разве что сегодня никто не пытался подставить мне подножку, я занял стол одним из первых из нашего барака, и мне не пришлось искать места.

С продуктами тоже оказалось получше, я даже урвал себе нормальный гуляш с пюре и рассольник, в котором обнаружилась пара кусков, хоть и некрупных, мяса. На вкус – съедобно, не хуже, чем в столовке в девяностые, когда я еще школьником подрабатывал грузчиком. Внезапно выплывшее воспоминание заставило вздрогнуть, но почти мгновенно отошло на второй план, лишь напомнив, зачем я здесь.

Не просто выжить. Сломить систему. Стать лучшим. Выгрести на самый верх и заставить ответить тех, кто наживается на простых подростках. На таких, как сидящий рядом Шебутнов. Парень явно неглупый, даже изворотливый, но не обласканный лучами заботы и здесь получивший очередной удар под дых.

– Кто знает, где у нас будут занятия и какие? – спросил я, тщательно прожевывая тщедушный кусок мяса.

– Вчера выдавали учебку и форму, – тут же отозвался держащийся рядом Леха. – Я на тебя взял. Должен угадать с размером.

– Где занятия? Какое расписание? – повторил я вопрос, оторвав взгляд от тарелки. Шебутнов тут же посмотрел на полученные вчера часы.

– Через тридцать минут в шестом корпусе – матер и матан, – ответил он. – Потом русский и право. На сегодня все.

– Хорошо, успеем, – кивнул я собственным мыслям. Наедаться от пуза не стал, перегружать тело не стоило, но, взяв со стола тряпичную салфетку, на обратном пути сложил в нее несколько кусков сахара и хлеба. Что не укрылось от товарищей по отряду. Кажется, избавился от привычки делать запасы еще в прошлой жизни, а вот нет, чуть прижало, и снова она проявилась.

Забежав в комнату группы, я с удовлетворением обнаружил, что кто-то шарился среди наших вещей. Явно искали пропажу. Смысла разбираться в том, кто именно, никакого, виноватых может быть море, как и целей. Самая простая – выяснить, не держим ли мы запрещенку в комнате. Все же мы в училище-интернате, режимном объекте, на котором владение некоторыми вещами вполне может караться. И я даже знаю, что именно может подвести меня под губу.

Наскоро ополоснувшись, примерив и сменив часть белья и носки, я проверил полученные от Шебутнова учебники, тетради и ручки и вместе с остальными студентами проследовал к учебному корпусу. Умудряющийся каким-то шестым чувством ориентироваться на территории Леха без опоздания показал дорогу к нужной аудитории, а уже за нашим отрядом подтянулся весь первый курс барака «Т»-«У»-«Ф».

Удивительно, но у дверей нас ждали. Вечно помятого и со вчера хорошо набравшегося Михаила Ивановича сопровождал вытянутый опрятного вида мужчина лет сорока, смотревший и на нашего преподавателя, и на нас как на говно. Чуть в стороне стояли несколько одетых в полувоенную форму выпускников или вчерашних студентов – а сейчас явно сотрудников училища.

– Кто из вас Иванов Александр Брониславович? – спросил Гаубицев, забывший о нашем вчерашнем знакомстве, а может, наоборот, дававший мне шанс и несколько секунд драгоценного времени, но мне они для проверки нужны не были.

– Здесь, ваше превосходительство, – отчеканил я, без сомнения выходя вперед.

– Позвольте ваши вещи, курсант, – сказал мужчина, не представляясь. – Выборочная проверка, обычная практика.

– Естественно, – пожал я плечами, со спокойной совестью отдав им мешок с книгами. После требования снял пиджак и даже вывернул карманы, чем вызвал неудовольствие у проверяющего. Ну да, конечно, верю, что проверка именно выборочная и ищут совсем не нож и появившиеся у меня вчера часы. И даже не продукты из столовой.

– Что вам известно о вчерашнем инциденте в общежитии? – строго спросил шпик, нависая надо мной.

