Текст книги "На краю Бытия. Книга первая"

Сергей мог бы поклясться, что в красных отсветах, данных, в глубине кабинета, на грани света и тьмы лежали два препарированных, окровавленных тела белого и лилового человека.

Смешанное в колбах содержимое, отвлекая его внимание, неприятно зашипело, стремительно сжимаясь в размерах и мерцая сотнями цветов.

Несколько секунд стремительных метаморфоз и в колбе маленькая точка, ярко мерцавшая в плохо освещенном помещении лаборатории, стала перемещаться в замкнутом, стеклянном пространстве от стенки до стенки.

Тревожно запищала голограмма, выдавая новый каскад данных в виде красных, прозрачных иероглифов, что заставило Атланта вздрогнуть и тяжело задуматься.

Молодой ученый, помедлив в сомнениях немного, решительно выключил раздражающий аппарат небрежным взмахом руки, тем самым погрузив лабораторию в кромешный мрак, и поднес светящуюся колбу к своему вытянутому лицу, внимательно наблюдая за поведением точки.

Легкие молнии проходили по внутреннему пространству колбы и мерцающий огонек, задрожав, натужно разорвался на две части, начиная деление.

Атлант осторожно, двумя пальцами вынул крышку колбы, и, не давая паре мерцающих вирусов вырваться наружу, решительно запрокинул голову назад, всасывая содержимое стеклянного сосуда внутрь себя и замер в тревожном ожидании.

В абсолютной темноте, какое то время ничего не происходило. Судя по звукам Атлант, видимо решив, что эксперимент обошелся без последствий, с легким звяканьем положил колбу на стол и стал медленно вставать, завершая работу, как вдруг, ударом ослепительно вспыхнувшей молнии его отбросило обратно в рабочее кресло.

Расширившиеся глаза первородного, доселе не знакомого с сильными чувствами замерцали всеми цветами радуги, хорошо видимые в темноте, впитывая с помощью введенного вируса, целую гамму доселе не знакомых эмоций.

Он гортанно, протяжно закричал, окрасив окружающее пространство зеленым свечением ужаса, льющегося из глаз и упав навзничь, положил трехпалые руки себе на горящее яркими огнями солнечное сплетение.

Впервые в его жизни, слезные железы вырабатывали такое количество слез. Молодой первородный плакал навзрыд.

Ворон махнул крылом, и изображение растворилось в свежем, степном ветре:

– Имя этого Молодого ученого история первородной расы, сохранила, по сей день, – Птица тяжело вздохнула, видимо устав от лекции, которая по ощущениям Сергея длилась уже целый час, – Гор Ищущий Истину. Так, впоследствии, первородные прозвали лидера, основанного им Серого Ордена.

Испытав на себе действие вируса, пусть и не оправдавшего его изначальных ожиданий, Гор осознал, какой палитры чувств и ощущений, какой силы лишена его раса, но не осознавал, к каким последствиям приведет это открытие.

Кутаясь в серый плащ, чувствуя себя былинным героем и первооткрывателем, Гор выделил вирус из собственной души, как когда-то выделил ингредиенты вируса из душ Фаэтонца и Человека, позаботившись о том, чтобы мерцающие точки обрели самостоятельность и автономность, заражая все больше и больше желающих обрести эмоции Атлантов своим свечением.

Палитра чувств, значительно усиливая их магию и способности, делала их независимыми от техники, но зависимыми от новых ощущений. Будто наркотик все больше и больше первородных добровольно вступали в ряды Серого Ордена.

Серый плащ символизировал прошлую жизнь, которую они были вынуждены влачить за плечами. Разноцветный медальон на груди был символом грядущего будущего.

Они были полны надежд, словно маленькие дети, сокрушая своих соотечественников, как в открытом бою, так и в политических играх. Заняв позиции на самой вершине власти, они в короткие сроки, расправились с каменными людьми Фаэтона, при помощи «Апокрифа», одним махом прекратив войну трех тысячелетий, но сделавшим расу Атлантов на долгие годы беззащитными перед силой Черного Элементаля.

