Текст книги "По ту сторону неоновых огней"

ПОПУТЧИЦА

Поезд тронулся. Часы над дверьми в тамбур показывали 6:45 утра.

Я поёжился: выезжать в такую рань – то ещё удовольствие. Больше всего я надеялся, что за эти три с половиной часа пути до Хельсинки мне удастся хоть немного вздремнуть. Для этого были все условия: ни рядом со мной, ни в креслах напротив никого не было, поэтому можно было развалиться на своём месте и во всю длину вытянуть ноги.

Конечно, это не было чистой случайностью. Мне нравится компоновка мест в вагонах скоростных поездов: помимо обычных сидений, как в самолётах или автобусах, в них всегда бывают расположенные друг напротив друга места со столиком между ними. В таких закутках обычно больше пространства для ног, и они кажутся более просторными, чем остальные. Поезда в это время едут полупустые, поэтому я всегда специально покупаю билеты в самый последний момент и выбираю такие вот незанятые четырёхместные закутки со столиком. Шанс, что вдруг кто-то подсядет, практически нулевой: слишком уж много в вагоне свободных мест, чтобы добровольно ехать рядом с кем-то.

Я потянулся, зевнул, закрыл глаза и прислонился и головой к окну, вытянув ноги и удобно засунув их под сиденье напротив – откровенно говоря, если бы не контролёры, я бы вообще разулся и положил их на сиденье. Но сон никак не шёл. Ни ритмичный стук колёс, ни плавное покачивание поезда, ни раннее утро так и не смогли меня усыпить, лишь напуская лёгкую дремоту.

Пытаться себя пересилить было бесполезно. Я понял, что лучше дождаться тележку с кофе и прекратить эту бессмысленную борьбу с организмом.

Задремав на этой мысли, я и не заметил, как эта самая тележка оказалась прямо рядом со мной.

– Чай? Кофе? – спросила продавщица.

– Кофе. Чёрный и без сахара. А ещё сливки, будьте добры.

Наливая мне кофе, она сочувственно посмотрела на мою позу и сказала:

– Да вы не стесняйтесь. Кладите ноги и спите спокойно. Вроде бы на эти места никто не покупал билетов.

– Откуда вы знаете?

– А у меня есть схема всех занятых мест. Нам начальник поезда даёт.

Это радовало.

– Спасибо.

Расплатившись и взяв стакан с чем-то отдалённо напоминающим кофе, я посмотрел на часы. Уже 7:30.

Я ехал и смотрел в окно, с удовольствием последовав совету женщины. Время от времени, несмотря на выпитый кофе, я продолжал проваливаться в тягучее небытие. Так прошло ещё полчаса, прежде чем поезд начал постепенно замедляться, пока не остановился полностью, издав протяжный скрип. Голос в динамике объявил название станции и время стоянки, но я уже настолько провалился в свой «сон», что не разобрал ни единого слова.

Еле открыв глаза, я посмотрел на табло. Бегущая строка как бы между делом сообщала: СТАНЦИЯ ВЫБОРГ. 8:05.

До границы было уже недалеко, поэтому нужно было просыпаться. Я достал телефон. Ни сети, ни сообщений не было. Часы на нём показывали 7:55 – то ли они отставали, то ли спешили вагонные. Я проверил: наручные вообще показывали ровно 8:00. Окончательно из дремотной дымки меня вырвал громкий женский голос. Когда я наконец опомнился, я увидел, что передо мной стоит молодая девушка в синей толстовке и с маленьким, почти детским рюкзаком в руках, и, жестами показывая на кресло напротив меня, что-то спрашивает по-английски. В руках у неё был смартфон, которым с невероятным градусом возмущения она буквально тыкала мне в лицо. Недовольства и нетерпения ей было не занимать. Я не сразу сообразил, что на его экране высвечен электронный билет с номером того самого места напротив. Вид у меня, наверное, был тот ещё.

