Текст книги "Достанем врага везде!"

Глава 6
Кавалергарда век недолог

– Ну и как тебе головорез на пенсии? – таким вопросом с улыбкой на лице Журавлев встретил Крутова. Как и договаривались, через три дня генералы увиделись в здании Генштаба. Оба были в цивильных костюмах, что не особо бросалось в глаза: в последнее время в этом сугубо военном заведении все больше и больше появлялось гражданских лиц.

Кабинет был небольшой, с одним окном, выходившим на внутренний двор. Помещение было обставлено в спартанском духе, больше напоминая сейф, чем рабочий кабинет: абсолютный минимализм, никаких телефонов или офисной мебели, даже оконная рама была с экранированным кабелем по периметру, каким обычно оснащены генераторы помех. Такие «стаканы» используют для секретных переговоров, потому что качество технологии шпионажа растет, и испокон века оружие нападения всегда идет на шаг вперед перед средствами защиты. Родиону Крутову как-то довелось услышать поучительную историю. В посольстве США в Москве был стеклянный шар для секретных встреч, оборудованный снаружи несколькими степенями защиты. Американцы считали его «непробиваемым» для прослушки. Но позже выяснлось, что советской разведке удалось при помощи любвеобильных морпехов, охранявших посольство, и отечественных жриц любви разместить «жучки» непосредственно внутри шара. И это работало довольно долго, пока «комсомолец» Бакатин, глупой волей тогдашнего царя Ирода назначенный на пост главы КГБ, самолично не выдал янкесам посольскую прослушку. А дальше… дальше как в песне: «Ой, какой же был скандал»…

Родион Андреевич сел напротив Журавлева, положив на стол пачку сигарет и отметив про себя, что последнее время стал много курить, хотя причина злоупотребления ему была известна.

– Да, весьма колоритный дедушка оказался, – признался генерал-майор и, демонстрируя свою осведомленность, добавил: – Я когда из архива его личное дело взял, даже присвистнул: семнадцать благодарностей и пять боевых орденов.

– Ему дважды предлагали генеральскую должность и, соответственно, через год он получил бы большую звезду на погоны. Отказался – дескать, в армию шел служить, а не отсиживать жопу в кабинетах и ходить навытяжку по паркетам перед всякими там жлобами, – как бы промежду прочим отметил Андрей Андреевич. – Кстати, за операции в Афганистане и Анголе дважды представляли к Герою Союза, но всякий раз наверху рубило начальство за своенравный характер Деда.

– Кстати, а почему его Дедом называют? – пальцы Крутова непроизвольно вертели пачку «Парламента».

– Это еще со спецкурса академии. Он внешне какой-то свой, домашний, что ли, тихий и в то же время авторитетный.

– Да уж, действительно, – с улыбкой покачал головой Родион Андреевич, вспоминая недавнюю встречу. Никто не сказал бы, что невысокий крепыш в тельняшке и рабочем комбинезоне, с нахлобученной на голову нелепой соломенной шляпой на самом деле является матерым диверсантищем, начавшим свою ратную карьеру еще в джунглях Лаоса, где «играл» в казаков-разбойников с элитой американского спецназа. Генерал-майор все-таки не удержался и закурил. – Спасибо вам, Андрей Андреевич, что позвонили Деду и предупредили о моем визите. Хотя он меня и так гонял по всяким проверочным вопросам, да еще и заявил, что без этого звонка разговора не было бы вообще.

– Ты когда ушел, я неожиданно об этом подумал, – признался Журавлев. – Дед человек осторожный, если бы чего заподозрил, вряд ли стал бы спешно звонить своему куратору. Сам разобрался бы по-своему, а тело прикопал на одной из своих грядок. Нервы у отставных душегубов с возрастом крепче не становятся.

Крутов глубоко, с удовольствием затянулся и невольно улыбнулся.

– Ладно, Родион Андреевич, что-то мы с тобой ушли в дебри воспоминаний. По нашей теме есть что-то полезное?