Не зараженная сильными эмоциями, все еще большая часть Атлантов, взбунтовалась. Волна возмущения среди большинства «чистого» населения системы первородных людей, всколыхнула общество, раскалывая, дробя его на части.

Многие понимали, что решение на использование оружия последней надежды, созданного против Черного Хранителя, который мог появиться в границах солнечной системы в любой момент, было принято под властью эмоций ослепшей от мании величия верхушкой Серого Ордена. Вспыхнула тяжелая, гражданская война «чистых» и «истинных»

– И чем же кончилась гражданская война Атлантов? – Сергей был помимо своих изначальных желаний предельно увлечен рассказом.

– Крахом, – коротко и ясно каркнул он, стремительно взмывая на самую верхушку дерева, – единая социальная система распалась. «Чистые» и «Истинные» просто ослабили друг друга до предела, сделав уязвимыми и слабыми. Атлантов становилось все меньше. За сотни лет великие армии превратились в отряды. Лазеры обратились в копья и луки. Кристаллы душ мельчали и слабли. Для дальнейшего ведения боевых действий во всю мощь заработали клонирующие машины, являя на свет самый удачный продукт искусственной эволюции – расу людей, которых Атланты прозвали Гиперборейцами. Симбиоз крови Атланта и крови Фаэтонца. Кристалла души Первородного и кристалла души Каменного человека. Уже при помощи людей, «чистые» и «истинные» решали, на чьей стороне окажется победа, все дальше и дальше отдаляясь от изначальной сути войны, делая ее смыслом жизни.

– Так что такое кристалл души, Ворон? – Сергея вновь заинтересовал часто проскальзывающий в повествовании термин, – боюсь без разъяснения этого нюанса твой рассказ все-таки, так и останется незавершенным. Мне необходимо оперировать этим понятием, чтобы составить полноценную картину о мире, в котором я живу.

– Сказать тебе по секрету простую истину, мой друг? – Ворон тихо посмеялся над наивностью вскочившего в порыве эмоций, Сергея, – полноценную картину о мире по сей день не могу составить даже я. Истина не постижима в своей сути. Абстрактное понятие. Как горизонт. Он вроде бы есть, но дойти до него невозможно. Ты можешь дойти до какой-либо намеченной точки, но полоса между небом и землей так и останется на прежнем месте – далеко впереди идущего.

– Но все же… – Велесов, заинтригованный как ребенок обещанным подарком, продолжал настаивать на своем, – ты обещал объяснить.

– Хорошо! – Ворон величаво взмахнул крыльями, расправляя каждое перо, на кончиках которых тихо мерцал туман, невидимый при стандартном положении птицы, – и это будет последнее, что я расскажу сегодня. Твое спасение и затянувшаяся повесть утомили мое физическое тело, от которого я, признаться честно, отвык.

Ворон сложил крылья и неторопливо, терпеливо, как несмышлёному ребенку, принялся разъяснять элементарные для него вещи, кажущиеся разумению Сергея невероятно сложными понятиями:

– Духовный кристалл есть внутри каждого живого существа и больше напоминает снежинку, приближенную под микроскопом, только в отличие от нее наша внутренняя снежинка всегда переливается разными цветами радуги и не имеет четких границ. Цвета и размеры кристалла постоянно меняются, в зависимости от испытываемых нами эмоций. Запоминай, дорогой друг, это важно знать! Ворон не повторяет дважды! Но если нужно повторяет трижды, – Птица задорно подмигнула раскрывшему рот человеку, – Мне еще предстоит многому научить тебя.

– Научить? Так все то обилье информации, вылитое мне на голову, словно из ушата это есть начало моего, прости, обучения? – Сергей никак не предполагал, что какая-то птица с незнакомого места возьмет его под свое крыло как несмышлёного птенца, – да я половины не успел усвоить из того, что ты сейчас мне рассказал!