Я быстро убрал ноги, улыбнулся ей, выпрямился в своём кресле и, извиняясь, жестом пригласил её сесть. Она кивнула, убрала на верхнюю полку свой рюкзак и с победным видом села, воткнула в уши наушники и уставилась в окно. Я вскользь посмотрел на неё: совсем юная, с острыми чертами лица, слегка вздёрнутым носом и немного непропорционально маленькими глазами. Волосы собраны в аккуратный пучок. Я смотрел на неё скорее из любопытства – мне не давал покоя и чуть-чуть бесил тот факт, что она села именно сюда, когда в вагоне полно свободных мест. У неё электронный билет, а значит, место она выбирала сама – она попросту не могла пропустить этот шаг при покупке билета онлайн. Ну и зачем, спрашивается? Если ищет приключений или мимолётных романов, то это не по адресу.

Размышления мои прервала возвращающаяся тележка с кофе и едой. Весьма вовремя, ведь было уже 8:10 – скоро будет граница, надо принимать человеческий облик. Жестом я подозвал продавщицу.

– Ещё один кофе, пожалуйста. И заберите пустой стакан, – попросил я.

– Что, не спится? – спросила продавщица. – Ну, это и хорошо. Скоро пограничники будут.

Я ничего не ответил. Она снова налила мне кофе, взяла пустой стакан, загадочно хмыкнула и пошла дальше. Мою соседку она как будто проигнорировала. Я быстро выпил свой кофе, откинулся в кресле и посмотрел в окно. Хотелось снова вытянуть ноги, но – увы.

Тем временем, поезд остановился. В вагоне повисла почти гробовая тишина.

Однако не успел я снова начать мысленно возмущаться насчёт сложившихся обстоятельств и так внезапно свалившегося на голову соседства, как заметил, что моя попутчица, практически не моргая, смотрит на меня и ехидно ухмыляется. Я резко отвернулся и изо всех сил старался не обращать на неё внимания, но боковым зрением всё равно видел, что она продолжает на меня смотреть. Было в её взгляде что-то такое, от чего мне стало не по себе. Надо было срочно развеять это наваждение. Чтобы снять неловкость, я повернулся к ней и сказал:

– We’ve crossed a border. Immigration officers will be here soon¹.

Не отрывая от меня взгляд, она подалась немного в мою сторону и рассмеялась.

– Можете не усердствовать, я и по-русски прекрасно понимаю, – ответила она.

– Что? Эм. Как? Вы же… – я опешил. – Простите, я просто растерялся. Вы, когда подошли, по-английски со мной заговорили. Вот я и подумал…

– Да мне просто захотелось. Увидела вас и решила по-английски спросить. Вы с таким смешным видом тут спали. Показалось, что это будет в тему.

– Я… не… – я замялся. – Это как? И как это, простите, связано?

– Ой, да просто. Не допытывайтесь. Просто захотелось.

Она замолчала и повернула голову к окну. Меня немного возмутили её слова. В конце концов, я уже не мальчик, чтобы со мной так разговаривали. Хотел ей возразить, но она, поймав мой взгляд, сказала:

– Если я скажу, что приняла вас за иностранца, вы успокоитесь?

– Я? Что? Ладно. По крайней мере, это уже больше похоже на правду. Не надо со мной играть. Кстати, это вы поэтому на меня так смотрите всю дорогу?

– Ну-у-у… Отчасти. Ещё вы так смешно на часы смотрите.

– Слушайте, я вам что, клоун? – теперь моему возмущению не было предела. – То сплю смешно, то на часы смешно смотрю. Что ещё я смешно делаю? И вообще, мне от вашего взгляда не по себе. Я уж молчу, что это как минимум не вежливо.

– Э-м-м. Извините. Не думала, что это вас так заденет, – она немного подалась в мою сторону. – Кстати, ругаетесь вы тоже смешно.

Сказав это, она рассмеялась и расслаблено откинулась в кресле. Я промолчал. Продолжать этот бессмысленный диалог у меня не было никакого желания. К тому же, на другом конце вагона уже появились финские пограничники. Глядя на них, я снова остановил взгляд на электронном табло с часами: 8:30.

После этого я машинально посмотрел на руку и вот что заметил: разница между временем на табло и моими наручными часами исчезла. Они показывали абсолютно одинаковое цифры. Ради интереса я достал телефон и посмотрел на нём. Тут разница, наоборот, увеличилась: на нём было всего 8:15. «Сбой какой-то», – подумал я и тихо пожал плечами. – «Пора уже избавляться от этой дурацкой привычки постоянно смотреть на часы». Я выглянул в проход. Пограничники были в нескольких рядах от нас, но им явно настолько не понравился вид парня в серой толстовке и с очень красными глазами, что они с каким-то показным педантизмом начали досматривать его самого и его вещи. Заглянули даже во все отвороты его кепки.