– Понятия не имею, о чем вы, господин преподаватель. Что вы имеете в виду? – сделав как можно более честные недоумевающие глаза, ответил я. Нет уж, хочешь получить от меня ответ, да еще меня же подставляющий, задавай вопрос правильно.

– Вчера после отбоя группа старших студентов во главе с Ивановым Г. Д. пробралась в общежития первого курса. После чего они получили ряд травм, из-за чего трех из студентов придется отчислить ввиду невозможности сдать полугодовой экзамен из-за увечий, – сурово проговорил проверяющий. – Или вы об этом ничего не знаете?

– А о каком экзамене идет речь? – вопросом на вопрос ответил я. – Лично я слышал, что по итогам четверти у нас будут индивидуальные схватки, но они и так были. Буквально вчера, вот я и теряюсь в догадках…

– Отставить разговорчики! – не выдержал проверяющий. – Вы имеете отношение к получению травм студентами выпускного курса?

– С чего вы взяли? – вновь спросил я. – Они-то сами что говорят?

– Любая ложь рано или поздно раскроется, Иванов. Достаточно пары свидетелей – и вы вылетите из нашего славного училища, как пробка от шампанского! – нависая надо мной, проговорил проверяющий, а затем посмотрел на остальных студентов за моей спиной. – Это касается всех вас! Нахождение в Суворовском училище – величайшая привилегия и дар, а не право. Свободны!

Развернувшись на каблуках, проверяющий вместе с двумя своими помощниками удалился, гордо подняв голову. А Михал Иваныч дождался, пока я обратно соберу все учебники и тетради, и только после этого, тихо икнув, открыл кабинет. Несмотря на ужасное состояние бараков, учебный зал оказался светлым и даже ухоженным. Едва пахло хлоркой и хвоей. Может, потому что, кроме нас, в нем занимались и другие группы?

– Садитесь, – приказал Гаубицев, первым плюхнувшись на стул. Интересно, где он так «устать» с утра успел? – Как всем известно, артиллерия – бог войны, и мой предмет для вас самый важный, но, учитывая поведение некоторых учащихся, начать мне сегодня придется не с любимой науки, а с устава заведения. Кто может озвучить базу устава?

– Не врать, не красть, не драться, не сдаваться? – попробовал отшутиться Шебутнов, вскочив с места.

– Садитесь, кадет. В оригинале было «не отступать и не сдаваться», но в целом вы суть уловили, – с улыбкой проговорил препод. – На территории училища действует устав учебных военных частей. А значит что? Верно, действуют, хоть и с послаблениями, общевойсковые нормы, а любой залет карается губой или гауптвахтой. Есть три категории залета, первая и самая частая – нарушение дисциплины. Карается выговором перед строем и предупреждением. Кто может перечислить нарушения и их причины? – Гаубицев сделал паузу, чтобы приложиться к фляжке, и мутным взором окинул студентов. – Неважно. Неряшливый вид, неуставное обращение к вышестоящему офицеру, опоздание на занятия или построение. Ну и там по мелочи.

Кадеты переглянулись между собой, и Леха сунул на мою парту тонкую, всего листов в двадцать, тетрадь с красноречивым названием «Устав императорского училища имени…». Просмотрев первые страницы, я быстро нашел список мелких правонарушений, которых оказалось с добрую сотню! Три листа мелким шрифтом!

– Вторая категория – общие правонарушения. Это кражи, драки без тяжких телесных повреждений, ношение оружия, в том числе холодного, личное нарушение прямого приказа, не влияющее на дееспособность отделения… – вяло перечислял учитель, то и дело прерываясь на отдых. – Все это карается губой сроком до трех суток. Но раз есть легкие, то, как вы, наверное, догадались, есть и особо тяжкие. К ним относятся все уголовно наказуемые преступления. Убийства, причинение существенного и непоправимого вреда здоровью, изнасилование…

Несколько человек в зале захихикали, и Гаубицев тут же вскинул голову.