– Однако, какой бестактный юноша, достался мне в ученики – Ворон захохотал, легко принимая признание Велесова в невнимательности, – хоть про кристалл то внял?

– Худо-бедно. Как и частично запомнил твою историю об Атлантах и Элементалях.

– Так добавь к этому «худо-бедно» – Ворон передразнил интонацию Сергея, – то, что есть существа, кристалл души которых развит намного более сильно, чем кристаллы окружающих. Они кажутся им магами. Много ли в твоем мире людей, способных видеть то, что не доступно другим? Ты видел умерших созданий?

– Я практически ничего не помню! Я очнулся в траве. И хоть способен логически мыслить и осознавать себя, я действительно не помню ничего, кроме смутных образов о своем прошлом. Что я там видел для меня загадка.

– Клинический случай. Такого трудного ученика у меня еще не было… Сказываются защитные механизмы твоего сознания. То, что ты оказался здесь и остался живым, при нормально функционирующем сознании уже большая удача. Обычно подобные перемещения по силам только очень опытным, подготовленным магам, к тому же не землянам, но никак не дилетантам. Я видел несчастных, по скудоумию своему старающимся прыгнуть через голову своих возможностей на высшие ступени магии. Теперь они лишь видимость жизни во власти безумия. Твоя частичная амнезия временна, по крайней мере, хочется в это верить – Ворон тяжело вздохнул, сам не до конца уверенный в правоте своих слов – занимательный факт, даже то, что ты видел и привлек внимание Хранителя Черной Планеты, уже говорит о многом. Если привидения может увидеть даже маг самоучка то обитатель Нибиру существо совершенно иного, божественного масштаба. Боги не вступают в диалог с простыми смертными, если им что-то не нужно от них…

Ворон замолчал, глубоко погрузившись в свои раздумья. Замолчал и Сергей. Не видя ничего, он глядел перед собой, силясь представить масштабы минувших событий. Ему грезились огромные армии первородных людей, облаченных в диковинные шлемы, уничтожавших друг друга на полях бесчисленных сражений.

Не помня большинство личного опыта из своей жизни, он впервые задумался о проблемах Вселенной так глубоко, абсолютно абстрагировавшись от потребностей своего эгоистичного я, чувствуя невероятное, трепетное единение с родной планетой и сопереживание к каждому живущему существу.

Эти размышления на длительное время отвлекли его от происходящих вокруг событий и утихомирили боль, давящую на черепную коробку изнутри.

Усилием воли, вынырнув из оцепенения, Сергей задумчиво проговорил, тщательно вспоминая слова полузабытых вопросов:

– Это уникально. То, что ты рассказал и с трудом укладывается в голове. Я обязательно вернусь к этому и обдумаю на досуге еще раз.

Ворон недовольно каркнул, и перескочил с ветки на камень. Он устало потянул то одну, то другую лапу, расправляя когтистые пальцы и недовольно пробурчал:

– Пока достаточно. Пошли, покажу место своего обитания. Перевари сказанное, усвой, проголодайся. Новое блюдо информации пойдет лучше. Следуй за мной.

Ворон легко взмыл в небо и полетел в сторону далекого редколесья. За ним, не имея другого варианта, неторопливо побрел Сергей.

Периодически Ворон садился на очередной камень, вылезший из травы, и терпеливо ждал идущего по степи одинокого человека. Он что-то задумчиво напевал себе под клюв и не обращал на Сергея более никакого внимания…

Глава 6: Новые грани сознания

– Почти пришли, – каркнул Ворон, сев на ветку небольшого дерева, напомнившего Сергею разросшуюся до невероятных размеров, земную акацию – за этими кустами у ручья мое место обитания. Будь как дома, я пока схожу за дровами.

– Сходишь, что? За дровами? – переспросил Сергей, но Ворон так и не ответил ему, стремительно взмыв в небо и скрывшись из глаз человека, – чудное место, словно в сказку попал, – проворчал вслух Велесов и медленно побрел в сторону кустов, указанных ему птицей.