– Есть, – подтвердил генерал-майор, но прежде чем приступить к докладу, аккуратно плюнул на тлеющий кончик сигареты и спрятал окурок в пачку. – Не знаю, как нервы, но память у вашего Деда профессиональная. Все помнит. Когда к власти в Чечне пришел Большой Джо, многие были на его стороне и хотели создавать мусульманскую Ичкерию, но были и те, кто не желал отделяться от России. Из Кремля пришла указивка для военных и чекистов – готовить вооруженные отряды оппозиции. Деду выпал жребий натаскивать командирские кадры, и что удивительно, прошло пятнадцать лет, а он из отряда в полсотни человек, причем с восточными именами, помнит всех до единого. Мы с ним вкратце обсудили нашу проблему – из тех, что остались живы на сегодняшний день, Дед выбрал троих. Я, когда вернулся в «аквариум», ознакомился с личными делами претендентов и остановился на одном. Вот краткая справка на него.

Крутов достал из нагрудного кармана пиджака несколько листков, сложенных вчетверо, и протянул Андрею Андреевичу.

– Султан Дадышев, – водрузив на нос очки, прочитал вслух Журавлев. – Шестидесятого года рождения, выходец из Надтереченского района. Срочную службу нес в пограничных войсках на Камчатке. Демобилизовался в звании старшего сержанта, имеет семь благодарностей от командования, также награжден знаком «Отличник ПВ». По окончании срочной службы поступил в автодорожный институт, работал инженером транспортного цеха консервного завода. С приходом к власти в республике сепаратистов вступил в отряд оппозиции. В качестве командира отряда «Конан» принимал участие во всех кампаниях в Чечне. За первую награжден орденом Мужества, за штурм Грозного во вторую удостоен звания Героя России. По окончании боевых действий вступил в открытый конфликт с новым президентом Чечни. – Тут было понятно без комментариев: один был непримиримым врагом сепаратистов, а другой перешел на сторону федеральных властей, когда понял бесперспективность борьбы. – Отряд «Конан» был расформирован и включен в состав полка президентской гвардии. С две тысячи пятого года Султан Дадышев проживает в Москве, работает начальником службы охраны представителя Чечни в Совете Федерации. В связях с криминалом не замечен. Холост.

– Н-да, справочка выдержана в духе советской бюрократии, – складывая листы, недовольно произнес Журавлев. – Не хватает только: «Морально выдержан и идеологически устойчив».

На это замечание Крутов лишь развел руками: дескать, рады и тому, что имеем.

– Думаешь, он лучший кандидат? – генерал-полковник внимательно из-под очков посмотрел на собеседника.

– В отличие от двух других претендентов, у него есть повод для… – Родион Андреевич на мгновение задумался, как правильно сформулировать свою мысль, все-таки речь идет о товарище по оружию, – перехода на другую сторону баррикад.

– Да, – неожиданно быстро согласился с этим доводом Журавлев. – Конфликт с властями на родине да и в Златоглавой своим не стал. Действительно, чем не повод для зрелого мужчины. А ты продумал схему беседы с кандидатом?

Говорить о том, чтобы Дадышева вербовал кто-то третий, не приходилось, уровень секретности зашкаливал. Крутов утвердительно кивнул.

– Продумал.

– Вот и славно, Родион Андреевич, действуй. Время, как я понимаю, не терпит…

Летняя ночь наступает неожиданно быстро. Едва вспыхнут за сиреневыми сумерками фонари – и все, день ушел в небытие.

Султан Дадышев, въехав во двор, аккуратно припарковал свой «Опель» на стоянке рядом с черным «БМВ». Выйдя из автомобиля, он привычным жестом одернул полы пиджака. Несмотря на жару, нынешняя его работа требовала придерживаться соответствующего вида.

После прохладного кондиционированного автомобильного салона дворовая атмосфера дохнула в лицо запахом разогретого за день асфальта, гнилостным амбре из ближайшего мусоропровода и еще чем-то незнакомым.

Дадышев цепким взглядом окинул пространство вокруг панельной девятиэтажки, где он жил. Двор уже опустел, лишь на спортивной площадке группа подростков в свете нескольких фонарей играла в баскетбол.

Султан медленным шагом уставшего человека направился в сторону своего дома. Мыслей в голове не было никаких, хотелось поскорее принять холодный душ и выпить рюмку коньяка, чтобы поскорей заснуть. А утром все начнется с начала.