Соседка снова посмотрела на меня и примирительным тоном сказала:

– Слушайте, простите, если обидела вас или как-то оскорбила. Я не хотела. На самом деле, я просто имела в виду, что ваш этот модненький костюм и дорогие часы делают вас похожим на иностранного бизнесмена, но при этом вы забавно спите с открытым ртом. И эти два образа ну никак друг с другом не монтируются. Просто такое интересное наблюдение.

– Чего? Как я сплю? Вы ещё скажите, что слюну пускаю.

– Ну-у-у… Вообще-то, так и было. Я решила тактично не упоминать об этом. Учитывая, какой вы обидчивый.

Я вздохнул.

– Девушка, – сказал я. – Я не обидчивый. Просто не люблю, когда со мной так разговаривают. Особенно, такие как вы. Поймите, мне этот молодёжный флирт и панибратская болтовня не интересны. Вы мне вообще в дочери годитесь, а ведёте себя, как будто я один из ваших дружков. Я сам был молод и тоже так себя вёл. Но не надо. Мне неинтересно.

– Простите, вы сказали, флирт? – она рассмеялась так громко, что у меня зазвенело в ушах.

– Вы уж не знаете, как ко мне подобраться. И так пытаетесь, и этак. Шутки эти. И эта ваша улыбочка…

– Так, ну, во-первых, вы себе явно льстите. Не настолько вы неотразимы и интересны, чтобы к вам как-то особо, – она прямо подчеркнула это слово, – подбираться.

Она замолчала, выразительно на меня посмотрела и, выдержав паузу, продолжила:

– А во-вторых, уясните раз и навсегда. Если женщина по какой-то причине обратила на вас внимание, это не значит, что она хочет затащить вас в койку. И уж точно не представляет ваших общих детей на лужайке у дома, как это принято считать. Не обольщайтесь. Может, я смотрю на вашу рубашку и хочу такую же. А может, она мне не нравится, и я гадаю, как такую гадость вообще можно надеть. Давайте уже, телепортируйтесь в 21 век.

– Я… э-э-э-э, – я даже не нашёлся, что ответить на этот пассаж.

– Ну вот видите, даже сказать нечего. Так, ладно. Мне нужно отлучиться.

– Сейчас уже пограничники придут.

– О, об этом не беспокойтесь, – она заговорщицки улыбнулась, подмигнула мне и ушла.

На электронном табло было 8:40 или что-то около того.

Как только она ушла, я выглянул в окно. Поезд стоял на какой-то технической станции, в окружении рельс, небольших промышленных построек и каких-то хозяйственных домиков. Судя по всему, я настолько погрузился в свои мысли, что задремал и не заметил, как ко мне подошли пограничники. Опомнился я, когда одна из них, приятного вида женщина средних лет, легонько потрясла меня за плечо:

– Sir! Sir! – она выглядела озабоченной, – Are you alright? It’s Finnish immigration control.

– Oh. Yes. I’m sorry, – сказал я и выдавил улыбку, – I must have fallen asleep. Here is my passport. I only have this bag with me.

Она немного недоверчиво посмотрела на меня, но потом взяла паспорт, бегло пролистала визы, нашла нужную и поставила въездной штамп.

– Okay. Have a nice journey.

– Thank you. But there is a lady sitting in front of me.

– What? There is no one here.

– Oh, I mean she occupies the seat in front of me. But now she’s in lavatory. She’ll be right back.

– Alright. We will check².

Досматривать меня они не стали. Поставившая мне штамп служащая что-то по-фински сказала своему коллеге и пошла в сторону туалета и выхода из вагона. Спустя пару минут, проверив оставшихся пассажиров, ушёл и её коллега. Больше в наш вагон они не возвращались.

Вскоре после этого двигатель поезда снова завёлся.

Мои мысли опять прервала вернувшаяся соседка. Она как будто специально незаметно подкрадывалась и выдёргивала меня из задумчивости, – так, по крайней мере, мне в тот момент начало казаться. Отсутствовала она, по моим ощущениям, минут 25.