Сергей обошел густой кустарник, служащий началом густому лесу и увидел небольшую, ухоженную избушку, вросшую в почву от старости по самое оконце, больше походящее на бойницу в деревянном блокгаузе.

Широко распахнутые ставни представляли собой настоящие картины, искусно, объемно вырезанные на их поверхности. Подойдя ближе, Сергей принялся с интересом рассматривать изображенный на них сюжет, присев на корточки и склонив голову набок для удобства.

Местная культура не шла ни в какое сравнение с виденным Велесовым раньше. Центральную часть изображения на каждой ставне занимал щит, на поверхности которого скрещивались палица и молот – герб какого-то неизвестного ордена или государства. Вокруг щита же нашли пристанище под рукой опытного резчика разнообразные батальные сцены, где люди сходились друг с другом в рукопашную, на фоне футуристических машин и диковинных животных.

Было видно, что стен строения никогда не касалась рука с кистью. Массивные, ладно сложенные бревна, из которых состояла стена, имели естественный, древесный цвет и были гладко вышарканы от времени.

Сергей провел ладонью по их выпуклым бокам, и под пальцами потекла гладкая, согретая солнцем, волнистая поверхность, не содержащая неровностей и шероховатостей.

От этого места веяло седой древностью и протекающая недалеко из лесной чащи на просторы степей тихая, тенистая речка, на берегу которой стояла изба, казалась моложе рукотворного объекта.

Вода лениво журчала и хлюпала на камнях переката, образуя на своей поверхности множество маленьких, беззаботных бурунов, соглашаясь с мыслями Сергея.

Где то в глубине деревьев, на том берегу реки, раздался милый сердцу, дробный стук, в котором он узнал привычную слуху работу дятла. Глубоко вздохнув, Велесов решительно направился к входу в здание.

Легкая, щелистая дверь перекрывала низкий вход в деревянное убежище. На ней тоже нашли свое место уже знакомый щит и зрелище десантирующихся с неба летательных аппаратов, из которых стремительно выбегали высокие люди и бросались в бой на более низкорослых соседей по барельефу.

Дверь приветливо распахнулась, едва Сергей приблизился к ней, приглашая внутрь низкого створа.

Стараясь не удивляться автоматическому открытию, Велесов шагнул в полутьму помещения и оказался на грубо струганных досках полового покрытия.

Он с удовлетворением заметил, что, вопреки негативным ожиданиям затхлости и старины, внутри оказалось тепло, сухо и очень чисто. Повсюду сушились аккуратно развешанные на нитках, разнообразные травы и грубая, самодельная одежда.

На плохо выделанном столе, более похожем на вырванный из земли и отчищенный пень, ютилась грубо выделанная из дерева неказистая кухонная утварь, во главе которой стоял закоптелый, чугунный горшок.

На деревянных гвоздях забитых в стену висел небольшой набор сельскохозяйственного инструмента и старинный ухват с темной, сучковатой рукоятью.

Особое место посередине занимал выпадающий из общего фона массивный молот, сделанный из блестящего металла и богато украшенный разноцветными камнями. Самоцветы грозно блеснули в полутьме, отвечая на внимание Сергея и, будто бы убедившись в том, что угрозы для дома человек не представляет, снова пришли в состояние покоя.

Несколько больших, добротных лавок и пузатых бочонков, двухъярусные нары невероятной прочности, сделанные из цельных, гладких, отшлифованных стволом деревьев, аккуратно застеленные простыми лоскутными одеялами и самодельный, небольшой шкаф, со стоящим рядом массивным сундуком – вот и все прочее нехитрое убранство небольшой избушки.

В дальнем углу, занимая особое место, стоял источающий нежное обволакивающее тепло, сложенный из серого камня очаг, более похожий на камин, с неровной трубой выходящей наверх.

Огромный зев камина закрывала большая, неровная, металлическая крышка свозь щели, которой виднелись отблески потухающих в золе углей.