– Не ржать! То, что у вас, неудачников, нет девушек в группах, ничего не значит. Их просто распределили в более успешные. Например, в княжеские группы, с «А» по «Д», или боярские, по «К» включительно. Так вот, вы хоть неудачники, но вам повезло, – снова приложившись к алкоголю, преподаватель отсалютовал нам флягой. – Пока у меня есть размягчитель критического мышления, мелких залетов я не наблюдаю. Но сегодня утром у кого-то могли возникнуть вполне серьезные проблемы. Да, кадет Иванов?

– У нас тут половина – Ивановы, – состроив скорбную гримасу, проговорил Леха.

– И в самом деле, – хмыкнул Гаубицев, оценив шутку. – Заместитель директора и даже министр образования вам все уши прожужжали, так что должны быть в курсе. Среди вас обвиняемый в убийстве…

– Разрешите поправить, господин преподаватель? – не выдержав, поднялся я, и Михаил Иванович кивнул. – Не обвиняемый, а подозреваемый. Тем более военная полиция, прибывшая на место, сочла, что обвинения ложные.

– Вот как это у тебя получилось, а, Иванов? – подавшись вперед, спросил Гаубицев. – У нас без смертей ни один год не обходится, но военные только через сутки, а то и трое, прибывают. А стоило тебе кого-то прикончить, как тут же налетели, словно коршуны. Чей ты был сын?

– Ее императорского величества, – тут же ответил я, и весь зал зашелся от хохота, понимая абсурдность такого утверждения. – Разрешите уточнить? То, что я кого-то убил, не доказано. А на экзаменах присутствовали офицеры генштаба для оценки наших способностей. Вероятно, они и вызвали полицию.

– Ага, самого графа Суворова, как говорят. Ладно «царевич», раз стоишь, расскажи мне, что ты усвоил? Какое главное правило училища и мое личное? – глядя на меня мутным взором, спросил Гаубицев.

– Не попадаться, господин учитель, – отчеканил я.

– Хорошо, тебе бы в разведку, – усмехнулся Михаил Иванович, да и остальные с курса не сдержались. – Я тебя от залетов прикрывать не стану. Пока вы у себя в коробке бесоебите – это ваши проблемы. Там ни камер, ни прослушки. Но в учебных корпусах, столовой, медчасти и на плацу камеры есть. Ясно выражаюсь?

– Спасибо за науку, господин преподаватель, – отчеканил я.

– Так держать. И кстати, в женских общежитиях камеры не только в коридорах, но и на подступах, это чтобы ни у кого крышу не сорвало, – оглядев зал, сказал Гаубицев. – Еще раз, прикрывать вас я не стану, и без того тошно. Так что пойдете по всей строгости. А теперь наконец можем приступить к…

Договорить преподаватель не успел, в коридоре раздался звонок и почти сразу за ним – шум открывающихся дверей. Михаил Иваныч лишь поморщился, когда мои одногруппники повскакивали с мест, но говорить ничего не стал. Я же собрал все, что мне подсунул Леха, и, поблагодарив учителя, вышел в коридор, где, задумавшись, чуть не врезался в спины застрявших в проходе парней.

Пара тычков под ребра, и вот уже я в первых рядах среди пускающих слюни учеников. Мимо шла женская группа с нашивками «3В». Стандартные юбочки были девчонкам явно малы, или они их так укоротили, что у большинства даже места воображению не оставалось, а подол заканчивался за пару сантиметров до трусиков.

Мои одногруппники улюлюкали и свистели вслед старшей кадетской группе, а те, хоть и презрительно морщили носики, явно наслаждались реакцией и завистливыми взглядами подростков. Только несколько девушек, держащихся одной группкой, даже не посмотрели на парней.

– Звездные Ведьмы, – восторженно проговорил Леха, как и остальные парни, провожая вожделенным взглядом курсанток. – Выпускной курс, дарники с ярко выраженной силой. Не про нас красотки… будут под каким-нибудь подполом лежать и постанывать, да жалование усиленное получать.

– Не все женщины бляди, – спокойно заметил я, тоже оценив формы. – Какая следующая аудитория?

– На третьем этаже, математический анализ. Преподаватель… эм. М. И. Гаубицев, – прочел немного ошарашенно Леха.