Миновав пустую скамейку, на которой обычно коротали время пожилые соседки, Султан свернул к своему подъезду, как неожиданно взгляд опытного спецназовца выхватил из темноты красную точку, скользнувшую по облупившейся краске на входной двери. Дальше шли отработанные за долгие годы рефлексы. Сорвавшись с места, Дадышев «рыбкой» нырнул за скамейку, совершив кувырок через левое плечо, выхватил из подмышечной кобуры длинноствольный автоматический пистолет Стечкина, одновременно взводя курок. Но стрелять не пришлось: метрах в двадцати от дома стоял мальчишка лет десяти и рисовал лазерной указкой на стене одному ему понятные узоры.

– Твою мать, щенок, – в сердцах, но беззлобно выругался Султан, снимая «АПС» со взвода. Только сейчас он почувствовал, как с частотой форсированного двигателя в груди бьется сердце. Поднявшись на ноги, он даже не стал отряхивать брюки и прятать пистолет под пиджак. Шаркая ногами, вошел в подъезд.

Дадышев не спеша, ступенька за ступенькой, поднимался по лестнице, держа в руке громоздкий «стечкин» и абсолютно не думая о реакции припозднившихся соседей. Лифтом он не пользовался из соображений безопасности. Жизнь на острие, когда у тебя врагов больше чем друзей, да еще работа, на которой к тебе прицеливаются враги работодателя, – все это выматывает нервы похуже, чем постоянное пребывание на войне.

Поднявшись на шестой этаж, он остановился перед бронированной дверью, обшитой вагонкой под красное дерево. Несколько секунд Султан стоял неподвижно, со стороны напоминая серого хищника – волка. Он то вслушивался в звуки за дверью, то на нюх пытался определить присутствие чужака. Бывший командир отряда специального назначения, действующий телохранитель, он чуял опасность, что называется, спинным мозгом. Но ничто не говорило об угрозе.

Наклонившись, Дадышев поднял коврик перед дверью – кружочек песочного печенья оказался неповрежденным. «Паранойя», – сам себе поставил диагноз Султан, свободной рукой доставая из кармана связку ключей. Английские элитные замки открылись легко и бесшумно. Оказавшись под защитой запертой двери, он почувствовал себя в безопасности. Включив свет, снял пиджак, сунул «стечкина» в кобуру, отстегивая зажимы. Потом привычным движением повесил пистолетную кобуру на угол спинки кресла, в которое сам завалился, с облегчением вытянув натруженные за день ноги. И только сейчас увидел угрозу, смертельную опасность. Перед креслом на журнальном столике лежало раскрытое служебное удостоверение. Инстинктивно протянув руку, Дадышев осторожно взял в руки «корочку», всмотрелся в фотографию, вслух прочитав:

– Крутов Родион Андреевич, генерал-майор, начальник отдела тылового обеспечения Министерства обороны Российской Федерации.

– Как вы понимаете, Султан Исмаилович, это удостоверение – всего лишь прикрытие, или, говоря нашим языком, «крыша», – из спальни неслышно вышел крепко сбитый незнакомый мужик с внешностью типичного военного.

– Как вы смогли незаметно пройти в мое логово? – спросил недоуменно Дадышев, понимая, что попытка выхватить из кобуры пистолет, висящий за спиной, будет выглядеть по меньшей мере смешно.

– В молодости прошел хорошую школу, – серьезно ответил Крутов, протягивая чеченцу карточку внутреннего удостоверения старшего офицера ГРУ.

Пока Султан изучал документ, Крутов беззастенчиво рассматривал его, что называется, вживую. Высокий, худой, жилистый; его можно было сравнить с кипарисом, который не может сломать никакой ураган. Большие темные глаза, мощный нос с горбинкой и аккуратно подстриженная эспаньолка делали его похожим на благородного корсара. Про таких обычно пишут в приключенческих романах, но опытный физиономист, генерал Крутов знал не понаслышке, что и в реальной жизни таких людей полно.

– Военная разведка, – возвращая удостоверение, проговорил Султан. – Теперь понятно, как вы прошли мои «маяки» и вскрыли надежные прежде замки.

Чеченец сделал короткую паузу, потом в упор посмотрел на генерала и спросил:

– Трюк с пацаном во дворе тоже ваша работа?

– Нет, – скупо усмехнулся Крутов, – но тем не менее было приятно наблюдать за вашей реакцией и тем более – за выдержкой.

Левая сторона губ чеченца плясала в кривой ухмылке – не поверил. Только никто не собирался его разубеждать.