Дневной свет проникал в помещение через маленькое окошко под потолком, в которое был вставлен грубый кусок какого-то мутного стекла.

Уставший от долгого перехода Сергей с удовольствием сел на одну из лавок и, облокотившись о неровную поверхность стены, с наслаждением вытянул ноющие, избитые с непривычки ноги, наслаждаясь ощущением утихающего гула внутри них.

Он уже начал дремать, все больше и больше проваливаясь в теплую тишину собственной головы, когда в хижину, сквозь отворившуюся дверь, спиной вперед вошел человек, сильно сгорбившийся из-за низкого прохода.

В согнутых руках, незнакомый мужчина, облаченный в плотный, закрывающий тело и лицо, зеленый балахон с большим капюшоном, нес большую охапку хвороста.

Абсолютно не обращая внимания на обомлевшего Сергея, незнакомец аккуратно положил ворох деревяшек возле очага. Открыв чугунную крышку, человек принялся неторопливо слаживать отдельные ветки в топку.

Не отвлекаясь от работы, мужчина сказал голосом Ворона:

– Совсем скоро ты перестанешь удивляться. С одной стороны это хорошо, но с другой. Хм… потеряешь ценное чувство. Мне иногда этого не хватает, – человек встал в полный рост, любуясь проделанной работой и с удовольствием несколько раз кашлянул, прочищая горло.

Встав в полный рост, Ворон единым движением распахнул балахон и откинул его на стоящий в углу сундук.

– Это ты? Как же ты… – только и смог вымолвить пораженный Сергей. Он никак не ожидал, что ставшая за короткий срок привычной птица, окажется крепким, невысоким, жилистым стариком с лиловой кожей.

Велесов поймал направленный на него взгляд ярко выделяющихся при такой палитре кожи, темно-зеленых, глубоких зрачков.

– Я это, я! – перебил его старик, – абы, да как бы. Потом разберешься как, пока это несущественно и не осуществляемо для тебя. Чай будешь?

– Не отказался бы, – промямлил Сергей, потихоньку свыкаясь с новыми реалиями. В этот раз шок, испытанный от увиденного зрелища улегся намного быстрее, чем ранее.

Сам того не замечая, Велесов действительно стал привыкать к чудесам, творящимся здесь повсеместно.

– Сейчас, быстро вскипячу чайник, – старик махнул рукой и из открывшегося шкафа сквозь пространство комнаты к нему в протянутую ладонь, будто послушный, верный пес кинулся большой, старинный чайник, глухо брякнув неровной крышкой.

Сергей только сейчас, в отражении разгорающегося огня, смог разглядеть старика более подробно:

На вид ему было лет шестьдесят. Абсолютно безволосый, наделенный природой грустными, усталыми глазами с изумрудной глубиной зрачков, он что-то увлеченно напевая себе под нос, ставя чайник на большую металлическую плиту, встроенную в каменный камин, шевеля тонкой нитью неулыбчивых губ, и смешно утирал большой, прямой нос действительно больше похожий на клюв.

Каменный человек больше напоминал Сергею земного альбиноса, спрятавшегося от мира из-за своей нестандартной внешности, чем первого живого Фаэтонца, виденного им при жизни.

Множество морщин или трещин покрывало его лицо, черты которого были будто бы высечены из камня, настолько четкие, угловатые границы они имели.

Человек уже был в таком возрасте, когда трудно было определить национальные черты, поэтому Сергею было трудно сопоставить внешность Фаэтонца с характерными признаками одной из земных рас.

Скорее всего, подобный облик мог бы быть у простого землянина, если бы в его родове произошло смещение всех известных на текущий момент генофондов.

– Разглядел? – спросил он Сергея, не оборачиваясь в его сторону и ставя чайник на огонь, – садись за стол, сейчас сварганю что-нибудь легкое покушать.