– Ясно. С дороги! – гаркнул я и почти без проблем вернулся в аудиторию. – Господин преподаватель, разрешите остаться в данной аудитории для прохождения следующего занятия?

– Не положено. У вашего курса своего класса нет, так что занимаемся по остаточному принципу, – сказал Гаубицев, даже не собиравшийся подниматься, и поболтал флягой. – Раз ты такой инициативный, будешь старостой курса. Теперь все залеты – твоя проблема. Вопросы?

– Где взять растворитель залетов? – понимающе уточнил я.

– Вот вроде сообразительный парень, – поморщился преподаватель. – Я же сказал – твоя проблема. Чтобы утром запас был у меня.

Надо признать, такая формулировка меня не радовала, хотя и вполне устраивала. Не хватало еще с запойным алкоголиком спорить по поводу выпивки. Хотя я бы предпочел, чтобы у меня был нормальный преподаватель, в идеале – болеющий и за свое дело, и за учеников. Но тут, как говорится, что бог послал.

В следующую аудиторию мы перешли шумной гурьбой, и меня все устраивало, пока я не понял, что встреченные нами в коридорах группы двигались упорядоченно, шеренгами по два. Один чуть впереди, за ним еще четверо, получалось не только быстрее, чем у нашей толпы, так еще и места такие группы занимали меньше, и явно прослеживалась субординация. «Если вы такие умные, то почему строем не ходите?»

Второе занятие проходило в однотипном большом зале, куда мы набились всей толпой, и снова Гаубицев начал со своей любимой темы.

– Любому офицеру на службе его императорского величества необходимо несколько качеств: честь, отвага, исполнительность и знание баллистики, – чуть оживляясь, проговорил учитель. – Независимо от ваших предпочтений и рода войск, от бога войны – артиллерии – до линкоров. От легких минометных установок до снайперской винтовки. Без исключений.

– А как же штурмовые отряды? – не выдержав, поинтересовался здоровяк из нашего отряда. – В коридорах судна огонь штыковой – даже целиться не надо.

– Верное замечание, хоть и глупое, – прокомментировал Гаубицев. – Прежде чем попасть на вражеский корабль, до него нужно добраться с помощью либо пикирующего снаряда, либо прыжкового ранца. И там, и там – расчет траектории.

– Но есть же прицельные комплексы. Вычислители, – попробовал возразить Леха. – Они точно решат эту проблему.

– Решат. Ровно до первого встреченного дарника врага, использующего диссонанс, – ответил препод. – Запомните – офицер не вправе полагаться ни на что, кроме вбитых на подкорке знаний и навыков. Во время боя уровень бойца не поднимается до уровня ожиданий, а падает до уровня инстинктов. Ваше тело должно работать быстрее, чем вы в состоянии думать. А обеспечивается это только одним способом…

– Но как же мы можем считать траекторию, да еще на уровне инстинктов? – не выдержал уже я. – Пусть стрелять из ручного оружия можно на глазок…

– Не на глазок, а прямой наводкой, – поправил меня Гаубицев. – Любой навык тренируется, вы сможете считать в уме дальность и угол наклона, определять скорость и поправку на ветер по флажкам и колебанию веток. По собственной коже или нагреву доспеха узнаете влажность. Нужны только тренировки и ваше старание.

Удивительно, но через несколько минут лекции я с удивлением понял, что пламенная речь преподавателя заставила включиться всех. Хотя, если вспомнить, на тренировке утром занимались тоже студенты первого курса. Несмотря на ужасное жилье, не лучшую пищу и учителя-алкоголика, они все еще верят в лучшее. В отличие от старшекурсников, которые на все забили.

Почему? Нет, я не про моих одногруппников из барака «Т»-«У»-«Ф», а про вчерашних восторженных пацанов, которые провели в училище всего год. Зачем они поставлены в такие условия? Кому это может быть выгодно – даже вопросов не возникает. Роду Меньшиковых. Но… зачем? Простое воровство и стяжательство или что-то большее? Как бы это выяснить?