– Ну что, они там к вам не ломились? Я как-то в прошлый раз пошёл в туалет прямо перед приходом пограничников. В дверь потом барабанили так, что она, мне кажется, еле выдержала их напор.

– Я же сказала, не переживайте. Я им в тамбуре паспорт показала. Всё в порядке.

– Не знал, что так можно. Обычно требуют на место вернуться и с него ни ногой.

– Вы много чего не знаете, уж поверьте.

– Опять вы надо мной издевайтесь? – простонал я скорее с отчаянием, чем со злостью. – Что у вас в голове вообще…

– А я абсолютно серьёзно. Вы думаете, что много знаете и понимаете, а на самом деле, не знаете вообще ни черта.

Она смотрела мне прямо в глаза. Когда она говорила, голос у неё был абсолютно ровный и не эмоциональный. То же самое читалось и во взгляде. Недавнее кокетство сменилось вдруг пугающим спокойствием. У меня снова пошли мурашки по коже. Но несмотря на это, что-то притягивало в этом взгляде притягивало, гипнотизировало.

Поезд начал набирать скорость. Его ускорение, пусть и плавное, и размеренный стук колёс развеяли это секундное наваждение. Я откинулся в кресле, попытавшись придать себе максимально расслабленный и равнодушный вид, но со стороны это скорее всего выглядело ровно наоборот.

– Ну-ка, – сказал я. – Просветите меня.

– Ха. Ладно. Легко! – она снова выглядела весёлой. – Вы посмотрите, сколько уже вы сделали неверных суждений за последний час.

– Чего?

– Ну вот взять хотя бы меня. Вы начали с того, что подумали, что я иностранка. Но я не иностранка. Более того, потом вы предположили, пусть и не вслух, что я русская. А это тоже не так.

– Да, но вы мне и не говорили, откуда вы. Потому, услышав чистую русскую речь, я предположил то, что на моём месте предположил бы любой.

– Допустим. Но, а вдруг я из Эстонии? Или Латвии? Или вообще откуда-нибудь с юга Финляндии?.

– Ну, и откуда же?

– А это неважно. Я отовсюду и ниоткуда, я не локальна, я глобальна. Но вы можете считать, как хотите. Главное, что важно сейчас, – вы ошиблись в суждениях. Далее. Вы предположили, что я флиртую. А это, как я вам уже сказала, совсем не так. Но! Когда вы выдали свою гневную тираду, вы почему-то сделали вывод, что я вам гожусь в дочери. Поверьте, мне, я не так молода, как вы думаете, а вы не так стар. Это довольно обычная когнитивная ловушка, когда судите лишь по внешности. Вернее, по тем вещам, которые вы хотите видеть. Конечно, сейчас, когда я вам всё это сказала, вы начнёте обращать внимание на детали и убедитесь в моей правоте. И поймёте, что ничего не знаете.

– Когнитивная? – переспросил я. – Вы хоть сами-то понимаете, о чём говорите?

– Ловушка восприятия, если вам так проще. И да, я понимаю, о чём говорю, – ответила она спокойно.

– М-да. Интересное рассуждение. И слова такие мудрёные. «Я не так молода, как вам кажется». Не смешите меня. Вам должно быть далеко за тридцать, чтобы не годиться мне в дочери и так говорить. Люди, конечно, по-всякому выглядят, но вам и двадцать-то с натяжкой дашь. Можете считать это комплементом.

– Не ехидничайте. Вы не можете знать всего.

– Допустим. Но к чему это всё? Мне абсолютно всё равно, кто вы, откуда и сколько вам лет. Мне даже всё равно, флиртуете ли вы со мной или нет. Я просто хотел, чтобы не тратили своё время впустую, как сейчас вы тратите моё.

Она резко посмотрела мне в глаза и ехидно улыбнулась.

– Вы хотите сказать, что знаете, что такое время? – сказала она с вызовом.

Я опешил.

– Э-м-м-м…

– Что, неожиданный вопрос?

– Более чем. Да и звучит как приглашение в секту. Типа: «не хотите ли поговорить о Господе нашем?». Но я в эти игры не играю.