– Как твое имя? Мне же нужно как-то к тебе обращаться, – спросил старика Сергей, все еще с трудом признавая в нем своего недавнего, летающего спутника.

– Хоть Пушком назови. Впрочем, Ворон, вполне сойдет. Люблю этих птиц, поэтому чаще всего пребываю именно в их образе. Так что я не расстроюсь, если продолжишь величать меня так же, как при встрече. Мне за всю мою жизнь дали столько имен, что я, прости, позабыл настоящее. Видимо оно мне было и не нужно, раз само по себе покинуло мою память. Оставлять ненужное знание и брать с собой необходимое – мое прижизненное кредо, – Ворон взмахнул рукой и из шкафа на стол вылетели две большие кружки, со стуком встав на свои вышарканные места на столе.

Больше не проронив ни одного слова, старик стал что-то деловито готовить на большой, скворчащей сковородке, снятой им со стены полностью сосредоточившись на процессе.

Аппетит приходит во время еды. Попив отвара из закипевшего чайника, Сергей досыта поел вкусной, мясной похлебки, черпая ее по очереди с фаэтонцем деревянными ложками из чугунной сковородки с большими бортами.

– Все, спасибо, – Сергей тяжело откинулся на спинку грубо сколоченного, неровного стула, – Сил больше нет, все очень вкусно, но я так умру от обжорства. Что это за ингредиенты?

– Потом покажу. – Ворон улыбнулся, отправляя очередную ложку в наполненный крепкими, зелеными зубами, угловатый рот, – эта планета таит в себе множество интересных животных, птиц и растений, не знакомых тебе ни внешне, ни по вкусовым качествам.

– А я, почему то думал, что чем развитее существо, тем меньше ему нужно еды, особенно мяса. У нас на планете бытует мнение, что мясо вообще способно отравить организм. Существует даже разного рода учения о вегетарианстве и о полном отказе от еды.

– Что такое вегетарианство? – старик даже прекратил жевать большой, сочный кусок мяса, только что отправленный им в рот, – я ранее не встречал такого термина.

– Это когда человек отказывается, есть животных и переходит только на растения, – наскоро разъяснил фаэтонцу Сергей это понятие.

– Насколько я знаю, в основу вашей природы вложен наш код и код Атлантов. Мы всегда позиционировали себя как хищников. И мясо нас никогда не отравляло. Глупо как то.

– Ну, не будем судить чужой выбор, – Сергей улыбнулся, подловив собеседника на субъективном суждении, так не подходящем его образу мудреца.

– Это еще, почему, не будем судить? Мы не будем осуждать выбор, но судить о том, о сем просто необходимо. Всегда нужен фундамент убеждений, на котором будет расти, и крепнуть устоявшаяся личность.

– Так значит это место все-таки реально? – Сергей поспешил перевести тему в нужное ему русло, опасаясь того, что Ворон опять уйдет в пространственные, философские рассуждения, – давным-давно я читал, что человек, умирая, полностью лишается личного опыта, если его не держат долги и обязательства на Земле. Он с чистой душой отправляется в путешествие по иным мирам. Но я всегда считал, что предстоящие перед ним в послесмертии картины лишь бесконечно растянутые во времени образы из глубин собственного подсознания, не более реальные, чем картины сна. И я ни как не предполагал, что в подобных снах таится столько незнакомых вещей, явлений и вкусностей!

– Нет, ты не умер. Но и не жив. Впрочем, как и всегда до этого – Ворон засмеялся, наконец-то насытившись похлебкой:

– Подобные путешествия действительно возможны только в измененных состояниях развитого сознания и души. Не каждому это дано и чаще всего, к сожалению, люди отправляются в подобные путешествия, находясь на грани жизни и смерти. Но что важно, места, куда они попадают, обладают разными, уникальными наборами качеств и иногда кажутся более реальными, чем знакомый им с детства, окружающий мир. Я даже был знаком с маленьким мальчиком с земли до тебя, приходящим на поверхность мертвого Фаэтона из своих снов. Благодаря полученной информации из своих путешествий, у вас на планете он стал знаменитым ученым, на многие годы обогнавший свое время.