Глава 10

– На этом закончим, – совершенно вымотавшись, проговорил Гаубицев, хотя с утра прошло меньше трех пар. – Можете быть свободны, после обеда у вас время на самоподготовку, найдете, чем себя занять.

– Ваше благородие, но у нас же еще половина занятий сегодня, – возразил я, удивленно глядя на преподавателя. Вначале учиться не хотелось, но любой препод лучше, чем его отсутствие. А Михаил Иванович, несмотря на свой запущенный алкоголизм, предмет крайне любил и давал даже с интересными моментами.

– Сами разберетесь, – вяло отмахнулся преподаватель, поднимаясь из-за стола. С собой у него не было ничего, кроме неизменной фляги во внутреннем кармане.

– Но у нас экзамены по всем вашим предметам, – заметил сидящий рядом Леха.

– Ничего страшного, зачеты вы получите автоматом. Я же их принимать буду. У всех, кого не отчислят раньше, – усмехнувшись, он снова махнул на нас рукой, и мы поспешили выйти в коридор. Звонок еще не прозвучал, и я надеялся успеть в столовую одним из первых, однако мне навстречу шагнуло сразу двое кадетов с красными повязками «дежурный» на рукавах.

– Заместитель директора хочет тебя видеть, – сказал ступивший ко мне студент.

– И что? – удивился я. – У нас сейчас обед.

– Не хочешь идти? – с каким-то странным удовлетворением проговорил дежурный. – За нарушение приказа отправишься в карцер!

– С чего вдруг? Приказа-то не было, и они это подтвердят, – усмехнувшись, ответил я, кивнув на замерших у меня за спиной одногруппников. – Хочет видеть меня заместитель директора училища. И? Дальше что?

– Слишком умный? – набычился студент, но, взвесив все за и против, быстро взял себя в руки. – Следуй за нами.

– Леха, возьми мяса, – попросил я, перекинув через плечо мешок с тетрадями и учебниками. Один из дежурных шагнул вперед, а второй следил, чтобы я не сбежал.

К чему были такие ухищрения, учитывая, что деться мне было совершенно некуда, – понятия не имею. Зато я спокойно прогулялся сразу по двум корпусам. По учебному и по административному, куда меня доставили под конвоем. Вылизанные тропинки и идеально прибранные коридоры. В отличие от нашего барака, здание администрации выглядело шикарно и с некоторыми излишествами. А уж когда мы дошли до приемной…

К кабинету заместителя директора вел короткий коридор, проходящий сквозь отдельный кабинет с тремя секретарями, диванчиками для ожидания и красной дорожкой. По стенам шли золотые узоры, с потолка свисали ажурные люстры, а в углу уместилась даже статуя какого-то греческого героя.

– Иванов А. Б. доставлен для беседы с его сиятельством, – коротко поклонившись, проговорил один из дежурных.

– Можете быть свободны, – кивнула в ответ секретарь. – А вы ожидайте вызова. Вас запустят, как только князь освободится.

С этими словами она показала на пустой диванчик, и мне не оставалось ничего, кроме как сесть на предложенное место. Надо сказать, очень удобное. Даже не знаю, сколько стоила такая роскошь, но она явно служила не только подтверждением статуса в рамках академии, но и вне ее. Проще говоря, Меньшиков любил подчеркнуть свое происхождение и пустить остальным пыль в глаза.

И не могу сказать, что это не получилось. Наоборот, я прекрасно осознал всю степень тщеславия и жадности Меньшикова, потратившего существенную сумму на все эти украшательства. Сколько из этих денег было взято из ежегодного бюджета, выделенного казной на ремонт, в том числе и барака, в котором мне еще жить?

В первые несколько минут ожидания я пытался просчитать варианты беседы, но так и не придумал, о чем со мной хочет поговорить заместитель директора Суворовского училища. Наказать меня по ложному предлогу? Зачем тогда вызывать к себе, можно просто приказать тем же дежурным. Правда, остается фактор Василия, который куда-то делся.

Через полчаса ожидания я почувствовал, что начинаю беситься. Несущественно, но ощутимо. К тому же ясно, что на обед я уже не успеваю. Отбросив негатив, я достал учебник по следующему предмету и с удивлением понял, что по русскому было просто повторение и закрепление школьной программы. В принципе ничего нового.