– А вы прям юморист. Тем не менее, это факт. Вы ни черта не знаете про время. Вы постоянно смотрите на часы и думаете, что время – это лишь цифры, величина, отмеряющая сейчас вашу поездку и делящая её на отрезки. Отсюда и ложное представление о том, что его можно «потратить». Хотите вы или нет, а в «игры» вы всё-таки играете. Уж простите за каламбур.

– Так, так. Стоп. Что за чушь. Вы меня и правда хотите в какую-то секту заманить? Или что?

Соседка лишь хмыкнула и слегка покачала головой. Её чёрные, как уголь, глаза неестественно блеснули. Мне показалось, что она издевается надо мной. Все её движения были нарочито расслаблены, показная улыбка застыла в уголках губ, а тёмные волосы, собранные в пучок, покачивались в такт с поездом. Каждая неровность рельс, каждый стык будто эхом отзывались на них. Завороженный, я не мог оторвать от них взгляд.

– А сами-то, – сказала она, передразнивая меня.

– Что сам? – Я, наконец, отвёл глаза от её волос и прокашлялся.

– Пялитесь. Что, уже готовы в секту вступить? Или… О, боги! Вы что, хотите меня склеить? – Она сделала огромные глаза, покачала головой и насмешливо пощёлкала языком. – Шучу. Но между прочим, вы сейчас очень ярко доказываете ровно всё, что я сказала.

– Ну-ну. Всё-таки хотите продолжать эту бессмыслицу.

– Это серьёзные вещи. – Она картинно вскинула руки, потом немного задумалась и продолжила: – Хотя, в какой-то степени вы правы. Время – это всё-таки бессмыслица. И я вам докажу. Вот сколько сейчас времени?

Я демонстративно поднёс руку с часами к глазам и посмотрел на них.

– Ровно девять ноль-ноль, – сказал я, стараясь всем видом дать понять, что не заинтересован в дальнейшем обсуждении этой темы. – Вы же сидите лицом к табло. Оно прямо над дверью вагона. – Я рукой, не оборачиваясь, показал на него. – Там иногда и время показывают. – Но подумав, что это прозвучало слишком резко, я всё-таки спросил: – И что же вы хотите этим доказать? Какую-нибудь глубоко философскую мысль?

И сразу же пожалел об этом.

– Да, я их отлично вижу. И на них, между прочим, уже 9.15. Немного устаревшая у вас информация, – сказала она.

Она скрестила руки на груди и уставилась на меня с выжидающим видом. Еле заметная улыбка промелькнула на её лице. Я нехотя оглянулся и посмотрел в ту сторону. На табло ярким красным цветом действительно горели цифры: 9:15. Они быстро исчезли, сменившись названием следующей станции.

– Ну да, надо будет перевести. –Я понял, что она ждёт продолжения, но сделал вид, что не заметил этого. – Как только телефон к сети подключится и начнёт точное время показывать.

– Точное для кого? – она снова начала наступление.

– Для меня. Для всех. Оно же из Интернета.

– Это ничего не значит. Все три ваших времени – точные. По-своему, конечно. Как и мои – у меня тоже, между прочим телефон есть, даже два. Почему вам так принципиально, чтобы все эти источники показывали одну и ту же цифру?

Я не выдержал и выпалил ей прямым текстом:

– Вам это, возможно, не знакомо, но кроме чесания языком существует такая вещь, как ответственность и обязательства. Для меня эта поездка не увеселительная, я работаю. И если мне нужно где-то быть в определённое время, то мне нужно быть там одновременно со всеми. И, честно говоря, я снова не понимаю, зачем я вам это говорю. Меня уже утомил это разговор.