– Интересно, как звали этого мальчика? – Сергей стал единым, живым воплощением любознательности. Каждое слово диалога с Фаэтонцем становилось для Велесова откровением. Он боялся упустить даже маленький факт, брошенный вскользь.

– Никола Тесла, – Ворон не делал из имени тайны, – он, как и ты обладал невероятной силой души, способной восстанавливать из пепла чужих воспоминаний целые миры.

– Так весь этот мир расположен лишь внутри твоей головы? Невероятно! Не укладывается в голове!

– Вселенная вообще невероятна в своей сути. Неважно где или в ком расположены воспоминания. В твоей реальности, или в параллельной вселенной, в настоящем, прошлом или будущем. Важно другое. Что именно привело тебя именно ко мне, что ты искал при жизни, чтобы попасть сюда? И всегда задающий вопрос… – фаэтонец замолчал, выжидая ответную реакцию человека.

– Сам знает ответ, – закончил Сергей фразу за Ворона, – и, кажется, я понимаю, что я искал большую часть жизни. Ответы. Ответы, которых было так ничтожно мало в моем повседневном окружении, – Велесов задумчиво уставился в неровный прямоугольник окна, – мне всегда казалось, что все, что меня окружает в жизни как-то не правильно. Не наполнено. Я считал, что человеческая жизнь ничтожна. Уж очень малый нам отпущен срок, чересчур мало возможностей, чтобы хоть что-то узнать об окружающем мироздании. И больше всего в жизни я боялся, что когда я умру, там, за порогом, не будет ничего и большинство вопросов возникающих в ходе жизни так и останутся без ответа. Жизнь в прошлом была невыносимой.

– А вот тут ты не прав в одном. Ты сам делал свою жизнь невыносимой, облачая в бетонный мешок стен. Стены были везде: в твоем опыте, сознании, душе. Великий инструмент фантазии был тобой не использован и не раскрыт. Мысли материальны. То, что создается в голове, способно менять личность, общество, мир. Всегда были широко распахнутые двери, ведущие в иные грани сознания – Ворон закончил пить душистый отвар и поставил массивную кружку на стол, – просто твоя клетка нравилась тебе своим темным уютом, стабильностью. Ты был настолько глуп, что даже не старался познать мир за ее решетками. И Земля полна чудес. Любви, радости, уникальных мест, магии и колдовства. И мир полон проблем, которые должен и может решить только неравнодушный человек. Только простые обыватели, погрязнув в болоте собственного опыта, не видят всего этого.

– И часто к тебе приходили ищущие ответы? И почему именно к тебе?

– Ну, из Землян ты второй. При жизни довольно часто. Последний посетитель моей расы был у меня в гостях тоже очень и очень давно. Тысячи лет назад. Я уже отвык от компании существ, способных вести разговоры, – Ворон хмыкнул, мановением руки отправляя свою кружку обратно в шкаф, – помнишь, я упоминал, что каменные люди появились в этой системе даже раньше Атлантов? Мы были первыми бактериями, ставшими разумными в солнечной системе, а наличие разума порождает великую ответственность от грамотного его использования. Для защиты планет от деятельности живых существ был вложен уникальный механизм. Материя оживает только тогда, когда с ней контактирует жизнь. Один из законов Вселенной. У каждой планеты есть Хранитель, первое разумное существо на ее поверхности, порождающее род Хранителей. Родной дом наделяет их уникальными качествами, свойствами и способностями. Но и Хранитель дает куску камня, парящему в темноте необходимые не материальные составляющие, делая живым Дух этих мест. Я последний из этого Рода. Моя сила не была передана следующему поколению, так и не появившемуся на свет. Но я могу передать знания. В этом мое предназначение. На данный момент на твоей планете Хранителя нет. Скорее всего, ты займешь это почетное место.

– До меня Хранителем земли был Тесла?

