Текст книги "Честь бойца"

Иван Стрельцов
Честь бойца

Сила действия равна силе противодействия.

Закон Ньютона

Глава 1
На свободу с чистой совестью

Дождевые капли стучали по крыше вагона. Сквозь запотевшее окно виднелся придорожный пейзаж: голые стволы деревьев, как фантастические руки, тянулись к серому небу из засыпанной мокрой желтой листвой земли. Ничего не поделаешь, осень окончательно вступила в свои права.

А здесь, в купейном вагоне, тепло и уютно, под его мерное покачивание хорошо думается. Лежа на нижней полке и подперев подбородок, вчерашний заключенный Александр Зубов по прозвищу Зуб глядел в окно и думал о начинающейся жизни. Новой жизни, без решеток и колючей проволоки, вертухаев на вышках и кумовских подлянок. Он смутно себе представлял новую жизнь – едва не половина прожитого осталась там, за решеткой.

Сел в восьмидесятом на двенадцать лет за разбой с «мокрухой». Первые пять лет по приговору суда прошли в «крытой» строгого режима. Как сказал ему тогда Профессор, вор-рецидивист, «разменивающий» здесь свою четвертую ходку: «Это будет твой первый университет». Так оно и получилось. Профессор стал первым зоновским педагогом молодого урки.

После отбытия первой части срока Зубова перевели на общий режим, здесь уже были другие учителя и другой образ жизни. Через полгода за драку с активистом Зубову набавили к сроку еще год. А через три года за поножовщину еще пять. Так восемнадцать лет и прошли за решеткой. Теперь уголовник Зуб возвращался в другой, незнакомый ему мир. Конечно, он читал газеты, слушал радио и рассказы свежеприбывших, а позже разрешили телевизор смотреть. Знал Зуб, что коммунистов от власти отогнали, теперь капитализм и быть богатым не опасно. Все это он знал, но не мог понять, а потому и не очень верил в криминальный расцвет.

Зубов повернулся на узкой полке с пахнущим стиральным порошком бельем и – почему-то этот запах ему особо нравился – вытянул перед собой худые жилистые руки и размял суставы.

Все-таки странное наступило время: раньше в купейный вагон билетов было не достать, а теперь не во всяком купе едет хоть один пассажир.

Взяв со столика пачку «Беломора», Зуб поднялся, сунул ноги в шлепанцы и вышел в коридор.

Когда наконец прозвенел долгожданный звонок, за которым ждала свобода, отсидевший едва ли не два десятка лет гражданин Зубов не имел ничего своего, только зоновскую робу. На волю его собирала братва: джинсы, свитер, китайский пуховик, спортивный байковый костюм, кожаные ботинки на микропоре, и денег отстегнули из «общака» на первое время: живи, обустраивайся.

В тамбуре было холодно, через разбитое стекло порывы ветра вдували холодные капли дождя.

Привыкший к тюменским морозам, но не переносящий сырости, Зуб поежился. Продув папиросу, сжал зубами бумажный мундштук, прикурил от зажженной спички. Затянувшись, выпустил дым через ноздри. Мысленно произнес: «Живи и обустраивайся. Как же тут обустроишься, когда все с ног на голову встало. Но ничего, есть у меня пара адресков фартовых. Там помогут обустроиться». Сделав пару затяжек, он щелчком швырнул окурок в разбитое окно. Поезд, мчащийся в Москву, нес его навстречу судьбе.

Едва оказавшись в Москве, Зуб поспешил покинуть район трех вокзалов. Он хорошо был осведомлен о московской милиции и понимал, что его ждет со справкой об освобождении, если попадется патрулю.

Москва обрушилась на Зубова всей своей громадой, блеском и великолепием. По прошествии восемнадцати лет в мозгу остались обрывки воспоминаний о том городе, куда он приезжал на электричке сперва с родителями, потом с друзьями. Воспоминания были бледными и расплывчатыми, как старые черно-белые фотографии. Новый город с яркими витринами и красочными рекламами оказался другим миром, далеким, как чужая галактика.