– Иванов? Можете проходить, – позвала меня секретарь спустя почти час ожидания. Спокойно поднявшись, я спрятал учебники и прошел в кабинет заместителя директора. Дверь отворилась, и в нос ударил запах дорогой кожи, мореного дуба и кофейного аромата. А роскошь, здесь она просто зашкаливала.

– Приветствую, ваше сиятельство, вы хотели меня видеть? – спросил я, чуть поклонившись, ровно настолько, насколько этого требовал этикет по отношению младшего к старшему. Князь несколько секунд разглядывал меня, и я услышал едва уловимое хмыканье, кажется, ожидал он увидеть что-то другое.

– Можете выпрямиться, кадет, – натянув почти натуральную улыбку, проговорил Меньшиков. – Вас вызвали, потому как военная полиция закончила обследовать тело погибшего вчера Кина. Очень жаль, такая потеря. Выдающийся студент.

– Безусловно, – спокойно ответил я, глядя в глаза замдиру. Он явно ждал от меня вопроса или обвинения, но денщик позаботился о том, чтобы вбить правила этикета. Сейчас любое лишнее слово или действие может послужить причиной наказания, а затем – отчисления, такой радости я им не доставлю.

– Хм. Так вот, у него обнаружено повреждение внутренних органов. Множественное, что могло быть получено в результате вашей драки, – продолжил спустя несколько секунд замдир. – Ничего не хотите сказать?

– А что вы хотите услышать, ваше сиятельство? – спросил я, полностью отринув всю раздражительность. – Я его и ударил-то всего три раза, к тому же вы сами это видели. Любая экспертиза подтвердит, что убить я его не мог.

– Вы слишком уверены в себе, – хищно улыбнулся Меньшиков. – И в то же время сильно себя недооцениваете. В наше время у людей могут открыться совершенно невероятные таланты. Если бы они вдруг нашлись у вас, возможно, я даже сумел бы перевести вас в более успешные группы, кадет. Представляете, какие это возможности?

– Благодарю за заботу, ваше сиятельство, – ответил я на улыбку, подумав про себя, что единственная моя перспектива в таком признании – тюрьма. – К сожалению, мне нечего добавить к тому, что я уже сообщил военной полиции и их коллегам. Кроме того, уверен, по результатам промежуточных публичных экзаменов я сумею перейти в более полезную империи группу.

– Ну что вы, у нас нет более или менее полезных выпускников. Просто одни получают потомственное дворянство и становятся успешными администраторами, а другие в роли младших чинов отправляются на фронт и возвращаются только в гробах, – благодушно произнес Меньшиков, но никаких сомнений в том, что это угроза, не было.

– Прошу прощения, ваше сиятельство. Позволите вопрос? – поинтересовался я.

– Почему нет? – пожал плечами замдир, удобнее устраиваясь в кресле.

– Зачем выпускать второсортных офицеров, если вы можете подготовить хорошо всех? – спросил я, чем вызвал секундное изумление собеседника. Он явно такого не ожидал и сейчас пытался понять, что именно я имею в виду и нет ли в вопросе второго дна.

– Мы прикладываем все усилия, чтобы все наши учащиеся получили достаточные знания для своей службы родине, – вновь натянув улыбку, проговорил Меньшиков. – Однако господь не создал нас равными, и даже среди выдающихся абитуриентов, собранных со всей страны, есть те, кто лучше, и те, кто хуже. Вы сами убедитесь в этом на личном примере во время экзаменов. Будьте уверены. А сейчас можете быть свободны.

– Прошу прощения, но я не понял цели вызова. Ваше сиятельство, – не сдвинулся я с места, продолжая смотреть прямо на князя, отчего ему было явно не слишком комфортно.

– Я задал вам вопрос, вы на него ответили. Свободны, возвращайтесь на учебу, – с нажимом произнес замдир.

