Текст книги "На теплой земле (сборник)"

Журавли

В далеком детстве с особенной радостью встречали мы весною журавлей, возвращавшихся на свою родину. Услышав их голоса, доносившиеся с высокого неба, мы оставляли наши игры и, подняв головы, глядели в голубую небесную высь.

– Журавли! Журавли! – громко кричали мы, радуясь прилету весенних гостей.

Журавли летели стройными косяками. Они возвращались из далеких теплых стран. Покружив над болотом или над берегом реки, они иногда садились, чтобы отдохнуть и подкрепить свои силы после далекого пути.

Во время прилета журавлей уже оживала, теплым дыханием дышала земля. На полях, поднимаясь в небо, трепеща крылышками, заливались песнями жаворонки, цвела черемуха, над золотыми пуховками ивы гудели пчелы. Журавли летели на север к знакомым родным болотам, где каждый год они выводили и выращивали своих долгоногих птенцов.

Уже поздней осенью, когда с деревьев опадал золотой и багряный лист, журавли возвращались на юг. Они летели такими же стройными косяками, и нам казались печальными прощальные их голоса.

«Прощайте!.. Прощайте!..» – кричали нам с неба улетавшие журавли.

Некогда мне довелось близко наблюдать журавлей. Я охотился на глухарином току возле большого зыбкого, почти непроходимого болота. Ночуя в лесу, много раз на рассвете я слышал, как водят хороводы, громко кричат на болоте журавли. Пробравшись к болоту, спрятавшись в густых кустах, я наблюдал в бинокль за журавлями. Собравшись в широкий круг, размахивая сильными крыльями, журавли трубили и плясали. Это был весенний свадебный журавлиный праздник. Я не тревожил журавлей, готовивших свои семейные гнезда. В летние и осенние ясные дни в поисках корма журавли вылетали с болота на соседние крестьянские поля, бродили по ним вместе с деревенским стадом.

Пойманного молодого журавля очень легко приручить. Ручные журавли ходят вместе с курами и другими домашними птицами. В прежние времена таких ручных журавлей нередко держали для охраны домашних молодых птиц. Зоркий наблюдательный журавль не позволял крылатому хищнику – ястребу или вороне – убить или похитить цыпленка. Ступая на длинных своих ногах, одним глазом все время поглядывал ручной журавль в небо и, если показывалась хищная птица, издавал тревожный крик, который куры, индюшки, цыплята хорошо понимали.

Путешествуя некогда по северу нашей страны, на лесном аэродроме, где стояли небольшие самолеты, я увидел ручного журавля. Он безбоязненно ходил по аэродрому, как бы следя за общим порядком. Иногда он улетал в лес на болото и скоро возвращался. Об этом ручном журавле мне уже приходилось однажды писать. Знакомые летчики рассказали мне, что в осенние дни, когда над аэродромом пролетали косяки журавлей, их любимец журавль беспокоился, издавал призывный крик. Журавлиные стаи кружили над аэродромом, и однажды ручной журавль не выдержал – поднялся в небо, улетел на юг вместе с земляками.

Лебеди

Прошло много лет, когда почти каждой весною я уезжал охотиться на волховские широкие разливы. Найдя удобное местечко на каком-нибудь островке, окруженном водою, я старательно устраивал шалаш, вытаскивал из воды и прятал в кустах лодку. Выпустив подсадную утку, забирался в шалаш и терпеливо ждал добычи. Подсадная ручная утка плавала, охорашивалась и, поглядывая одним глазком ввысь, начинала призывно и страстно крякать. На ее зов откуда-то с небес, свистя крыльями, падали красавцы женихи-селезни, начинали ухаживать за коварно призывавшей их уткой. Выждав некоторое время, я осторожно высовывал из шалаша стволы ружья, прицеливался и стрелял в красавцев селезней-ухажеров. Теперь мне стыдно вспоминать об этой весенней жестокой охоте. Подсадная утка продолжала призывно крякать, а вокруг нее плавали мертвые ее женихи. Я не выходил из шалаша, пока над разливом не поднималось солнце, и утренняя охота кончалась.