– Интересно, и чем это моя скромная особа заинтересовала военную разведку… или, может, моего работодателя?

«Эко, братец, язык у тебя стал какой подвешенный, – мысленно отметил генерал-майор. – Всего около трех лет в Москве, а чешет, как депутат Госдумы». Это было еще одно подтверждение в пользу правильного выбора.

– Военная разведка может предложить вам возвращение в ряды Вооруженных сил, – вслух произнес Родион Крутов.

Поднявшись из кресла, Султан подошел к окну, несколько минут смотрел во двор, опустевший и безлюдный. Даже подростки-баскетболисты покинули спортплощадку.

– Хотелось бы услышать условия столь заманчивого предложения…

Через два часа Крутов остановил свой «Сааб» рядом с черной неприметной «тридцать первой» на Фрунзенской набережной. Когда Родион Андреевич пересел из иномарки в салон «Волги», водитель Журавлева выбрался наружу и, расстегнув пуговицы на пиджаке, встал неподалеку от машин, внимательно оглядывая подходы к стоянке.

– Ну, что он? – нетерпеливо спросил Андрей Андреевич; он переложил все текущие дела «комитета» на своих подчиненных и полностью включился в оперативную игру военной разведки.

– Согласился. Как я понял, джигиту до чертиков надоело быть цепным псом при хозяине. Настоящему воину нужно настоящее дело, готов даже на агентурную работу.

– Это хорошо, что готов, – генерал-полковник задумчиво забарабанил пальцами по спинке переднего сиденья. – Операция нами задумывается не просто секретная, она не проходит ни по каким документам, то есть если что-то пойдет не так, прокуратура запросто может навесить на нас статью «о государственном заговоре». Потому что знают о ней всего четыре человека: ты, я, Султан Дадышев и ваш непосредственный начальник, командующий ГРУ. Так что людей осведомленных мало, а охота идет большая, и осечек быть не должно. Удава мало сунуть в мешок, из него нужно вытрясти все, что он знает. А известно ему немало. Поэтому, думаю, тебе следует срочно вылетать в Грозный и держать руку на пульсе. И когда змея возьмем, сразу устроить горячее потрошение, до того как прокурорские зачитают ему права и положения уголовного кодекса.

– Понятно, Андрей Андреевич, – Крутову ничего другого не оставалось, как согласиться. – У меня есть небольшое дополнение к ранее вами сказанному.

– Очень интересно.

– Вы правильно заметили насчет секретности. Вот я и подумал: ведь у нашего «Котовского» на его родине могут возникнуть проблемы. Край ведь специфический, вражда тейпов, кровная месть и тому подобное. Надо бы Султану организовать силовое прикрытие. Использовать спецназ ГРУ рискованно, практически все наши коммандос прошли Чечню и у каждого полно знакомых. Есть вероятность утечки информации.

– Действительно, есть, – нахмурился Журавлев. Долго думать на эту тему он не стал, как будто заранее предвидел этот вопрос. – У нас в том регионе есть ударная группа; думаю, мы сможем ее залегендировать должным образом.

Лицо Крутова было бесстрастным, но мысленно он торжествовал. Его предположение о том, что «Комитет информации» имеет не только аналитические и агентурные службы, но и свой спецназ, оказалось верным…

Если в регулярных частях Российской армии в выходные дни начальство любит устраивать для военнослужащих спортивные праздники, то Сервант, как бывший мичман, отмечал каждое окончание недели небольшими учениями. Сценарии были неприхотливые, но командир каждый раз их совершенствовал, менял, так что угадать, какие будут вводные в очередной выходной, было просто нереально.

В эту ночь Севрюков поднял группу и повел в горы. За неполные сутки диверсанты прошли сорок километров, форсировали три горные речки, обошли такое же количество населенных пунктов и оборудовали два скрытых тайника, места которых отметили на карте.

На рассвете следующих суток группа вернулась на базу. Оставалась последняя вводная – работа снайперских пар на стрельбище. Но неожиданно командир дал команду «отбой».