Ошарашенный Зуб прошел несколько кварталов, потом нырнул в метро. Здесь ничего не изменилось. Станции метро, построенные в годы правления «отца народов», помпезные, как дворцы, по-прежнему блистали чистотой, и лишь на стенах эскалатора пестрели плакаты, призывающие лететь в Египет на отдых, пользоваться прокладками «Либресс» в критические дни и варить супы «Галина Бланка».

В густой мешанине подземки Зуб наконец-то перевел дух. Сейчас он стал человеком-невидимкой, и его путь лежал в Юго-Западный район столицы.

За долгие годы судьба дважды сталкивала Зуба с Валетом. Первый раз на тюменский лесоповал Валет попал за квартирную кражу на четыре года. Он был жалким перепуганным юнцом, которого мог обидеть или опустить любой матерый урка. Зуб заступился за Валета, не дал его в обиду.

Через пять лет после освобождения Валет вновь оказался на зоне. Теперь это был другой человек, крепко сбитый, с бычьей шеей, другая статья – рэкет, или вымогательство, и другой срок – семь лет. Несмотря на всю их крутизну, рэкетиров в зоне недолюбливали, и кто знает, как повернулась бы в этот раз жизнь Суслова Олега Петровича по кличке Валет, если бы не его ангел-хранитель, которым вновь пришлось стать Зубову. Правда, продолжалось это недолго, уже через два года братва выкупила Валета. Уезжая, Олег тепло простился со своим заступником, дав ему свой домашний адрес и пообещав помочь с обустройством.

Теперь, идя по заученному наизусть адресу, Зуб мысленно представлял встречу. Сейчас он нуждался в помощи Валета. Как отблагодарит своего покровителя бывший зоновский собрат?

На пятом этаже панельной девятиэтажки Зубова встретила бронированная дверь, обшитая узорной филенкой из красного дерева, с бронзовой фигурной ручкой в виде львиной головы с кольцом в пасти.

Хмыкнув, Зуб нажал кнопку звонка несколько раз. Из-за двери донеслись тяжелые шаги и приглушенный дверью поток брани, защелкали многочисленные замки, и, наконец, в дверном проеме появилась коротко стриженная, небритая, опухшая физиономия. Дыхнув перегаром, хозяин спросил:

– Чего тебе?

Гость весело оскалился, обнажив два ряда железных зубов, потом проговорил:

– Смотрю, Валет, ты совсем забурел. Забыл, поди, лагерную пайку?

У хозяина квартиры отвисла челюсть. Он потер кулаками заплывшие глаза и снова уперся взглядом в гостя. Потом, оскалившись, громко закричал:

– Саня, Зуб, вот кайф! Таки откинулся!

– Нет, буду ждать второго пришествия, – хмыкнул Зуб, пыхтя под навалившейся на него тушей Валета.

– Ну, чего стоим на лестнице, заходи, брателла, сейчас отметим это дело. – Валет подхватил его за локоть и потянул внутрь.

Убранство квартиры было настолько богатым, что «откинувшийся» гость от восхищения аж присвистнул. Импортная кожаная мебель, различная аппаратура, картины в дорогих рамах и тяжелые бархатные шторы, прикрывающие окна.

Да и сам Валет выглядел чудно: на короткой толстой шее золотой жгут в два пальца толщиной, а заплывшее жиром тело прикрывал яркий красный халат из шелка с золотым драконом на спине.

– Ну что, брателла, ополоснешься с дорожки? – весело спросил Валет.

– Можно, – кивнул Зуб, снимая китайский пуховик, который на фоне квартирного интерьера смотрелся как половая тряпка.

Ванная сверкала белизной дорогого кафеля, на стеклянной полке возле огромного, в человеческий рост, зеркала в несколько рядов стояли разноцветные флаконы, тюбики.

Открыв позолоченные краны, из которых с шумом хлынула вода в ванну, Валет сказал:

– В общем, Сашок, мойся, а я пока по сусекам поскребу, чтобы отметить твой выход и нашу встречу. Расслабляйся, Зуб, включи джакузи – кайфовая штука.

Едва гость разделся и влез в теплую ванну, как снова появился Валет с большим банным полотенцем на плече и сложенным черным шелковым халатом.

– Мои вещи тебе не подойдут, – вздохнул хозяин, – надень пока халат. А шмотки мы потом тебе закажем.