– Слушаюсь, – отчеканил я и, развернувшись, вышел из кабинета. Только когда дверь с тихим хлопком закрылась за моей спиной, я понял, что не попрощался должным образом, но и князь не успел вынести мне предупреждение. Какие выводы можно сделать из нашей беседы? Единственный существенный – из меня опять попытались выбить признание, а значит, ничего серьезного у следствия и Меньшиковых нет.

Возвращался я в свой корпус сам, благо заблудиться было достаточно проблематично. К сожалению, на обед я уже безбожно опоздал, но, учитывая «самоподготовку», собирался заглянуть в столовую. Возможно, там хоть что-то осталось, не могли же съесть все подчистую. Но дойти не успел, стоило повернуть к нужному зданию, как меня со всех сторон обступили парни на голову-две выше.

– Проблемы? – мгновенно оценив ситуацию, поинтересовался я. Двенадцать человек. Все с третьего курса, здоровые, из нашего барака – у всех на руке «КУ-КТ». По центру стоит тот же, кто еще утром преградил мне дорогу в столовую. Похоже, мне попался злопамятный урод.

– Это у тебя, малек, проблемы, – усмехнулся наглый. – Че, с админки идешь? Значит, тебя обыскали с ног до головы. Уже не такой наглый без своего ножичка?

– Подойди ближе и узнаешь. Или предпочитаешь, как шакал, нападать стаей на одного? – спросил я, оглядываясь по сторонам в поисках зрачка камеры. В коридорах учебного корпуса я видел несколько полусфер под потолком и сомневаюсь, что здесь могли использовать другие системы. Только вот ничего похожего видно не было.

– Смотри, как по сторонам зыркает, – усмехнулся один из товарищей наглого. – Явно ищет, кто бы ему помог. Да только некому тебе помочь, мелочь. Сейчас мы тебя хорошенько проучим, чтобы старших уважал.

– Очень страшно. Вот только ты малость ошибся. Я проверял, чтобы не было лишних свидетелей. А то, когда вам жопу надерут, вы же побежите сливать все дежурным, – усмехнулся я, перехватывая удобней рюкзак и как можно незаметней пряча в карман несколько предметов. – Вы же только толпой на одного можете.

– Салажонок прав. Ты что, Шнур, сам его поколотить не сможешь? – усмехнулся достаточно здоровый прихлебатель с узким разрезом глаз. – Тем более он и в самом деле без ножа, один. Проучи его, а мы проследим, чтобы никто не вмешивался.

– Вы че, струсили? – оглянувшись, спросил наглый, которого назвали Шнуром.

– Струсил тут только ты, – заметил я, и это стало последней каплей. Противник ступил вперед, но даже будучи шире меня в плечах и на голову выше, драться честно он не собирался. Шнур встряхнул рукой, и из рукава вытянулась почти полуметровая дубинка с несколькими стальными кольцами на конце. Такой и убить запросто.

Стоило противнику шагнуть ко мне, как его товарищи встали кругом, не давая мне сбежать. Но я и не собирался. Накопленная с утра энергия побежала по меридианам, накапливаясь в источниках земли и воды. Метнув сумку с учебниками в лицо Шнуру, я ступил следом и, когда враг отмахнулся, на мгновение раскрываясь, ударил ребром учебника в шею, со всей силы вбивая твердый корешок книги в горло врага.

Не ожидавший такой прыти противник отмахнулся булавой, а затем схватился свободной рукой за шею, пытаясь выровнять дыхание и глядя на меня помутившимся взором. Я шагнул к Шнуру и, выждав, когда булава пронесется мимо, ударил по запястью кулаком, мгновенно окрасившимся красным.

– У него нож! – крикнул один из приятелей наглого, бросаясь на меня сбоку. Я этого ожидал, почти достигнув скорости на вчерашнем экзамене, а потому сумел врезать второму в «солнышко». Уйти от замаха третьего и даже подобрать булаву, выскользнув из окружения, и оказаться на внешнем круге с новым оружием.

– Это не нож, а карандаш, – хмыкнув, произнес здоровяк, поднимая с земли выброшенный мною кусок дерева. – Хватит. Мы не шакалы и не уроды вроде Дикого.