– Нет ничего лучше этой команды, – сбрасывая тяжелый рюкзак и валясь на землю, пробормотал Бизон. – Никогда бы не подумал…

Рядом так же без сил валились остальные бойцы, кто-то из диверсантов потянулся за сигаретами. В зелено-серых банданах, мохнатом камуфляже и с расписанными черными полосами физиономиями они выглядели как мистические существа, некие лесные духи. Только набитые боеприпасами разгрузки, ножи на поясах и автоматы делали их пострашнее любой нежити. Несмотря на прозвучавшую команду «отбой», никто из бойцов, стаскивая с плеч тяжелые рюкзаки и скатки спальников, не выпускал из рук оружия. В каких бы до этого войсках они не служили, но, попав в отдельный офицерский отряд, подготовку начинали с оттачивания рефлексов «ты всегда на войне». И этот рефлекс, как взрыватель мины, никогда не отключится: ни в полевом лагере по окончании учений, ни на главной базе, ни на дружеской пирушке.

– Стрелок, подь сюда, – подозвал своего заместителя Сервант. Виктор Савченко, который как раз пытался примостить под голову свернутый в рулон спальный мешок, проворно вскочил на ноги и, держа свой АКМ с навинченным цилиндром глушителя по-охотничьи стволом вверх, рысцой подбежал к командиру.

– Что, будет новая вводная? – насмешливо спросил он.

– Значит, так, пришла шифровка от самого главного, – глубоко затягиваясь, Сергей Севрюков кивнул в направлении, где должна находиться столица. – Мне приказано возглавить группу из восьми человек и вылететь в Грозный для особого задания. Ты остаешься за меня. С собой я заберу своих ребят, – под словом «свои» командир подразумевал тех офицеров, что пришли в отряд из боевых пловцов. Не потому, что к другим он относился хуже или с недоверием, просто фрогменов он считал своими счастливыми талисманами.

– Ясно, – посуровел лицом Савченко. – Мы возвращаемся на главную базу, в родные северные широты?

– Нет, вы остаетесь здесь и продолжаете подготовку вплоть до особого распоряжения. Занятия проводить по прежним дисциплинам, только смотри, студент, без фанатизма. А то я знаю твои нормативы олимпийского резерва.

Виктор удивленно посмотрел на командира – человек-гора, причем гора реальных мышц, увенчанная мощным лысым черепом. На тренировках никому не давал спуску, а тут прям какая-то материнская забота. Заместитель не удержался от ехидного замечания:

– Кто бы говорил.

Оба диверсанта негромко засмеялись. Несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте они были почти родственными душами. Может, кроме лихолетья службы, их сближало криминальное прошлое, когда бывший мичман морского спецназа верховодил в родном Черноморске бригадой рэкетиров. Виктор, бывший школяр и компьютерный мозгляк, был взят под опеку соседом, сержантом морской пехоты, вернувшимся с Первой чеченской. Так он попал в закрытый клуб любителей боевых искусств. Друзья детства соседа были, как и он, фанатами рукопашного боя, и за два года из долговязого анемичного отрока сделали неплохого бойца, дали ему внутренний стержень, который впоследствии не раз помогал выжить в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях. А потом что-то пошло не так. Появился Змей-искуситель, и понеслось… Сперва нападение на инкассаторский броневик, где их элементарно подставили с мешками резаной бумаги и несколькими трупами. Потом в порыве благородной мести ограбили тайное хранилище мафии, и уже тогда начали пластаться мертвяки налево и направо. В конце концов мужской клуб любителей боевых искусств был закрыт в связи со смертью его членов. В последний момент старшие товарищи успели его, тогда еще Пистона, оттолкнуть в сторону, да и волей провидения военкомат подсуетился и загнал призывника Савченко за полярный круг в морскую пехоту, начав таким образом новую книгу его жизни.

Прощаясь и по ходу решая служебные вопросы, ни Сергей, ни Виктор не могли даже предположить, что в нескольких сотнях километров от них на берегу Черного моря сидят двое других мужчин, решая свои проблемы. И что уже злой рок разложил свой пасьянс, из которого выходило: двое из четверых должны будут вскоре встретиться, а в живых останутся двое…

Летом на ялтинском пляже даже в самый пасмурный день (если такой выдастся) яблоку негде упасть, а что уж говорить про солнечный. Небольшой частный пляж, несмотря на запредельную цену, напоминал лежбище моржей, хотя гомон стоял, как на птичьем базаре. В такой толчее и шуме можно было решать самые секретные проблемы и никакая, даже самая чувствительная, самая ультрасовременная аппаратура ничего не подслушает и ничего не запишет.