Гость расслабленно закрыл глаза и улыбнулся. Пока ему нравился прием, оказанный бывшим шнырем. На журнальном столике Валет соорудил мини-банкет. В открытых консервных банках, плотно сбившись, лежали фиолетовые тушки осьминогов, копченые мидии, лягушачьи лапки, черные ягоды маслин. На блюдце, присыпанные сахаром, лежали дольки лимона, рядом раскинулось блюдо с тонко нарезанными ломтиками нежно-розовой ветчины, вяленой бастурмы и сервелата. В большой пиале горой возвышались овощи: свежие огурцы, помидоры, дольки сладкого перца. В центре стола лежала янтарная тушка жареного цыпленка, над которым поднимался ароматный дымок.

Рядом с журнальным столиком стоял сервировочный столик, на нем выстроились различные бутылки с напитками.

Возле стола стоял сам хозяин квартиры, выряженный в сиреневый спортивный костюм, который скрывал излишества фигуры, делал ее спортивной.

– Когда успел курицу зафоршмачить? – удивленно спросил Зуб.

– Это не я, – признался Валет. – Возле дома гриль-бар, там ее и зафоршмачил.

– Тогда чего мы ждем?

– К столу.

Бывшие братья по нарам сели в глубокие мягкие кресла, Валет взял с сервировочного столика большую бутылку «Балентайса» и, налив его наполовину в большие рюмки, спросил:

– Разводить будешь?

– Чего продукт переводить. Так пойдет.

Чокнувшись, выпили, закусили, перевели дух, после этого начали есть. Последние годы на зоне Зуб не голодал, но таких разносолов есть ему еще не приходилось. И сейчас он старался ничего не пропустить: ни маслин, ни осьминогов, ни мидий, ни лапок лягушачьих. Он ел с жадностью дикаря, а Валет то и дело подливал в рюмки.

Наконец насытившись, гость откинулся на спинку кресла и, переведя дух, громко рыгнул. Потом сказал:

– Эх, сейчас бы закурить!

– Какие проблемы, – пьяно ухмыльнулся Валет. Наклонившись к сервировочному столику, он взял с нижней полки большую коробку из пальмового дерева и перламутровую прямоугольную зажигалку. Поставив коробку на стол, откинул крышку. Внутри лежали ровными рядами темно-коричневые толстые сигары.

Взяв одну из них, Валет откусил кончик, смахнув его прямо на ковер, и тут же прикурил, выпустив клуб сизого дыма.

– «Гавана клаб», – прочел вслух Зуб надпись на тыльной стороне крышки. – Богато живешь. Неужто такой товар можно соскоблить с барыг?

– Рэкет, – пьяно усмехнулся Валет, – развлечение для бывших пионэров. И вообще, все эти гоп-стопы, «подрывы» хат или еще чего там – детский лепет. Мелочовка.

– А что ж тогда серьезное дело? – закуривая дорогую кубинскую сигару, небрежно спросил Зуб.

– А серьезных дел много. Начиная с торговли марафетом и кончая политикой. Только не всякому дано попасть в команду. – Валет, зажав сигару зубами, потянулся к бутылке. – Вот я, например, попал в команду Варфоломея. Знаешь такого?

Зуб отрицательно покачал головой.

– Зря, Варфоломей – Большой Папа, ему едва ли не пол-Москвы принадлежит. А я от имени Варфоломея присматриваю за одним маленьким банком. Малюсеньким таким. Смотрю, чтобы босота не наезжала, да и банкиры чего не удумали. В общем, чтобы все было по понятиям. Вот это и позволяет жить богато, жрать вкусно и пить сладко.

Хозяин снова наполнил рюмки и поднял свою, призывая гостя последовать его примеру.

Зуб поднял свою рюмку, но прежде чем поднести ее к губам, сказал:

– Слушай, Олег, замолви за меня слово, тоже хочу в команду.

– В команду? – оскалился Валет, но тут же улыбка сползла, вспомнился зоновский барак с ровными рядами двухъярусных нар-шконок. – Хорошо, замолвлю, Сашок, только тебе тоже придется подсуетиться. Показать, что можешь работать в серьезной команде.

– Будь уверен, Валет, подсуечусь, – кивнул Зуб.