Засев однажды в шалаше, уютно устроившись, я был удивлен необычайным и еще не виданным мною чудесным зрелищем. Многочисленная стая лебедей, возвращавшихся с далекого юга на север, стала кружить над разливом. Я видел освещенные зарею розоватые распахнутые крылья, длинные вытянутые шеи, слушал их голоса. Лебеди долго и низко кружили над разливом, стали садиться на воду. Еще никогда не видел я такой чудесной, почти сказочной картины. Я сидел на маленьком островке в своем тесном шалаше и, затаив дыхание, слушал и наблюдал. Изогнув длинные шеи, лебеди близко плавали вокруг островка. Разумеется, я забыл о ружье и любовался невиданным зрелищем, напоминавшим мне дивные пушкинские сказки. Не замечая меня, лебеди плавали, купались, переговаривались, и я мог близко наблюдать этих чудесных птиц. Потом по какому-то знаку, шумя крыльями, брызгая водою, лебеди вдруг стали подниматься и, собравшись в стаю, потянулись дальше на север. Я остался с моей подсадной уткой и уже больше ничем не интересовался.

На всей земле вряд ли есть птицы красивее наших северных лебедей. Весною и осенью пролетных лебедей можно видеть у берегов Финского залива под Ленинградом, где иной раз они собираются в большие стаи. Недаром одно из рыбачьих селений на берегу залива и теперь называется Лебяжьим. Над берегом моря пролегает воздушный путь птиц. В темные ночи лебеди пролетают над освещенными городами, над широкой Невою и Ладожским озером.

Некогда, уже в давние времена, путешествуя по пустынному Заонежью, где еще не было проезжих дорог, а не тронутые топором и пилою старые деревья умирали своей естественной смертью, на маленьких и больших лесных озерах я не раз любовался гнездившимися там лебедями. Вечером по узкой лесной тропинке я подходил к древней Даниловской Пустыне, где в петровские времена скрывались от гонений раскольники-староверы. Надо мной высились огромные мертвые, пропитанные смолою сосны с сухими сучьями, обломанными ветрами. Как в настоящей сказке, над самой моею головою бесшумно пролетали огромные филины с кошачьими круглыми головами. Я долго бродил по Заонежью, любуясь древними шатровыми церквушками, расписными могильными крестиками на старых кладбищах, лебяжьими чистыми озерами, встречался с людьми, помнившими старинные русские песни и сказки.

Жители Заонежья, еще сохранявшие быт и уклад старинной жизни, любовно рассказывали мне о лебедях, о привязанности их к родным озеркам, о том, что на каждом озерке живет лишь одна пара лебедей и что других лебедей на свое озерко они не пускают. Рассказывали и о супружеской верности лебедей, о том, что, если один лебедь погибнет, другой никогда его не забывает и долго печально кружит над родным озерком. Лесные жители-охотники никогда не стреляют прекрасных лебедей, считая убийство лебедя большим грехом. Рука не поднималась и у меня на красивую сказочную птицу, и за всю мою охотничью жизнь я не сделал ни одного выстрела по лебедям.

Прилет лебедей доводилось мне наблюдать и на далеком Севере – в Лапландском заповеднике, куда они прилетали в самом начале северной поздней весны. Они грациозно плавали в первых открывшихся полыньях, иногда выходили на покрытый снегом лед, теряя свою грациозность. Весною я один жил в маленьком домике на берегу озера Чуна и всякий день любовался плававшими в полынье лебедями. Сотрудники заповедника в начале лета находили гнезда лебедей, расположенные в скрытых местах на кочках и островках, окруженных водою. Открытое людьми гнездо лебеди иногда покидали. Молодые подрастающие лебеди не похожи на взрослых лебедей. Они покрыты сероватым оперением и не так грациозны.

На птичьих зимовках у Ленкорани зимою я наблюдал много лебедей, спокойно плававших по широкому птичьему заливу. В районе заповедника лебеди почти не боялись людей. Молодые, еще не совсем побелевшие лебедята жались к береговым отмелям, мешаясь с другими птицами.

На самый дальний Север, на озера полярной тундры, лебеди не долетают. Они гнездятся лишь на лесных закрытых таежных глухих озерах. Недалеко от Ленинграда, у восточной части Ладожского озера, я знал небольшое глухое лесное озерко, на котором из года в год гнездилась пара лебедей. К сожалению, эту пару убили безжалостные охотники-браконьеры, и лебедей я больше там не видел.

Цапли

Лето мы проводили на берегу глухой и очень рыбной небольшой реки Жиздры. В старинном сосновом бору там сохранилась большая колония цапель. В отличие от журавлей, живущих на глухих, недоступных болотах, цапли обычно гнездятся у берегов рек. Широкие, сплетенные из толстых прутьев гнезда цапли устраивали на самых высоких вершинах вековых сосен. Сколько лет существовала здесь колония цапель? Наверное, еще в давние времена стали селиться в сосновом бору цапли. Под высокими соснами, на которых жили цапли, скопилось много птичьего известкового помета.