– Побойся Создателя, – Ворон расхохотался, сжимая ладонями раздувающиеся бока, – вот выдал, так выдал, – сквозь слезы проговорил Ворон, едва порыв смеха пошел на спад, – Никола был отличным ученым, но никак не стремился отвечать за все человечество. Среди расы Гиперборейцев еще не было ни одного существа способного занять этот пост. У Атлантов был. Последний лидер «чистых». Имя его Ра Хранящий Устои. Гор Ищущий Истину лично убил его в последнем акте затянувшейся гражданской войны. С тех пор ваша планета беспризорна. Может быть, пока передохнем?

Сытый до предела информацией и пищей Сергей не нашел ни одного аргумента против.

На пару с Вороном наскоро вымыв замаранную трапезой посуду, на оборудованном деревянным, щелистым причалом перекате реки они вернулись в избу, самостоятельно, без магии расставив предметы грубой утвари по местам.

Открыв сундук, стоящий за шкафом в дальнем углу землянке, Ворон предложил Сергею на выбор множество вариантов одежды разного фасона взамен потерявшей белоснежность за день, тоге.

Кожаные штаны, добротные, удобные ботинки, холщовая рубашка и большой нож на черном поясном ремне вот то, что Сергей взял себе из гардероба фаэтонца, основательно порывшись в одежде разного размера и фасона. Встречались и совсем странные варианты, видимо принадлежащие прежним гостям Ворона.

Предпочитая практичность, Сергей, руководствуясь подсказками старика, вырядился по образу и подобию местного жителя и стал похож на древнего варяга из скандинавских былин. Не хватало только огромного топора, бороды и покрытого металлическими бляхами круглого щита.

После примерки одежды, перед тем как темнота стала подниматься из земли, поглощая далекое, лиловое солнце, они множество раз сходили за хворостом, запасая его с избытком, как на ночь, так и на будущее, ровно слаживая его вдоль стены землянки ровно нарубленными штабелями, про запас.

Едва вечер вступил в свои права, заметно похолодало. Сказывалось более далекое расположение Фаэтона от поверхности Солнца. Не отвлекаясь от работы, Ворон все силился ненавязчиво донести до Сергея информацию, постепенно ломающую его восприятие мира до самого основания:

– Вселенная крайне многогранное явление. Все то великолепие космических светил, миллиарды галактик окружающего тебя пространства есть только одна его вариация. В бесконечности все бесконечно. Но это не значит, что материя не имеет границ, а вариации не имеют логического конца, – в его руке ухнул топор, и новая партия рубленых дров полетела в траву, добавляя работы Сергею, не успевавшему за темпом работы Ворона.

Старик, между тем продолжал, абсолютно не сбивая ровного дыхания при рубке:

– Точно также можно сказать, что по соседству с вашей реальностью существует и развивается множество других. Весь секрет в том, что у каждой «параллельности» должен быть исток. Такой закон универсален и существует везде. Но что может стать единым истоком материи и живым существам, населяющим многообразие одной из параллельностей? Или что могло стать истоком нашей? Не задумывался над этим?

– Не доводилось, – Сергей тыльной стороной ладони обтер обильный пот со лба, с надеждой вглядываясь в садящееся солнце, невольно поторапливая его уход.

– То-то и оно. Внутри каждого живого существа существует своя, полноценная вселенная, источником которой он является. Вселенная его мыслей и чувств. Чисто технически внутренняя вселенная редко находит свое выражение в материальном мире, полностью существуя внутри отдельно живущего существа. Правда, есть и приятные, и неприятные исключения, например, в виде творчества, способного повлиять на умы мириады живых существ, которые изменят окружающий их мир полностью. Это тот редкий случай, когда иллюзия становиться реальной и осязается другими как реальность. Самое смешное, что и в макро масштабах существует такой же принцип. Все что нас окружает, есть не что иное, как иллюзия, ощущаемая нами как реальность, исходящая из единого первоисточника – души и разума Создателя.