Глава 2
За работу, товарищи…

Эта рабочая неделя для старшего инспектора налоговой полиции Андрея Никонова началась не очень хорошо: на службу он опаздывал, а машина, видавшая виды «семерка», как назло, не заводилась. Включив несколько раз зажигание – мотор устало порычал, но так и не завелся, – Андрей с досадой ударил ладонями по небольшому спортивному рулю.

На работу придется добираться на метро. Уже собравшись вылезти из салона упрямой машины, Никонов посмотрел в зеркало заднего вида и, поймав в нем свое отражение, задержал взгляд. Андрею нравилось свое лицо – утонченные черты, подбородок с ямочкой, стрижка по моде, умный взгляд из-под затемненных очков в роговой оправе. Такое лицо не могло не нравиться женщинам. Да и фигура – он был выше среднего роста, поджарый, как гончая. Десять последних лет кандидат экономических наук занимался единоборством, ушу. В родном НИИ Андрей Федорович Никонов считался эталоном мужчин и суперменом, обожаемым всеми женщинами института. Все изменилось, когда из-за отсутствия финансирования институт прикрыли, Никонову пришлось искать новое место. Мир не без добрых людей, друзья помогли устроиться в налоговую инспекцию. Вот здесь по-настоящему и раскрылся его талант: как композитор читает ноты, так он читал бухгалтерские отчеты, легко находя в них ошибки, приписки, исправления. Виновные наказывались, а в казну поступали положенные налоги. На новой работе Андрей неожиданно ощутил наслаждение служебной властью, теперь ему уже не надо было разыгрывать из себя супермена, он был им по долгу службы.

После двух лет работы в налоговой полиции Андрей Федорович получил повышение, став старшим инспектором. К должности была добавлена помощница, молоденькая инспектор Лариса Дегтерева. Крутобедрая, спортивного типа блондинка оказалась толковой и исполнительной. Дуэт был удивительно эффективным, им поручали самые трудные задания, и они справлялись.

Дважды женатый седовласый ловелас в свои сорок пять решил угомониться и снова обрести счастье в браке. Избранница трудилась под боком. Андрею нравились восторженные взгляды девушки, когда он говорил что-нибудь мудреное. Но все изменилось месяц назад.

Комплексная проверка небольшого коммерческого банка «Глобал Инвест» ничего не обнаружила. Но въедливый налоговик Никонов нашел в документации некоторые неточности, из чего сделал вывод о сокрытии настоящих доходов банка. А потому… старший инспектор Никонов написал рапорт о более детальной разработке банка. Ответ на рапорт был получен непривычно быстро, с неожиданным текстом. Разработку не только разрешили, но и прикрепили к ним оперативника из ГУБОП майора Донцова и следователя-«важняка» из Генеральной прокуратуры Савина. Андрей понял, что и на этот раз интуиция его не подвела, с этим банком он попал в цвет, теперь главное – не опростоволоситься, проводя расследование. Следователь Никонову понравился: толковый молодой человек с интеллигентной внешностью чем-то напоминал Андрею его самого в молодости. А вот милицейский опер вызывал у него едва ли не аллергию. Светловолосый гигант с голубыми глазами и волевым квадратным подбородком шутил и матерился, как солдафон, такой человек мог вызывать у налоговика только раздражение и неприязнь. Но его помощница Лариса явно симпатизировала милиционеру, смеялась над его сальными шутками, строила ему глазки, принимала незатейливые ухаживания. Поведение «кандидатки в жены» раздражало Никонова. Не придумав ничего лучшего, он решил выяснить отношения с Донцовым «по-мужски». Все-таки десять лет занятий ушу, даже победы на областных соревнованиях. Но то, что Андрей увидел в спортивном клубе, где тренировался несколько раз в неделю оперативник, отбило желание сатисфакции. В пустом спортивном зале на татами сошлись два гиганта, облаченные в защитные шлемы и нагрудники. Спарринг был стремительным и жестоким, абсолютно не похожим на грациозное и пластичное ушу. Это было садистское развлечение костоломов. Незаметно покинув спортзал, Андрей как истинный интеллигент нашел оправдание своему поведению: у нас разные весовые категории и стили разные. В конце концов, он оперативник, и от этого зависит его жизнь. Воспоминание о своем малодушии комом стало в горле, от досады Никонов ударил по рулевому колесу и еще раз повернул ключ. Видимо, агрессивная энергетика хозяина передалась машине, мотор зарычал, вздрогнул и мерно заработал.