Летом взрослые цапли улетали на реку ловить рыбу, приносили из леса в гнезда птенцам живых ужей, которыми изобиловала местность. Я часто видел на берегу реки цапель, неподвижно стоявших над бегучей водою. Они терпеливо ждали добычу. При появлении лодки или идущего человека лениво взмахивали широкими крыльями и неторопливо отлетали на другое место. В отличие от журавлей, цапли плохо привыкают к человеку. Держать их в неволе не доставляет никакого удовольствия.

Однажды в бурную ветреную погоду из гнезда выпал оперившийся, но еще не умевший летать птенец, почти ничем не отличавшийся от взрослых птиц. Я поймал его и, осторожно держа за длинный, острый, как шило, клюв, принес домой. Золотистые глаза молодой цапли казались недобрыми. Рукою я придерживал клюв цапли, опасаясь, что она может выколоть мне глаз. Молодую цаплю я устроил на небольшой застекленной веранде, где в одном углу на охапке сена помещалась моя легавая собака, коричневый пойнтер Фрам. Устроенная в другом углу цапля, казалось, ни малейшего внимания не обращала на Фрама. Она скоро привыкла к своему новому обиталищу и охотно глотала мелкую рыбешку, которую я приносил.

Когда Фраму в глиняной чашке приносили корм и он начинал обгладывать кости, повторялась смешная картина: цапля медленно выходила из своего угла и не торопясь направлялась к Фраму. Боже мой, что делалось с бедным Фрамом! Он поднимал на спине шерсть, грозно оскаливал зубы, рычал и лаял. Не обращая ни малейшего внимания на Фрама, цапля медленно приближалась к нему, внимательно осматривала чашку, разбросанные на полу кости, поворачивалась и так же медленно возвращалась в свой угол. Я недолго держал у себя злую цаплю; опасаясь, что она может поранить доверчиво подходивших к ней детей, выпустил ее на волю. Окрепшая молодая цапля взмахнула широкими крыльями, поднялась над деревьями и скоро исчезла. Мы долго вспоминали цаплю, злые ее глаза, а добродушный Фрам продолжал поглядывать в опустевший угол, из которого к нему подходила недобрая, пугавшая его цапля.

Ласточки и стрижи

Еще в детстве я очень любил смотреть на веселых быстрокрылых ласточек. Спрячешься, бывало, в жаркий июльский день в высокой дозревающей ржи или на берегу реки в душистой траве посреди нескошенного цветущего луга, глядишь – не наглядишься на голубое летнее небо, по которому тихо плывут пушистые белые облака. Высоко-высоко под облаками кружат, купаются в воздухе белогрудые быстрые ласточки, со звонким свистом проносятся острокрылые стрижи.

Качаются над головою золотые и белые луговые цветы; порхают бабочки; трепещут прозрачными крылышками, недвижно повисая в воздухе, легкие стрекозы; стрекочут кузнечики. А по зеленым стеблям растений ползают красные и желтые с черными крапинками маленькие жучки – божьи коровки. У самых корней растений пробегают по невидимым тропинкам хлопотливые муравьи.

Каждое лето под высоким карнизом дома, в котором проходило мое детство, белогрудые веселые ласточки лепили свои гнезда. Я внимательно наблюдал, как с краев непросохшей лужи носят они в клювах липкую грязь, клеят из нее свои маленькие и опрятные жилища. Любовался потом, как выводят и кормят птенцов. Проснешься на сеновале, где под соломенной крышей на деревянных стропилах касатки слепили из грязи свои открытые, похожие на чашечки гнезда. Ныряя в ворота, над самой головою то и дело пролетают длиннохвостые птички. Я близко видел, как, уцепившись за край гнезда, они кормят своих детей, приветствующих родителей веселым и бодрым писком.

Всем, наверное, хорошо известно, что есть ласточки городские и ласточки деревенские – касатки. Жизнь ласточек связана с жизнью человека. Городские белогрудые ласточки лепят свои уютные закрытые гнездышки под карнизами каменных и деревянных домов. Ласточки-касатки гнездятся под крышами деревенских сараев, хлевов и овинов. Свои открытые, слепленные из грязи гнезда они прикрепляют к деревянным стропилам, к выступам деревенских стен и крыш. Ласточки-касатки ловко ныряют в открытые ворота и двери, в открытые окна пустующих старых построек. И городские, и деревенские ласточки-касатки питаются исключительно насекомыми.