– О, он только начинается, – ответила она заговорщицким тоном и весело подмигнула. – Нам ехать ещё полтора часа. Если использовать это ваше глупое деление на отрезки, которым вы так дорожите. Это просто рамки, в которые вы сами себя загоняете. Да, иногда для синхронизации действий нужны какие-то ориентиры, вот, например, чтобы успеть на этот поезд. Или при необходимости одновременно быть в одном месте. Но почему-то это всегда выходит за пределы простого удобства. Вы сидите и всю дорогу смотрите на часы. При этом заметно нервничаете. Зачем? Поезд всё равно не приедет на станцию раньше того момента, пока не преодолеет всё расстояние. Смотря на часы, вы не ускорите его движение. Он едет сам по себе, а его расписание – это лишь удобство, та самая синхронизация. Разве вам не было бы легче, если бы вы не знали, сколько осталось ехать? Представьте, что ни у вас, ни в вагоне нет часов. Вы сели в поезд и знаете, что он будет ехать примерно 4 часа. Вы можете расслабиться и насладиться поездкой или этим прекрасным разговором. Даже поспать, если вам хочется. Но вместо этого, вы постоянно отмеряете оставшийся до вашего пункта назначения путь, считаете буквально каждую секунду и каждый раз спрашиваете себя: сколько ещё ехать? Сколько я ещё могу поспать? Или: а когда там пограничники придут? Вам же это только мешает.

– Допустим, тут я с вами согласен. Это дурацкая нервная привычка, которая действительно мешает расслабиться. Но я не понимаю вашу мысль всё равно. Вы же мне заявили, что я «ни черта не знаю о времени». А говорите мне вполне обычные вещи. Демагогия, да и только.

– Как вы думаете, поезд будет быстрее или медленнее идти в зависимости от того, смотрите вы на часы или нет?

– Очевидно же, что нет.

– Но при этом для вас время будет идти медленнее, если вы будете постоянно о нём думать, так?

– Оно не будет медленнее. Мне будет только казаться, что оно медленнее, потому что я концентрирую на этом своё внимание.

– Эйнштейн бы с вами не согласился.

– А вы что, Эйнштейн? К тому же, не думаю, что всё это правда. Эйнштейн был великим учёным и демагогией не занимался.

– Я пытаюсь вам на понятном примере показать, что время – это лишь концепт. Просто советую иной раз задуматься о том, что самого по себе времени не существует, у него нет ни начала, ни конца. С точки зрения вселенной это такая константа, которая не двигается никуда. То есть вы только думаете, что оно куда-то бежит, что его можно «потратить», измерить и всё в таком духе. На самом же деле, это не так, это лишь вопрос вашего восприятия, предмет вашего «мнения» о том, как должен работать мир. Как только вы всё поймёте, вам как минимум станет легче высыпаться в поезде по пути на свою супер-важную встречу. Или что там у вас. А там уже и до божественных откровений недалеко.

– Как завернули, а, – усмехнулся я. – И причём тут сон, встреча и вот это всё? Бессмыслица. Вы хоть сами видите, что говорите совершенно разные и не связанные между собой вещи?

– Они ещё как связаны. Я хочу сказать, что всё это лишь условность, которую не нужно возводить в абсолют и подчинять ей всю свою жизнь. Часы, время, дедлайны, расписания – это просто ориентиры. Цифры. Но вместо того, чтобы использовать их как обычный ориентир, вы загоняете себе в их рамки. Причём одинаковые для всех. А эти рамки могут не совпадать с вашими биоритмами, например. В результате вы едете в поезде и ждёте, когда он, наконец, приедет и вы сможете пойти «работать». Из-за этого вы не можете даже немного выспаться, отдохнуть перед этой работой. И в итоге, приходите на неё, когда не хотите и когда не хочет ваш организм! – Она картинно подняла вверх указательный палец и покачала головой. – Потом уходите, когда не хотите и ложитесь спать не когда вы хотите спать, а когда надо, потому часы вам говорят, что спать вам осталось, допустим, 5 часов до того момента, как этот порочный круг начнётся снова. А всё из-за дурацких цифр, заложником которых вы сами себя сделали.

– Ха! Как вас понесло. Я по молодости тоже такими идеями увлекался. Ну, прямо такая рокерско-анархистская фигня. У каждой уважающей себя рок-группы есть песня про «я не буду таким как все», «не стану ещё одной шестерёнкой». О, или это: «ещё один кирпич в стене».

– Не перебивайте, пожалуйста. Я не собираюсь ударяться в клише про «давайте выйдем за общепризнанные рамки это погрязшего в потреблении общества». Я вообще не об этом. Я всего лишь хочу вам сказать, что вы слишком много придаёте значения циферкам у вас в телефоне. Ну, или на руке, – когда как.

– А вы, получается, часами не пользуйтесь?