В небольшом тесном кабинете налоговой полиции собралась объединенная следственная группа. Они здесь собирались каждый понедельник для обмена собранной информацией и составления плана на неделю. Официально руководила разрабатываемой операцией «Кубышка» налоговая полиция, но так как все собранные материалы ложились в папку «важняка», то по общему согласию председательствовал на совещании Владимир Савин.

Молодой, не достигший тридцатилетнего возраста, Владимир Савин был одет в недорогой, но опрятный и выглаженный костюм темно-серого цвета, белоснежную сорочку и галстук. Узкое лицо было гладко выбрито. Длинные пальцы покоились на пластиковой рабочей папке. Следователь был чистюля и педант, не отступающий от буквы закона ни на шаг.

С двух сторон от «важняка» сидели члены совместной оперативной группы налоговой полиции и Главного управления по борьбе с организованной преступностью. Налоговиков представляли старший инспектор Андрей Никонов и его помощница Лариса Дегтерева с озорным курносым лицом и шапкой кучерявых платиновых волос. От борцов с организованной преступностью присутствовали два майора, оба старшие оперуполномоченные, внешне абсолютно не похожие друг на друга. Донцов – широкоплечий гигант со скуластым лицом и небрежно зачесанными набок пшеничными волосами. Его помощник Владлен Мухин – среднего телосложения, с грушеобразной головой, через редкие нити гладко зачесанных волос просвечивала приличных размеров плешь. Одет в просторный костюм и джемпер, из которого выглядывали рубашка с галстуком. Нервничая, он то и дело тер большой мясистый нос.

Когда несколько недель назад была создана объединенная оперативно-следственная группа, напуганный постоянными разоблачениями прессы Никонов, пользуясь своими связями, навел справки о новых коллегах. Практически ни за кем из проверяемых никаких грешков замечено не было.

Следователь Савин, выпускник Уральского юридического института, имел жену, дочь, ни в чем не был скомпрометирован, больше того, принимал участие в расследовании нескольких громких дел. Человек интеллигентный, он был наиболее близок по духу кандидату наук Никонову, чего нельзя было сказать о представителях ГУБОП.

Олег Донцов был стопроцентным милиционером, он с детства занимался стрельбой в спортивном клубе «Динамо». После окончания юрфака начал свою трудовую карьеру младшим оперуполномоченным в МУРе, там получил несколько ранений и заслужил славу настоящего опера – «волкодава». Во время чеченской войны входил в особую следственную группу по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Что-то там не заладилось, попал в плен к боевикам, через месяц был обменен на какого-то чеченского бандита. После этого Олег служил в оперативном отделе министерства. Через два года перевелся в ГУБОП. Был убежденным холостяком и вел соответствующий образ жизни. В отличие от Донцова майор Мухин не был милиционером до недавнего времени. Карьеру свою начинал как следователь КГБ по расследованию идеологических диверсий. Как он там служил, никому не известно (почивший в бозе комитет умел хранить свои тайны). В девяносто первом году, когда стало ясно – крах КГБ неизбежен, Владлен Мухин оформил перевод в смежное министерство и скрылся в бесконечных коридорах МВД. Только теперь, когда до пенсии по выслуге осталось два года, майор вынырнул на поверхность, решив сменить личину чиновника на роль сыщика. То ли хотел присмотреться «к земле», на которой скоро жить, то ли через ГУБОП надеялся найти приработок после пенсии. Впрочем, ничего удивительного: майор имел двух дочек на выданье, а скоро могли появиться внуки.

– Ну-с, начнем работать, господа, – перебил размышления Никонова следователь Савин. – Итак, две недели мы потратили на выяснение подноготной банка «Глобал Инвест». Кому что удалось откопать, господа?

– Давайте я, – поднял руку Донцов.

– Прошу, Олег Сергеевич.