Почти всю свою жизнь ласточки проводят в воздухе – в полете. Широким своим ртом они ловко ловят летающих насекомых.

Особенно красивы деревенские ласточки-касатки. Хвост касатки украшен двумя длинными косицами. Ласточки-касатки умеют красиво петь. Усядется касатка на конец крыши, потряхивая длинными косицами, начинает щебетать свою несложную, но очень приятную песенку. Помню, песенку эту, добродушно посмеиваясь над женами, деревенские люди так переводили на человеческий язык:

 
Мужики в поле, мужики в поле, —
Бабы – за яишенку…
Мужики в поле, мужики в поле, —
Бабы – за яишенку…
 

Городские ласточки живут не только в городах, где много каменных домов и построек. Живут они и в деревнях вместе с ласточками-касатками. Между собою ласточки живут в большой дружбе, никогда не ссорятся, никогда не мешают друг дружке строить свои гнезда. Случается, что в гнездо ласточки заберется нахал воробей. Ласточки беспокойно вьются вокруг гнезда, стараясь выгнать незваного жильца. Иногда они бросают занятое воробьями гнездо и начинают лепить другое рядом.

Перед переменой погоды, перед грозою ласточки-касатки летают низко над землею. Идешь по дороге в поле – над самой дорогой быстро проносятся, ловя у земли насекомых, длиннохвостые ласточки-касатки. Часто можно видеть ласточек, летающих над самой поверхностью пруда или широкой спокойной реки. Своей грудкою они касаются воды, оставляя на ней расплывающиеся кружки. Так они купаются и пьют на лету воду. Я не знаю птичек милее наших ласточек. Быстрым полетом своим они оживляют дождливое, хмурое или ясное летнее небо. Люди издавна относились к ласточкам с любовью, дали им ласкательное имя.

Кроме городских и деревенских ласточек, есть еще у нас ласточки-береговушки. Эти ласточки делают свои гнезда в береговых песчаных крутых откосах, роют в них глубокие норы. Ласточки-береговушки обычно летают над самой водою. От обыкновенных городских ласточек и ласточек-касаток их можно отличить по сероватому оперению.

Зимуют ласточки в далекой Экваториальной Африке и каждый год возвращаются на свою родину. В конце лета, перед отлетом, они собираются в небольшие стайки; их можно видеть сидящими на телефонных и телеграфных проволочных проводах, на голых, склонившихся над водою сучьях. Возвращаются ласточки на свою родину позднее других перелетных птиц.

«Ласточка на своем хвосте лето приносит», – говаривали, бывало, на деревне.

Помню, еще в далеком детстве увидел я однажды над крышею нашего дома, стоявшего среди большого леса, метавшихся в беспокойстве ласточек. Они то садились на крышу, то взлетали. Ясно было, что там что-то случилось. Приятель мой, пастушок Сашка, забрался на крышу и увидел, что одна белогрудая птичка застряла лапкой в расщепе деревянной крыши. Другие ласточки беспокоились, старались ее спасти. Сашка снял с крыши застрявшую ласточку, спустился вниз. Мы увидели, что одна лапка сломана, беспомощно висит. Я перевязал тряпочкой лапку, положил ласточку в коробку, наполненную ватой. Некоторое время эта ласточка жила у меня, потом выпорхнула в окно, и я часто видел ее с повисшей, перевязанной мною, сломанной лапкой, когда она подлетала к своему гнезду. Самое удивительное, что эта ласточка на следующее лето вернулась. Я узнал ее по сломанной висевшей лапке. Трудно понять, как многие перелетные птицы, в том числе и ласточки, находят путь к своим старым гнездам. Над лесами, над морями, над высокими горами, над обширной степью они пролетают многие тысячи верст, безошибочно находят место, где когда-то сами родились.

Кроме всем нам знакомых ласточек городских и деревенских, можно наблюдать летом в небе быстро летающих черных стрижей. Эти длиннокрылые черные птички, со свистом летающие над нашими головами, также всю жизнь проводят в воздухе, на землю никогда не садятся. Если пойманного длиннокрылого стрижа посадить на голую землю, он не сможет взлететь. На коротеньких своих лапках стриж не умеет ходить по земле.

Обычно стрижи живут на высоких церковных колокольнях, на каменных зданиях и высоких деревьях. Чтобы взлететь, стриж падает в воздух из своего гнезда или с высокого карниза, расправляет в воздухе крылья и быстро, стремительно летит. Известно, что стрижи – самые быстрые птицы. Соперников в быстроте полета они не имеют. Прилетают к нам стрижи еще позднее ласточек, а в конце лета исчезают в один день, точно по данной кем-то команде.