– Почему, пользуюсь. У меня тоже есть телефон с собой. И я же как-то успела на этот поезд. Просто я в остальные моменты стараюсь об этом не задумываться. Захотела спать – легла. Захотела чай или лимонад – пошла и выпила. И так далее.

– Я могу только за вас порадоваться, что ваша работа, если она у вас есть, это позволяет.

– Конечно, позволяет. Потому что я ей не позволяю меня ограничивать. А вы выбрали такую, которая заставляет вас соблюдать эти графики. И позволяете ей. Вам разве нравится это всё? Ну ладно. Это уже ваше дело.

– Вот! Это точно. Предлагаю на этом закончить эту познавательную беседу.

– Ну уж нет, – она хитро улыбнулась. – Так просто вы от меня не отделаетесь. Нам ещё долго ехать.

Я вздохнул и промолчал, отвернувшись к окну. Поезд как раз проезжал какую-то небольшую станцию. Он немного замедлился у неё, и я обратил внимание на старомодный циферблат часов на платформе, стрелки которых уверенно показывали что-то в районе 9:10. Они явно врали. Вспомнив всю эту историю со своими отстающими и спешащими часами, я мысленно ухмыльнулся и решил их проверить. Вагонные и наручные – каждые по-своему – снова спешили, а вот часы в телефоне удивительным образом показывали те же самые цифры, что и на станции. Удивившись этому факту, я машинально проводил эти часы взглядом, и моя попутчица, судя по всему, заметила это. В этот раз она подалась в мою сторону, поставила локти на разделявший нас столик и, подперев обеими руками подбородок, продолжила:

– Это называется «ментальный фильтр». Вы теперь подсознательно обращаете больше внимания на то, о чём мы с вами говорим.

– Возможно. Но это не значит, что мне это интересно.

– Это потому что я ещё к сути не перешла.

– Да что вы говорите. – Я попытался сказать это как можно более саркастически.

– Не будьте занудой.

– Всё хорошо, но если следовать этой логике, то жить надо где-нибудь в глуши на краю света и с внешним миром не контактировать, – вздохнул я.

– Да вовсе не обязательно. Достаточно просто осознавать эти рамки и стараться по возможности жить без них.

– Ладно, тогда так. Как вы, скажите на милость, собираетесь с людьми уживаться?

– А в чём проблема? Я же говорю: по возможности. Это исключительно вопрос синхронизации. Когда мне нужно синхронизировать свои действия с другими людьми, я, так же как и все, пользуюсь часами. Нет в этом ничего такого.

– Тогда я вообще перестал вас понимать. Бред какой-то несёте и сами себе противоречите.

– Ничего подобного. Вы просто очень узко мыслите. И каждой своей репликой доказываете мою правоту: все слишком носятся с цифрами. В то время как цифры – это всего лишь цифры.

– А расстояние? Это тоже цифры. Как быть с восприятием расстояния? Вы сами сказали, что поезд доедет, когда преодолеет расстояние.

– Пока не изобрели телепортацию или какое-нибудь квантовое что-то там расстояние останется вполне себе объективной величиной.

– Ладно, оставим это.

– Вот видите, вы опять слишком доверяете цифрам.

– Ну и?

– Хорошо. Давайте вернёмся к примеру с поездом. – На то, как я демонстративно цокнул языком и закатил глаза, она внимания не обратила. – Мы с вами едем на скоростном поезде, который доезжает из Санкт-Петербурга до Хельсинки всего за 3 с половиной часа. А если быть точным, за 3 часа 27 минут. Обычный же поезд проходит то же расстояние за 7 часов. Но скажите, вы бы сильно почувствовали разницу, если бы мы убрали из уравнения ваше восприятие времени?

– Я думаю, что да. Всё-таки разница ровно вдвое.

– Вот! Вы «думаете». В этом и проблема. Вы знаете расписание обоих поездов, вы знаете, чего вам ожидать и к чему готовиться. Но давайте представим, что вы сели в один из поездов, не имея каких-либо часов или иных маркеров и не зная, сколько он будет идти. Я убеждена, что разница, если вы её и заметите, не будет для вас такой серьёзной. Будет просто «чуть больше» или «чуть меньше».

– А что насчёт самолёта? Или автомобиля? Там тоже разницы не будет?