– По информации, полученной от налоговой полиции, известно, что в Москве банк «Глобал Инвест» представляет несколько крупных металлургических комбинатов Центральной Сибири и Крайнего Севера. Продают на Запад алюминий, никель и высоколегированную сталь…

– Это мы знаем, – попытался перебить говорящего Никонов. Он с трудом сдерживал негодование: Донцов бесстыдно заглядывал в декольте его помощницы, которая, склонившись над столом, что-то быстро писала.

– Вы знаете, что сырье продается в Западную Европу, – ничуть не смущаясь, продолжал сыщик. – А на самом деле металл по демпинговым ценам продается в США через небольшую посредническую фирму «Утренняя Звезда», зарегистрированную в Нью-Йорке.

– Что это меняет? – не понял Савин.

– Очень многое. Сырье покупается в Европе и продается в Америке по одной и той же цене. Налицо убыток: транспортировка груза, таможенные пошлины, не считая процентов посредникам. Интерпол считает, что идет отмывка «грязных денег» от наркобизнеса через Министерство внутренних дел. Мы отправили запрос в ФБР о посреднической фирме «Утренняя Звезда» и ее руководителе. Ответ оказался ошеломляющим. – Олег посмотрел на Мухина и негромко сказал: – Давай, Владлен Михайлович, твой выход.

Мухин раскрыл лежащую перед ним папку и зачитал:

– Посредническая фирма «Утренняя Звезда» принадлежит гражданину США Вавилову Валентину Викторовичу, сорокового года рождения, в прошлом трижды судимому за фарцовку и спекуляции. В девяностом году, на волне перестройки и гласности, он иммигрировал в США, где за пять лет получил гражданство и стал официальным миллионером. Впрочем, там этим никого не удивишь. Кроме фирмы «Утренняя Звезда» Вавилов имеет около десятка небольших легальных фирм в Москве и столько же фирм с подставным руководством, скажем, банк «Глобал Инвест». Все эти фирмы занимаются отмыванием денежных средств, их легализацией и отправкой на Запад. Судя по всему, металлургические комбинаты в той или иной мере принадлежат Вавилову.

– Нам своих олигархов, что ли, не хватает? Еще этот заморский прохиндей, – зло выругался Никонов.

– Он далеко не прохиндей, – бесстрастно ответил Мухин. – В криминальных кругах его знают под кличкой Варфоломей, а ФБР подозревает в связях с колумбийским картелем, но ничего доказать не может. Сейчас у них надежда на нас: может, зацепив Варфоломея за золотой мешок, мы вытащим что-то из его грязного белья. А уж тогда они…

– Значит, все упирается в нас, – задумчиво произнес Савин, потом посмотрел на Никонова и спросил: – Что у вас, Андрей Федорович?

– Как говорится, воз и ныне там, – с пафосом начал Никонов. – Практически в банке наличности нет, они не занимаются ни сбором средств у населения, ни обменом валюты, хотя имеют на такой вид деятельности все необходимые разрешения. У них только документация, но это фальшивая документация, а где держат подлинную – неизвестно. Все попытки внедрения нашего человека в банк провалились.

– Андрей Федорович, а вы не пробовали вместо того чтобы внедрять агента, попытаться завербовать кого-то из работающих в правлении банка? – с усмешкой спросил Донцов. – Вы мужчина видный, а там много незамужних женщин, особенно в валютном отделе.

– Вот вы бы этим и занялись, – начал было парировать Никонов, но Донцов его снова опередил:

– Не могу. У меня сейчас другая разработка. – И весело подмигнул Ларисе.

Девушка залилась пунцовой краской и, опустив голову, снова стала что-то писать. Андрей почувствовал, как кончики его ушей накаляются, ему захотелось влепить пощечину хаму, но, вспомнив увиденное недавно на татами, он сдержался и ровным голосом продолжил:

– Единственная возможность прихватить руководство банка – это когда после продажи очередной партии металла в банк поступит валютная выручка, которую они тут же сдадут на торгах ММВБ, чтобы отправить получателю рубли. В момент возвращения денег с биржи можно и пытаться «колоть», где настоящая документация.

– Ну что ж, господа, – подвел итог Савин, – медленно, но верно наше следствие продвигается. Если нет других предложений, берем в разработку обмен валюты, для этого силы и средства у нас есть. Так что за работу, товарищи, то бишь господа.