Голуби

Сознаюсь – не очень люблю городских сизяков-голубей, под ногами прохожих ползающих по грязным асфальтовым тротуарам. Городские сизяки-голуби пачкают фасады домов, красивые памятники, которые приходится ограждать от них металлической сеткой. Городские голуби не умеют сами добывать себе корм, питаются подаянием. Никогда не садятся они на сучья зеленых деревьев. Сизяки-голуби не умеют ладить и вить опрятные гнезда, как это делают лесные вольные птицы. Свое некрасивое гнездо нередко устраивают под карнизом каменного дома на куче собственного затвердевшего помета. Здесь они выводят птенцов. Под рыхлым оперением городских голубей-сизяков кишат паразиты. Милее мне шустрый, бойкий воробей, не нуждающийся в подаяниях сердобольных старушек. Воробей умеет строить опрятное гнездо, сам добывает себе корм, садится на сучья зеленых деревьев. Повсюду следуя за человеком, воробьи остаются проворны и умны, уничтожают вредных насекомых, приносят пользу.

Разумеется, есть красивые породистые голуби, которых любители голубиной охоты содержат в голубятнях, устроенных над крышами домов. Я не раз любовался полетом голубей-турманов, кувыркавшихся высоко в небе, совершавших там красивые мертвые петли. Любители голубиной охоты нередко устраивают соревнования между голубями.

Разводили и держали некогда почтовых голубей, заменявших в давние времена беспроволочный телеграф. Отвезенный даже на большое расстояние, за сотни километров, почтовый голубь безошибочно находил путь к своей голубятне. Почтовыми голубями пользовались для пересылки срочных военных донесений. Их держали в осажденных врагами крепостях, чтобы поддерживать связь со своими войсками. Породистые ручные белоснежные голуби в прошлые времена были живой изящной игрушкой для их владельцев.

Но как хороши, сильны и гордо красивы дикие голуби-витютни, живущие в наших лесах и полях на приволье! Редко удается близко наблюдать витютней, так они чутки и осторожны. На самых высоких деревьях вьют дикие голуби свои гнезда. В наши среднерусские леса вместе с другими перелетными птицами дикие голуби возвращаются ранней весною. Еще лежит белыми пятнами в лесу снег, а уже далеко слышно трубное воркованье диких голубей – витютней. Возвращаешься, бывало, ранним утром с глухариного тока… Озаряя макуши высоких деревьев, поднимается солнце. Многоголосое, радостное слышится пение птиц. Свистят дрозды, заливаются над пробудившейся землею жаворонки, кукуют и перехохатываются в лесу кукушки. А гулче всех, всех призывнее раздается трубный голос дикого голубя – витютня. Подойдешь тихонько к высокой сосне, в самое небо вскинувшей свою зеленую вершину, присядешь на пень. В недосягаемой вышине, весь в золотых лучах, радостно, трубно воркует витютень, приветствуя восход солнца.

В самом облике дикого голубя нет ничего общего с обликом городского голубя-сизяка. Голубь-витютень значительно крупнее, плотное оперение его красивого песчано-золотистого цвета. Трепетен и стремительно быстр его взлет. Идешь по лесу – и вздрогнешь. Совсем рядом послышался громкий всплеск сильных крыльев, на мгновение увидишь кормившегося на земле дикого голубя, быстро исчезающего в зеленых маку шах высоких деревьев. В конце лета диких голубей можно наблюдать на убранных полях, где они подбирают рассыпавшиеся из колосьев зерна. Собираясь к осеннему отлету, дикие голуби табунятся, полет их стремителен. Что-то гордое, сильное есть в облике вольного дикого голубя.

Кроме вяхирей-витютней в Средней России можно наблюдать небольших диких голубей, которых ласково называют в народе горлинками. Живут горлинки по опушкам наших березовых рощ и зеленых дубрав. Нежное, приятное воркованье горлинок можно слышать весною и летом. Полет их легок и быстр. Особенно любят горлинки дубравы, одетые зелеными плотными листьями дубы, на которых вьют свои гнезда.

Жизнь диких голубей, каждый год совершающих далекие воздушные путешествия, не похожа на домоседную жизнь городского голубя-сизяка. Несомненно, для многих художников прообразом голубя, вещающего людям мир и свободу, был дикий голубь, вольно и смело живущий в природе.