– Это всё-таки несравнимые вещи. Во-первых, самолёт летит час всего, а на машине полдня ехать, если не больше. А во-вторых, я сравниваю два поезда потому, что в них восприятие движения будет одинаковым. В машине вы будете видеть скорость, будете видеть, как тормозите, как останавливаетесь. Или чувствовать, если вдруг вам глаза закроют. В самолёте наоборот.

– Это уже какие-то допущения для убедительности теории. Представление фактов в удобном вам ключе.

– Это просто объяснение для «чайников».

– И тем не менее, вы сами оперируете цифрами.

– Я же не буду вам все физические и философские концепции разжёвывать, – сказала она с милейшей и обезоруживающей улыбкой. – Но опять же, вы верно мыслите. Наше восприятие ограничено и весьма относительно. В вопросах пространства, времени – вообще всего. Нам обязательно нужны какие-то ограничители, которые делают мир более понятным и упорядоченным.

– И это плохо?

– Да нет. Это констатация факта. Просто без этих ограничителей жить было бы гораздо легче и интереснее. И даже веселее.

– Я уже не в том возрасте, чтобы постоянно веселиться. Поэтому буду жить по старинке. А вы – как хотите.

На этой ноте, я хотел встать и пойти в вагон-ресторан за кофе, но девушку моя последняя фраза, которая, в общем-то, задумывалась как точка в диалоге и намёк на нежелание его продолжать, только раззадорила. Она была как пламя, которое разгорается от каждой брошенной в костёр деревяшки. Надежда была лишь на то, что вся эта поездка уже скоро закончится. Я вновь посмотрел через плечо на электронное табло. На нём горели цифры 9:50. «Странно, – успел подумать я. – Не могло пройти столько времени. Да и вроде бы до Хельсинки ещё минут 20-30, судя по пейзажам. Но никак не 5 минут». Соседка не унималась:

– Опять вы за своё! – воскликнула она. – Опять про возраст! Ну ведь это же только ваше «мнение». Возможно, ваше самоощущение, но не более того. Если бы не мерили жизнь днями рождения и прожитыми сезонами, вы также к своему возрасту относились бы? Это опять всего лишь ваше сознание пытается наставить вам ограничителей.

– Что вы имеете в виду? Почему мнение? Мой возраст – это данность, от которой я никуда уйти не могу. Я родился, потом был ребёнком, потом юношей и так далее. Я прекрасно помню своё взросление и вижу каждый день себя в зеркале: каждый шрам, каждую морщину, каждый седой волосок. Или вы, глядя на меня, будете утверждать, что мы с вами выглядим как ровесники? Или скажите, что у меня волосы не седеют? Что морщин нет и кожа гладкая, как у двадцатилетнего?

– Вы сейчас мне свои эмоции рассказываете. Это опять ваше восприятие. Но никто вашу долгую жизнь и опыт не оспаривает. Просто задумайтесь на минутку: а что если вы бы не видели себя в зеркале? Что если не видели бы цифр в паспорте? Вы точно также были бы уверены, что вы старый? Вам было бы интереснее говорить со мной или с каким-нибудь престарелым алкоголиком-недоучкой? Или, может, с пятидесятилетней домохозяйкой, которая кроме глупых сериалов по телеку ничего не видит? А у них ведь тоже опыт, морщины и прочее.

– Ну, с алкоголиком я бы вряд ли стал говорить. Я всё-таки не пью. Но я вижу, к чему вы клоните и скажу так: на вашем месте я бы не был так категоричен к людям. Это признак незрелости.

– А зрелость разве в годах выражается? По идее, семидесятилетний алкаш будет более зрелым, чем вы.

– Опять вы про алкашей! – Я задумался об этом и решил, что тут она отчасти права. – Но… Это вопрос спорный, да. Не хочу сейчас влезать в дискуссию по этому поводу, скажу только, что такое вполне может быть. Но мне уже нашей предыдущей беседы, – я приставил ребро ладони к шее, – выше крыши. Поэтому, давайте так. Я вижу, что вам хочется какую-то мысль высказать, так что переходите сразу к сути. Судя по часам, мы уже скоро приедем. Мне даже не верится, что я вообще у вас это спрашиваю.