У самой кромки в белых пластиковых шезлонгах сидели двое мужчин. В солнцезащитных очках, пестрых майках и широких до колен цветастых шортах они ничем не отличались от сотен отдыхающих, только эти двое не отдыхали. Они работали.

– Ну, как прошла беседа? – водя пальцами ноги по песку, спросил Малюта.

– На высшем уровне, – нехотя ответил Фюрер.

– И что, ваш Ихтиандр поведал что-то интересное?

– Дедушка Дрейк пытался корчить из себя партизана на допросе, но когда долго стучат в опухшую от многолетней пьянки печень, так и хочется все рассказать, – Мирослав Скеля демонстративно провел пальцами левой руки по костяшкам правой. – И если не облегчить душу, то хотя бы унять боль.

– Что удалось выяснить? – набежавшая волна безжалостно смыла художества Богдана.

– На одном из отдаленных горных озер в Кабардино-Балкарии москали организовали тайную тренировочную базу. Дрейка наняли для занятий по сверхглубинной подготовке, но когда старый морской мерин прибыл на место, оказалось, что там сами с усами и в его услугах не нуждаются. Дрейка отправили домой, а солидный аванс обратно не потребовали.

– Горные озера, водолазы, солидный аванс, – стал задумчиво перечислять Малюта вслух, пытаясь выстроить логическую схему. – Может, это какая-то частная структура готовит охрану? Слышал же, что вовсю трындят о разработках подводных шельфов?

– Возьмем «языка», он все объяснит, – разморенным жарким июльским солнцем, Фюрер с трудом ворочал языком.

– Ты тот район знаешь? – мысли в голове Богдана роились, как в дупле с дикими пчелами.

– Знаю. Во времена сопливого пионерского детства я там бывал несколько раз в качестве туриста. Ну, а позже ходил дважды тайными козьими тропами помогать чеченским братанам воевать с москальским империализмом, – гордо произнес Мирослав, неожиданно сбросив с себя маску сонливости. – Первый раз носатые абреки обещали хорошо заплатить, а рассчитались, собаки, фантиками, которые сами и напечатали. А второй раз я им помогал на чистом энтузиазме.

– Как думаешь, сможешь эту базу всковырнуть?

– А то, – подбоченился Скеля. Видя в глазах своего куратора неприкрытое сомнение, поспешно добавил: – По словам Дрейка, их там не больше двадцати, снабжение только по воздуху на вертолетах. Подходим, наблюдаем, самого перспективного вяжем для допроса, остальных берем в ножи. Перспектива вырисовывается просто сказочная. Пацанов можно так гайнуть, что запомнят не хуже разгрома шведов под Полтавой, – в горячке Фюрер попутал все современные рамсы.

Теперь Богдан Малюта задумался всерьез. Как полковник, офицер спецслужбы, о полученной информации он обязан доложить своему непосредственному начальству, но что это ему даст? Благодарность в приказе, смехотворную премию и после увольнения полковничью пенсию. Он даже не может рассчитывать на генеральский чин: там, в столице, на узорные погоны своих претендентов хватает. Как говорится, «у маршала свой сын есть». Другое дело куратор, который любит себя именовать «заграничным другом»; он же обеспечил ему кругленький счет в банке тихого княжества Люксембург, трехэтажный особнячок в пригороде Монреаля среди зажиточной украинской диаспоры и открытую «гринкарту» – вид на жительство. Так что можно обойтись и без полковничьей пенсии. Главное, что «заграничный друг» щедро платит за всякую информацию – политическую, военную или коммерческую.

– Что сделали с допрашиваемым? – спросил наобум Малюта, чтобы Мирослав не заметил его озабоченности.

– Говорят, летчики не умирают, они улетают и не возвращаются. А водолазы погружаются и не всплывают, – засмеялся Скеля.

– Точнее.

– Дрейк нырнул в последний раз с пустыми баллонами в одной тихой, неприметной бухте.

– Определить смогут, что его пытали?

– К тому времени, как его найдут, море о камни так пригладит. Дай бог, чтобы хоть личность смогли установить.

– Хорошо. Готовь план операции по нападению, а я пока попытаюсь получить для твоего отряда лицензию на убийство, – наконец определился со своим выбором полковник Малюта.